Иллюзия

Андрей Кадацкий, 2016

Школа. Трель звонка. Разгоряченное солнце. Первая любовь. Короткое взросление. Выпускные. Друзья едут поступать на Урал. Руслан болен небом, Глеб – надеждой разгадать величайшую тайну человечества – прямое доказательство существования Бога. Обшарпанная общага. Ночные гулянки. Запах пережаренной картошки. Хлеб с майонезом. Новые люди. Альма матер. Разборки, женщины, судьба. Дороги друзей расходятся, Руслан идет на режимное предприятие, Глеб выбирает научную стезю. Путь служения. Траектория предательства. Прикосновение к мечте. Параллельно идет Первый крестовый поход – роман в романе. Удастся ли разгадать величайшую тайну и не забыть себя в суете мирской? “Иллюзия” – это новая “Мастер и Маргарита” с легким мистическим флером и главной темой – Бог есть любовь.

Глава X

Колорит

Русый задира в цветастой рубахе, прикрывающей тело ужа, красно дышал перегаром, махал по воздуху кулачками. Руслан пятился и отскакивал.

— Стоять! — гаркнул худосочный парень в голубой рубашке, песчаных брюках, с пьяно-блуждающим взглядом. Подбежал, широко расставленными руками оградил брянца.

— За что? — Забаровский прятался за спину спасителя.

— Было бы за чо, вообще б, убил. — Нападающий сорвал с носа жертвы очки. Черная пластмасса юркнула в нагрудный карман, кулаки пытались поймать подбородок визави через руки дружка.

— За чо? — повторил вопрос спаситель.

Драчун на секунду замялся, но быстро нашелся:

— Он меня послал.

Мрачный взгляд под грузом хмеля развернулся к Руслану.

— Не было такого. Мы шли, никого не трогали, а они набросились.

Задира все-таки пробил в глаз брянцу и тут же рванул наутек.

— Иди сюда! — крикнул спаситель и пустился вдогонку.

Забаровский, утирая намечающийся фингал, грустно глянул вслед, подошел к Глебу. Пьяная компашка проследовала дальше, как ни в чем не бывало, будто прихлопнула комаров. Малышев зажимал нос пальцами, слизывал кровь.

— Познакомились с городом. — Удивление Руслана переросло в удрученность.

— Что это было? — Побитый приятель мигал глазами.

— Местные аборигены.

На Орджоникидзе — улице, параллельной набережной, друзья сели в маршрут № 41, называемый студенческой братией просто — сорок первый.

— Вы экзамены сдавать ездили или на разборки? — приветствовал ухмыляющийся Дукаревич.

— Вникали в колорит. — Забаровский потер синяк.

— Смотрю, быстро вникли. Доходчиво втерли?

— Нда уж…

По математике брянцы получили пятерки, на втором экзамене — физике — четверки. Пошли разбираться в приемную комиссию. Раздавшийся очкарик проверил журнал.

— И в чем проблема? Вы проходите, если не срежетесь на сочинении. Там — зачет, незачет. Но, чтобы провалиться по литературе в техническом вузе… нужно очень постараться.

С накатившей грустью абитуриенты вернулись в общагу. По комнате кадил Сашка с «Хари, Кришна! Хари, Рама!» Приподнялся лежащий Олег, включил радио. В приемнике — собственности Помазана — защелкал затвор фотоаппарата, на итальянский макар запели «Папарацци».

— Лучше музыку послушать, чем твои «хари».

Кришнаит метнулся к окну, выключил, продолжил ритуал.

— Такое ощущение, — подал голос Руслан, — в Перми только и делают, что слушают радио.

— А в Бердянске нет? — намеренно исказил задетый пятикурсник.

— Нет, конечно. Телевизор смотрят.

— Напрасно. Радио снова в моде, а вы, хоть и Подмосковье, но отстали от жизни. Приобщайтесь.

— Саш, — обратился Забаровский, — давно хотел тебя спросить: почему ты выбрал кришнаитизм?

— Кретинизм, — пробурчал Дукаревич.

Помазан смерил презрительным взглядом, поправил:

— Кришнаизм, вайшнавизм или проще — индуизм.

— Индуизм, — поправился любопытный брянец. — Чем тебе православие не угодило? Наверняка, крещеный с рождения.

— Нет. Спасибо родителям-атеистам. Я осознанно выбрал веру. Отвечая же на твой вопрос… Индуизм — это единственная непорочная религия, другие, силами своих приспешников, полностью дискредитированы. Служители культов, типа христианства, ислама, буддизма погрязли во лжи, разврате, пьянстве. Мы же чисты, не пьем, не курим, помогаем страждущим. Если хочешь, пойдем со мной, я как раз собираюсь на собрание. Посмотришь изнутри, может, понравится.

— В другой раз. А что, если через некоторое время и твои пастыри погрязнут? Эта религия ведь совсем недавно появилась у нас, мы не все о ней знаем. Мало ли, чем они в Индии занимаются, может тоже…

— Такого не может быть никогда! — Александр быстро собрался и ушел.

— Дай пять! — Олег привстал и раскрыл ладонь, получил хлопок от Руслана. — Сей сомнения в эту ветреную голову и, возможно, вскоре мы избавимся от ладана.

— А ты его боишься? Как черт?

Даже Глеб усмехнулся. Пятикурсник шутку не оценил.

— Сей, но не загоняйся. Особенно насчет меня.

— Не обижайся. Мы просто хотим с тобой подружиться. Живем в одной комнате…

Дукаревич выдержал паузу, назидательно произнес:

— Запомни, сынок — мои друзья остались в детстве. Мы с вами — сокамерники, и то по недоразумению.

Несмотря на подчеркнутое свысока, Олег нравился Забаровскому, всегда сыплет шутками, точно Геннадий Михайлович.

— А о чем ты мечтаешь? Скоро закончишь учиться, пойдешь работать по специальности?

— Ни в коем случае. На заводе бабки не заработаешь, а я хочу машину.

— Любишь водить?

— Запомни, сынок — машина придумана не для вождения, а для вожделения. Для раскладки баб на заднем сидении.

— А ты только для этого с девушками встречаешься?

— Мужчине средних лет встречаться без секса не резон.

— А как же любовь?

— Любовь — это иллюзия, в которую верят только профурсетки, начитавшиеся женских романов.

Любопытствующий помолчал, изрек для смягчения беседы:

— Я б тоже не отказался от машины.

— Ты такой быстрый, что можешь обойтись без авто.

Малоопытный юноша не понял юмора. Разговор иссяк.

На третьем экзамене окладистый мужчина вновь вышел на авансцену, провозгласил привычное: «Я вам рекомендую спуститься этажом ниже». Поступающие привычно потянулись.

— Не ходи. — Руслан остановил друга. — Это всего лишь рекомендация. Хотим — следуем, хотим — нет.

— Да ладно, последний экзамен остался. Может, не полезем в бутылку?

Малышев последовал за толпой, поминутно оборачиваясь, надеясь на торжество разума. Друг остался подпирать подоконник, руки скрестились на груди.

— А вам, молодой человек, особое приглашение нужно? — Борода сделала ударение на «особом».

— Ну, во-первых, я не знаю, кто вы и почему распоряжаетесь, а во-вторых, это всего лишь рекомендация — могу следовать, могу — нет.

— Фамилия?

Руслан струсил, подбитый глаз заплыл влажной пеленой, губы сжались.

— Ну же, юноша! Пошли против течения, — плывите до конца.

— Забаровский, — выдавил брянец.

— На какую кафедру поступаем?

— Авиадвигатели.

— Следуйте за мной. — Мужчина по табличкам оценил обстановку, прошагал в нужную аудиторию, обратился к стареющей даме в престарелом платье: — Ираида Марковна, поставьте Забаровскому по сочинению… Зачет! За сообразительность.

Окладистый подмигнул абитуриенту. Женщина нашла фамилию в журнале, покорно вывела «З».

— Можете быть свободны, молодой человек, и, кстати, я — проректор по учебной работе, завкафедры истории, профессор Грузов.

— Каких грузов? — Вконец растерялся юноша, но тут же сообразил. — Ой, простите!

— Ничего. Это шутка такая же древняя, как моя борода. А вы, похоже, далеко пойдете… ежели не заблудитесь по дороге. Желаю здравствовать!

Проректор вернулся к лестнице, привычно обратился к собравшимся:

— Можете занимать места, согласно выученным билетам.

Глеб подбежал к приятелю.

— Что он тебе сказал?

— «Зачет» вам, товарищ Забаровский. За сообразительность. Желаю здравствовать». Вот такие мы — скромные супергерои! Остался бы, тоже получил. Но теперь иди, мучайся, а я пока разведаю… — Руслан вспомнил опасность центральных улиц. — …столовку.

Вернувшись в общагу, ребята застыли перед дверью в семьсотседьмую. Доносились звуки, будто пыхтели два мужика, занимаясь тяжелой атлетикой. Упражнения выполняли до отказа, до разрыва мышц, до финального стона. Малышев смутился. Друг с усмешкой рассудил:

— Может, Олег там на пару с Шуриком плодят новых адептов? Другого способа нет.

Из комнаты вышла довольная девушка, говорящая мужским басом. Парни проводили взглядом, стесняясь, вошли в комнату.

— Оргазм достался тяжело. — Дукаревич обтекал потом на кровати.

На подоконнике из зеленого радио «русской колыбельной» надрывался «И-тайп». «Атлеты» в порыве страсти заглушили шуршащий на ладан приемник. Пятикурсник вытащил сигарету из пачки на столе, чиркнул зажигалкой.

— Ты б не курил здесь, — предостерег Забаровский.

— Это ничем не хуже фимиамов мазурика. — Так за глаза Олег окрестил Помазана.

— Кстати, где он?

— Не знаю, наверное, на очередном кришнаитском шабаше.

На следующий день брянцы с удовольствием нашли свои фамилии в списке зачисленных. Приписка внизу гласила: «Малышеву Г. срочно зайти на кафедру истории к Ряжских И.М.» Глеб подиспугался, но друг показал на список.

— Ты уже в строю, а это, наверняка, какая-нибудь формальность.

Гуманитарный факультет нашли быстро, там подсказали кафедру. Руслан остался ждать на подоконнике. Товарищ тихо постучался, осторожно открыл, просунул нос.

— Что вы хотели, молодой человек? — Вчерашняя дама в престарелом платье оторвала глаза от методички.

— Там… Под списком… Сказано, чтобы я зашел к Ряжских И.М.

— Малышев? — обрадованно воскликнула преподавательница. Лучезарная улыбка озарила усталое лицо. — Проходите скорей, мне очень нужно с вами поговорить.

Юноша присел на стул.

— Вы написали лучшее сочинение о Чичикове, которое мне когда-либо приходилось читать. Свежий взгляд, не бесспорное, но убедительное изложение, хороший стиль письма. Гоголь бы остался вами доволен. Немного подправить, выловить «блох» и можно печатать в нашем «Литобозревателе». Хотела вас спросить, может, вам лучше поступить не на Аэрокосмический, а на Гуманитарный факультет? Мне кажется, вы зарываете свой талант. У нас есть отличные кафедры русской и иностранной литературы.

Ряжских ожидающе смотрела на брянца. Раскрасневшийся от похвал Глеб залепетал:

— Ну я… вроде так решили… с другом.

— Понятно. Поступили за компанию. Может, все-таки пойдете своим путем? Вам какие науки больше нравятся? — Ираида Марковна поспешно добавила для смягчения неоправданности молодого выбора: — За исключением точных, конечно.

— История.

— У нас отличная кафедра истории! Идите к нам!

Красный, как рак, абитуриент перебирал пальцы, нажимая на ногти.

— В общем, подумайте. Если решитесь, заходите или звоните. — Она быстро черкнула телефон на бумажке, протянула собеседнику. — Я также могу рекомендовать вас в универ. Пермский государственный университет. На истфак, если хотите. — Ираиде Марковне стало жаль смотреть на мечущиеся сомнения юного лица, закончила искушения: — В общем, подумайте хорошенько. Сможете перевестись на любой другой факультет на первом или втором курсе, пока идут общие предметы.

Смущенный Малышев вышел. Иззевавшийся Забаровский спрыгнул с подоконника.

— Что от тебя хотели?

— Предлагали перейти на Гуманитарный факультет, сказала, что в случае чего, можно перевестись.

Руслан грустно посмотрел на приятеля, словно на предателя мечты, но привычно пошутил:

— Я рад, что гениальный Туполев нашел запасной аэродром.

Дукаревич приветствовал ввалившихся в комнату:

— Ну чо, Брянск поступил в Пермь?

— Поступил. — Лидер дуэта робко радовался. — А что вы все паритесь в общаге? На каникулы домой не поедете?

— Ты слыхал, Санек? — пятикурсник обратился к Помазану, кадившему и подвывавшему «хари» — Абитура распустила крылья. Скоро нас вытурят из насиженной комнаты.

— Уже не абитура, а первый курс! — Руслан зарделся.

— Ерш — не рыба, первокурсник — не студент. Гоните за водкой! Надо проставиться, иначе не покатит.

— У нас почти не осталось денег.

Пить не хотелось, но предостережение могло стать проклятьем.

— На бутылку хватит?

Забаровский кивнул.

— Дуй в киоск! Закуской обеспечу.

Прижимистый брянец неохотно расстался с очередной тысячей. Олег разбулькал по стаканам.

— Поздравляю! Желаю успехов в грызении гранита наук.

Старшекурсник опрокинул водку в рот, запил водой из кружки, отломил кусок хлеба. Пальцы скатали мякиш, закинул в горло. Следом на зубах захрустел бутерброд с майонезом. Руслан косился на мигающую голограмму «Распутина», нарезку, раскрытый пластик майонеза. Глеб рассматривал дно стакана. Кришнаит завязал с выпивкой два года назад, сейчас суетился у электроплитки. На сковородке повизгивала картошка.

— Чо не пьем? — подзуживал кунгурец.

— Это называется закуска? — вздохнул Забаровский. — Как можно есть хлеб с майонезом?

— Поверь мне, сынок, — прочавкал Дукаревич, похлопывая брянца по плечу. — Скоро это будет твоим лучшим закусоном и подчас единственной едой, а все деньги будут уходить на водку. Иначе не студенты. Но сейчас картошечка пожарится, немного ошкурим Санька.

Руслан выдохнул в сторону, опрокинул стакан. Лицо передернуло, пальцы срочно запихали в рот хлеб. Примеру последовал Малышев, справляясь с жжением, выпил всю кружку воды.

— Все выдул? — Олег омрачился, заглянув на дно запивона. — Беги к рукомойнику, набирай.

Бывалый снова наполнил стаканы, памятую о краткости перерыва между первой и второй.

— А ты, на какой кафедре учишься? — Забаровский затеял вопрос для отсрочки нового залпа паленой жидкости.

— Летальные аппараты — ЛА, короче.

— Лажник, короче, — шутканул с «кухни» Помазан.

Пятикурсник зло зыркнул, но стерпел. Пьянка прошла в угаре. Кришнаит предусмотрительно сбежал, зато появились другие знакомцы кунгурца и девушки, не первой потертости, но сносные. Еще три раза сбегали за пол-литрой. Руслан прилег на койку и больше не поднялся, опытные собутыльники заботливо подставили тазик. Разговоры перекрикивали радио. Сигаретный смог сгустился кучевыми облаками. Разошелся Глеб, предложил выпить на спор по стакану до краев. Собрание отказалось. Выпил «Распутина» на пару с подмигивающим старцем, через минуту приблизился пол и хряснул по лбу. Организм отказался подчиняться. В тумане взгляда незадачливый брянец наблюдал бормочущую кастеляншу, пытавшуюся поднять.

Наутро Малышев обнаружил себя в незнакомой комнате. Рядом посапывала обнаженная Лилия Сергеевна.

ЧАСТЬ II