Я бриллианты меряю горстями

Андрей Дышев, 1999

Профессиональный угонщик допустил смертельную ошибку: он нечаянно угнал машину высокопоставленной особы. Профессиональный автослесарь тоже вляпался по полной, когда перебивал номера на этой машине, а потом заметил в салоне кейс. Профессиональный журналист Гера Герасимов тоже попал в крутой переплет, взявшись за криминальное расследование… Судьба свела их в одно время и в одном месте, заставив платить по счетам. И каждый получил свое…

Глава пятая

— Ты живешь здесь с родителями? — спросил Гера.

— Нет, с мачехой.

— С отцом и мачехой?

— Нет, только с мачехой. Отец умер.

— Прямо как в сказке. А мама?

— Она отказалась от меня еще в роддоме.

— Что ж так? Ты что, родилась ненормальной?

— Я родилась нормальной. Но вот она была наркоманкой.

Они поднимались вверх в темной кабине. Света не было. Кнопок тоже. Для того, чтобы запустить лифт, Дина просунула карандаш в четвертую снизу дырочку на изуродованной панели.

— А мачеха у тебя добрая?

— Очень.

Они вышли из лифта. Площадку от коридора отгораживала двустворчатая дверь. Стекла в ней не было, и Дина пролезла через проем. Гера последовал ее примеру.

Коридор был темным и длинным, как в общежитии. Гера старался высоко поднимать ноги, чтобы не споткнуться о какой-нибудь непредвиденный предмет. Далеко впереди тускло светилось торцевое окошко. На его фоне застыл силуэт старушки.

— Будь нем, как рыба, — предупредила Дина.

— И как долго? — на всякий случай уточнил Гера.

— Пока я о чем-нибудь тебя не спрошу.

Она остановилась так резко, что он едва не налетел на нее. Дина протянула руку в темноту. Раздался звонок. Дверь долго не открывали. Затем клацнул замок.

— Вообще-то я уже собиралась ложиться спать, — раздался тонкий, ломающийся голос, и из-за раскрытой двери вывалился тяжелый запах непроветриваемого жилья. — Ты не одна?

Гера не сразу разглядел в прихожей высокую сухощавую женщину в домашнем халате и длинными волосами, расчесанными на прямой пробор, будто женщина собиралась заплетать косы. Прихожая была слишком тесной для трех человек, и Гера, стараясь занимать как можно меньше места, шагнул в угол, где стояла вешалка, и наступил на груду обуви.

— Аккуратнее! — тотчас отреагировала женщина. — Вы все каблуки переломаете! Вы надолго? Кто вы?

Он уже было раскрыл рот, чтобы представиться, но тут вспомнил про совет Дины и пожал плечами.

— Этой мой коллега, — ответила Дина и кинула взгляд на мои кроссовки. — Обувь не снимай!

— Коллега! — с откровенным презрением повторила женщина и достала из оттопыренного кармана халата расческу с застрявшей в ней путаницей волос. Она выщипала их, смяла и сунула в карман. Потом начала расчесываться, морщась от боли. — Чай я поставлю, — сказала она Дине, поглядывая на Геру. — Но сахар ты не купила. Еще вчера я тебя об этом просила.

— Пойдем, — сказала Дина.

Она прошла по коридору и толкнула тяжелую белую дверь. Они зашли в комнату. Посреди, словно большая птица, колыхалась голубая штора. Как только Гера закрыл дверь, штора улеглась, и в комнате сразу стало пусто.

— У тебя что? Ремонт? — спросил он.

Кроме комода из темного полированного дерева и сложенной раскладушки в комнате не было ничего.

— Ремонт, — ответила Дина. — Уже третий год. Не стой, садись!

Гера посмотрел по сторонам, выбирая угол уютнее. Потом опустился на ковролин там, где стоял. Ворс был мягким и теплым, как шкура какого-то мохнатого зверя. Он погладил его рукой, и ему захотелось лечь навзничь посреди комнаты, широко раскинув руки и ноги.

— А вообще-то очень даже неплохо, — признался он, глядя на пустые стены, оклеенные однотонными бежевыми обоями. — И дышится у тебя легко.

Дина скинула туфли, подошла к комоду, выдвинула ящик и кинула сложенную вчетверо красную скатерть.

— Расстели, — сказала она. — Я сейчас чай принесу.

— А я не хочу чая, — честно сказал Гера.

— Как хочешь…

Она открыла балконную дверь и вышла. Кажется, она немного комплексовала из-за своей комнаты. И напрасно. В конце концов, Гере до ее комнаты и до мачехи не было никакого дела.

Он тоже вышел на балкон. Совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, раскачивалась ветка березы. От нее пахло силосом. Из-за соседнего дома, утыканного антеннами, прилетели грозовые раскаты. Порыв ветра прошелся по листве.

— Сейчас пойдет дождь, — сказала Дина. — Дай посмотреть визитку Назаровой.

Гера вынул из кармана синий картонный квадратик и протянул Дине. Она повернулась к нему спиной и облокотилась о перила. Внизу, в палисаднике, неистово закричали коты. Кто-то, этажом выше, вылил вниз ведро воды. Народ страдал от духоты. Из раскрытых окон неслись звуки посуды, позывные"Маяка", голоса дикторов, музыка, крики и стрельба кинематографа.

Гера дышал Дине в затылок. Девушка замерла. Слабый запах цветочных духов пьянил. Ему казалось, что она чувствует то же, что и он, и думала о нем. Все вокруг затихло. Береза в свете уличного фонаря казалась стеклянной. Гера медленно поднял руки и опустил ладони на плечи Дине. Девушка вздрогнула, и он услышал, как щелкнул в ее руках диктофон.

–"…очень удобная вещица для факелов и костров. Горит долго и с высокой температурой. Я облил его бензином и кинул тлеющую сигарету. Дело происходило на складе…"

Дина повернулась. Его руки повисли в пустоте.

— Кто ты? — спросила она шепотом, глядя ему в глаза так, что у него мурашки побежали по спине. — Откуда ты знаешь, что было написано на его майке? Ведь она… сгорела.

* * *

За его спиной с грохотом распахнулась дверь. Стук был столь сильным, что Гера поначалу решил, что на кухне взорвался газ, и комнатную дверь вышибло взрывной волной. Вслед за этим из-за стены долетел пронзительный визг:

— Сколько раз просила не устраивать сквозняков! Штукатурка на голову падает!

Дина оттолкнула Геру и зашла в комнату.

— Что тебе надо? — спросила она.

Гера сдвинул тюль. Посреди комнаты в одних трусах стоял прыщавый парень с широким, словно растянутым многолетним пением ртом и чесал грудь. В зубах он держал сигарету.

— Ничего не надо, — ответил парень. — Проведать зашел. Что делаешь?

— Иди к себе, — попросила Дина.

— Не гони, мать, — ответил парень, расхаживая по комнате и оставляя за собой дымный шлейф. Твоя комната для меня, как политическое убежище.

Дина стояла перед ним, скрестив на груди руки.

— Хочешь, выпить принесу? Ты тут одна, наверное, со скуки пухнешь…

Конец ознакомительного фрагмента.