Иллюзия

Андрей Кадацкий (2016)

Школа. Трель звонка. Разгоряченное солнце. Первая любовь. Короткое взросление. Выпускные. Друзья едут поступать на Урал. Руслан болен небом, Глеб — надеждой разгадать величайшую тайну человечества — прямое доказательство существования Бога. Обшарпанная общага. Ночные гулянки. Запах пережаренной картошки. Хлеб с майонезом. Новые люди. Альма матер. Разборки, женщины, судьба. Дороги друзей расходятся, Руслан идет на режимное предприятие, Глеб выбирает научную стезю. Путь служения. Траектория предательства. Прикосновение к мечте. Параллельно идет Первый крестовый поход — роман в романе. Удастся ли разгадать величайшую тайну и не забыть себя в суете мирской? “Иллюзия” — это новая “Мастер и Маргарита” с легким мистическим флером и главной темой — Бог есть любовь.

Глава IX

Абитура

В зал вошел коренастый мужичок, на вид лет шестидесяти. Металлургия старит раньше срока. Ершистые волосы разошлись вразнобой. В карих зрачках пылала домна. На щеке зиял шрам. Вошедший с улыбкой оглядел приятелей.

— Оба хороши. А какой мой?

Мать указала.

— Будь здоров, мил человек. — Руку Руслана сжала чугунная лапа. — Петр Матвеич, для тебя просто Петя.

Юноша поджал губы, страдая от неловкости, сподобился на кивок. Отчим смотрел заискивающе, стесняясь провинциального обхождения, поручкался и с Глебом.

— Петруша, иди ужинать, — позвала на кухню родительница, решив о достаточности первого впечатления.

Ребята вернулись к матчу. Малышев смотрел индифферентно, думал об «Адемарусе», ближайшей библиотеке с учебником латыни. Забаровский кусал губы, мысли роились. Взрослый ребенок тяжело принимает нового отца.

— Может, остограмимся? С дороги-то… — В перерыве в зал робко заглянул металлург.

— Мы хотим посмотреть футбол, — отрезал пасынок, уставившись в рекламу.

На следующий день брянцы уехали в Пермь. Руслан бежал от тягости общения, верный друг следовал за лидером.

Парни стояли перед облезлой коробкой десятиэтажного общежития № 7, выполненного заодно с № 8. Перед крыльцом — квадратный асфальт площадки с облагороженным бревном для посиделок. Зеленый ларек с жизненно важными товарами — жвачкой, сигаретами, спиртным. В холодном склепе первого этажа путь преграждал металлический заборчик с вертушкой. От вымытого пола несло хлоркой. В будке за стеклом сидела скукоженная старушка росточком с пень, поросшая мхом, словно трухлявое дерево. Маленькие очочки блестели в полумраке замкнутого пространства.

— Куда? — прокудахтала вахтерша.

— Устраиваться. — Вечный ответчик шмыгнул носом для самообладания.

— Первокурсочки? — Беззубый рот расплылся в улыбке.

— Так и есть.

Забаровский искренне верил — студент звучит гордо, почти так же, как человек.

— Проходите. — Старушка нажала на педаль, освободив вертушку для раскрутки. — Налево, прямо по коридору, вторая дверь направо… Не заблукайте.

Внутренности общаги походили на катакомбы, строили в строгом соответствии с военно-коммунистической доктриной — пусть заблудится враг. Ребята замерли перед табличкой «Комендант» на фанерной двери. Вежливый полушепот стука, деревенское «открыто!», и друзья вошли в комнату.

— Абитура? — догадалась прифранченная дама сорока пяти лет с желтыми волосами от неудачной покраски в блонди. Пухлая натура сидела за столом в розовой блузке с брошью красного цветка на груди, будто орденом за заслуги, в кулачке сжимала авторучку.

Вдоль светло-зеленых стен выстроились стулья средней паршивости, на одном раскинулась женщина сорока лет в сером халате технички. На снеговичном лице шишками обозначились глаза, морковный нос, вдавленный рот. При виде Глеба она растянула улыбку, смахнула челку, пропела иволгой:

— Ложьте сумки на пол. Чо держать-то?

В Перми усиленно чокают и растягивают слова, будто певучую песню. Парни последовали совету.

— А зачем сегодня приехали? — допрашивала старшая. — Заселение завтра.

— Лучше раньше, чем никогда! — Руслан глупо рассмеялся.

— Лучше — позже, шутничок. Приходите завтра.

Франтоватая дама демонстративно повернулась к техничке, давая понять — разговор окончен.

— Но… нам некуда идти. — Лидерский запал потускнел. — Мы из Брянска.

— Как же вас в такую даль занесло?

— Говорят, у вас лучшая в мире кафедра «Авиадвигателей»!

— АДэшники — элита политеха. — Главная кивнула и тут же исправилась: — Технического университета. Что ж мне с вами делать? — Зажатая авторучка пристала к губам.

— Может, в семьсотседьмую поселим? — Дама вдоль стены качнула сдобной грудью, растянув широкую улыбку желтоснежных зубов.

— А кто у нас там?

— Помазан и Дукаревич. — На второй фамилии женщина вздохнула, точно сдувая напасть.

— Хорошую компанию подобрала. Один — кришнаит, другой — бабник… Ладно, так тому и быть. Поднимитесь на седьмой этаж, скажите — я велела. Да, чуть не забыла, меня зовут Любовь Николаевна, комендант общежития. А это Лилия Сергеевна, кастелянша. Погодите! Запишу ваши фамилии.

— Забаровский.

Руслан на цыпочках заглянул в тетрадь, выводит: Заборовский.

— ЗабАровский. — Юноша вежливо кашлянул. — Не от «забора», а от «забарывать».

Комендантша ловко пририсовала палочку к нолику, с Малышевым оказалось проще.

Конура лифта долязгала до назначенного этажа. Ребячьи глаза вчитывались в цифры секций: 721-724, 725-728…

— Не подскажите, где семьсотседьмая? — Ведущий остановился перед двумя девушками, дымящими у балкона.

— В другом крыле. — Низкая брюнетка махнула сигаретой, указывая обратный путь. Подсказка прозвучала густым басом, словно женские связки подменили мужскими.

Брянцы отпрянули, раскатили глаза, поспешили прочь.

— Привет Олежке! — догнал кашляющий бас.

Пройдя квадрат безлампового перехода, в одном из закутков симметричного крыла друзья отыскали нужную комнату. Короткий стук в зеленую фанеру. Попятившаяся дверь. Раскуренный фимиам. Взору предстала каморка с грязной желтизной обоев. Коричневые полки под учебники. Напротив входа голубой стол с электроплиткой, темно-зеленым чайником, сковородкой, хлебом, майонезом. Под столом мешок картошки. Три шкафа с антресолями, будто продолжение стен. Дырявые ставни окон. Две заправленные кровати по разные стороны центрового стола с кожаной обивкой столешницы. Две койки с сетками пружин, примыкающие спинками к другим. На подоконнике прилег зеленый радиоприемник, размером с пачку сигарет.

Чадя кадилом, по комнате парил парнишка с соломенными волосами, выкрикивая «Хари, Кришна! Хари, Рама!» На кукольном личике с просветленными глазками — бровки ромбиком, носик с задранностью. На субтильном теле серела длинная рубаха из индийских фильмов, а вместо штанов — причудливо намотанная простыня.

На левой кровати в позе чтения Достоевского лежал худой парень облезлого типа, точно бомж, вынутый из люка, отмытый и одеколоненный. От курчавой коричневости спускались поседевшие бакены. Заурядный овал лица, буратинистый нос, узкие губы. В серых глазах мерцала усталость от жизни. Несмотря на жару, парень возлежал в синем жилете мехом внутрь. Перед кроватью стояли тапочки в серую полоску.

— Это чо за явление Христов народу? — глухо прошипел лежащий. Раскрытая книга придавила пузо.

— Подселяемся к вам. — Руслан поставил синюю сумку на хлипких колесиках. — Комендант сказала.

— Слыхал, Санек? Одних не успели отчислить, как других подкинули. И перестань дымить, задрал уже! Мне так курить в комнате не разрешаешь.

— Не обращайте внимания. — Кришнаит искрился внутренним светом. — Проходите, располагайтесь. Меня зовут Саша, второй курс ДПМ, с Лысьвы, это Олег — пятикурсник с Кунгура, как досдаст сессию, будет дипломником. Выбирайте кровати.

«Помазан и Дукаревич», — сопоставили ребята. Забаровский присел на сетку, дальнюю от старшекурсника, другу досталось методом исключения.

— Откуда сами? — Олег наблюдал придирчиво.

— Из Брянска.

— Белорусы?

— Э-э, Олежек, так не знать географию! — Второкурсник скорчил презрение. — Брянск — это… Подмосковье.

— Чо ж сюда приперлись? Лучше бы в столицу поступали.

— Брянск — не совсем Подмосковье, — мягко поправил главный из брянцев. — Граничит с белорусской Гомельской областью и украинскими Сумской и Черниговской… А приехали, потому что у вас лучшая кафедра «Авиадвигателей».

Козырь, разыгранный с комендантшей, в глазах соседей оказался мелочью.

— И за чо нам такая честь — жить с вами? — скептично пробурчал пятикурсник. — Кто из вас глянулся Лильке? Молчун, наверное… Она любит сладеньких.

Густая краска залила малышевские щеки. По двери прошуршали, изображая стук, в комнату ввалилась кастелянша в обнимку с посеревшим бельем. Подушки с постельным плюхнулись рядом с едва успевшим отскочить Глебом.

— А за матрасами сами. — Отдышалась раскрасневшаяся женщина. — Пошли!

— Лиль, — окликнул Дукаревич, — в честь чего ты нам этих гавриков подбросила?

Кастелянша развернулась с грудью наперевес, руки воткнула в боки.

— Во-первых, не Лиль, а Лиль Сергевна, а во-вторых, так решила Любовь Николавна, понятно?

— Да ладно, чо ты? — Олег расплылся во вспомогательной улыбке.

— И не чокай! Девкам своим чокать будешь, ясно?!

Одержав моральную победу, представитель власти скомандовала: «за матрасами!» Брянцы гуськом устремились за «гусыней».

К первому экзамену по математике поступающие собрались на втором этаже перед назначенными аудиториями. Широкий коридор скрипел половицами. Белые стены с отваливающейся штукатуркой почернели от давности. Грязные окна узорились трещинами. Под обветшавшими подоконниками ржавели радиаторы.

В коридоре появился длинный мужчина с тщательно отделанной бородой черного цвета, но без усов. Стройная конституция, легкая сутулость, ироничный взгляд на жизнь, синие джинсы, клетчатая рубашка с коротким рукавом. Вытянув руку, как регулировщик на перекрестке знаний, он зычно провозгласил:

— Я вам рекомендую спуститься этажом ниже.

Часть абитуриентов лениво подчинилась, за пионерами последовали остальные. Брянцы влились в толпу. Потом стояли, мялись в ожидании. Когда преподаватели разошлись по кабинетам, расселись по президиумам, вновь на передний план вышел распорядитель.

— Занимайте места, согласно выученным билетам.

Поступающие разошлись по классам. Руслан вытянул прямоугольник с задачами, дама в очках указала парту. Следом друг. Всех рассадили по отдельности. Забаровский быстро справился с уравнениями, устав перепроверять, покинул экзамен. Малышев записывал результат вплоть до девятого знака после запятой — калькулятор позволял, вышел под конец.

— Что так долго? — Друг зевал на подоконнике.

— Пока все проверил…

— Завтра узнаем, насколько хорошо. Пойдем, познакомимся с городом? Толком не видели.

Парни вышли из здания, спустились по широким ступенькам. Справа и слева лежал Комсомольский проспект — Компрос в просторечии. Перед политехом серел банк «БиС-Кредит». Английские «B» и «S» в названии отливали голубизной.

— Направо? — предложил Глеб.

— Нормальные мужики всегда идут налево. — Руслан улыбнулся, напялив солнцезащитные очки.

— Мы все время ездим в ту сторону. Каму видели…

— Только с моста. Пойдем, посмотрим вблизи.

Друзья прошли мимо гостиницы «Урал», словно специально скрывающейся от посетителей под неброской вывеской. Строго по светофору перешли в сквер — разделительный палисад Компроса. На скамейках молодежь распивала пиво, распевала песни под гитару. Старички под ручку щурились от распоясавшегося светила. Курсанты клеились к скучающим девицам. Ребята прошли мимо ЦУМа, магазина «Океан». Пересекли мини-парк ПВВКИУ — Пермского высшего военного командно-инженерного училища. На постаменте Ильич указывал на реку с начищенными гуталином сапогами. Крутой спуск, речной вокзал. Набережная, закованная в гранит. Кама веяла прохладой, дальний берег просматривался слабо, течение медленно катило воды. На многочисленных скамейках расселись молодые люди в поисках вечерней романтики.

Навстречу брянцам двигалась смешанная компашка: гогочущие парни под градусом, девчата, ворчащие от нахальных потискиваний. Малышева погасили сразу — прямой удар в нос, брызги крови, присед от боли и неожиданности. Забаровский успел отпрянуть — кулак сбил пыль со щеки.