Огонь, вода и бриллианты

Андрей Дышев, 2001

Море. Пляж. Вечер. Молодой человек не столько занимается подводной охотой, сколько разглядывает под водой стройную фигурку девушки. Эта симпатюля заинтересовалась его ружьем, попросила разок стрельнуть в рыбку. Жалко, что ли? Он отдал красотке ружье, сам пошел к машине, а через некоторое время потерял девушку из виду. Пропала. И ружье пропало. Нагнал он ее в километре от берега. На девушке не было лица. Она была похожа на покойницу. Особенно, когда призналась, что нечаянно убила гарпуном человека… Но это еще было только начало…

Глава четвертая

Мною овладело сильное желание бросить гарпун в воду и поднять руки вверх. Но такая команда не прозвучала, и милицейские машины нас не окружили. Петарда, дразня, продолжала плавно спускаться, освещая страшное зрелище в прибое.

— Что это? — едва ворочая онемевшим языком, пролепетал я. — Кто это сделал?

Я был готов увидеть Лисицу, бьющуюся в истерике, ее искаженное ужасом, мокрое от слез лицо, и услышать ее мольбы о спасении, но ничего подобного не произошло. Она преспокойно выбралась из машины, посмотрела на петарду и покачала головой:

— Пацаны балуются…

Мне бы такие нервы! Еще несколько секунд я провожал глазами петарду, пока она не упала в воду и не издала финальное шипение. Потерявшие чувствительность глаза ничего не видели. Если бы я находился в темном тоннеле, в любую секунду ожидая появление поезда, то испытывал бы очень похожие чувства.

— Ты нож нашла?! — крикнул я, теряя самообладание. — Чего ты там копаешься?!

— Нет тут никакого ножа, — отозвалась из мрака Лисица.

— Как это нет? Он там всегда был!

— Тогда ищи сам.

Мы уже слишком долго торчали здесь, и испытывать судьбу уже было слишком опасно. На пляж могли нагрянуть толпы праздных людей, и в одно мгновение мы бы заполучили дюжину свидетелей. Страх перед неотвратимостью катастрофы оказался сильнее брезгливости, и я, не отдавая отчет своим действиям, сунул леску в рот и быстро перегрыз ее.

Меня тотчас вывернуло, но благо, что я с утра ничего не ел. Спазмы быстро угасли. Я намотал леску на кулак и выскочил из воды.

— Все! — прошипел я, плюясь во все стороны. — Сваливаем отсюда!

Ружье, гарпун и леску я затолкал под сидение, намереваясь избавиться от этого компромата на ближайшей мусорной свалке, но так, чтобы не видела Лисица. Не успела моя прибабахнутая подруга захлопнуть дверь, как я сбросил сцепление. Машина сорвалась с места. Только когда мы въехали на горку и покатили вдоль виноградников, я почувствовал, как страшное напряжение начинает отпускать.

— Видишь, к чему приводит неосторожное обращение с оружием, — не преминул позанудствовать я. — Хорошо, отделались легким испугом.

— Думаешь, отделались? — равнодушно уточнила Лисица.

— А почему нет? — начал я убеждать не столько Лисицу, сколько себя. — Кто теперь докажет, что мы были на том пляже?

Я оживал. Ко мне снова возвращались привычки и рефлексы. Я даже скользнул взглядом по освещенным луной ее оголившимся ногам и отметил, что она по-прежнему привлекательна. Не стоял бы у меня перед глазами отвратительный скользкий труп, я бы обязательно затащил ее к себе на пельмени.

— Да-а, — протянула Лисица. — Нехорошая история.

— Нет тебе прощения! — заклеймил ее я. — Человек отдыхал, купался, а ты его — насквозь.

— Я уже и не помню, как это все получилось, — легкомысленно ответила Лисица. Она села глубже, подняла коленки, обхватила их руками. — Как будто это было не со мной… А может, это вовсе не я его убила?

Я подозрительно посмотрел на нее и посоветовал:

— Говори, но не заговаривайся.

Она повернула голову в мою сторону. Лунный свет осветил ровно половину лица, и оно стало напоминать маску.

— А ты видел, что это сделала я?

— А кто ж еще?! — воскликнул я и покачал головой от такой наглости. — Ты же сама призналась!

— Я находилась в состоянии аффекта и просто оговорила себя.

Это она шутит так? Не успел я вдохнуть полной грудью сладкий воздух свободы, как эта кукла с пробковыми мозгами начала стряхивать своих блох на меня!

— Чего ты добиваешься? — спросил я. — Мне-то зачем лапшу на уши вешать? Я не прокурор, не следователь…

Лисица задрала ноги еще выше и водрузила их на панель.

— Я не прикасалась к твоему ружью, — перебила она меня, — Я даже пользоваться им не умею. И вообще, я никогда не интересовалась оружием.

Мое терпение лопнуло. Я остановил машину.

— Выметайся!

— Фу-у, как невежливо! — протянула Лисица, убирая ноги с панели. — Я думала, что ты скромный и высоконравственный гражданин. А ты лишь маскировал под овечьей шкурой свою порочную сущность!

Она с презрением посмотрела на меня, вышла из машины и ногой закрыла дверь. Это тебе тоже будет уроком, мысленно сказала я себе. Не будешь знакомиться с кем попало. У нее же глаза как у ящерицы, которой хвост прищемили!

Хлопок двери я принял за точку отсчета: все, что было до — забыто; а после — новая жизнь. Безобразная история закончилась.

Я глубоко вздохнул, откинулся на спинку сидения, жизнерадостно передвинул рычаг скорости, но не смог проехать и метра. Лисица стояла спиной к капоту и отряхивала нижний край юбки.

Я смотрел на эти выкрутасы спокойно и даже улыбался. Ну-ну, еще стриптиз покажи!

Включил фары, поигрался педалью акселератора — старый мотор взвыл дурным ревом и закашлялся. Лисица не отреагировала и, покачивая бедрами, как Клаудиа на подиуме, медленно пошла по середине дороги. Обогнать ее я не мог — и без того узкую грунтовку с обеих сторон ограждали бетонные столбы виноградника.

Я ехал за ней со скоростью пять кэмэ в час довольно долго, испытывая возможности своей нервной системы. Как я ни старался сохранить хладнокровие, во мне мало-помалу начал клокотать гнев. А Лисица все также невозмутимо плыла по середине дороги, словно не чувствовала задницей идущего от капота жара. Я понял, что она испытывает наслаждение от игры на моих нервах.

Что ж, пеняй на себя, подумал я. Остановился, дал задний ход, а потом изо всех хилых лошадиных сил помчался на Лисицу, беспрерывно сигналя.

Получилось очень страшно. Девушка обернулась в тот момент, когда"жигуль"с жестяным грохотом затормозил перед ней. Он тотчас заглох, зато поднял вокруг себя большое облако пыли.

— Дурак, — резюмировала Лисица. — Второй номер потеряешь!

Сначала я подумал, что"потерять второй номер" — это какое-то экзотическое малопонятное ругательство, но уже через мгновение уловил в этой фразе нехороший смысл.

— Что ты сказала? — крикнул я, высунувшись из окна.

— Потеряешь второй номерной знак! — не оборачиваясь, пояснила Лисица.

Я выскочил из машины и подбежал к капоту. Все нормально, ржавый лейбл 27–54 висит на своем месте. Я поднял голову, чтобы взглянуть Лисице в глаза и поставить ей окончательный диагноз, но она уже продефилировала сквозь пылевую завесу.

На всякий случай я обошел машину сзади, и там у меня снова испортилось настроение. Черт возьми! В самом деле — номерной знак отсутствует! Ни жестянки, ни шурупов, на которых она держалась.

Я посмотрел под ноги, заглянул под днище, хотя там был канализационный мрак, и кинулся догонять Лисицу.

— Да постой же! — крикнул я, хватая ее под руку. — Ты давно заметила, что знака нет?

— Давно, — не без удовольствия ответила Лисица, подбоченив руки. — Когда еще светло было.

— Что ж сразу не сказала, стрелок ты ворошиловский!

— А я думала, что ты нарочно его снял для облегчения движения.

— Только этого не хватало, — пробормотал я и схватился за голову. — Где же он мог отвалиться?

— Мог на дороге, а мог на пляже.

— Тогда тебе крышка, — произнес я и взглянул на Лисицу — понимает ли она чем чревата потеря знака?

— Почему это мне крышка? — пожала плечами Лисица.

— Потому что лгать милиции теперь бессмысленно. Придется рассказать всю правду.

— Правильно! — кивнула Лисица. — И чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше: труп не разложится, свидетели не разбегутся. Вперед!

Я оперся о капот и сложил на груди руки.

— Послушай, неужели тебе не страшно? Ведь на ружье могли остаться твои отпечатки пальцев.

— Не могли, — улыбнувшись, ответила Лисица. — Я их песочком — жмых-жмых!

— Значит, найдутся свидетели, которые видели, как ты плавала с ружьем.

— Не найдутся! Я ружье над водой не поднимала.

Я замолчал надолго. У меня больше не было аргументов против нее. Лисица улыбалась и мило смотрела мне в глаза. Только сейчас я испугался по-настоящему. А она — нет! Казалось, что все происходящее для нее развлечение. Этакое милое приключение. Клуб веселых и находчивых.

— Зачем ты так? — спросил я.

— А почему я должна садится в тюрьму из-за твоего дурацкого поломанного ружья?

— И тебе совсем безразлично, что будет со мной?

— Ага! — кивнула Лисица, счастливо улыбаясь.

Глухая ночь. Виноградник. Кругом — никого. Если бы я мог это сделать, то лучшего выхода из этого тупика трудно было бы найти. Если бы я мог это сделать… А может быть, я могу, но сам не знаю об этом? Может быть, это не так страшно? Чуть-чуть сдавить руками ее горло и подержать минуту. И все. И нет проблем.

Наверное, она по глазам догадалась, о чем я думаю. Отошла на шаг и сказала:

— Между прочим, если я не приду на завтрак, в пансионате поднимут тревогу. Соседка по номеру знает, куда я пошла. Милиция станет искать и найдет труп мужчины и твой автомобильный номер. А если они еще одни труп найдут? И тогда сизо, суд, бритая голова, камера смертников, где никогда не выключается свет…

— Заткнись!!

Меня прошибло холодным потом. То, что она говорила, было настолько реальным, настолько убедительным, что меня охватила настоящая паника. Эта медуза, извергающая стрекательные клетки, хочет загнать меня в угол. Хрен ей! Ничего у нее не получится! Я еще не успел сделать роковых ошибок. Милиция во всем разберется!

— Ты куда? — с внезапной обеспокоенностью спросила Лисица, когда я прыгнул за руль.

— Уйди с дороги!! — рявкнул я.

— Эй! Я с тобой!

Я уже тронулся с места, когда Лисица схватилась за дверцу. Я прибавил газу, но девушка не отпустила ручку. Она побежала рядом, глядя на меня глазами финиширующей чемпионки. Я еще сильнее надавил на педаль. Лисица споткнулась и ухнула куда-то под колеса.

Я ударил по тормозу и выскочил из машины. Злость во мне мгновенно переродилась в раскаяние. Девушка лежала на земле, но по-прежнему сжимала дверную ручку. Я присел перед ней, приподнял ее голову, чтобы посмотреть на лицо. Она тихо застонала.

— Покалечил… Изверг, мучитель…

— Ну зачем… зачем ты схватилась? — бормотал я, моля в уме бога, чтобы все обошлось, и Лисица не умерла. — Что болит? Ноги целы? Ты можешь встать?

Она отрицательно покачала головой. Я открыл заднюю дверь, схватил Лисицу на руки и опустил на сидения. Руки у меня дрожали, как у престарелого политика, отягощенного многочисленными грехами. Кажется, девчонка сильно оцарапала ноги выше колен и то, что под юбкой. В общем, бедра.

Я схватил аптечку, вывалил ее содержимое на капот, нашел вату и перекись водорода. Склонившись над Лисицей, я принялся обрабатывать царапины. Она тихо всхлипывала, слезы капали на потертый дерматин сидения.

— Потерпи чуть-чуть, — виновато бормотал я. — Ничего страшного…

Мокрая вата скользила по ее ногам. Я сдвинул край ее юбки. Лисица, закрыв ладонью глаза, покорилась мне, как серьезно больной человек отдает себя во власть хирургу. Я оттирал засыхающие капельки крови и смотрел на все происходящее глазами кинозрителя. Вот салон машины, освещенный лунным светом… Ноги незнакомой девушки, разрисованные кровавыми полосами… И я, склонившись над ними, что-то делаю, стараюсь, дую…

— Хватит, — сказала Лисица, приподнялась, отстранила меня, опустила ноги на коврик.

— Это все быстро заживет, — начал оправдываться я, — а потом ты загоришь, и никаких следов не останется.

— Да какая теперь разница, — пробормотала девушка. — Все это уже не имеет значения. В колонии и так сойдет…

В ее голосе было столько тоски, что мне захотелось прижать ее голову к своей груди и поцеловать ее в лоб.

— Скажешь тоже — в колонии, — произнес я мягким, как жвачка, голосом. — С чего бы?.. Ты уж прямо в такие крайности…

Что я хотел ей сказать? Бес его знает!

— Да! Да! — обиженно сказала Лисица, глядя на меня волчонком. — А разве не так? Куда ты сорвался?.. Молчишь? А я знаю. В милицию! Чтобы все про меня рассказать. Дать приметы, составить фоторобот, развесить на всех столбах:"Разыскивается опасная преступница"…

— Да что ты придумываешь! — возразил я и покраснел. Хорошо, что было темно.

— Давай, давай, Павлик Морозов! Молодец! Стучи! Закапывай! Может, грамотой наградят. Повесишь ее на кухне в рамке и будешь под ней пельмени трескать…

Она замолчала и стала глотать слезы. Я тоже молчал и тихонько ужасался тому, каким негодяем выглядел в ее глазах. Лисица стала шмыгать носом. У меня было такое чувство, словно я сожрал живьем несколько котят, и они ползают внутри меня — маленькие, слепые, беззащитные.

— Я не хотела никому зла, но так получилось, — тихо говорила Лисица. — Теперь вся жизнь верх тормашками… Утром шла на пляж и так радовалась солнцу. Потом тебя увидела и подумала, что какие хорошие парни еще есть на свете. На душе было так светло… И вдруг этот ужасный выстрел. И я одна! Некому помочь, заступиться. Хоть бы кто пожалел, чтобы поплакаться в жилетку. Я пыталась защищаться — а толку! Ты сильнее меня. И правда на твоей стороне…

— Что ж ты сразу мне так не сказала! — воскликнул я, деланным возмущением стараясь загладить свою вину. — Кинулась куда-то бежать, на меня бочку катить стала…

Лисица вытерла ладонью глаза.

— Чего теперь объясняться? Поехали!.. Может, много не дадут…

Я решительно сел за руль, тронулся с места, но тотчас снова остановился. Посмотрел в зеркало на Лисицу. Ее лицо было безучастным, взгляд пустой, потухший. Девушка думала о своем безрадостном будущем.

— Знаешь, как мы сделаем? — произнесла она. — Не будем говорить, что ты мне дал ружье. Я скажу, что сама взяла его без спроса… Зачем тебе лишние неприятности?

Я открыл крышку бардачка и стал делать вид, будто ищу что-то. В горле стоял комок. Во рту пересохло.

— Может, — промямлил я, — срочно вызвать твоих родственников? Ну, папу… или брата. Помогут чем-нибудь…

— Я бы с радостью, — ответила Лисица, улыбаясь сквозь слезы, — но у меня ни папы, ни брата. У меня вообще никого нет. Я детдомовка. С четырнадцати лет работаю на швейном предприятии. Вот первый раз за десять лет путевку дали…

Она вдруг уронила голову на колени и разрыдалась. Тут я окончательно понял, какое я все-таки ничтожество. Выскочил из машины, распахнул заднюю дверь, и тут Лисица кинулась мне в объятия. Я прижал ее к себе, сдерживая слезы. Она громко ревела и царапала своими крепкими ногтями мою спину.

— Это я во всем виновата! — причитала она. — Ты так переживаешь из-за меня! Так страдаешь…

— Нет, я виноват! — честно признался я, прижимая к себе несчастное мокрое существо. — Не надо было давать тебе это проклятое ружье!

— Нет, я! Я! — спорила Лисица и бодала меня головой в грудь. — Я по жизни непутевая!

— Ну зачем ты так себя клеймишь! — бормотал я, гладя Лисицу по голове. Я ощущал терпкий цветочный запах ее волос. И тепло ее тела. И ее пружинистую грудь. И мне все больше нравилось наше драматическое единение…

— Ну, все! Хватит, — сказала Лисица, отстраняя меня. Она уже успокоилась. Вытерла нос, убрала со лба челку. — Разворачивайся, поехали на пляж номер искать.

Это было мудрое решение, хотя в первое мгновение мне показалось, что оно прозвучало кощунственно. Я еще пребывал под гипнозом оголенных чувств, возвышенного самопожертвования и музыки слез, и вдруг — "Поехали","Номер искать!"Унылая проза жизни!