Огонь, вода и бриллианты

Андрей Дышев, 2001

Море. Пляж. Вечер. Молодой человек не столько занимается подводной охотой, сколько разглядывает под водой стройную фигурку девушки. Эта симпатюля заинтересовалась его ружьем, попросила разок стрельнуть в рыбку. Жалко, что ли? Он отдал красотке ружье, сам пошел к машине, а через некоторое время потерял девушку из виду. Пропала. И ружье пропало. Нагнал он ее в километре от берега. На девушке не было лица. Она была похожа на покойницу. Особенно, когда призналась, что нечаянно убила гарпуном человека… Но это еще было только начало…

Глава третья

Ледяная волна прокатилась по моему спинному мозгу. Я сразу представил, как стальной гарпун прошивает насквозь какого-то несчастного пловца. И эта картина была ужасной, потому что степень реальности была высочайшей. Пневматика ружья была способна вытолкнуть гарпун из ствола с убойной силой.

Какое-то время я не знал, что сказать. Раскрыв рты, мы смотрели друг на друга и таращили глаза. Мне на ум почему-то пришло странное сравнение: так первый раз в жизни смотрят в зеркало гориллы.

— Ты что! — наконец, прошептал я и судорожно сглотнул. — Ты что! Я же предупреждал, показывал — предохранитель, спуск…

Она всхлипнула и закрыла лицо ладонями. На запястьях блеснули золотые цепочки.

— Что я наделала… Что теперь будет…

Мне стало неуютно. Я обернулся, посмотрел на темнеющее море и пустынную дорогу.

— Как тебя угораздило? Ты хоть что-нибудь соображала? Ты его что — за рыбу приняла?

— Не-е-ет, — протянула она, не отрывая ладоней от лица. — Спуск слабый… Я даже не нажимала. Оно само выстрелило…

— Ты на спуск бочку не кати! — заступился я за ружье. — Это последняя модель. Америка. Там все будь здоров! Само не стреляет!

Я выдернул нижний край майки из-за пояса и вытер им вспотевшее лицо. Как тяжело было у меня на душе! Будь проклят сегодняшний день, и пляж, и камбалы, и эта штучная красотка. Хотел же уехать вслед за джипом! Ну почему я этого не сделал?! Почему не прислушался к интуиции?!

Мне казалось, что я похоронен заживо. Бремя жуткой проблемы давило на плечи со страшной силой — странно, что колеса моего"жигуля"не сложились под днищем, как у самолета.

— И где этот… — язык не поворачивался произнести слово"труп". — Кто это был — мужик? Баба?

— Мужик, — едва слышно ответила она.

— Может, только ранила? Ты не ошибаешься?

Она отрицательно покачала головой.

— Прямо в сердце… И сразу кровь, как красный дым… И камнем ко дну…

Но почему это не сон? — думал я, роняя голову на руль. Зачем я вообще догонял эту идиотку? Не догнал бы — не узнал бы об этом кошмаре. И черт с ним, с ружьем!

И тут я почувствовал, что нашел спасательный круг. В самом деле, зачем я взваливаю на себя чужие проблемы? Не я же убил человека, а она! Хотела незаметно убежать от меня — пусть бежит, она вольная птица. А я ничего не знаю. Мне только грустно, что у меня больше не будет ружья. Но сейчас я приеду домой, выпью стакан самогонки и лягу спать. Я буду наслаждаться одиночеством и покоем!

Мне даже дышать легче стало. Я посмотрел на девушку, как на занозу, торчащую под ногтем.

— Вот что, — сказал я, — давай-ка, выметайся отсюда!

— Что? — Она посмотрела на меня так, будто я сказал что-то оскорбительное.

— Да-да, выметайся! — подтвердил я. — И иди своей дорогой! А мне домой надо. Меня жена ждет!

Девушка кивнула, рассеянно взялась за дверную ручку, открыла дверь.

— До свидания, — шепнула она.

— Ага! Счастливо оставаться!

Она вышла и захлопнула дверь. Я с облегчением погнал машину по колдобинам. Посмотрел в зеркало заднего вида: эта чучундра села на придорожный камень и опустила голову на руки.

Я не бесчувственный чурбан, и моя душа начала сострадать. Жалко, конечно, девчонку. Вляпалась она по полной программе. Но я ничем не могу ей помочь, я ее не знаю и уже знать не хочу. И ей придется самой расхлебывать кашу.

Настроение быстро улучшилось, и мне даже захотелось спеть какую-нибудь веселую песенку. Утрата ружья уже не казалась трагедией. Ну жил я без него раньше, и теперь проживу. Все равно толку от него мало. Перевелись камбалы в нашем море, одни медузы и нефтяные пятна остались. Лучше куплю себе охотничью двустволку и буду за зайцами гоняться. А подводной охотой пусть теперь Посейдон…

И тут вдруг у меня мурашки побежали по коже. Я совершенно отчетливо вспомнил, как при покупке"спорт дайвинга"продавец ввел мои паспортные данные и номер ружья в компьютер.

Я взвыл, как угодивший в капкан волк, и ударил ногой по педали тормоза. Теперь и я вляпался! Да так, что даже ушей не видно! Это катастрофа!

"Жигуль"круто развернулся, выстреливая в разные стороны щебнем, и поскакал в обратную сторону. Как же я сразу не подумал, что подозрение в первую очередь упадет на меня! По номеру милиция найдет хозяина ружья, а хозяин — это я! И что потом прикажете делать? Блеять про какую-то девушку, которая взяла ружье поохотиться? Я даже не знаю, как ее зовут!

Я включил фары. В лучах показалась одинокая фигура моей больной на голову красавицы. Она по-прежнему сидела на камне в позе васнецовской Аленушки.

— Иди сюда! — крикнул я, поравнявшись с ней, и открыл дверь.

— Ты вернулся? — спросила она, и мне показалось, что в ее голосе прозвучали насмешливые нотки. Тем не менее, встала с камня, подошла, открыла дверь.

— Быстрее можно? — поторопил я.

— А куда мы едем? На пельмени?

— За ружьем!

Не тронулась ли она умом от горя? Я внимательно рассмотрел ее глаза. Вроде, те же следы интеллекта, в меру осмысленный взгляд.

— Чего это ты развеселилась? — спросил я, когда она села. Я погасил фары, и мы медленно ехали к морю в кромешной тьме.

— Надоело плакать… Ружье ведь твое, а не мое.

Ого! Выходит, она не просто грустила Аленушкой на камне, а проводила титаническую мыслительную работу, и пришла к тому же выводу, что и я: убийство — ее, но ружье и стрела в груди трупа — мои. И разберись теперь, кто глубже вляпался.

Мне захотелось узнать ее имя, но чем дольше мы были вместе, тем более нелепым стало бы взаимное представление. Я мысленно окрестил ее Лисицей: с виду красивая, нежная и мягкая, но палец в рот не клади.

— В общем, так, — сказал я, заговорщицким тоном давая понять, что мы теперь в некотором роде сообщники. — Ты мне показываешь место, я достаю ружье, выезжаем на шоссе и там расстаемся на века. Ты меня не знаешь, я — тебя. Понятно?

— Значит, пельмени отменяются?

Я покосился на нее — шутит или нет? Какие, к черту, пельмени?

— Знаешь, — признался я, — у меня аппетит пропал.

Дорога пошла под уклон. Луна успела взлететь выше дюн, и теперь на море появилась серебристая дорожка. Она была единственным источником света во всей бухте, но слепила глаза, как утреннее солнце. Я окончательно перестал видеть дорогу и катился вниз с черепашьей скоростью. Вдруг я резко надавил на педаль тормоза и заглушил мотор.

— Ты почему остановился? — спросила Лисица.

— Тише! — шепотом сказал я, всматриваясь вперед. — Там что-то светится.

— Где?

— Там, у воды!

— Не вижу!

— Уже погасло… Будто кто-то зажигалкой чиркнул.

— Тебе от страха показалось. Никого здесь нет.

А если не показалось? — думал я. Если там еще бродят рыбаки, и они увидят машину? А в таком месте и в такое время они запомнят ее надолго и в деталях.

— Поехали! — сказала Лисица.

Что-то она стала слишком храброй!

— Может, ты сходишь сама? — предложил я.

— Наглец! — уверенно заявила Лисица.

— Давай оставим машину здесь, и пойдем пешком, — предложил я альтернативу.

— Охота мне ломать ноги!.. Я считаю до трех. Раз…

Ну и что ты сделаешь? — подумал я, с некоторым любопытством ожидая счета"три". На этот счет Лисица решительно открыла дверцу, вышла в темноту и оттуда помахала мне ручкой.

— Чао!

— Ты куда?

— В пансионат! Разбирайся со своим ружьем сам!

Я еще раз мысленно измерил глубину погружения в дерьмо каждого из нас. При любом раскладе выходило, что я в большей степени заинтересован найти ружье, чем Лисица. Мне ничего не оставалось, как признать свое поражение. Когда моя обаятельная стерва снова села в машину, я отпустил ручной тормоз."Жигуль"бесшумно покатился на пляж.

Я не нажимал педаль тормоза, опасаясь ярких вспышек стоп-сигналов. Колеса постепенно увязли в песке, и машина остановилась. Некоторое время мы сидели молча и смотрели на лунную дорожку. Она казалась гигантским ленточным червем, медленно плывущим к берегу.

Лисица первой вышла из машины и пошла к воде. Ее босоножки шуршали по песку.

— Иди сюда! — позвала она из темноты.

Едва ли не усилием воли я заставил себя выйти. Меня знобило — то ли оттого, что я слишком много времени провел в воде, то ли от страха перед мертвецом. Лисица по щиколотку зашла в воду. Я видел только ее силуэт, будто вырезанный из черной бумаги. Она стояла не шевелясь, глядя на выглядывающий из воды гладкий блестящий камень.

Я приблизился к ней и встал рядом. Теперь я увидел, что слабые волны легко раскачивают камень, и он движется из стороны в сторону в такт им.

— Это он, — произнесла Лисица и закрыла рот рукой, чтобы не закричать.

Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, и не знал, что теперь делать. В сонном прибое ворочался труп человека. Я уже разглядел, что"камень" — это его нога, согнутая в колене; мог различить плечо и безвольно плавающую на поверхности воды руку; в лунном свете блестели темные плавки. Словно стрелка весов под большим углом к воде покачивался гарпун. Оцепенение сковало мою волю.

— Крупную рыбину ты подстрелила, — пробормотал я.

Труп не произвел на меня сильного впечатления. В воде он в самом деле напоминал дельфина, выброшенного прибоем на берег. Куда страшнее была стоящая рядом со мной девушка. Я видел результат ее работы, одного-единственного выстрела, мгновенно лишившего жизни ни в чем не повинного человека.

— Ну, чего застыл, как соляной столб? — недовольно произнесла Лисица.

Я с трудом сделал шаг, затем еще. Я не думал о ружье и о гарпуне. Я был озабочен только тем, как бы не наступить мертвецу на руку или ногу. Я был уверен, что его конечности омерзительно-скользкие, и что с них сразу же сползет кожа.

Очередная волна перевернула труп спиной вверх, и гарпун замер на двенадцати часах. Я почувствовал ногой леску и чуть не заорал.

— Мне плохо, — прошептала Лисица. — Я пошла.

— Стоять! — шикнул я на нее. Я понятия не имел, зачем она мне нужна, но ужасно не хотел оставаться один на один с трупом.

Пришлось работать энергичнее. Я нагнулся, приподнял леску и стал наматывать ее на ладонь. Вскоре я почувствовал, что леска дальше не идет — этот конец был привязан к гарпуну. Тогда я стал сматывать другую сторону. Леска шла туго — она волокла за собой ружье.

В тот момент, когда я уже вытаскивал из воды свой злополучный"спорт дайвинг", за моей спиной зашуршал песок. Я замер, боясь обернуться и даже пошевелиться.

— Народ еще рыбу вовсю таскает, — сказал кто-то. Потом раздался смешок, и звуки шагов затихли.

Я медленно обернулся и посмотрел на мертвенное от лунного света лицо Лисицы.

— А ты предупредить не могла, что сюда люди идут? — зашипел я.

— Я их не заметила, — огрызнулась она. — Они неожиданно подошли.

— Они увидели это? — Я кивнул на труп.

— Забыла спросить! Сейчас догоню!

Я оторвал леску от ружья и подошел к трупу, раздумывая, как мне поступить с гарпуном. Волны, словно помогая мне изучить проблему, перевернули труп на спину. Он лег на дно не до конца — мешал торчащий между лопаток гарпун. Я склонился над несчастным. В его открытом рту журчала вода. К короткому"ежику"волос налипли водоросли. Аккуратная бородка и ниточка усов шевелились, будто в них обитала колония вшей. Из середины груди торчал трехпалый наконечник, похожий на цветок.

— Дай какую-нибудь тряпку! — сказал я Лисице.

— Где я тебе ее возьму? — ответила она. — Подол от сарафана оторвать, что ли?

Мне было жалко времени, и я не пошел к машине. Поборов отвращение, взялся за наконечник гарпуна и потянул вверх. Он сидел в грудной клетке крепко, выходить не желала, и труп приподнялся над водой.

Тошнота подкатила к горлу. Я отвернулся, перевел дух и снова взялся за гарпун. Мои усилия были тщетны, гарпун не вышел ни на сантиметр, словно пустил внутри трупа глубокие корни.

— Помогла бы! — проворчал я и скрипнул зубами от злости.

Лисица даже не пошевелилась. В самом деле — а чем она может мне помочь? Ухватится за мой пояс, и мы станем изображать бабку и дедку, тянущих репку?

Хорошо, что я зашел в воду в кроссовках, иначе пришлось бы наступать на мертвеца босой ногой. Я наступил ему на горло и резко рванул гарпун на себя. Теперь он вышел на удивление легко, и я услышал, как из отверстия в груди пошел воздух, а когда труп накрыто волной, над ним запузырилось.

— Меня сейчас стошнит, — признался я.

Лисица отвернулась. Было заметно, что она на грани обморока. Я пятился к берегу, сжимая в руке гарпун. За ним тянулась леска. Она проходила через труп, как нитка через игольное ушко, а другой ее конец, спутавшийся, уже похожий на мочалку, плавал под водой. Я сделал несколько шагов и почувствовал, что уже тащу за собой труп волоком. Спутавшаяся леска не могла проскочить через слишком узкое раневое отверстие.

— Поищи в бардачке, там нож должен быть! — сказала я Лисице.

Девушка медленно пошла к машине. Демонстративно медленно, словно моя просьба задевала ее достоинство. Я пытался разорвать леску руками, но она была слишком крепка, и гарпун выскальзывал из моей руки.

— Ну? — крикнул я, чувствуя, что мои нервы натянуты до предела.

— Ищу, — отозвалась Лисица из машины.

Мне вдруг показалось, что случилось что-то страшное. Неожиданно раздалось громкое шипение, и темнота стала таять. Мощный источник белого света осветил пляж, линию прибоя и барханы, словно театральную сцену. Создавалось жуткое впечатление, что в одночасье с меня сорвали одежду, и я стою голым средь бела дня на многолюдной площади.

Тени от барханов и"жигуля"одновременно пришли в движение, как статисты в авангардном балете, и только тогда я поднял голову и увидел яркую петарду. Разбрызгивая вокруг себя огненные брызги, она весело покачивалась на парашюте, заливая бухту неоновым светом.