Огонь, вода и бриллианты

Андрей Дышев, 2001

Море. Пляж. Вечер. Молодой человек не столько занимается подводной охотой, сколько разглядывает под водой стройную фигурку девушки. Эта симпатюля заинтересовалась его ружьем, попросила разок стрельнуть в рыбку. Жалко, что ли? Он отдал красотке ружье, сам пошел к машине, а через некоторое время потерял девушку из виду. Пропала. И ружье пропало. Нагнал он ее в километре от берега. На девушке не было лица. Она была похожа на покойницу. Особенно, когда призналась, что нечаянно убила гарпуном человека… Но это еще было только начало…

Глава шестая

Если состояние смерти столь же прекрасно, как и состояние глубокого сна, тогда я — оптимист, убежденный, что самое лучшее впереди. Там, в глубине, где мое сознание конусом сходило на нет, я был по-настоящему счастлив, но понял это лишь тогда, когда стал просыпаться.

В тишину забытья сначала просочился громкий стук. Потом к нему добавился звонок. Потом застучало и зазвенело сразу. Возвращение в реальность завершилось резким вспоминанием событий ночи. Здравствуй, жизнь! Чтоб ты провалилась!

Я вскочил в состоянии полнейшей ненависти к собственному существованию. Прижал мятую простыню к мокрому лицу, потом накинул ее на себя и, качаясь, поплелся к двери.

Через стекла веранды я увидел Лисицу. Она прыгала, махала бумажным рулоном и что-то кричала, словно болельщик на футболе. Жаль, что моя бабуля не дожила до сегодняшнего дня. Она бы научила эту кенгуру в юбке правилам хорошего тона.

Я открыл дверь и тут же рухнул в плетеное кресло.

— Какого черта? — спросил я, когда Лисица впрыгнула на веранду.

— Извини, что разбудила, — потребовала она, закрывая за собой дверь. — Но дело очень срочное. Одевайся!

— Я ничего не хочу, — произнес я. — Оставь меня в покое.

— Мы с тобой на волосок от гибели! — красноречиво объяснила Лисица. — Читай!

С этими словами она развернула рулон и приблизила к моим глазам обрывок то ли афиши, то ли рекламного плаката. Вверху стояли дата и время:"20 июля, 16.00". Ниже крупно было написано:"СОРЕВНОВАНИЕ", а еще ниже:"собак служебных и иных пород".

— У меня нет собаки, — махнул я рукой. — У меня только мыши.

— Ты совсем ничего не соображаешь! — с состраданием поставила диагноз Лисица и, разделяя слова паузами, отчетливо произнесла: — Сегодня, в шестнадцать ноль-ноль, начнутся собачьи соревнования. И где ты думаешь? На нашем пляже!

— А что, лучше места не могли найти? — пробормотал я и зевнул.

Лисица закусила палец.

— Тупица, — произнесла она, скручивая афишу в рулон. — Собаки сразу учуют мертвеца! И вместо того, чтобы прыгать и бегать, они начнут хором скулить и разгребать могилу.

Только теперь до меня дошло. Я вскочил на ноги и принялся ходить по веранде, беззвучно ругаясь. Простыня развевалась, как тога.

— Когда начало?

— В четыре!

— Может, шутка? — без всякой надежды спросил я, кивая на рулон. — Где ты это нашла?

— В пансионате с доски объявлений сорвала! Думала, с ума сошла, и мне уже мерещится. Пять раз перечитывала.

Я кинул взгляд на часы, висящие над столом.

— Осталось три с половиной часа… И что ты предлагаешь делать?

— Не знаю! У меня голова кругом идет!

Я издал вопль отчаяния, в котором помимо протяжного междометия попадались фрагменты страшных ругательств. Веранда содрогалась от моих шагов. На столе дрожал и звенел крышкой металлический заварник. Лисица на всякий случай встала поближе к двери.

— Ну зачем, зачем я с тобой связался!! — орал я. — Почему нельзя повернуть время вспять и утопить это поганое ружье?! Почему я не родился в Белоруссии, где нет никаких морей?! Почему мне так мало платят в автоколонне, что я вынужден подрабатывать на этих гадких камбалах?!

— Время идет! — суровым голосом напомнила Лисица. — И вот еще что…

Она раскрыла сумочку и вынула оттуда часы на металлическом браслете.

— Что это? — с нехорошим предчувствием спросил я.

— Часы покойника! Мы забыли их закопать.

— Убери их!! — дурным голосом закричал я и замахал руками. — Убери их на фиг!! Выброси их к чертовой матери!!

Я орал бы еще долго, если бы не произошла шоковая терапия. В окно кто-то требовательно постучал. Я отдернул тюль, совершенно уверенный, что это принесла банку молока молочница, выдрессированная при жизни бабушкой. Но к своему неописуемому ужасу я увидел милиционера.

Лисица, без труда заметив на моем лице волевую деградацию, быстро обернулась и тихо, как мышь, пискнула.

— Дождались, — прошептал я и стал крутить головой, глядя на дверь, на потолок, на окно, на Лисицу. Что делать? Куда бежать?

— Еремин! — с недоброй интонацией пропел милиционер. — Открывай!

— Нет! — произнесла Лисица, глядя на меня с мольбой.

Надо было успеть сказать ей что-то очень важное, надо было договориться о том, как себя вести, что говорить, а чего не говорить даже под пытками. Но милиционер снова постучал — еще более настойчиво.

— Открывай, Еремин, открывай!

Придерживая простыню на теле, я со скрипом провернул в замке ключ и тут же отпрянул. Из телевизора я знал, что в подобных ситуациях в дом вламывается как минимум взвод омоновцев, и этот бронежилетный поток сразу сбивает с ног любого, кто оказывается на его пути.

Но дверь открылась, и на веранду зашел только милиционер. Он был маленький, узкоплечий, с очень подвижными пушистыми ресницами. Под мышкой он держал большую картонную папку. Пару секунд он стоял на пороге, словно ожидая чего-то, затем закрыл за собой дверь, сел на стул, снял фуражку и положил ее на стол.

— Чего ругаетесь? — спросил он и посмотрел на Лисицу. — Жена?

Я начал думать, как мне будет выгоднее — чтобы Лисица была женой или наоборот, но мысли двигались так медленно, что милиционер не дождался ответа. Он положил перед собой папку и многозначительно опустил на нее ладонь.

— Ну? Что это значит, Еремин? — вкрадчиво спросил он. — От кого прячемся? Чего ждем? Что все само рассосется?

Вот и конец, подумал я. Быстро сработали. Молчать? Или во всем признаться?.. Я поднял глаза на Лисицу. Она напоминала свечку, опущенную в кипяток.

— Чего молчим? — мягко настаивал милиционер, шевеля ресницами. — Рассказывай. Раз я пришел к тебе в такую жару, то должен выяснить, где была твоя голова? О чем она думала?

Милиционер говорил настолько хитро и витиевато, что я никак не мог понять, что он хочет услышать от меня в первую очередь, что во вторую, а что — в третью.

Лисица из-за спины милиционера подавала мне какие-то знаки глазами: делала их то шире, то уже, то сводила зрачки к переносице. Мне еще только твоих ребусов не хватало! — подумал я.

Милиционер, не удовлетворившись допросом, вздохнул и посмотрел на папку.

— Ну, так что? — спросил он, не глядя на меня. — Как с тобой поступить? Погнать тебя по большому кругу, по всем кабинетам? Или же ограничимся беседой на правовую тему?

— Ограничимся, — жалобно произнесла Лисица.

Милиционер обернулся и с интересом взглянул на нее.

— Ишь ты, какая! Другая бы с радостью отправила мужа обивать пороги, чтобы насолить и деньги сэкономить… А ты молодец! Так держать!

Господи, мысленно взмолился я, кто бы мне объяснил, о чем он?

— Ладно, — решил милиционер и принялся расшнуровывать папку. Он открыл обложку, и я к ужасу и удивлению увидел свой номерной знак, а поверх него — пакетик с моими самодельными шурупами.

— Гони соточку — и знак твой! — сказал милиционер.

— А-а-а… — Я что-то хотел спросить, но мне не удалось оформить мысль до конца, и я закрыл рот.

Милиционер решил, что я высказал недовольство.

— Не хочешь — как хочешь, — равнодушно ответил он и закрыл папку. — Но учти! — погрозил он мне пальцем. — Учти! Сначала штраф заплатишь, потом на техосмотр пойдешь. А для твоей развалюхи техосмотр — все равно, что для старой коровы мясокомбинат.

— Мы согласны, согласны! — кинулась спасать положение Лисица. — Сейчас… — Она торопливо расстегнула сумочку и начала шебуршать в ней рукой. — Вот… вот, пожалуйста.

— Так-то! — умиротворенно произнес милиционер, принимая из рук Лисицы купюру. — И не теряй больше. И вообще, мой тебе совет, — он встал со стула и начал пристраивать на голове фуражку. — Нечего номер свинчивать! Коль государство выделило его тебе — изволь носить на машине в привинченном состоянии!

С этими словами он удалился. Как только милицейская фуражка скрылась за калиткой, Лисица запищала от восторга и кинулась мне на шею.

— Ура!! Я думала, что это конец! Как нам повезло!

— Странно, — пробормотал я, глядя на знак.

— Что странно?

— Ладно, он нашел знак, — сказал я. — Но шурупы! Весь пляж, что ли, через сито просеивал?

— Не забивай голову ерундой! — ответила Лисица, выталкивая меня в комнату. — Одевайся! У нас осталось три часа!

Да, думал я, натягивая джинсы, труп надо перепрятать. Если его найдут на пляже, мент обязательно вспомнит про меня. И тогда мне кранты.

— У тебя есть большие мешки? — донесся голос Лисицы из веранды.

— Зачем тебе мешки?

— Товар упаковать! — язвительно ответила Лисица.

— Посмотри в сарае. И лопату прихвати!

Если не ошибаюсь, бабуля при жизни хранила там мешки из-под сахара. Для нашего покойника они, конечно, маловаты, но можно использовать два… Я мимоходом взглянул на себя в зеркало. Глаза ввалились, на щеках щетина, нос облуплен — красавец, хоть куда! Зато совершенно спокойно думаю о том, что предстоит сделать, и меня при этом не охватывает чувство паники.

Я услышал истошный вопль кур. Все ясно, Лисица почувствовала себя в своей тарелке. Наверняка по приставной лестнице взобралась на чердак. Что-то громыхнуло. Не свалилась ли?

Я выскочил во двор и кинулся к сараю. Оттуда мне навстречу, теряя перья, вылетела обезумевшая рябушка.

— Ты где там? — крикнул я.

Лисица появилась как привидение. В голове у нее торчала солома, к майке прицепились перья. Под мышкой она держала объемную связку мешков.

— Зачем столько? — вспылил я. — Ты его что — частями вывозить вздумала?

— Кто знает, — неопределенно ответила Лисица.

Я отобрал у нее мешки, взял два, остальные закинул в сарай. Пока Лисица вместе с лопатой устраивалась на переднем сидении, я привинтил номерной знак на место. Нет, уверенно подумал я, сам он никак не мог отвалиться. Кто-то снял его, пока я любезничал с Лисицей, качаясь на волнах. Интересно узнать, кому это было надо?

Когда мы выехали со двора, до собачьих соревнований оставалось чуть больше двух часов. Я с остервенением давил на газ, выжимая из дряхлого мотора всех его задохлых лошадей. На грунтовке, идущей вдоль виноградников, мне удалось обогнать"москвич", в котором рядом с водителем сидел рыжий эрдельтерьер.

— Первый участник! — крикнул я, и тотчас"жигуль"въехал в выбоину, ударился днищем о грунт и прыгнул, словно свинья через порог свинарника. Я припечатался темечком к потолку.

— Ах, ядрена вошь! — выругался я, потирая ушибленное место. — Привыкли с зазором приезжать. Время девать некуда… Сейчас мы погоним его по большому кругу!

Я вырулил на середину дороги и остановился. Не дожидаясь, пока осядет пыль, и мое лицо будет видно слишком отчетливо, я пошел навстречу"москвичу". Как только тот остановился, я склонился над окошком:

— Я тоже участник, — по-родственному признался я немолодому водителю, который смотрел на меня сквозь толстые линзы очков. — И скажу вам по секрету, что там требуют справку.

— Какую справку? — удивился водитель, а его рыжий пес вопросительно тявкнул.

— Не из кожвендиспансера, конечно! — ответил я. — Естественно, от ветеринара!

— А зачем? — пожал плечами водитель. Он смотрел на меня сквозь запыленные очки и часто моргал глазами.

— Таковы правила соревнований. Так что лучше сразу разворачивайтесь.

— Ничего не понимаю, — пожал плечами водитель. — О каких соревнованиях вы говорите?

— А… а разве вы не на собачьи соревнования?

— Нет! Просто искупаться.

— Все равно не пустят, — настаивал я. — Там сегодня соревнования, на въезде будет жесткий контроль.

— Что вы говорите! — расстроился"москвич". — Первый раз слышу.

— Одного отшили, — сказал я, вернувшись в машину.

Но радовался я рано. Когда дорога пошла под уклон, нашему взору открылся пляж, заполненный, как в обычные дни, рыбаками и"дикарями".

— Ничего не понимаю, — пробормотал я. — А как же соревнования?

Лисица не ответила. Она вдруг схватила меня за плечо и, глядя вперед, произнесла:

— Что это?