Точка замерзания крови

Андрей Дышев, 1996

Группа ветеранов немецкой дивизии «Эдельвейс» собирается совершить восхождение на Эльбрус. Для сопровождения они нанимают горноспасателя Стаса Ворохтин. Но планы пенсионеров вдруг рушатся: на канатной дороге на группу нападает банда. Оказывается, старики-ветераны не так просты, как кажется на первый взгляд. В подошвах их горных ботинок спрятаны сильнодействующие психотропные средства, за которые можно выручить миллионы долларов. Стас включается в опасную игру. Ему не привыкать к лавинам, ледникам и даже к головокружительному полёту на вертолёте над горными ущельями. Гораздо тяжелей осознать, что рядом с ним находится предатель, которому так доверял…

10

Если судить по взятому темпу, думал я, бандиты могли не остановиться и на ледовой базе. Неужели они погнали заложников еще выше? Обоих или все же оставили Мэд с дедом?

Я прошел по скрипучему снегу до фанерной постройки с кассовым окошком, перилами и дверью, ведущей на посадочную площадку к креслам. В стылом воздухе, как стая фантастических птиц, покачиваясь, поскрипывая, двигались одиночные кресла. Левая стая плыла в мою сторону, ныряла под козырек, лязгая металлом разворачивалась по вращающемуся валу и, снова выстраиваясь в цепочку, плавно летела над склоном вверх.

Я прошел на посадочную площадку, встал на рифленный металлический квадрат, слегка согнул ноги. Сзади подплыло кресло, мягко ткнуло под зад, и меня потащило вверх. Я сел удобнее, накинул страховочную цепочку. Через минут пять я спрыгнул на платформу, отпуская свою красную птицу в обратный путь, и стал подниматься по вырубленным в снегу ступеням на взлет. Если они ушли, то куда? — думал я, помогая себе топором, как айсбайлем. Ближайшее место, где можно переночевать — Приют Одиннадцати на высоте 4200. До него час ходу по тропе, пробитой альпинистами в глубоком снегу. Но тропу наверняка занесло снегом, заблудиться или угодить в трещину — проще простого. А впрочем, террористы — люди отчаянные, их риск окупается миллионом долларов, который им передала служба безопасности. Я остановился, успокаивая дыхание. К высоте трудно привыкнуть. Дышишь — и надышаться не можешь. Недостаток кислорода особенно ощущаешь при хорошей физической работе. Холодная металлическая стена кухни, к которой я прислонился лбом, остудила распалившееся чело. Я сорвал с крыши сосульку и с хрустом разгрыз ее. Сейчас, досчитаю до двадцати — и пойду, думал я.

Осторожно заглянул за угол кухни. Хорошо утоптанная минувшим вечером снежная площадка между бочками, кухней и моим вагончиком сейчас была покрыта толстым слоем рыхлого снега. Несколько темных цепочек следов пересекали ее крест-накрест. В кухне было темно, в моем вагончике — тоже. В бочке Гельмута горел свет.

Я пригнулся и быстро пересек площадку, нырнув в плотную тень моего вагончика, прижимаясь к стене, обошел вокруг и замер у двери. Так и есть, замок сорван. Грубая работа, петля вырвала довольно крупную щепку. Приоткрыл дверь, скользнул в щель.

В полной темноте я мог только расквасить себе лицо, тыкаясь, как слепой котенок, в стены и шкафы. Пришлось рискнуть — на несколько секунд чиркнуть зажигалкой. Прикрывая пламя рукой, я быстро осмотрел свое жилище и был приятно удивлен: террористы, если и похозяйничали в моих аппартаментах, то сделали это интеллигентно. Во всяком случае, мебель стояла на своих местах, книги — на полках, кровать застелена, на столе — мой привычный бардак.

Я подсел к радиостанции и загасил огонь зажигалки. Провел рукой по крышке корпуса — наушников нет. Нашел их за тыльной стенкой. Я никогда туда их не клал, значит, станцией кто-то пользовался. Нащупал тумблер включения, щелкнул раз, второй — станция молчала. Проверил наощупь гнездо аккумуляторов. Так и есть! Ниша пуста, батареи унесли.

А чему я удивляюсь, думал я. Эти два бравых бойца — не пионеры из команды Тимура. Может быть, не достаточно обученные, не совсем опытные, но, тем не менее, до сих пор диктуют правила игры… Тьфу, я уже думаю словами Эда!

Нагнувшись, я выволок из-под кровати свой старый китайский пуховик, надел его взамен бушлата, отыскал запасную пару перчаток, отстегнул ботинки, опустив босые ноги на прохладный пол и сел на стул напротив маленького слепого окошка, полностью залепленного снегом.

Что дальше?

Привычная обстановка моей холостяцкой берлоги действовала успокаивающе. Еще некоторое время я сидел в полном оцепенении, чувствуя, как жизненная сила медленно возвращается в измученные ноги. Топор упирался рукояткой в ребра, я вытащил его из-за пояса и кинул на кровать. Кажется, в качестве оружия он мне не пригодится, надо будет утром вернуть его поварам, иначе плакали шашлычки! Да, мысленно согласился я с тем, во что очень хотел верить, все мы отделались легким испугом. На базе террористов нет. Даже самый неопытный, самый глупый бандит обязательно позаботился бы о личной безопасности и не допустил бы, чтобы на базу кто-либо вот так просто мог проникнуть. Скорее всего, они ограничились коротким отдыхом и пошли дальше. Вопрос в том, одни пошли или взяли с собой заложника?

С книжной полки, прибитой над столом, я снял толстую тетрадь, вырвал из него лист бумаги, зажег свечу и стал писать письмо своей тетке в Красный Рог. Собственно, это было не письмо, а короткая записка. В ней я просил подготовиться к встрече… Впрочем, об этом позже. Письмо я спрятал в конверт, написал подробный адрес и спрятал между страниц томика стихов Бернса.

Потом нехотя натянул на ноги альпинистские ботинки на высокой шнуровке и вышел из вагончика. Кажется, метель выдыхалась. Где-то над Эльбрусом, пока невидимым из-за тумана, пробивался неоновый свет полной луны. Ветер слабел, мороз усиливался.

По кругу, обойдя все бочки с тыла, я подошел к светящемуся окну. Бочка стояла на металлической опоре, и окно находилось гораздо выше моей головы. Пришлось карабкаться по ржавым, обледеневшим трубам, подтягиваться, хватаясь за монтажные скобы.

Окно было завешено шторкой, и я мог заглянуть только через узкую щель. Пластиковый откидывающийся стол, вроде тех, которые установлены в плацкартных вагонах, был заставлен консервными банками и кружками. На тарелках лежали кружочки колбасы, тонко порезанный хлеб, соленые огурцы и еще какая-то снедь. Рядом, на кроватях, сидели Гельмут, Мэд, а чуть дальше — на стуле — очкарик Глушков. Все молча жевали.

Я спрыгнул с карниза в снег. С души свалилась гора. С души свалился Эльбрус! Не таясь, пошел по пояс в снегу, разгребая его руками, как культиватор. На пороге отряхнулся, попрыгал и толкнул дверь"предбанника".

— Эй! — крикнул я, наощупь отыскивая ручку второй двери. — На ночь есть вредно! Ферштеен зи михь?

— Вредно! — подтвердил кто-то.

Дверь распахнулась, и мне в грудь уткнулся ствол автомата. Я, холодея, поднял глаза. Напротив меня, улыбаясь во всю ширину небритого лица, стоял Тенгиз.