Поцелуй волчицы

Андрей Дышев, 1999

Кирилл Вацура расследует убийство своего друга – полковника ФСБ Нефедова. Становится известно, что офицера устранила могучая преступная группировка, представитель которой собираются отплыть на комфортабельной яхте на Кипр. И тогда Кириллу приходит совершенно безумная идея: он взял загранпаспорт Нефедова, сделал себе стрижку "под Нефедова" и под его именем зашел на борт той самой яхты, которая уходит в круиз. Яхта взяла курс на остров. Вокруг Вацуры – милейшие люди. Но кто-то из них – опасный человек из мафиозного клана.

12

Сквозь сон я слышал, как шуршала плащом Эмма, вполголоса что-то бормотала и с треском расчесывала пластмассовым гребешком волосы. Затем она поцеловала меня, как покойника, в лоб, за ней захлопнулась дверь, и все стихло.

Мне не хотелось вспоминать о событиях минувшей ночи. Катание по полу в обнимку со швейцаром в фойе гостиницы я воспринимал как отвратительную клоунаду, которой не было никакого оправдания. Чего я добился своим ужасным поведением? Что узнал нового? Ради какой высокой цели разукрасил физиономию незнакомому мужчине?

Все важные решения надо принимать утром. То, что минувшим вечером мне представлялось загадочным и странным, сейчас стало легко объяснимым, как простейшие арифметические уравнения. Конечно же Валера Нефедов снял гостиничный номер для себя, и сделал он это на тот случай, если меня не окажется дома. Из-за нелетной погоды его рейс задержали, и Валера вполне мог согласиться с тем, что лимит моего внимания к нему исчерпан, и я весь день буду занят на работе. Когда же я принял его у себя, а затем дал в его распоряжение джип, Валера, ничего не говоря мне, чтобы не обидеть, поехал в гостиницу и отказался от номера. Гостевую карту отдал администратору, а квитанция затерялась среди его бумаг и документов. Затем прошла пересменка, нового постояльца забыли вписать в журнал, и там осталась фамилия Нефедова.

А что касается всяких полуночных галлюцинаций вроде появляющегося и исчезающего в замочной скважине ключа, скрипов, шорохов и смятой постели, то весь этот мусор я напрочь выкинул из головы, считая недостойной даже саму попытку его объяснения.

Жаль только, что ночь прошла впустую, думал я, подложив под голову ладони и глядя на потолок машины, по которому скользили солнечные блики, отражающиеся от зеркального родника. Но будем считать, что я провел ее с Эммой.

Еще некоторое время я неподвижно лежал на разложенном сидении, прислушиваясь к ритмичному шуршанию метлы дворника, чувствуя, как расслабленное тело наполняется упругой силой и жаждой действий. Сегодня я должен все закончить. Времени, отпущенного мне до шести часов вечера, было даже излишне много. Если вся туристическая группа соберется на яхте к обеду, то уже через полчаса я проведу очную ставку на пункте проката, представив его работникам"следовательшу". Осмотр водного мотоцикла, которым она пользовалась, вряд ли даст какой-нибудь результат, следы крови наверняка начисто отмыты водой. Зато в цене будут показания Лома, Буратино и анонимное письмо. А дальнейшее — дело техники, которой обязаны виртуозно владеть профессиональные следователи.

Я открыл дверь и вышел из машины. Рай земной! И как это мне раньше не взбрело в голову ночевать в автомобиле на парковой аллее?

Стащив с себя выпачканную в шелковице рубашку, я окунул голову в чашу родника. В автомобиле я всегда возил с собой дорожный набор, в котором были туалетные принадлежности, и я совершил утренний моцион по полной программе, чем немало обескуражил дворника.

Домой я приехал в отличном расположении духа, ощущая после купания в ледяной воде приятное покалывание по всему телу, упругость мышц и свежесть в голове, где все мысли были просты, конкретны и разложены в порядке важности по своим извилинам. Зинаида, закидывая меня вопросительными взглядами, предложила завтрак из омлета с поджаренным беконом. Я съел омлет с беконом, затем — вчерашнюю холодную курицу с помидорами и завершил завтрак большой чашкой кофе с сырными шариками.

— Звонила ваша секретарь, — сказала Зинаида, собирая со стола посуду. — Просила передать, что прежде чем сдать путевку и получить деньги, вы должны с этой путевкой подойти к капитану яхты и сделать у него отметку. Вход на пирс режимный, поэтому вы еще должны иметь с собой паспорт.

— Свой? — спросил я, тщательно вытирая пальцы салфеткой.

— Паспорт владельца путевки, — пояснила Зинаида.

Это хуже, подумал я. Лома на пирс не пропустят, следовательно, подойти к яхте на близкое расстояние он не сможет.

К счастью, человечество давно изобрело приборы визуального наблюдения и средства связи. Две коротковолновые радиостанции у меня были, требовалось лишь подзарядить аккумуляторы, что я сделал немедля. А вот с биноклем дело обстояло хуже. У меня был небольшой телескоп, в который я любил рассматривать лунные кратеры, марсианские снежные шапки и кольца Сатурна. Но затащить эту дуру, напоминающую небольшое безоткатное орудие, на второй этаж морвокзала было проблематично.

— У нас в холодильнике есть что-нибудь выпить? — спросил я у домработницы.

— Вы хотите выпить? — уточнила она.

— Нет, я хочу прихватить бутылку с собой.

— В морозильнике осталась водка, которую вы… приготовили для своего гостя, — ответила Зинаида, опустив глаза.

Чтобы водка не успела нагреться, я завернул ее в мятую газету и положил в полиэтиленовый пакет, который надул, как воздушный шарик, и завязал бечевкой. По пути на спасательную станцию я зашел в центральный универмаг, затем в магазин"Оптика", в"Подарочный", и только в салоне"Кодак"нашел портативную складывающуюся подзорную трубу с двадцатикратной оптикой.

Лома я нашел на пляже под вышкой. Он шпатлевал днище старой лодки белым зловонным клеем, поставив на нее загорелое едва ли не до черноты мосластое колено. Свободные плавки в коричневую полоску с порванными завязками и торчащими нитками, сливались по тону с загорелой кожей спасателя, отчего Лом напоминал голого туземца. Узкая спина, поделенная пунктиром выпирающих позвонков, шелушилась, и под лопатками проявились розовые ожоги.

— Завтра я привезу тебе крем от загара, — сказал я, подходя к спасателю. — Надо беречь кожу, а то сползет чулком.

Лом выпрямился, не сразу узнал меня и улыбнулся, показывая желтые прокуренные зубы.

— Рад видеть, рад видеть, — говорил он, не зная, куда положить шпатель и какую руку не стыдно протянуть мне. — Ну как? Разыскали кого-нибудь?

— Парня разыскал, — ответил я, протягивая Лому холодный сверток. — А вот девушку еще нет. Но я знаю, где ее можно найти.

— Правда? — безрадостно воскликнул Лом, неуверенно принимая сверток и ощупывая ее. — А что это? Бутылка, что ли?

— Опохмелиться хочешь?

Спасатель опустил сверток на лодку и в сердцах развел руками.

— Ну вы, прям, как отец родной! Бес меня попутал вчера все допить. А потом еще с Серегой на пиво пошли. Голова как глиняный горшок — на черепки крошится.

— Тогда нести стаканчики по-быстрому. И замену себе найди на пару часов. В порт поедем.

— Стаканчики? — оживился спасатель. День для него начался. — Серега!! — закричал он, подняв лицо и глядя на вышку. — А ну давай стаканы, огурцы и помидоры сюда!

Банку со шпатлевкой он с ненавистью откинул ногой, тотчас расстелил смятую газету на днище и водрузил бутылку.

— Сейчас все сделаем, — говорил он, нетерпеливо разглаживая ладонями газету и глядя то на бутылку, то на вышку. — Замены никакой не надо, сегодня купаться никто не станет, вода — девять градусов, руку не сунешь… И бутылка ледяная, елки-моталки!"Гетьман". Надо ж! Я такую и не пробовал ни разу… Серега, леший тебя задери! Где ты там застрял?!

Серега в самом деле застрял. Дверь на вышке распахнулась, и я увидел низкорослого человечка в темных брюках и серой"водолазке", который в ладонях нес стаканы и овощи, придерживая их подбородком, и из-за своей скрюченной позы никак не мог перешагнуть через высокий порог с таким расчетом, чтобы затем устоять на ногах и не загреметь с лестницы кувырком.

— Мой друг, — представил Серегу Лом, покусывая губы от напряжения.

Серега благополучно спустился на землю, аккуратно расставил стаканы, разложил овощи и только потом протянул мне руку. Он говорил чуть картавя и смотрел на меня грустными глазами, обрамленными удивительно густыми и длинными ресницами.

— Между прочим, — произнес Серега после первой и, сделав паузу, многозначительно поднял указательный палец вверх, тем самым заостряя мое внимание. — Галактион мастер спорта международного класса по плаванию. Вы об этом знали? Отнюдь? Я прав?

И снова: палец вверх, глаза — в меня. Лом, стыдясь своего прошлого, которое слишком оттеняло глубину настоящего, поморщился и замахал руками.

— Что было, то прошло. В муку превратилось… Хватит болтать, наливай!

Серега взял стакан, его мизинец оттопырился в сторону.

— Изумительнейшая водочка! — сдержанно похвалил он, не прикасаясь к закуске.

Лом активно хрустел огурцом. Рот его был полон, и он смог лишь кивнуть головой, соглашаясь со сказанным. Серега, не сводя с меня плывущих глаз, снова поднял палец вверх, призывая меня докопаться до глубинного смысла этого кивка.

— Водчоночка придумана философами, — высказал Серега интересную мысль. — Она помогает распрекост… — Он запнулся, но тотчас принялся дирижировать пальцем, чтобы проскочить трудный слог: — …раскрепоститься нашей широкой душе. Все народы спиваются, а мы — нет. Нет! Что бы ни говорили дураки и завистники! Прозит!

Палец кверху, голову чуть набок, а взгляд, полный глубинной философии — в меня. Опасаясь, как бы Лом не подключился к беседе, я поблагодарил Серегу за компанию, пообещал, что на досуге обязательно подумаю над его оригинальной мыслью, и повел спасателя к вышке.

— Одевайся, нам пора.

Лом, не привыкший бросать на полпути такое интересное и приятное занятие, немного расстроился, но я пообещал доставить вечером на станцию ящик пива и ведро креветок.

По дороге к морвокзалу я научил его пользоваться радиостанцией и объяснил, что он должен делать.

— Надеюсь, ты узнаешь ее? — спросил я.

— Какой базар! — заверил Лом. — Она у меня до сих пор перед глазами стоит. Желтенькая, бесцветная.

— В каком смысле бесцветная?

— В том смысле, что и лицо, и брови, и волосы — одного цвета.

— Какого?

— Желто-серого.

— А откуда ты знаешь про волосы? — поймал я его. — Ты же говорил, что она была в платке.

— Правильно! — согласился спасатель. — В платке. Но челка из-под платка вылезала!

Я остановился недалеко от"Олимпия-Трэвел". Мы вышли из машины.

— Поднимись на второй этаж, — напутствовал я. — Сядь у самого окна, найди пришвартованный к пирсу"Пафос"и рассматривай всех, кто будет на палубе или рядом с яхтой. А радиостанцию спрячь, не надо все время держать ее в руке. Я выйду на связь первый. Договорились?

Лом исполнительно кивнул, сунул радиостанцию в карман и быстро пошел к морвокзалу. Некоторое время я смотрел на его сутулую фигуру, высушенную солнцем и алкоголем, и представлял Лома в молодости, стоящего на пьедестале почета с медалями на груди и лавровым венком на шее. Не знаю, откуда я взял, что мастера спорта международного класса награждаются лавровым венком, тем не менее именно в таком виде — с венком на шее — представился он мне в последний раз.

* * *

У менеджера Наташи была слабая зрительная память. Конечно, темные очки на моих глазах в какой-то степени изменили мою внешность, но вряд ли настолько, чтобы она не смогла узнать меня.

— Вы что-нибудь хотели? — спросила она, когда я зашел в зал и приблизился к ее столу.

— Мы с вами говорили вчера, — попытался напомнить я о недавней встрече, но девушка запуталась окончательно:

— Вы насчет коллективной заявки?

Я шел сюда, готовясь к неприятному разговору с менеджером о гибели Нефедова. Но мой образ настолько выветрился из ее памяти, что я решил упростить свою задачу.

— Нет, я по другому вопросу, — ответил я, протягивая Наташе паспорт Нефедова. — Ситуация сложилась таким образом, что я вынужден отказаться от круиза.

Я расстроил менеджера. Ее лицо тотчас изменилось, словно солнце, под которым она стояла, закрыла свинцовая туча. Она нерешительно взяла паспорт, раскрыла его, посмотрела на фамилию и вернула мне.

— Это, конечно, не очень хорошо, — произнесла она, садясь за стол. — "Пафос"отплывает через семь часов, и я не знаю… А где ваша путевка?

— Я ее не получил.

— Ах, да! Нефедов, Нефедов, я помню.

Она сняла со стеллажа скоросшиватель, раскрыла его и выудила из кипы бумаг голубой буклет с изображением белоснежной яхты, несущейся по волнам.

— Так, — сказала она. — Путевку вы оплатили полностью, значит, мы должны вернуть вам деньги… Вам известно, что вы потеряете пятнадцать процентов комиссионных?

Мне ничего не было известно, но я кивнул. Наташа принялась объяснять процедуру возврата денег. Я слушал ее не очень внимательно, так как мне, в принципе, все было известно. В тот момент, когда она придвинула мне тетрадь, где я должен был расписаться в получении путевки, в заднем кармане придушенным цыпленком запищала радиостанция. В неприятном предчувствии дурной новости, я извинился перед менеджером, повернулся к ней спиной и поднес прибор к уху.

— Ну?

— Докладываю! — радостным голосом начал рапортовать Лом. — Позицию для наблюдения занял. Яхту обнаружил. На палубе пока никого нет.

Большой дядя уподобился ребенку, который не устоял перед соблазном нажать на запретную кнопку и убедиться, что игрушка работает.

— Все?

— Тут рядом бар, — тише добавил Лом. — Сидят люди. Кое-кто на меня смотрит.

— Пусть смотрит, — позволил я. — Больше не звони.