Когда оживают легенды

Андрей Воронов-Оренбургский, 1997

США. Конец XIX в. Главный герой – русский человек из очередной волны европейских переселенцев. Волею судьбы он оказывается на Диком Западе, где всего вдоволь – индейцев, бандитов и красоток. Загадочные убийства будоражат пограничный городок Рок-таун. Кто стоит за ними – индейские духи или вполне реальные люди? Вот это-то и предстоит выяснить герою. Для оформления обложки использована фотография из личного архива. Содержит нецензурную брань.

Глава 8

Вздрогнув всем телом, он мучительно открыл глаза, посмотрел на холодную, равнодушную белизну потолка и испугался ее мертвого молчания. Крепко чертыхнувшись, он протянул руку к десертному столику, подцепил недопитую, плоскую, как раздавленная дыня, бутылку шерри, и сделал несколько жадных глотков. Неразбавленное бренди обожгло нутро, но облегчения, как и следовало ожидать, не принесло. Отчаяние и горечь засели в душе Рональда основательно; ему казалось, что навсегда. Перед глазами — уж в который раз за эти шесть суток! — с фотографической ясностью всплыло лицо Далтона: холеная борода, глубокий омут артистически-выразительных глаз, восхищающих и пугающих одновременно. Понимая, что уснуть всё равно не удастся, Бэркли не без натуги уселся и, скрестив на груди руки, стал восстанавливать их встречу.

Ярким пятном промелькнул Дворец Конгресса: сияние зеркал, молочный мрамор ступеней, огонь начищенной бронзы, матовые блики позолоты на скульптурах, черные фраки, белые воротнички служащих, — безупречно одинаковых, как пингвины… Словом, всё как обычно, всё как каждый день. Точно со стороны Рональд увидел и себя. Вот он идет по одному из многочисленных коридоров Дворца, устланному персидской дорожкой, идет после плотного обеда, знакомясь по диагонали с утренней прессой. Да, это, несомненно, он — мистер Бэркли, конгрессмен от штата Миннесота. Вот его остановил, легко придержав за локоть, полный, с роскошной бородой господин. Бэркли узнал его тотчас: забавный толстяк Далтон, дока в политике, старый ловелас-неудачник. С чего он начал? Рональд потер виски. Ах, да! Он сказал: “Вы не забыли, старина, мы с нетерпением ждем ваших поправок к докладу на следующем заседании? Тысячи свободных американцев ждут от вас категоричного “да”. Монтана, как и вся Америка, — для американцев, дорогой Бэркли! Вы просто обязаны убедить Конгресс проголосовать за очистку штата от краснокожих ³². Ручаюсь головой, голоса консерваторов будут ваши…”

Рональд вспомнил, как улыбнулся тогда, и не задумываясь, согласно кивнул. “Кстати, — продолжал Далтон, любовно оглаживая бороду (Бэркли не раз ловил себя на мысли, что ему тоже хочется погладить ее или… поджечь). — Держу пари, что уже в следующем году территории Монтаны и Вайоминга не будут белыми пятнами. Они обязаны стать новыми нашими штатами. Как вы думаете? Ведь вы же, старина, представляете штат Миннесота — значит, соседи?” Далтон мазнул лисьим взглядом по вытянувшейся физиономии собеседника. “Именно так, соседи”,—по-прежнему с улыбкой, но уже без энтузиазма ответил Бэркли. Прикинул, какого черта Далтон начинает издалека, и заметил: “Но я бы не стал торопиться на вашем месте. Согласен, колонизация Монтаны идет на редкость успешно: только на прошлой неделе туда отправились три партии переселенцев, закладывается новый форт на реке Милк, но… есть и сложности…” Далтон собрал морщины на лбу. Черты его живого лица стали необыкновенно серьезными. Всем видом он показывал, что настроен на доверительный лад и что ему действительно необходим разговор по душам.

Вместо ответа Бэркли невозмутимо протянул ему свежий номер газеты. Старый лис с живым интересом захрустел им, долго близоруко щурился, делая вид, что читает,—словом, валял дурака. Конгрессмен терпеливо ждал. Он знал Далтона как облупленного и не спешил на помощь. Наконец, терпение толстяка лопнуло, он сдался и сердито буркнул в усы: “Что именно, Бэркли? Не тяните кота за хвост!” — “К сожалению, там водятся не только олени… Индейцы…” — Рональд сделал многозначительную паузу.

Далтон хохотал открытым ртом — без комплексов, от души. Рональд Бэркли стоял и молчал. Он был уничтожен в один миг. Индейцы… Боже, какая нелепость! С таким же успехом он мог заявить, что там водятся медведи и индюки… Обычно Рональду нравилось, как смеется коллега: взаправду, как стопроцентный американец, у него самого так никогда не получалось. Но в тот момент он ненавидел этот оскал, ему было противно видеть розовый, точно отварная колбаса, язык, белые, как сахар, вставные зубы и задранную кверху, причесанную волосок к волоску бороду.

“А вы шутник, Бэркли! Простите, старина, вы не пробовали пытать счастье на Бродвее?” — толстяк, как сытый кот, зажмурил один глаз. “Но там убивают американцев, сэр”, — подчеркнуто официально, с ледком парировал Бэрк-ли. “Глупости, дружище, не берите в голову. Наших парней достаточно там. А то, что убивают… — хитрющий взгляд из-под пшеничных бровей гвоздем вонзился в Рональда,—это даже весьма и весьма недурно, коллега… Не будьте простофилей. Наша молодая страна нуждается в крови, чтобы ее… больше любили. Угу? И полно, полно морщить болезненно лоб, любезный! — Далтон был явно в ударе.—Я же не предлагаю вам заложить ваш участок… Напротив, там, на Западе, лежит земля! Много земли, дорогой Рональд, — сияющей и открытой, ждущей, видит Бог, своих покорителей. Это банальная диалектика… Прогресс, наступление цивилизации! Вспомните, как еще недавно нашими отцами и дедами был покорен Средний Запад! Вспомните, их дороги — это были могучие, пенные реки — артерии этой страны. Они строили плоты и лодки, и, заметьте, смело пускались вниз по стремнинам, которые влекли их к сердцу опасностей и бессмертию! Вы думаете, они мучались вашими вопросами? Ломали головы? Ну, что же вы молчите, мой друг? Хватит быть наивным философом и пацифистом, когда богатства неразбуженной земли на Западе ждут, как прежде, смелых и сильных американцев! И хватит слюнтяйства, Бэркли, в конце концов своими настроениями вы лишаете молодую нацию ее ориентиров и великой мечты. Кто еще в мире смог людям подарить такую мечту равных возможностей, как мы? Короли, цезари, лживые лягушатники со своим псевдобратством? Нет, уважаемый коллега. Это людям дала Америка… Ну, разве что еще Христос, но, знаете ли… я всё же приверженец того, что можно пощупать и продать…”

День был отравлен. Бэркли проклинал себя за то, что, как тряпка, сносит издевательства авантажного джентльмена, но таким уж создал его Господь. Не найдясь с ответом, он только тяжело вздохнул и запустил левую руку в карман.

“Скоро от краснокожих не останется ровным счетом ничего. Вы, кстати, в курсе, что в плен взят Черный Орел? Надеюсь, слышали о таком соседе? Убежден, теперь дикари охотнее уберутся с юга Монтаны, — напористо сыпал Далтон. — Вы только вообразите, старина: эта обезьяна находится на пути в Вашингтон! Увы, то, что не смогла сделать армия, должны будем сделать мы. Президент желает, чтобы туземцы мирным путем отдали свои земли”.—“Но пожелает ли этого Черный Орел?” — Бэркли устал от разговора; он мечтал о холодном морсе, сигаре и тишине. Далтон громко засопел и с раздражением резюмировал: “Если откровенно, мне так надоело всё это ребячество. Моя б воля, слюней бы не было. Я выжег бы весь этот сброд в оленьих шкурах… Боже мой, как трещит голова!” — ни с того ни с сего воскликнул он и, болезненно закатив глаза, сдавил что есть силы виски.

Рональд ничуть не удивился столь резкой перемене. Он действительно хорошо знал старого ловчилу и без труда сообразил, что выпад с головой — элементарный трюк, так сказать, обходной маневр, рассчитанный на то, чтобы через изъявление сочувствия легче склонить собеседника к желаемой точке зрения. Бэркли по простодушию уже неоднократно попадался на подобную приманку. Но сейчас он с тайным удовольствием обманул ожидания Далтона и, вместо выражения сочувствия, собравшись с духом, едко спросил: “Вы так ненавидите индейцев? Они украли у вас лошадь?” Далтон сделал вид, что не расслышал иронии. “Помилуйте, Бэркли, я еще ни разу не видел живого индейца! — с наигранной простотой воскликнул он и тут же перешел к открытой атаке. — Так что? Ударим по рукам? Не подкачаете, старина, при докладе?”

Рональд брезгливо покосился на вновь брызжущего здоровьем коллегу, нырнул в черный омут его глаз и тихо, но твердо сказал: “Я воздержусь. Индейцы упрямы, и, боюсь, они еще доставят нам ой, как много хлопот… А главное, уясните, коллега… Наши солдаты воюют не с бандами конокрадов, а с целым народом… Индейский узел — это ахиллесова пята политики Вашингтона… И рубить здесь сплеча я бы не советовал…”

Он постарался поклониться как можно вежливее и хотел удалиться, но цепкие пальцы Далтона словно приросли к его рукаву: “Прошу прощения, дружище… У вас занятная точка зрения на этих живодеров, но, увы, такой кислый вид, точно вы не получили страховку компании за сгоревший дом. Вот! На память о нашем разговоре. Прошу, не откажите, извольте…” Налившись жаром, он извлек из несессера небольшой сверток, напоминающий по форме завернутое в блестящую фольгу рождественское яблоко, и с видимым удовольствием протянул его недоумевающему Бэркли. Тот озадаченно взглянул в лукаво ухмыляющиеся глаза и полюбопытствовал: “Что это?” — “Мой презент, — прогнусавил Далтон и насильно вложил сверток в руку Рональда. — Занятная штучка, смею уверить, с фронтира… солдат какой-то подобрал при Сэнд-Крик ³³.

“Угу…” Он уважил свою бороду миниатюрным карманным гребешком и, дружески подмигнув, раскланялся.

— Да, именно так всё и было, — почему-то вслух заключил конгрессмен и отхлебнул еще шерри.

Презентом оказалась пропитанная ржавыми пятнами крови тряпичная индейская кукла, вернее, оторванная от нее голова. Узкая полоска сине-черного бисера шла вместо волос, глаза, нарисованные углем, почти стерлись, носа и рта не было видно, в центре лба, как третий незрячий глаз, зияла дыра от пули.

Бэркли внутренне содрогнулся: от нее веяло дымом Запада и смертью. Ночью эта страшная, изуродованная голова индейской куклы явилась к нему во сне и напугала его немым воплем ужаса. А когда, не на шутку перепуганный, он присмотрелся к ней, то сам закричал на весь дом: перед ним была оторванная голова его дочери Долли — перепачканная кровью, с дырой от пули в центре лба, которая зияла, как третий незрячий глаз.

Сквозь сон ощущая, как дико токают виски, несчастный застонал. В основании черепа раскаленной точкой сосредоточилась боль. Трясущейся рукой он тронул парящую у его лица голову дочери, и когда отнял пальцы, они стали сырыми и липкими. Он через силу заставил себя посмотреть на них: пальцы были покрыты бордовыми сгустками крови…

Бэркли открыл глаза: рядом с его постелью стояли перепуганные слуги. Рональд припомнил, как дернулся в одну, затем в другую сторону, громко задышал и что-то крикнул, чтобы доказать самому себе, что он не мертвец. Потом приказал прислуге петь и двигать стульями. Он окружил себя живым шумом, щипал кожу до красноты и всё не мог окончательно утвердиться в том, что жив.

Да, именно так всё и было, и повторялось вот уже шесть ночей кряду. Повторилось и сегодня.

Бренди осталось на два пальца. Измученные губы растянулись в глупой улыбке. Бэркли вновь поднял бутылку и опрокинул ее вверх дном.

— Нет, я не выступлю завтра с докладом… — пьяно погрозил он себе в зеркало. — К черту Далтона! К черту тысячи американцев!.. Я не могу и не желаю выносить приговор… детям… Ясно вам, сукины дети?!

Примечания

32

Речь в романе идет о 1862 г. В этом году правительство американской Унии издает знаменитый Закон о заселении Запада: каждый, кто переселится за Миссисипи, слывшую до сей поры the last frontier — “последней границей”, получит от правительства США безвозмездно “160 акров хорошей земли в пожизненную собственность”. Да, земля была действительно прекрасной. Только принадлежала она не правительству Унии, а многочисленным индейским племенам, и никто не давал правительству США права наделять чужой землей белых колонистов. Так в конце концов и Средний Запад? и Миссисипи перестали быть “последней границей”! 160 акров земли… Безземельные белые с американского Востока, сотни тысяч переселенцев из Европы переправляются через великую реку и в своих крытых фургонах едут осваивать Дальний (Дикий) Запад. Но у Far (Wild) West и 160 акров земли есть еще покуда законный хозяин — индеец. И вот новый поселенец, сам, быть может, вчерашний полураб европейского феодала, помогает отвоевывать у краснокожих Дальний Запад! Теперь должны заговорить ружья. Но перестрелять 280 тысяч индейцев не так-то просто. Легче и главное безопасней истребить бизонов, важнейший для них источник пропитания и одежды. И завоеватели Дальнего Запада набрасываются на бизонов. Их в прериях пасется свыше 60 миллионов. Значит, достаточно 60 миллионов выстрелов, и индеец-номад умрет с голоду. “Так, собственно, началось грандиозное по своему цинизму и жестокости поголовное истребление бизоньих стад то с определенным умыслом, то просто ради доллара за бизонью шкуру (мясо бизонов, миллионы и миллионы тонн мяса, было брошено на съедение птицам”. (Стингл М. Индейцы без томагавков. — М.: Прогресс, 1984). (Прим. автора).

33

В 1864 г. при Сэнд-Крик полковник Чивингтон жестоко вырезал и сжег лагерь мирных шайеннов. Вот что вспоминает Роберт Бент (один из очевидцев), которого полковник Чивингтон принудил ехать с собой: “Когда впереди показался лагерь, я увидел развевающийся американский флаг и услышал, как Мотавато (Черный Котел, вождь южных шайеннов) говорил своим людям, чтобы они собрались вокруг; и там они сгрудились — мужчины, женщины, дети. В это время мы были в 50 ярдах от них. Я также видел, как подняли белый флаг. Оба флага (американский и белый) были на видном месте, они бросались в глаза, солдаты должны были их заметить… И тут солдаты открыли огонь… Мне кажется, всего там было около шестисот индейцев. Кажется, там было 35 воинов и несколько стариков — всего 50 мужчин… остальные были на охоте… После того как солдаты открыли беглый огонь, воины собрали скво и детей и окружили их, чтобы защищать. Я видел пять скво, укрывшихся под нависшим берегом. Они просили пощады, но их всех застрелили… Я видел одну женщину, лежавшую на берегу с перебитой шрапнелью ногой; один из солдат с саблей наголо подошел к ней; она подняла руку, чтобы защититься, и тут он ударил и разрубил ей руку; она перекатилась на другой бок и подняла другую руку, но он снова ударил и разрубил ее, а затем он бросил скво, не прикончив. Убивали без разбору, мужчин, женщин и детей… Все мертвые, которых я видел, были скальпированы. Я видел одну скво по имени Белая Антилопа, у нее были отрезаны половые органы, и слышал, как один из солдат говорил, что из ее грудей он сделает табачный кисет… Я видел одну девочку около пяти лет от роду, которая спряталась в песке; два солдата прострелили ей голову, а потом искололи штыками…” (В речи, произнесенной в Денвере незадолго до этой кровавой бойни, полковник Чивингтон оправдывал убийство и скальпирование всех индейцев, даже младенцев. “Из гниды вырастает вошь”, — заявлял он).

Описанные Робертом Бентом зверства солдат подтверждает лейтенант Джеймс Коннор: “Проходя на следующий день через место резни, я не увидел ни одного необезображенного тела, будь то мужчина, женщина или ребенок, во многих случаях это было сделано самым ужасным образом: половые органы мужчин, женщин и детей вырезаны и т. д. Я слышал, как один солдат хвастался другим, что вырезал у одной женщины половые органы и выставил их напоказ на палке; я слышал, как другой солдат говорил, что он отрубил пальцы у одного индейца, чтобы снять с них серебряные кольца. Мне доподлиннейшим образом известно, и я совершенно убежден в том, что эти зверства творились с благословения Чивингтона, и я не слышал о том, чтобы он принимал какие-либо меры для их предотвращения. Я слышал о случае, когда младенец нескольких месяцев от роду был брошен в продовольственный ящик фургона, и после того, как фургон проехал какое-то расстояние, брошен на землю погибать; я также видел, когда солдаты вырезали женские половые органы и натягивали их на луку седла или носили на шляпах, находясь в строю”.

И такой приведенный пример жестокости не является единичным или исключением; то же самое было у форта Фаунтлерой (Уингейт), у Санта-Фе, в Уайт-Рок (Сент-Пол), в долине реки Саут-Платт, у реки Паудер, при Уашита, Вундед-Ни… этот список велик, как велика борьба, боль и скорбь индейского народа, начиная с 1637 по 1890 г. (Ди Браун. Схороните мое сердце у Вундед-Ни, или История американского Запада, рассказанная индейцами. — М.: Прогресс, 1984). (Прим. автора).