Злой и коварный демон Буратино. Часть I

Андрей Евгеньевич Белов, 2021

Данная книга, не имеющая ничего общего со сказкой "Золотой ключик, или Приключения Буратино" (ну или почти ничего), является сборником сатирических произведений о похождениях одного забавного демонического существа, в которых оно (существо) всякий раз измывается над очередной зазевавшейся жертвой самым изощренным способом, включая пытки заостренными предметами. Дабы не попасть в число жертв демона, автор настоятельно рекомендует всем ознакомиться с этой книгой и сделать соответствующий вывод, заключающийся в том, что любого человека, страдающего тем или иным пороком, неминуемо ждет наказание, следовательно, нужно в максимально сжатые сроки попытаться изменить себя в лучшую сторону, иначе длинный сучковатый нос, обработанный грубым драчевым напильником, упрется и в вашу спину, причинив вам невыносимые мучения, обещающие быть бесконечно долгими. До какого момента? Разумеется, пока мозги не обретут первозданный вид.

3. Лифт

Маленькая ремарка: лифт создан отнюдь не для веселья, и баловаться в нем сродни ковырянию палкой в осином гнезде.

На горизонте уже давно маячил долгожданный вечер. Вечер для служащих офиса означал окончание рабочего дня, следовательно, дневные заботы пора было откладывать в сторонку и начинать потихоньку собираться домой.

Минутная стрелка, почти преодолела отметку"девять", еще каких-то пятнадцать делений и все — конец заморочкам, связанным с ежеквартальными отчетами, конец бестолковому пяленью в монитор, конец социальным сетям, конец косынкам, аськам, скайпам, мирандам и еще много чему конец. Дома почти каждого работника ждала семья: муж или жена, сын или дочь, собака или кошка, канарейка или попугай. Покинув свои запыленные кабинеты, все как один перенастраивали свои вспученные от работы мозги на совсем другие частоты, превращаясь из друзей и напарников в абсолютно посторонних людей, спешащих поскорее попасть в иную область бытия, чуждую коллективному мышлению.

Но больше всего в этот раз спешила попасть в иную область бытия Нина Петровна Модельштамп. Она торопилась на день рождения к маме и поэтому мало обращала внимания на детали своих поступков, а именно они (поступки) должны были сыграть решающую роль в дальнейшем развитии событий, если, конечно, не брать в расчет Гастона. Гастона? Да-да, Гастона, но об этом чуть позже.

Итак, когда экран монитора, уподобившись рептилии под странным названием хамелеон, сменил свою привычную голубую окраску на черную, Нина Петровна начала быстро закидывать в любимую сумочку от Парада всевозможные дамские предметы, без которых жизнь, как говорится, вовсе не жизнь. Первой в бездонных недрах ее сумочки исчезла пудреница от Буржуя. Затем исчезли щипчики для ногтей от Каролины Эфиреры. Потом исчезла помада от Сальваторе Фераграмматона, тушь от Макса Фактора, маленький пузырек духов от Шинели, купленный в Дьюти фри-фри во время романтической поездки на далекий остров Бали и, конечно же, увлажняющее молочко от Лауры Биаржоты. Куда же без нее? Да, совсем вылетело из головы, еще там исчез ну очень дорогой сотовый телефон от Эрогенсона, надорванный пакетик от Контекста, полупустая пачка сигарет Асса с ментолом, зажигалка Крокет, перьевая ручка Паркерамоти, салфетки от Гарньердерра, две заколки от Брутто Банани (этот бренд можно не коверкать, он и так сам за себя говорит), лак для волос от Альфапарфюмера и лак для ногтей от Би-би-корра. Вроде все. Нет, забыли еще про одну помаду от Фэйсэволюшионера и… Стоп! Вот теперь точно все, иначе так можно перечислять до бесконечности. Главное, уяснить для себя одну очень важную вещь. Все это ни шло ни в какое сравнение с компроматом на непосредственного начальника, собранного за полгода работы в должности рядового менеджера и теперь покоящегося на столе в виде толстенной папки. Уж что-что, а он мог запросто перевесить ведро любых дорогих духов. Не говоря о туши, помаде, ну и так далее.

В общем, разобравшись со своей чертовой сумочкой, Нина Петровна с минуту покривлялась у зеркала, затем выключила настольную лампу с зеленым абажуром и, спрятав компромат в большой металлический сейф, направилась в сторону входной двери.

Упоенная предвкушением незабываемого вечера, который обещался быть исключительно веселым, она совсем не обратила внимания, как за окном, жужжа моторчиком марки GMM, пролетел сначала в одну сторону, а потом в другую тот самый жизнерадостный человек-пропеллер по имени Гастон.

Вроде как мелочь, вроде как ничего необычного, ну Гастон, ну пролетел, однако в итоге именно ему предстояло стать зачинщиком всех нелепых злоключений, свалившихся на голову бедной Нины Петровны. Так что, на будущее, всем настоятельно рекомендуется примечать вещи, творящиеся за окном. Примечать и делать соответствующие выводы. Только мы опять отвлеклись от темы. Давайте вернемся к нашей героине.

Поскольку Нина Петровна ничего не заметила, она преспокойно вышла из кабинета и, взяв курс по направлению к лифту, начала тихонько напевать себе под нос старинную песенку, повествующую о нелегкой судьбе черного кота, живущего на помойке. Ее походка была походкой молодой девушки в самом расцвете сил. Когда, вы спросите, начинается этот самый расцвет сил? Ну, у каждого по-разному. У кого так, а у кого эдак. Да это и неважно. Возраст не имеет значения. Пусть ей будет двадцать пять лет.

Пройдя уже добрую половину пути, Нина Петровна вдруг неожиданно поскользнулась. Она даже и предположить не могла, что какой-то проказник с моторчиком додумается сделать рядом с лифтом странную лужу, похожую, ну вы сами догадались на что. В итоге очаровательные и умопомрачительные ножки нашей героини, облаченные в туфли на высоком каблуке, непроизвольно разъехались в стороны. Потеряв точку опоры, Нина Петровна рухнула камнем вниз, при этом больно отбив себе зад.

— Кто это тут так неудачно помочился? — спросила она, рывком одергивая намокший подол задранного платья.

Попытка подняться на колени ожидаемого результата не принесла. Ноги опять разъехались в стороны, в результате чего наша героиня распласталась на полу, уткнувшись лицом прямо в лужу.

В это время сработали фотоэлементы грузового по жизни лифта. Его двери, до сей поры молчавшие, распахнулись с ужасным скрежетом и ревом, как будто ими не пользовались уже лет тридцать с гаком. Шум был до того сильный, что у скворца, пролетавшего мимо, лопнули барабанные перепонки. И не только барабанные, вообще все перепонки полопались: что на крыльях, что на лапах. Одна из них, кувыркаясь и делая в воздухе захватывающие пируэты, стукнула Нине Петровне прямо по макушке, отчего волосы изобразили точную имитацию взрыва, поднявшись сначала вверх, а затем резко упав вниз.

— Кто это меня так бомбардирует? — спросила неизвестно кого Нина Петровна, вспомнив, как когда-то в юности, спрятавшись на балконе, она исподтишка кидалась яблочными огрызками в прохожих. Тогда это было очень весело, а вот теперь нет.

Изогнувшись дугой, Нина Петровна вновь начала подниматься, однако скользкий пол в тандеме с силой притяжения заставили ее быстро распрямиться обратно. Спустя минуту она лежала на прежнем месте. И опять лицом в луже.

Пока, значит, наша героиня с крайней неохотой вдыхала пары, ну вы сами знаете чего, двери лифта, которые с таким трудом только что открылись, почему-то опять стали закрываться. Да так медленно и так непринужденно, будто ему (лифту) было что-то от Нины Петровны нужно. Как будто он (лифт) испытывал к Нине Петровне недвусмысленное чувство симпатии. В какой-то момент двери даже приостановились, как бы приглашая несчастную женщину поучаствовать в процессе, связанном с механическими движениями туда-сюда, но потом опять продолжили свое движение. И опять как-то подозрительно медленно.

Не на шутку разозлившись, Нина Петровна, наконец, нашла в себе силы оторваться от пола. Словно разъяренная тигрица, она рванула что есть мочи к дверям, перебирая попеременно всеми четырьмя конечностями, но в очередной раз поскользнувшись, снова рухнула на живот. А так как стартовая скорость изначально была задана неверно, ее тело, угодив в самый эпицентр лужи, заскользило прямиком к лифту, одновременно набирая внушительные обороты и вдобавок вращаясь вокруг собственной оси наподобие детской юлы.

Столкновение с дверьми ознаменовалось жутким грохотом, закончившимся непроизвольным мочеиспусканием.

Теперь вместо одной лужи на полу красовалось сразу две. Еще немного — и мог получиться настоящий отстойник из нечистот, который обычно устраивают за городом в качестве памятника техническому прогрессу.

— Фу-ты, какая неудача! — сорвалось с искривленных губ, перепачканных губной помадой. — Опять колготки стирать придется!

На тот момент лифт уже почти закрылся, и между его дверьми осталась лишь маленькая-премаленькая щелочка, куда, пожалуй, можно было просунуть лишь ладонь Нины Петровны, что она, разумеется, и сделала по своей дурости, не помышляя о возможных последствиях. К ее удивлению, двери сразу сомкнулись, основательно закусив резиновыми вставками ладонь. И опять так осторожно да так нежно, будто лифт опасался повредить свежевыкрашенные ноготки, покрытые ярко-красным лаком. Ну, или вы сами понимаете для чего. Не понимаете? А вы догадайтесь.

— А-а-а! — завыла наша героиня. — Помофите, фто у фас фдесь за дфери такие.

Нина Петровна оттого так начала говорить, что ее вставная челюсть лопнула, растеряв на пути к лифту все зубы.

— Девушка, что вы тут хулиганите? И зачем обоссали мне пол? — раздался строгий голос дежурной по этажу. — А я убирать потом за вами должна?

— Я фама фсе убефу, обещаю, только фытащите меня отфюда! А-а-а!

— Не пойму, какого лешего понадобилось засовывать туда руку?

— Я не нафочно! Я на афтомате!

Дежурная по этажу укоризненно покачала головой и смачно причмокнула языком.

— Нце-нце-нце! Пусть данная неприятность послужит вам уроком, милочка. А то ишь, распоясались, понимаешь ли…

— Ну, пожалуйфта, помофите! Позофите механика, фто ли какого. Как ефо там? О, лифтера позофите. Лифтера мне, лифтера!

Вдруг, откуда ни возьмись, сексуально жужжа моторчиком и еле удерживая в маленьких ручонках гигантскую бензопилу, прилетел Гастон.

— Давайте отпилим ей ногу.

— Какую ногу? — недовольным тоном воскликнула дежурная по этажу. — Лучше отпили ей руку, чтобы не мучилась.

— Руку неинтересно, она тогда освободится и нельзя будет пошалить.

Услышав последнее заявление, относящееся к разряду издевательств, Нина Петровна начала истошно вопить. Причем так членораздельно, словно у нее прорезались новые зубы.

— Вы что, сдурели? Меня нельзя пилить! Я же живая!

В ту же секунду из-за спины дежурной по этажу вышли похожие друг на друга как две капли воды Труляля и Траляля.

— Мы тоже живые, — брякнули они в один голос. — А кто думает, что мы из воска, пускай гонит денежки. Ведь за просмотр деньги платят. Вот!

Скорее всего, минутная стрелка, о которой шла речь в начале нашего рассказа, наконец, достигла отметки"двенадцать". По крайней мере, только так объяснялся тот факт, что в течение следующих пяти минут вокруг Нины Петровны собралась целая толпа разношерстного народа, поднявшего в одночасье несмолкаемый гомон вселенского масштаба. Тут были все: и ее сослуживцы, и подруги, и не сослуживцы, и не подруги, и молчуны, и словоблуды, а также непосредственный начальник — низкий лысоватый мужчина в черном костюме с аномально выпученными глазами. Еще, в толпе можно было заметить негров, китайцев, монголов и чукчей. Даже Буратино появился из ниоткуда, как по мановению волшебной палочки. Правда, после недавнего взрыва от него остался лишь нос, однако нос тоже имел право голоса. Особенно такой длинный.

Что самое интересное, при виде позы Нины Петровны (именно позы, а не положения в пространстве) у каждого разом отпала охота идти домой. Каждый жаждал продолжения зрелища, в корне отличающего от тех зрелищ, которыми пестрили цирковые арены или какие-либо другие схожие по тематике заведения.

— Может, нам попробовать вытянуть ее, как репку? — предложил мужчина в коричневых роговых очках, ловко ухватившись за голову Нины Петровны своими сильными и пронырливыми руками.

— Точно! — раздались одобрительные возгласы вперемешку с редкими аплодисментами. — Надо тянуть, не то мы будем стоять здесь до скончания века.

Заручившись поддержкой, мужчина в коричневых роговых очках стал тащить перепуганную сотрудницу наружу, и по мере отдаления от дверей лифта к нему стали пристраиваться остальные члены консилиума, а именно так следовало называть это сборище людей, решающих сложную задачу по спасению человека.

Естественно, первой начала вытягиваться шея, являющаяся слабым звеном в мудреной цепочке органов, что обычно составляют единую автономную систему, способную самостоятельно производить те или иные действия. Однако в данном конкретном случае у бедной девушки, оказавшейся в чрезвычайно пикантной ситуации, подобная роскошь носила весьма сомнительный характер, тем самым накладывая на элементарные телодвижения ряд существенных ограничений.

— Отпустите меня немедленно! — завопила Нина Петровна, когда длина ее шеи достигла трех с лишним метров и большинству пришлось протиснуться на узкую лестницу. — Я же не резиновая! А-а-а! Больно!

От столь мощного крика, сравнимого по звучанию с воем автомобильной сирены, все, кто участвовал в процессе вызволения глупой сотрудницы из тесных дверных оков, как бы невзначай разжали пальцы рук, после чего, прикрыв ладонями глаза, стали ехидно улыбаться. Дескать, мы сделали это не нарочно. Просто у нас сработал коллективный рефлекс, поэтому просьба особо не обижаться.

В то же самое время натянутая, словно пружина древнегреческого баллистического орудия под названием катапульта, голова Нины Петровны молниеносно полетела назад, ударившись через секунду о двери лифта с таким омерзительным по звучанию шлепком, что многие были вынуждены метнуть обеденный харч в сторону соседа. В свою очередь Нина Петровна даже бровью не повела и лишь часто заморгала ресницами томных глаз, выражающих на текущий момент глубокое коматозное недоумение. В связи с чем возникал вполне резонный вопрос: не постигла ли дуреху контузия, лишив последних остатков мозгов, которых ей и без того катастрофически не хватало?

— Я же говорил, что не надо тянуть, — подытожил мужчина в коричневых роговых очках, прикинувшись шлангом.

— Да-да, точно! — вторили ему остальные. — Это только в сказках репка выдергивается из земли с поразительной легкостью, а в реальной жизни все обстоит куда сложнее.

Тут волосы на головах людей начали таинственным образом колыхаться, и совсем скоро рядом с ними приземлился человек-пропеллер Гастон, успевший загодя избавиться от кожаного комбинезона, чтобы предстать перед публикой нагишом.

— Друзья, прошу минутку внимания! — восторженно произнес он, явно замыслив какую-то пакость. — Коль дело у нас зашло в тупик, считаю необходимым подвергнуть Нину Петровну групповому надругательству. По крайней мере, так мы сможем компенсировать потраченное на нее время.

— Здорово! — послышалось отовсюду, и все как один принялись расстегивать ширинки брюк, одновременно выстраиваясь в длинную-предлинную очередь.

— Постойте! — внезапно опомнилась дежурная по этажу, начав было задирать свой серенький неказистый халатик, но тут же остановившись по причини принадлежности к другому полу. — Вы кое-что упустили из виду, ведь у меня нет того, чем можно совершить надругательство.

— Вот черт! Она права! Женщина априори не способна надругаться над женщиной, — влезли в разговор Труляля и Траляля, хотя их никто об этом не просил. Все и так поняли, о чем идет речь.

Состроив серьезный вид, Гастон ударился в долгие размышления, и вдруг его осенила замечательная идея, убивающая одним выстрелом сразу двух зайцев.

— Слушайте, а пойдемте качаться со спущенными штанами на люстрах. Кто первый упадет, на того мы все дружным скопом и набросимся.

— Да-да! Давайте и вправду пойдем! — оживилась толпа.

— Идем! Идем! Ура! — поддержал коллектив мужчина в коричневых роговых очках.

И начальник Нины Петровны, позабыв о дежурной по этажу, которая не сможет надругаться над его подчиненной, тоже внес свою лепту в общую какофонию звуков:

— Ага! Совершенно с вами согласен. Исключительно на люстрах и обязательно со спущенными штанами. Иначе никак нельзя. Иначе будет скучно.

— Извините, но как же я? — жалобно заскулила Нина Петровна, выйдя из ступора в самый неподходящий момент

— А что ты? — спросил Гастон.

— Как что? Представляете, в какую ярость придет моя мама, когда не застанет меня дома?

— Мама?

— Да, мама!

— В ярость?

— Да, в ярость! Потому что у нее сегодня день рождения.

Злорадно ухмыльнувшись, Нина Петровна сжала свободную ладонь в кулак и погрозила ей перед носом человека-пропеллера, что безусловно должно было вселить в его сердце тревогу.

— О-о-о! — начал Гастон, испугавшись перспективы попасть под горячую руку разъяренного родителя. — Кажется, мне пора улетать. С мамой шутки плохи. За маму можно запросто схлопотать по щам.

Подняв из лужи мочи комбинезон, очутившийся там в силу непредвиденных обстоятельств, вызванных чрезмерной спешкой, он с трудом его на себя натянул и, зажужжав моторчиком, скрылся в неизвестном направлении.

— Что же теперь делать? — спросил Буратино, решив сменить трусливого негодника на нелегком поприще управления разрозненной толпой зевак. — Вдруг лифт подумает, что он закрыт, и поедет вниз?

— Тогда ее разорвет пополам, — без запинки ответила дежурная по этажу, проведя ребром ладони вдоль шеи.

— Не обязательно, — высказал предположение мужчина в коричневых роговых очках. — Быть может, она просто растянется до невероятных размеров, как это произошло совсем недавно с ее шеей.

— Вряд ли такое возможно. Мы же находимся на пятнадцатом этаже.

— А я вот сейчас спущусь, нажму на кнопку вызова и проверю, разорвет ее или нет, — произнес Буратино, сделав шаг в направлении лестницы.

— Не надо спускаться! Не хочу пополам! Не хочу растягиваться! Я хочу домой к маме! — запричитала Нина Петровна, пуская из носа пузыри размером с арбуз.

Однако кроме Буратино, ее никто не пожелал слушать, потому что все бросились наперегонки вниз, включая дежурную по этажу и мужчину в коричневых роговых очках, заключивших между собой пари. Разумеется, женщина поставила на кон свою честь, а соперник, наотрез отказавшийся лишать невинности собственный зад путем введения в него швабры, поставил на кон очки. Уж лучше плохо видеть, чем ловить на себе косые взгляды сослуживцев.

Дождавшись, когда пространство вокруг лифта полностью опустеет, Буратино приблизился вплотную к Нине Петровне и стал тыкать носом в пузыри, отчего те забавно лопались, разбрызгивая во все стороны частички желтых соплей.

Загипнотизированная деревянным отростком, маячившим перед самым лицом, наша героиня начала думать тяжкую думу. Что ждет ее в недалеком будущем? И закончится ли вообще вся эта жуткая катавасия со злосчастными дверьми, превратившая трудолюбивую девушку, добивающуюся всеми правдами и неправдами карьерного роста, в настоящее посмешище? Ведь вполне могло статься, что ей так и придется торчать здесь вечно. Сначала она посинеет, потом позеленеет, а потом похудеет. Хотя, нет, с похудением еще можно как-то справиться, если кто-нибудь соизволит регулярно носить еду. Но кто именно? Уж не этот ли невидимый шутник, пытавшийся пару минут назад привести в действие подъемный механизм лифта? Или ему хотелось избавиться от свидетелей, чтобы остаться наедине с приглянувшейся зазнобой?

Словно прочитав мысли Нины Петровны, Буратино счел нужным сменить бессмысленное страдание ерундой на нечто более результативное, состоящее из назойливых ухаживаний с последующим склонением несчастной узницы к непотребным действиям ярко выраженного сексуального характера. Не сложно догадаться, что далее от нее должен был быть получен категоричный отказ, подкрепленный колкими ругательствами или даже рукоприкладством. Только в том и состоял коварный замысел демона — вынудить жертву пойти на крайности, тем самым притупив ее бдительность.

— Не отчаивайся, милая, — раздался вкрадчивый голосок, отдающий чем-то дьявольски деревянным. — Хочешь, я пощекочу тебе носом за ушком?

Почувствовав, как невидимая ладонь бесцеремонно легла ей на грудь, намереваясь сжать желеобразную массу до состояния котлеты, а заостренный нос начал чертить борозду вдоль сложившейся в гармошку шеи, Нина Петровна попыталась оттолкнуть наглеца от себя, дабы у того не сложилось впечатление, что она легкодоступная краля, с кем можно мутить каждому встречному и поперечному.

— Оставь свой паршивый нос при себе! — прогремело как гром среди ясного неба. — Всем известно, чем это обычно заканчивается.

— И, чем же? — удивленно воскликнул Буратино, продолжая жамкать грудь, словно резиновый мячик.

— Концом это заканчивается! Концом! А я сторонница длительных отношений, выстроенных на любви, взаимной симпатии и романтизме. Мне мимолетные интрижки никаким боком не уперлись. От них лишь одни сплошные неприятности.

— Ну, коль так подходить к данному вопросу, то я могу предложить тебе кое-что взамен.

— Что же ты можешь предложить такого дельного, ради чего стоило бы запятнать свою репутацию?

Ухватившись за невидимую руку, Нина Петровна рывком отвела ее в сторону и надула очередной пузырь. Однако на этот раз он лопнул сам по себе, обдав ненавистного ухажера склизкими брызгами, что послужило толчком к проявлению на свет злорадного оскала, не предвещающего ничего хорошего.

— Как на счет компромата, хранящегося в твоем сейфе?

— Какого еще компромата?

— Ты сама прекрасно знаешь какого. И если я не получу желаемого, то непременно расскажу о нем начальнику. Что последует дальше, надеюсь, объяснять не надо.

— Нет, этого вполне достаточно. Я все поняла.

И Нина Петровна действительно все поняла. Поняла, как глупо опростоволосилась, засветив в кабинете папку с компроматом. Поняла, как необдуманно сунула руку в зияющую щель, полностью отрезав себе путь к отступлению. А еще она поняла, что без труда не выловишь рыбку из пруда. Ведь то, чем занимаются продажные женщины, по-другому не назовешь. Ох, и нелегок их труд — потакать прихотям всякого рода проходимцев, расплачивающихся за любовь звонкой монетой или опускающихся до шантажа.

— Тогда чего мы медлим? Ну-ка, дай я тебя облобызаю! Уж больно хороши твои напомаженные губки. Так и напрашиваются на грех.

— Может, не надо? — захныкала Нина Петровна, пробуя разжалобить невидимку слезами, чтобы оттянуть неприятный момент как можно дальше. — Может, для начала просто обнимемся и поговорим?

— Хватит разводить нюни. Уже наговорились. Пора переходить от слов к делу, не то сюда нагрянут люди и нашу сделку придется отменить. Лично я не собираюсь с тобой любезничать при всем честном народе.

— Но ты потом вызволишь меня отсюда?

Пропустив животрепещущий вопрос мимо ушей, Буратино приблизил свои губы к губам Нины Петровны до критически опасного расстояния и неожиданно уперся носом прямо ей в глаз. Так сказать, ошибся в расчетах, отправив коня на соседнее пастбище, где вместо норовистых кобылиц паслись лишь старые клячи с помутневшими от времени зрачками.

Первым не выдержал точечного давления заостренного отростка хрусталик, лопнув точно так же, как и пузырь из соплей. Затем нос продырявил глазное дно, прошел через всю голову, при этом ни разу не запутавшись ни в одной мозговой извилине, и без малейших затруднений вылез с обратной стороны наружу, попутно скинув на пол остатки глаза.

— Ой! — ойкнула от неожиданности Нина Петровна, в ужасе прикоснувшись рукой к раскрученному затылку. — Ты что наделал, сволочь? Разве можно так обращаться с женщиной?

— Ну, извини, промашка вышла, — начал оправдываться Буратино, вытащив нос назад. — Обещаю впредь быть более обходительным и галантным кавалером.

— Каким обходительным? Каким галантным? Неужели не ясно? После такого варварского отношения ко мне между нами все кончено, мерзкий паскудник!

— Напрасно ругаешься. Я просто хотел тебя поддержать в трудную минуту, а ты, вместо того чтобы расслабиться и получать удовольствие, сама напоролась своим глазом на мой нос.

— Наглая ложь! Это твой нос проткнул мой глаз!

Замахнувшись рукой, Нина Петровна собралась было отвесить Буратино звонкую затрещину за его неумение обращаться с хрупкими созданиями, однако тот ловко выкрутился, в результате чего бедняжка впустую прочертила ладонью по воздуху и снова плюхнулась в лужу, взметнув высь фонтан желтых брызг, что со стороны напоминало настоящий золотой дождь. (В буквальном смысле слова.)

Тем временем события на первом этаже принимали весьма стремительный оборот. И все по вине озорника с моторчиком марки GMM, решившего напоследок сыграть с нашей героиней злую шутку, заключающуюся в нажатии кнопки вызова лифта, о которой недавно заикался Буратино, когда предлагал проверить, какие перегрузки способно выдержать человеческое тело.

Да, это придумал не Гастон. Да, это придумал совершенно другой тип с длинным-предлинным носом. Ну и что с того? Главное — не озвучить идею в присутствии толпы. Главное — первым воплотить ее в жизнь, обскакав конкурентов на несколько лестничных пролетов, в чем ему безусловно подсобил пропеллер, а также умение заранее предвидеть возможный вариант развития ситуации.

— У-у-у! — протяжно завыла Нина Петровна, ощутив давление в области кистевых суставов, издавших подозрительный хруст. — Вытаскивайте меня отсюда скорее!

В следующую секунду рядом с лифтом возник тощий Братец Кролик и, постучав по щеке перепуганной женщины своей любимой морковкой сорта Флаккоро, задумчиво произнес:

— Это все потому, что кто-то ни разу не сидел в терновом кусте. Правда, Братец Лис?

— Правда, — ответил Братец Лис, выйдя из-за спины приятеля с полным ведром дегтя. — Предлагаю превратить ее в смоляное чучело и целиком облепить репейником.

— Отличная мысль! Только не ясно, где взять столько репейника?

— Может, на задворках здания?

— Возможно. Пошли, посмотрим.

— Пошли. А ведро пусть пока здесь постоит.

— А-а-а! — продолжила вопить Нина Петровна, глядя в след Братцу Кролику и Братцу Лису. — Почему мне никто не помогает?

На тот момент лифт уже преодолел большую часть пути, постепенно вытягивая зажатую руку до неестественно длинных размеров и тем самым делая мужчину в коричневых роговых очках победителем пари.

— Ты оказался чертовски прав, — недовольным тоном пробурчала дежурная по этажу, вернувшись вместе со счастливым обладателем чужой чести обратно на свой пост. — Эта зассанка настолько эластична, что ее можно растягивать до бесконечности.

После того как Гастон осуществил замысел Буратино, околачиваться внизу стало не интересно и все, так и не завершив до конца спуск, повернули назад, чтобы посмотреть, чем закончится история несчастной сотрудницы, издающей на данный момент вопли потерпевшего слона, загнанного в угол стаей разъяренных тигров. А в том, что она должна была закончиться захватывающе, никто не сомневался. Ведь с самого начала в ней присутствовало множество забавных курьезов, порой выстраивающихся в остросюжетную линию.

— Господи, смилуйся надо мной! — взмолилась Нина Петровна, забившись в диких конвульсиях, словно пораженная мощным разрядом электрического тока. — Пусть кто-нибудь принесет отмычку и попробует вручную разжать заклинившие двери.

— Ну знаешь ли, милочка, — укоризненно покачала головой дежурная по этажу. — Начинать разжимать двери надо с первого этажа, а желающих проделать столь длинный путь в третий раз тут вряд ли найдешь, поэтому просто стой и жди, когда они сами раскроются.

Внезапно снизу раздался знакомый скрежет открывающихся дверей, будто лифт понял, о чем ему талдычат битый час, и решил, наконец, сжалиться над своей жертвой. Далее, в движение пришел механизм дверей на пятнадцатом этаже, вследствие чего буквально через секунду произошло действие, которое писатели фантасты называют телепортацией, то есть мгновенным перемещением физического объекта в пространстве. Почувствовав свободу, вытянутая рука с такой страшной силой полетела вверх, что, достигнув своей хозяйки, со всего размаху двинула ей по шее. Потеряв равновесие, обескураженная Нина Петровна так и завалилась на бок, попутно задев правым ухом вращающиеся лопасти моторчика Гастона, успевшего к тому времени занять место у нее за спиной.

Соответственно, ухо срезало под корень и отбросило далеко в сторону, где его успешно подобрал мужчина в коричневых роговых очках, на чьем лице застыла гримаса крайнего изумления. Что не удивительно, поскольку бесхозные уши на дороге просто так не валяются. А если даже и валяются, то им срочно требуется найти применение.

— Ой, это мое! Не пойму, как оно могло отвалиться? — произнес счастливый обладатель еще одного полезного предмета, водрузив находку себе на макушку.

— Смотрите, у него три уха! — захохотал Буратино, показывая пальцем на новоиспеченного мутанта, бросившегося по кругу в пляс. — Вот умора! Держите меня семеро!

— Ха-ха-ха! — засмеялись остальные, дружно захлопав в ладоши.

И лишь Нине Петровне было совсем не до смеха. Подумать только, потерять за день сразу два важных органа, без которых в быту довольно сложно обойтись!

— Ах ты, сволочь очкастая! Верни немедленно ухо на место! — что есть дури завопила она, набрав предварительно в легкие побольше воздуха.

Однако ее никто не хотел слушать. Все продолжали смеяться и водить вокруг мужчины в коричневых роговых очках хороводы.

— Третье ухо не для слуха, а для праздной веселухи! Становись, честной народ, ухо песенку споет!

— Что вы за люди такие? Как вам не стыдно? Да вы… Да вы… Да вы нелюди какие-то!

Потупив взор, искалеченная судьбой женщина снова пустила слезу, отчего в глазах, нет, уже в глазе, разом помутнело. Когда же мутная пелена спала, кроме дежурной по этажу и еще одного пузатого мужика в штанах на лямках, рядом больше никого не оказалось, что наводило на мысль о некоем оптическом обмане зрения, вызванном частым недосыпанием. Ведь столько народу не могло исчезнуть за секунду.

— Вот, полюбуйся, Петрович, чем у нас офисные работники занимаются, — обратилась дежурная по этажу к пузатому мужику. — Я, конечно, все понимаю, лифт дело серьезное, но зачем возле него мочиться? Неужели нельзя было подождать?

— А дамочка слаба на передок, — усмехнулся пузатый мужик, склонившись над ящичком для инструментов. — И десяти минут не вытерпела. Видать, сильно ее приспичило. Даже колготки снять не удосужилась. Одним словом, бесстыдница.

— Советую поторопиться. Сейчас народ с работы повалит, а она здесь обоссанная сидит.

— Как с работы? — удивленно воскликнула Нина Петровна.

— Да так. Пять минут до конца рабочего дня осталось.

— Какие пять минут? Я уже тут часа два сижу, не меньше. И где, кстати, извращенец с длинным носом? Где человек-пропеллер? Где все остальные? Труляля там и Траляля…

— Ты, наверное, милочка, умом тронулась, — покрутила пальцем у виска дежурная по этажу. — Никаких извращенцев, людей-пропеллеров и уж тем более трулялей в нашем офисе отродясь не водилось. Сказки все это. Или шизофренические выдумки.

— Но я точно их видела. И вас вместе с мужчиной в коричневых роговых очках тоже видела. Вы еще ему честь свою проиграли из-за моей способности растягиваться.

— Полнейшая чушь. С чего бы мне могло прийти на ум разбрасываться честью?

— Мало ли с чего. Люди разные бывают. Кому честь дорога, а кому — нет.

— Хамка! Как у тебя язык поворачивается подобные вещи вслух произносить?

Пока между женщинами шла ожесточенная перепалка, пузатый мужик успел вытащить из ящичка для инструментов отмычку, вставить ее в двери лифта и без особых усилий разжать стопорный механизм.

— Иди-ка ты лучше домой, дуреха, пока твой конфуз никто не заметил, — посоветовал он, смахнув со лба одинокую капельку пота.

— И моли Бога, чтобы мы с Петровичем никому не рассказали о твоей наглой выходке, — добавила дежурная по этажу.

В следующую секунду взгляд Нины Петровны коснулся ведра дегтя, оставленного Братцем Лисом возле лестницы и являющегося наглядным подтверждением тех событий, которые с ней недавно произошли. Возможно, на нем стоило заострить особое внимание, что безусловно утерло бы нос любому неверующему человеку. Однако пузатый мужик зарезал столь светлую идею на корню.

— Теперь понятно, почему двери лифта заклинило.

— И почему? — поинтересовалась дежурная по этажу.

— Шестеренки высохли.

— Это можно исправить?

— Конечно! Иначе зачем нам понадобилось переть сюда ведро смазки?

— Пожалуй, я и вправду пойду, — произнесла поникшим голосом Нина Петровна, смирившись с мыслью о своем буйном умопомешательстве. — Может, оно и к лучшему, что мне все привиделось.

*****

Как выяснилось чуть позднее, платье с колготками оказались не такими уж и замаранными: пару пятен спереди, пару пятен сзади и одно узкое пятнышко снизу, аккурат между двух умопомрачительных ножек, облаченных в туфли на высоком каблуке. Правда, левый каблук слегка надломился в ходе скольжения по полу с последующим впечатыванием в металлическую преграду, но это было совершенно не существенно. Главное, ухо и глаз остались на прежнем месте, оградив хозяйку от обивания порогов всевозможных хирургических клиник. И единственным неразрешенным вопросом остался вопрос с занозой, взявшейся неизвестно откуда на правом верхнем веке. Вот уж действительно, жизнь порой преподносит странные сюрпризы, ставящие человека в тупик.

Что касается Буратино, то он решил серьезно заняться своим внешним видом, поскольку появляться на людях без тела неприлично. То ли дело человек-пропеллер Гастон. Этот славный озорник не то что телом, он еще и моторчиком марки GMM обзавелся, аббревиатура которого расшифровывалась как Жуткая Молотильная Машина, и все по причине страшного грохота, доносящегося из ее недр во время полета на максимально допустимых высотах.