Обреченный

Андрей Дышев, 2022

С войны Стас Шелестов вернулся с тяжелой формой амнезии. Там он был ранен в голову и полностью забыл самые жуткие эпизоды. Но следователь прокуратуры пытается изо всех сил «расколоть» молодого офицера на признание, потому как уверен, что Шелестов всего лишь ловко симулирует потерю памяти. А вменяются ему страшные вещи: будто там, на войне, он убивал детей… Но вдруг происходит событие, которое становится триггером, и память начинает возвращаться к Стасу, а вместе с ней и понимание того, что его жизнь сложилась совсем иначе, чем казалось…

Глава 9

Ее рука лежала на груди Шелестова. Наверное, Даша просто неудачно повернулась во сне или же хотела поправить несуществующую подушку. Легкая узкая ладонь скользнула по щеке Шелестова, медленно съехала по подбородку на шею и замерла посреди груди. Шелестов проснулся от этого прикосновения и лежал, сколько мог, не шелохнувшись.

Стаса в палатке не было. Очень тихо шумело море. Стенки палатки плавно изгибались от легкого ветра. Шелестов вылез наружу и зажмурился от яркого света. Аспидно-черное накануне вечером море теперь было светло-голубым, гладким, как зеркало, с темными пятнами на поверхности, похожими на силуэты животных. В глазу гигантской кошки плескался Стас. Он был далеко от берега. Лежал на спине и работал только ногами.

Шелестов выбрался из палатки и побрел к морю. Стоя по колено в воде, ополоснул лицо и только затем нырнул под воду. Раз, два, три, четыре, стал считать он в уме, чувствуя, как нарастает в ушах глубинный гул. Как странно. Опять кажется, что все это уже было, подумал он. И я так же нырял и считал под водой… Зачем же я это делал? Чтобы дольше там продержаться. Это было не так давно. Только где же это было?

Он вынырнул, отдышался и снова опустил голову в воду. И снова навязчиво закрутился в уме счет: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь… Зачем я это делаю, думал Стас, скользя в нескольких сантиметрах от песчаного дна. Ему казалось, что с каждой секундой он все глубже погружается в донные пласты своей призрачной памяти, еще немного, и ему откроется что-то очень важное, и уже поплыли перед глазами красные круги, и, словно от боли, сжались в груди легкие, и уже нет сил сдерживать дыхание…

— Аккуратней! — сказал Стас, когда Шелестов вынырнул. Врач лежал на поверхности воды, словно надувная игрушка, и смотрел на чаек.

— Почему ты сам пошел купаться, а меня не разбудил?

— Тебе надо высыпаться, — равнодушным голосом добавил Стас. — И вообще, я обманул тебя. Даша вовсе не невеста мне.

— Я знаю. И вообще, Стас, ты предсказуем, как комета Галлея.

— Ты так считаешь? — Он повернул голову, потом ударил рукой по воде и поплыл к берегу.

Шелестов глубоко вздохнул и нырнул. Он плыл, едва не касаясь грудью дна. Раз, два, три… пятнадцать… двадцать… шестьдесят… Дно покато уходило вниз. На маленьких подводных дюнах плясали солнечные блики. Мимо его лица тонкими полосками проносились стайки мелких рыбешек. Плотная тишина и блаженная прохлада окружили его со всех сторон. Он выдыхал воздух через ноздри, пузырьки катились по щекам снизу-вверх и щекотали, как слезы. Семьдесят пять, семьдесят шесть… восемьдесят… Как из тумана, не резко, призрачно, показались ноги Стаса, живот, покрытый мелкими пузырьками, похожими на иней. Он подплыл ближе. Воздух в легких кончался. Он прижал руки к своему телу, превратившись в живую торпеду, и его еще несло по инерции. Он не мог остановиться. Дыхание билось в груди. Сто восемь, сто девять, сто десять… Он ткнулся головой в песок. Его стало закручивать, и он опустился спиной на дно. Он не соображал, что делает. Вода уже попала ему в нос, прибой толчками подталкивал его к берегу, и вода становилась теплее и теплее.

Вдруг Стас схватил его руками за плечи. Острый ноготь оцарапал кожу под ключицей. Шелестов вырвался на поверхность.

— Кажется, ты решил свести счеты с жизнью? — спросил Стас.

Шелестов дышал часто и глубоко, с хрипом, со стоном и смотрел на Стаса так, будто не узнавал его. Потом лег на спину и медленно поплыл куда-то. На его ресницах еще не обсохли капли, и солнце казалось усыпанным радужными шариками, нанизанными на нити. Над ним кружилась чайка… Нет, там была не чайка. Там был орел, думал он, прислушиваясь к своей вдруг ожившей памяти. Надо мной кружил орел. А Бородатый стоял совсем рядом, на берегу, и умывался… Нет, он только мыл сапожки. Короткие натовские сапожки с высокой шнуровкой. Автомат висел на плече, стволом вниз… Он смотрел на меня и что-то говорил… Нет, он молчал, он думал, надо убивать меня или нет… Так что же было дальше? Он убил меня или не убил? Я живу или мне это только кажется?