Злой и коварный демон Буратино. Часть I

Андрей Евгеньевич Белов, 2021

Данная книга, не имеющая ничего общего со сказкой "Золотой ключик, или Приключения Буратино" (ну или почти ничего), является сборником сатирических произведений о похождениях одного забавного демонического существа, в которых оно (существо) всякий раз измывается над очередной зазевавшейся жертвой самым изощренным способом, включая пытки заостренными предметами. Дабы не попасть в число жертв демона, автор настоятельно рекомендует всем ознакомиться с этой книгой и сделать соответствующий вывод, заключающийся в том, что любого человека, страдающего тем или иным пороком, неминуемо ждет наказание, следовательно, нужно в максимально сжатые сроки попытаться изменить себя в лучшую сторону, иначе длинный сучковатый нос, обработанный грубым драчевым напильником, упрется и в вашу спину, причинив вам невыносимые мучения, обещающие быть бесконечно долгими. До какого момента? Разумеется, пока мозги не обретут первозданный вид.

4. Новогодние казусы

Маленькая ремарка: Буратино категорически против коммунистов. Он идеолог и, с точки зрения политической нравственности, сторонник демонкратов, хотя последнее совсем не важно. Пусть каждый остается при своем мнении, ведь на то она и политика, чтобы сеять сомнения в сердца трудового народа.

— На вид это было маленькое, задавленное большой (своего рода) плитой жизни, невинное и страшно далекое от насилия существо, — вещал седовласый оратор Онуфрий, стоя на заснеженной площади перед толпой зевак. — Но внутри него сидел Злой и коварный демон, способный просто так убить свою мать. И он ждал своего звездного часа, когда обстоятельства вытолкнут его наружу из глубины души и дадут ему возможность сеять зло направо и налево, направо и налево, направо и налево…

— А причем тут мать? — воскликнул, проходящий мимо старичок.

— Какая мать? — спросили старичка люди.

— Та, которую он собирается убить.

— Так он не собирается, а может убить. Если, конечно, захочет.

— Чего захочет?

— Ну, убить.

— Кого?

Люди переглянулись между собой и, не поняв, куда клонит старичок, переспросили:

— А ты вообще кто такой?

— Я?

— Да-да, ты! — раздался хор голосов.

— Да я, собственно, никто. Так, проходящий мимо старичок. Иду в универмаг за новыми акварельными красками.

— Ты что, художник?

— Нет.

— Тогда зачем тебе акварельные краски?

— А зачем мать?

— Какая мать?

— Ну, та, которую он собирается убить, если конечно захочет, а если не захочет, то и не убьет, хотя гипотетическая возможность убийства все-таки присутствует. Что же касается меня, то я так, просто проходящий мимо старичок, и мне глубоко наплевать на его мать, потому что я иду в универмаг за акварельными красками. Но не думайте обо мне как о художнике. Это вовсе неправильно.

— Вот это да! — воскликнули люди, и половина из них пошла в метро.

Хочется сказать, что это была добрая половина, которая, в принципе, в нашем рассказе не нужна. Пусть идет себе на здоровье. Какой в ней толк?

Тем временем из ближайшего переулка, откуда ни возьмись, появился Санта Клаус в красной шапке и с белой бородой, как у Деда Мороза. В общем-то, он и был по сути Дедом Морозом, но только не нашим, а иноземным, потому что нашего так прямо и зовут — Дед Мороз, а этого придурка — Санта Клаус. Однако если кто-то думает, что Клаус — фамилия, то он не иначе как балбес. Клаус — это отчество.

— Где мой папа Клаус Рихтер? — заплакал малыш Санта.

— А мы почем знаем? — ответили люди.

— Вы злые и нехорошие, — сказал Санта и, достав из оттопыренного кармана бутылку шнапса, отхлебнул из нее пару глотков.

Как только он это сделал, произошло чудо. Иноземец перевоплотился, преобразился, практически свершил над собой полную метаморфозу, затмившую своим величием весь белый свет.

— Ура, я Санта Клаус! — закричал он. — Я приехал по коммерческой линии из далекой страны под названием Лапландия. И я предлагаю испробовать мой новый чудо-порошок. Объясняю его действие: берете порошок в левую руку, обратите внимание, именно в левую и ни в какую другую; трете его в ладони, а потом сыплете себе на голову. Эффект следующий: тот, кто сделает все правильно, становится невидимым. Действие порошка длится до тех пор, пока новый год не превратится в старый.

— А когда он превратится? — спросил мужчина в коричневых роговых очках.

— Да пес его знает!

— Я беру, я беру, — заорал кто-то из толпы, после чего к Санта Клаусу подбежал тонкий парень, лет эдак двадцати. На нем был надет велюровый сюртук с золотыми пуговицами, а шею опоясывал широкий красный шарф, состоящий из структурированного овечьего волокна. Судя по всему, это была жертва антибиотиков, коих парень принимал в немереных дозах. Кстати, среди знакомых его за глаза так и называли — "антибиотик".

— Твой порошок можно съесть? — с ходу спросил он, нервно тряся дрожащими от волнения ладонями.

— Да ты что, парень, ошалел? Нет, порошок нужно сыпать исключительно на голову. Это тебе не хухры-мухры.

— И сколько он стоит?

— Он нисколько не стоит. Он дается бесплатно. Это подарок от дядюшки Сэма из Америки. Ура, товарищи! — Санта Клаус вытянулся по стойке смирно, услышав зазвучавший невесть откуда гимн Соединенных Штатов.

Затем Санта упал раскрасневшимся рылом прямо в снег и начал безудержно совершать отжимания. Хочется подметить, что делал он это с превеликим удовольствием, а еще он это делал с ненаигранным усердием, как будто находился не в Москве, а в столице своей родной страны.

Пока все увлеченно наблюдали за столь интересным и познавательным шоу, жертва антибиотиков решил воспользоваться сложившейся ситуацией и вынести из нее максимальную для себя пользу. Зачерпнув пальцастой рукой пригоршню порошка, он стал поспешно втирать его в свою безмозглую голову, одновременно с опаской озираясь по сторонам. Хотя Санта и сказал, что порошок бесплатный, на всякий случай лучше было все это сделать втихую. Так сказать, для подстраховки.

Спустя миг парень вдруг бац — да и исчез. Больше его в этом году никто не видел, а по Москве потом долго ходили слухи, что какой-то невидимый человек спрашивает у прохожих, когда, наконец, новый год превратится в старый. Только ему никто так ничего вразумительно и не ответил.

Получив удовольствие от просмотра того, как Санта забавно отжимается на снегу, толпа людей начала медленно рассасываться по всем мыслимым и немыслимым географическим направлениям, однако в самый последний момент со стороны Манежной Площади вдруг неожиданно раздался стук копыт, заставивший замереть всех на месте. Это ехал всем нам знакомый и всеми нами любимый — Дедушка Мороз. Большой, важный, в папахе, сдвинутой на затылок, он выглядел гораздо солидней, чем Санта, особенно когда спешился с саней, дабы поприветствовать собравшихся москвичей.

— Угадайте, что я привез в подарок городу? — спросил Дед Мороз, вытаскивая из-за спины рваный мешок с торчащим оттуда длинным-предлинным носом, на котором напрочь застыл от холода весь вазелин.

— Ты нам привез длинноного жирафа, — послышалось из толпы.

— Не-е-т, — с хитрецой ответил Дед Мороз. — Вы глубоко заблуждаетесь, мои дорогие.

Он поставил мешок на землю, развязал веревку и, заглянув в его темные таинственный недра, еле слышно прошептал:

— Ну ты, паскуда, вылазь!

— Сей момент! — донеслось из мешка.

И через секунду оттуда выпрыгнул, смачно цокая деревянными башмаками по обледенелому асфальту, глубокоуважаемый Пиноккио, которого в простонародье кличут Буратино.

Этот деревянный изверг оправился от старых ран, излечился от запора и, наконец, обрезал свои гадкие веревочки с бамбуковыми соломинками. (Маленькая справка: тот, кто не понял, о чем идет речь, читайте предыдущие рассказы.)

— Привет ребята! — заорал Буратино скрипучим голосом. — Что, не ждали?

— Гип-гип ура! — полетели в воздух разнообразные головные уборы: шапки, тюбетейки, бескозырки, чепчики. В общем, все подряд. Все, что попадалось под руку.

— Я вам покажу гип-гип ура! — промолвил гад.

Поправив на своей голове полосатый колпак, он оскалил зубастый рот и кинулся на толпу, вонзая свой длинный-предлинный отросток во всех кого не попадя. Кто-то получил сполна, а кто-то умудрился избежать болезненного укола в булки, но таких были считанные единицы, поскольку от Злого и коварного демона почти невозможно уйти, даже если ты мастер спорта по спринтерским забегам на затяжные дистанции.

— Ну, что получили, черти? — ухмыльнулся Буратино, подтерев кончик носа платком в горошек с соответствующим вышитым вензелем.

От такого неистового очковтирательства вазелин, представляющий собой до сей поры однородную твердую массу, начал быстро таять и ниспадать малыми порциями на землю, при этом издавая характерные хлюпающие звуки.

Внезапно Буратино дернули за плечо. Желая взглянуть наглецу прямо в глаза, деревянный изверг резко обернулся, но никого позади себя не увидел.

— Извините, вы не подскажете, когда новый год превратится в старый?

— Это еще что за чертовщина? — спросил тот сам не зная кого.

— Понимаете, я посыпал на голову порошок Санта Клауса и теперь стал невидимым, — раздалось в ответ жалобное верещание.

— Нечего сыпать себе на башку всякую дрянь, — ответил Буратино, ткнув наугад своим маслянистым носом.

— Ой, — воскликнул невидимка и поспешил ретироваться, чтобы не напороться на зловещее острие во второй раз, а никто даже не заметил, в какой цвет окрасилась его бледная физиономия.

Разумеется, Буратино попал ему куда надо, оставив ниже пупка глубокую кровоточащую рану.

— Ну что, наелись? — спросил изверг.

— Да-да, наелись! Не тыкай в нас больше носом! Хватит!

— Хватит?

Безжалостный нос вновь начал внедряться в прохожих, разрывая некоторых (самых недовольных) на части, и через полчаса улица полностью опустела. Наступала новогодняя ночь, а следовательно все, кто остался цел, срочно разошлись по домам.

Насытившись людской плотью, хрюкая и причмокивая, Буратино отправился прямиком в Кремль, где у него была назначена аудиенция с одним очень необычным персонажем, который жил в небольшом мраморном доме, похожем на египетскую пирамиду (так сказать, экзотика в самом центре Москвы).

Вот, собственно, что произошло с деревянным извергом после вызволения из мешка. Тем временем, Дед Мороз и Санта Клаус пошли в сторону Театральной Площади. Их карманы были битком набиты зелененькой хрустящей валютой, привезенной из-за бугра.

— Слушай, дед, а у тебя ведь Снегурочка была? — похотливо спросил Санта.

— Да продалась Снегурочка, будь она трижды неладная, — укоризненно покачал головой Дед Мороз.

— Как продалась?

— Так продалась. Вся целиком вместе со всеми своими бабскими потрохами. Розовой, короче, стала. Совсем от бороды отбилась.

— И где она теперь?

— Со Снежной Королевой во дворце тусуется. Вот где. У них там вроде как лесби-будуар организовался, куда продажные девки табунами ходят.

— А ты? — не унимался Санта.

— А я с тобой сейчас водиться буду.

— В смысле?

— В смысле — пошли в номера скорее.

— Это еще зачем?

— Зачем-зачем? Пошли, говорю. Там узнаешь.

Не на шутку раздухарившись в предвкушении незабываемого вечера, Дед Мороз пинком подтолкнул Санту к стеклянным дверям Метрополя, тем самым нарушив субординацию. Ведь Санта Клаус являлся иноземным гостем, а значит с ним следовало обходиться несколько помягче, иначе он мог обидеться и пожаловаться в Министерство иностранных дел, что попахивало международным скандалом.

— Ты что, старый? Я же еще мальчик! Я не хочу превращаться в мужчину раньше положенного срока!

— Не хочешь — заставим, не умеешь — научим. Или наоборот.

— Не надо наоборот и вообще никак не надо, — продолжал протестовать Санта, но было поздно. В дверях их уже встречал с распростертыми руками метрдотель.

Мило улыбаясь влюбленной паре своей широкой и оскаленной улыбкой, он с нескрываемым интересом спросил:

— Чего желать изволите, господа хорошие?

— Нам нужен номер на троих, — с важностью ответил Дед Мороз, проведя ладонью по упругим юношеским ягодицам.

— Будет сделано, — ответил метрдотель, молниеносно испарившись в синеве хрустальных люстр.

— Почему на троих? — поинтересовался Санта.

— А Буратино? Ты что думаешь, он один будет справлять Новый год?

— Нет, только не Буратино. Ну, пожалуйста, Дедушка Мороз, — запричитал Санта.

— Я тысячу лет Дедушка Мороз. Чем тебе Буратино-то не угодил? Ведь он такой славный. И он, между прочим, мой лучший друг.

— Но ведь у него такой длинный и скользкий нос. А как он безжалостно обошелся с толпой народа? Просто ужас какой-то!

— Все это ерунда. Вот познакомишься с ним поближе и тогда поймешь, какой он кристально чистый человек. Ну, в смысле — человечек.

— Постой! — опешил вдруг Санта, осененный неожиданно пришедшей на ум мыслью. — Ты же не настоящий Дед Мороз. У тебя нет посоха.

— Угадал, малец! — улыбнулся бородатый самозванец, вновь прикоснувшись ладонью к упругим юношеским ягодицам. — Так и ты тоже не настоящий Санта Клаус. У тебя нет оленей. Поэтому нам сам черт велел уединиться.

Увлеченные спором, Дед и Санта даже не заметили, как поднялись в номера, где их давно поджидали цыгане в красных рубахах, готовые пуститься в пляс при первом удобном случае. Что с ними произошло дальше, вам знать не обязательно. Никто не имеет права влезать в чужую интимную жизнь. Только вот Буратино так и не удалось отведать на вкус иноземной плоти, поскольку с ним приключилась совершенно другая история.

Прежде всего, его не пустили в мраморный домик на Красной Площади. И все потому, что картавый хозяин не особо горел желанием встречаться с длинноносым извергом, так как в гостях у него находился полупьяный Петрушка, способный заболтать любого мертвеца, будь тот хоть семи пядей во лбу.

Уютно расположившись с бутылочкой наивкуснейшей водки"Абсолютизм"внутри хрустального гроба, обернутого плотной кумачовой тканью, оба приятеля самозабвенно чавкали солеными огурчиками и вели между собой занимательную беседу на злободневную тему, касающуюся наглых выскочек. Причем инициатором беседы выступал Петрушка, который страсть как обожал перемыть кому-нибудь косточки на сон грядущий.

— Вот еще, Буратино! Ик! На кой он нам сдался? Ик! Он ведь полностью деревянный! Ик! И от него совсем нет толку! Ик!

— Совершенно с вами согласен, батенька, — поддакнул картавый хозяин, поднеся к губам очередной стакан. — Давайте лучше выпьем за Якуба Переплетчикова. Царство ему небесное.

— Не буду я пить за эту сволочь. Он там, небось, сейчас с чертенятами женского пола развлекается, а мы тут с хрен знает кем якшаться должны. Вот, контра недорезанная! Ик! Ик! Ик!

— Ну, вы полегче на поворотах, товарищ. Якуб в прошлом членом Политбюро был.

— Тоже мне, член! Пусть он хоть самим председателем будет этого самого Политбюро, я молчать все равно не буду. Давеча говорю ему, сколько еще в России власть коммунистов продержится, а он мне знаете, чего ответил? Нет, дескать, больше нашей власти в России. Ик! Нет, ну вы представляете? Что значит нет больше нашей власти? Это что получается, мы зря на Колчаковских фронтах кровь проливали?

Выпив сто грамм одним махом, Петрушка громко рыгнул, закрыл глаза и, упав на дно гроба, захрапел.

— Вот все вы так, — обиделся картавый хозяин. — Лишь бы свои наглые глазищи залить. Эх, слабый нынче народец пошел. Пить совсем не умеет. Потому и страну просрали. Помню, в наше время застолья совсем по-другому протекали. С плясками, шутками и прибаутками, опосля чего особо ярые собутыльники начинали махать шашками, отсекая головы несознательным элементам.

Неожиданно Петрушка вновь подал признаки жизни, распрямившись в гробу, словно пружина спускового крючка револьвера.

— Что сейчас было?

— Ничего особенного. Спите, батенька, спите. И пусть приснится вам светлое будущее, разукрашенное красными транспарантами, что гордо реют над головами рабочего класса.

Спустя минуту в двери мраморного дома настойчиво постучали.

Пулей выскочив из гроба, картавый хозяин подошел к часовому, охраняющему его скромные покои, и, стараясь быть максимально вежливым, вкрадчиво произнес ему в самое ухо:

— Солдатик, поди-ка узнай, кто там пришел?

В следующий миг на лице часового проявилась неестественная белизна, присущая большинству людей, чья душа уходит от страха в пятки. Что не мудрено. Едва ли в мире мог найтись человек, готовый спокойно снести маячащего перед лицом призрака вождя пролетариата. И именно по этой причине за весьма короткий промежуток времени у него между ног образовался довольно увесистый зловонный мешочек.

— Кто? — спросил он, с трудом найдя силы отвести взгляд от мертвеца, чтобы посмотреть в замочную скважину, за которой просматривался не менее устрашающий силуэт остроконечной древесной структуры.

— Я! — раздался скрипучий голос.

— К кому?

— К нему.

— Зачем?

— Новый год встречать.

Столь исчерпывающий ответ неминуемо привел к затяжной паузе, и пока Буратино переминался с ноги на ногу в ожидании продолжения разговора, за дверью что-то таинственно зашуршало. Потом послышался дрожащий старческий голос, постепенно переходящий на громкий поросячий визг:

— Никого нет дома-а-а!

— Как это нет? — удивился Буратино. — Мне же сегодня назначена встреча.

— Вот так, нет никого, и все. Короче, хозяева уехал в парк аттракционов. Приходи через год. А лучше через два. Тогда точно кого-нибудь застанешь.

— У, лысая скотина!

Придя в сильное негодование, деревянный изверг плюнул в замочную скважину и попал кому-то в глаз. Однако картавый хозяин тоже был не промах. Пропихнув в узкое отверстие трубочку, он набрал полный рот гороха и окатил негодника настоящей пулеметной очередью, отчего на лакированном теле остались хорошо заметные выбоины.

— Сам дурак! Проваливай отсель, покуда цел, иначе я за себя не ручаюсь. Вон у меня какой славный солдатик находится в подчинении. Еще бой не начался, а он уже в штаны наложил.

— Ну и пожалуйста! Ну и провалю! Больно надо было сюда приходить.

Удрученный срывом главной новогодней елки страны, Буратино склонил нос до самой земли и поплелся в неопределенном направлении, оставляя позади себя глубокую борозду, которую тут же припорашивало снегом из-за усиливающейся вьюги.

Тем временем часы на Спасской Башне пробили полночь, ознаменовав наступление долгожданного 1997 года, обещающего жителям Земли кучу солнечных затмений, массу всевозможных природных катаклизмов, а также лихорадку на мировом фондовом рынке, что в будущем могло обернуться для нескольких государств финансовым крахом с последующей отставкой министров и объявлением дефолта, бьющего исключительно по карманам рядовых граждан. Ведь богачи-толстосумы всегда подстраховываются загодя, получая важную информацию от своих осведомителей, занимающих высокопоставленные должности в тех или иных правительственных учреждениях.

И вот, пока Буратино петлял средь унылых многоэтажных домов, где-то высоко в поднебесье, рассекая снежинки стареньким помелом, мчала злая-презлая ведьма по имени Грета Вениаминовна Карамболь, чья предрасположенность совершать возмутительные поступки прославила ее на века. В этот раз она решила забросать город осколками разбитого зеркала, наскучившего ей пустой болтовней по поводу внешнего вида.

Вытаскивая из кармана по одному осколку, Грета без остановки вела по людям прицельный огонь, и те, кому не удавалось от них увернуться (а таких было много), тотчас превращались в кусок льда, что вскоре привело к самой большой за всю историю метеонаблюдений гололедице, которую Буратино не смог вовремя распознать, вследствие чего его тело заскользило вдоль мостовой, постепенно набирая бешеную скорость, эквивалентную скорости гоночного болида.

— Да это же настоящие американские горки! — раздался его восторженный возглас, когда проезжая часть, лишенная автотранспорта, круто ушла вниз, а потом вновь поднялась вверх, уперевшись в начало Большой Ордынки. — Наконец праздничный вечер принял свои привычные очертания. Еще немного — и можно будет откупоривать бутылочку газировки. Главное, успеть затормозить возле продуктового магазина.

К сожалению, до бутылочки газировки у деревянного изверга дело так и не дошло, поскольку впереди выросла избушка на курьих ножках, скользящая по тем же самым причинам прямо ему навстречу. Видать, Баба-Яга тоже не обратила внимания на гололедицу и ситуация с курьими ногами полностью вышла из-под ее чуткого контроля.

— Милок, посторонись! — крикнула она в надежде избежать столкновения.

— Не могу, бабушка! Здесь слишком скользко!

В следующий миг Москва содрогнулась от жуткого грохота, совпавшего с очередным залпом салюта, вырвавшимся из расчехленной Царь-пушки, после чего ввысь взметнулась снежная пыль вперемешку с ошметками древесно-стружечных материалов.

— Ура! — послышалось со стороны ближайших домов, что явно не относилось к случившейся аварии.

— Кому ура, а кому нос чуть не свернуло, — заворчал Буратино, потирая ушибленные места.

— Цел? — поинтересовалась Баба-Яга, высунув голову из резного оконца, чтобы посмотреть на горемыку, умудрившегося протаранить ее дом.

— Вроде да.

— Тогда заходи, гостем будешь.

Посчитав предложение дряхлой старушенции весьма заманчивым, так как оно попахивало знатным сабантуем, деревянный изверг попытался поскорее вскочить на ноги, но, не простояв на них и нескольких секунд, опять рухнул вниз.

— Извини, бабушка. У тебя часом нет спасительного средства, избавляющего от падучей хвори?

— Сейчас, милок. Только по сусекам поскребу.

Втянув голову назад, Баба-Яга начала греметь посудой, и так продолжалось довольно долго, не меньше получаса. Потом все стихло. А еще через полчаса из резного оконца вылетел плоский металлический брусок с деревянной рукояткой на конце.

— Что это?

— Драчевый напильник! Потри им ноги, и они сами в пляс пустятся, перестав скользить по льду.

— Спасибо! — поблагодарил Бабу-Ягу Буратино, молниеносно подобрав с земли столь полезный слесарный инструмент, без которого в хозяйстве ну просто не обойтись. — А можно я его насовсем возьму?

— Конечно, можно. Для хороших людей мне ничего не жалко. Кстати, у него и волшебные свойства имеются. Если стукнешь им себе по лбу, то непременно в царевича прекрасного превратишься.

— Здорово! Надо будет как-нибудь испытать твою штуку в деле. Вдруг кого удастся закадрить.

— Обязательно испытай. Вот увидишь, девицы к тебе рекой потянутся.

Закончив шарошить лакированные ступни, Буратино без труда добрался до ступенек провисшего крылечка, поднялся по ним наверх и, зайдя внутрь, уселся за широкий стол, застланный узорчатой скатертью.

— Чем потчевать будешь? — спросил он, покосившись на чугунный котелок, что стоял возле растопленной печи.

— Отменной похлебкой из мухоморов. Плюс, к ней идет в придачу хмельной напиток двухлетней выдержки, обладающий чудесной целебной силой. С чего начнешь?

— Давай с напитка. Надо же Новый год встретить.

Ехидно улыбнувшись, Баба-Яга поставила перед гостем литровую бутыль, наполненную какой-то подозрительно мутной жидкостью и источающей аромат машинного масла.

— Не понял! Это еще что за дребедень?

— Как что? Тормозная жидкость, разумеется.

— Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты! — в сердцах выругался Буратино, отодвинув бутыль подальше от себя. — Да ты не иначе как умом тронулась, коль предлагаешь гостям такое отвратное пойло.

— Есть немного! А тормозную жидкость все-таки советую попробовать. От нее знаешь как мозги набекрень встают? Мало не покажется.

— Катись к черту, старая карга! Не буду я пробовать всякую дрянь. И похлебку свою тоже при себе оставь. Негоже добрым молодцам мухоморами питаться. От них кишки наизнанку могут вывернуться.

Придя в дикое негодование, деревянный изверг пнул Бабу-Ягу ногой, опрокинул ее стол и стремглав бросился наружу, намереваясь скрыться в ближайшей подворотне, где, по его мнению, было относительно спокойно. Однако именно там притаилась очередная напасть, готовая броситься на первого встречного, словно одичавшая кошка, утратившая веру в людскую добродетель.

— Извините, вы не подскажете, когда новый год превратится в старый? — внезапно воскликнул невидимка, обрадовавшись появлению свободной пары ушей.

Бедняга уже битый час слонялся по городу без дела, не понимая, почему при встрече с ним прохожие сразу дают деру.

— Ты-то откуда здесь взялся?

— Сам теряюсь в догадках. Просто шел, шел и пришел.

— Тогда вот тебе еще один подарочек, сволочь надоедливая!

Взмахнув рукой, Буратино ударил напильником наугад и снова куда-то попал.

От неожиданности невидимка сначала громко ойкнул, а потом взял да и превратился в прекрасного царевича. Правда того, что он стал прекрасным, никто, соответственно, не увидел, поскольку незримая пустота всегда остается недосягаемой для человеческих глаз, ограниченных законами физического мира. И тут уж ничего не попишешь.

— Ура! Ура! Я прекрасный царевич! — прогремело на всю подворотню.

— Заткнись, болван! Без тебя тошно, — огрызнулся Буратино.

— А вот и не заткнусь, — пуще прежнего завопил невидимка, попятившись задом в сторону проезжей части, чтобы иметь возможность похвастаться своим новым обликом перед остальными прохожими. — Я не болван! Я царевич! Ура! Ура! Ура! Смотрите на меня, люди!

На последнем слове, он случайно задел плечом фонарный столб, упал на спину и начал плавно скользить к дому на курьих ножках, пока не уперся в одну из его мозолистых лапок затылком. Пусть удар был и не настолько сильным, это не ускользнуло от внимания Бабы-Яги, которая поспешила вылезти из резного оконца со следующей фразой:

— Здравствуй, милок!

— Здравствуй, бабушка! — ответил ей невидимка, пытаясь встать на ноги.

— Куда путь держишь?

— Да, собственно, никуда. Вот, хочу показать народу, в кого превратился после удара напильником.

— Благое дело задумал. Похвально! Только у меня зрение совсем село. Не мог бы ты заглянуть к старой женщине в гости? Заодно и похлебки моей отведаешь вместе с хмельным напитком двухлетней выдержки.

— Спасибо за приглашение. Обязательно загляну.

— Ну и славно, — захихикал Буратино. — Туда тебе и дорога. Пить тормозную жидкость — твое истинное предназначение, потому что тот, кто ее пьет, самый настоящий тормоз. А я лучше пойду в продуктовый магазин за газировкой. Все-таки Новый год, как никак. И если его не отметить по-людски, удача может выкинуть неприятный финт.

И он пошел. А новый 1997 год набирал обороты все больше и больше, и казалось, не будет ему ни конца ни края.