Поцелуй волчицы

Андрей Дышев, 1999

Кирилл Вацура расследует убийство своего друга – полковника ФСБ Нефедова. Становится известно, что офицера устранила могучая преступная группировка, представитель которой собираются отплыть на комфортабельной яхте на Кипр. И тогда Кириллу приходит совершенно безумная идея: он взял загранпаспорт Нефедова, сделал себе стрижку "под Нефедова" и под его именем зашел на борт той самой яхты, которая уходит в круиз. Яхта взяла курс на остров. Вокруг Вацуры – милейшие люди. Но кто-то из них – опасный человек из мафиозного клана.

10

В загранпаспорте Нефедова живого места не было. Почти все странички были проштампованы малиновыми печатями КПП Шереметьево и имиграционного контроля двух десятков аэропортов мира. За последние три года Валера побывал почти во всех столицах Европы, дважды был в Вашингтоне, и совсем недавно — в Тель-Авиве, Каире и Ларнаке.

Я отложил паспорт и снова посмотрел в папку. Лист бумаги с обеих сторон был исписан крупным и неровным почерком Нефедова. Я начал читать, местами с большим трудом расшифровывая сокращения. Это были наброски, которые Валера, по всей видимости, делал в процессе чтения письма"А", и я немало удивился тому, с каким профессиональным скептицизмом он относился к каждому слову.

"= Где мои имя-отчество? Знает ли она их вообще? (Мой кол-га представил бы ей меня по и.-о.). ="Официальные госструктуры" — это что еще такое??? Хочется сказ. убедительнее, значит, не хватает убедит. фактов. ="Щепетильное дело". Разве дело м.б. щепетильным? Заговорилась. = Боится выдать себя"с головой", а письмо отправила по почте. Нет логики!!! = Назначила мне встречу на борту яхты, max. размер — 20×10 м. Ха-ха-ха! Еще бы лучше — в прямом эфире на НТВ. = Кто"А"на самом деле??? Вместо молодой жен. может оказаться пожилой мужч. = Внимание и еще раз внимание!!! Цель вызова на борт яхты: 1.Компромат; 2.Изоляция на неопр. время; 3. Пустить по ложн. пути."

Я вспомнил, как за завтраком изгалялся перед Валерой, читая письмо"А"и по ходу комментируя его, и меня охватил жгучий стыд. Нефедов не хуже, а лучше меня умел анализировать письма, а я, как зазнавшийся школяр, пытался утереть ему нос.

Еще в папке было несколько чистых листов бумаги и чек с отпечатанными на нем бледными кассовыми буквами и цифрами. Сверху крупными буквами было написано"Гостиница"Южная"; ниже, в графе"Стоимость номера/сутки"обозначено"80×2 (13.07. — 14.07.)". Затем следовал перечень дополнительных услуг, включая горячий душ, телевизор, холодильник и кондиционер, еще ниже — процент НДС, общая сумма и дата.

Я крутил чек перед глазами и все никак не мог сообразить, в какой кубик моей логической пирамиды его поместить. Вчера утром Нефедов снял гостиничный номер? Но зачем, если у нас с ним заранее было оговорено, что он остановится у меня? Что он собирался делать в этом номере до отплытия? Почему скрыл от меня, что снял гостиничный номер?

Я машинально нажал на кнопку вызова, забыв, что Зинаида давно ушла домой. Спуститься вниз и сварить кофе я не смог, настолько был переполнен эмоциями и взволнован собственным бессилием перед огромным количеством вопросов. Открыл бар, невидящим взглядом прошелся по горлышкам бутылок, закрыл его и остался сидеть перед ним на корточках.

Решил распутать дело по письму"А", с иронией подумал я о себе, но даже в своем друге разобраться не могу. Валерка не был со мной до конца искренним. Все правильно. Почему он должен полностью раскрываться передо мной, если я наотрез отказался помочь ему? Если бы согласился, то знал бы сейчас намного больше. Все равно судьба заставила взяться за расследование, но теперь у меня гораздо больше работы.

Я вложил чек в паспорт Валеры, спрятал его в барсетку и вышел из дома. Стоя на темной улице, я уже с нетерпением ожидал приезда Эммы, чего со мной давно не случалось. Когда в конце улицы вспыхнули фары такси, я уже был мокрым насквозь, но это обстоятельство было даже кстати.

Эмма, тонкая и высокая, как жердь, выскочила из машины и, цокая каблуками, кинулась ко мне. Точнее, сначала на меня навалился крепчайший запах ее духов, а затем и она сама.

— Маленький мой! — трагическим голосом произнесла она, слегка приседая и подставляя пухлые губы для поцелуя.

Мы были с ней нелепой парой, и единственное, что нас сближало, так это нежелание превращать наш союз в семью и заводить детей. В каблуках Эмма была выше меня, а когда она делала высокую прическу, зачесывая волосы наверх, я рядом с ней вообще чувствовал себя карликом. Профессиональная манекенщица, избалованная вниманием и вечной похотью окружающих ее мужчин, из огромного количества потенциальных любовников выбрала меня, должно быть, за то, что я никогда не навязывал ей свое общество. Со мной она отдыхала, играя несвойственную ей роль женщины, добивающейся мужчины. Может быть, я завоевал ее сердце тем, что научил плавать с аквалангами и летать над холмами Чатыр-Дага на параплане; такой экстремум не мог взбрести в голову ни кутюрье, ни многочисленным поклонникам, которые воспринимали Эмму хрупчайшим, нежнейшим и полупрозрачным существом.

— Ты вышел меня встречать? — с надеждой спросила она, заглядывая мне в глаза. — Ты совсем заждался?

Ее серебристый плащ, словно сшитый из шоколадной фольги, сверкал в лучах фонаря, и Эмма со своим великолепным макияжем, который ей как-то удалось сохранить до двух часов ночи, со своим театральным воркованием напоминала актрису на сцене.

Сыграет! — с уверенностью подумал я и, взяв ее за руку, подвел к"крайслеру".

— Мы куда-нибудь едем, маленький мой? — спросила Эмма, когда я усадил ее в машину и захлопнул за ней дверь. Я видел, что девушка была настроена как минимум на шампанское у камина в моей гостиной, но мне пришлось ее разочаровать.

— Ты должна мне помочь, — сказал я, включая зажигание и думая, как бы объяснить ей задачу, не вдаваясь в подробности.

Машина тронулась с места. Нежность у Эммы переливалась через край. Она касалась губами моей щеки, дышала в ухо и покусывала мочку.

— Ты полон загадок, — прошептала она.

— Положи это к себе в сумочку, — сказал я, протягивая Эмме паспорт Нефедова с чеком. — Когда мы зайдем в гостиницу, я притворюсь пьяным. Ты устроишь администратору скандал, скажешь, что в чеке не указан номер, а твой муж лыка не вяжет и не помнит, где поселился.

— Муж — это ты? — догадалась Эмма и хлопнула в ладоши. — Какая прелесть! Мы должны будем сыграть банальную семейную сцену?

— Ну, что-то вроде того, — ответил я.

— Но для чего все это? — весело спросила Эмма, рассматривая фотографию Нефедова в паспорте. — А ты на него в самом деле похож. Только здесь лицо более круглое.

— Ты меня хорошо поняла? — уточнил я. — Наша задача — узнать, какой номер оплачен по этому чеку и подняться к нему.

— Поняла! Поняла! — возбужденно ответила Эмма, подпрыгивая на сидении от нетерпения. — Какой же ты у меня фантазер! Надо же — муж! И напился так, что лыка не вяжет!

— Ты думаешь, я не способен так напиться? — спросил я.

Через четверть часа машина выехала на Свердлова. Я остановился и попросил Эмму пересесть за руль. Пока она разбиралась с полами своего серебряного плаща и выставляла наружу длиннющие ноги, я прижался спиной к мокрому стволу дерева и почесался об него, как лось, чтобы привести белую рубашку в соответствие с моим новым имиджем. Вдобавок, я оторвал от нее несколько пуговиц, размазал по груди спелую шелковицу и запутал в волосах кленовый лист.

— Нормально? — спросил я у девушки, опуская туфли в грязную лужу.

— Просто очаровательно! — воскликнула Эмма, сверкая глазами.

Она с восторгом смотрела на меня, а я скептически смотрел на ее восторг. Сфальшивит! — подумал я, когда отступать было уже поздно. Запорет дело на корню!

Мы подъехали к входу в гостиницу. Эмма заехала на тротуар и остановилась у самых дверей. Сонный швейцар, глядя на машину сквозь стеклянные двери, приготовился оценить кредитоспособность клиентов и определял момент, когда впору начать суетиться.

— Ну, — тихо сказала Эмма, сжав кулаки. — Начали!

Я сразу понял, что недооценил артистические способности своей подруги. Эмма выскочила из машины, с силой захлопнув за собой дверь, крикнула"Свинья!", отчего швейцар за дверью вздрогнул и затаился, широкими шагами обошла"крайслер"и открыла мою дверь:

— Вываливайся, ничтожество! — очень правдоподобно изобразила она. — Пьянь! Тупица! Неандерталец!

Ого, подумал я, вываливаясь из машины, создается впечатление, что у моей сладенькой за плечами богатый опыт семейной жизни.

Я закинул руку на плечо Эмме, стараясь не испортить ее осанку и не сломать тем самым карьеру манекенщицы.

— Животное! — простонала Эмма, почувствовав на себе мой вес.

Швейцар без энтузиазма распахнул перед нами дверь.

— Чего стоишь, как пень! — крикнула на него Эмма. — Помоги донести!

Со швейцаром я уже не церемонился и навалился на его плечо по-настоящему.

— Где ж это он так? — пробормотал швейцар и стал стремительно взвинчивать сумму чаевых. — Тяжелый! Охо-хох!.. А я после операции, мне тяжести как-то нежелательно…

Он шаркал ботинками, кряхтел, затаскивая меня в фойе. Пользуясь случаем, я стянул с его плешивой головы фуражку и нахлобучил ее себе на глаза.

— Не хулиганьте, гражданин, — мягко попытался приструнить меня швейцар, потянулся за фуражкой, но потерял равновесие, и мы оба повалились на пол.

— Дрянь! — с ненавистью сказала Эмма, перешагивая через нас и направляясь к окошку администратора, которая следила за происходящим сквозь толстые линзы очков.

— Охо-хох! — ворчал швейцар, поднимаясь на ноги. Я хватал его за колени и бормотал заплетающимся языком:

— Братишка! Не бросай! Христом богом…

— Где директор гостиницы?! — сходу пошла в бой Эмма, кидая на стойку паспорт.

— А что случилось? — едва слышно произнесла администратор, глядя своими увеличенными глазами то на нашу со швейцаром напольную возню, то на взбешенное лицо Эммы.

— Как по-вашему я должна узнать, какой номер снял мой муж, если он ничего не соображает?

— Разве ваш муж снял у нас… — произнесла администратор, но Эмма, не теряя инициативы, ее перебила.

— Вот квитанция. Сумму прописью вы не забыли написать. Свои реквизиты тоже. А где, позвольте узнать, написан номер комнаты?

Я позволил швейцару дотащить меня до дивана. Он попытался взвалить меня на него, но безуспешно. Мой расслабленный центнер был ему не по силам. Однако, лежать на полу мне надоело, и я заполз на диван без посторонней помощи.

— Номер комнаты указан в вашей гостевой карте, — спокойно объяснила администратор.

— Но он же ее потерял! — страдальческим тоном воскликнула Эмма.

— Ложитесь удобнее, — суетился вокруг меня швейцар, поправляя мне ноги. Попутно он обшарил мои карманы. — Как же вас угораздило так напиться…

Протрезвею — зарою в пляжную гальку, мстительно подумал я и, скосив глаза, стал наблюдать за Эммой.

— Не шумите, — с достоинством произнесла администратор, сверкая своими глазами-фарами. — Все проблемы можно решить. Не надо так волноваться.

— Вы издеваетесь надо мной? — на высокой ноте вспылила Эмма. Она здорово разыгрывала истерику! — Третий час ночи, я едва стою на ногах, мой муж в отвратительном состоянии, а вы хотите, чтобы я была спокойна! Где наша комната? Вы обязаны немедленно предоставить оплаченную мужем комнату!

Администратор молча взяла со стойки паспорт и раскрыла его. Взглянув на фамилию, она стала листать учетный журнал.

— Тридцать шестая. Это третий этаж, — сказала она, повернулась к стеллажу и демонстративно сунула руку в пустую ячейку. — Но ключа нет. Он должен быть у вас.

— Разберемся, — ответила Эмма, всхлипнула и взглянула на меня. — Вставай, свинья!

Кажется, ей понравилось играть роль жены, подумал я и, схватив швейцара за лацкан, встал с дивана.

— За помощь… — тихо забормотал швейцар Эмме, подтаскивая меня к двери лифта. — Отблагодарите за помощь и сочувствие. Тяжелый больно, а мне после операции…

Мы с Эммой отреагировали почти одновременно. Я, продолжая висеть на швейцаровом плече, сунул ему под нос кукиш, а Эмма, взглянув сквозь слезы на мясистый нос под козырьком фуражки, ответила:

— Хорошо. Зайдешь через час. Тридцать шестой номер. А я пока раздену и уложу эту скотину…

До того момента, как створки лифта раздвинулись перед нами, я успел в полной мере прочувствовать всю прелесть семейной жизни и тихо порадоваться своей свободе.