Зона Севера. Двуединый

Андрей Буторин, 2023

По пути к Белому морю в город Канталахти участники группировки «Сталкер» вынуждены сделать остановку, которая в корне меняет их планы. Они убеждаются, что Помутнение затронуло не только Мончетундровск с окрестностями: здесь, в диких заполярных лесах, также имеются его порождения – как в образе злобных отвратительных тварей, так и в виде неведомых ранее оказий-аномалий. Похоже, одна из них и стала причиной катастрофы канталахтинского дирижабля, который предстоит теперь отыскать сталкерам. А еще там, на заброшенном шоссе, в группировке неожиданно становится на одного сталкера больше. Точнее, на сталкершу, хотя сама она таких слов даже не слышала. И это далеко не последнее изменение состава за время произошедших далее событий. Во главе же группировки стоят теперь сразу два человека – Лом и Капон, волею судеб, а точнее, все того же Помутнения, сделавшихся двуединым Ломоном. И ему, двуединому, придется решать такие задачи, которые не могли и присниться двум его ипостасям в самых фантастических снах.

Глава 6

Спать все пятеро, включая Медка, легли в пассажирском отсеке: пес возле входной дверцы, с явным намерением ее охранять, мужчины на полу отсека, а девушке уступили свободную лавку — вторую по-прежнему занимал заряжающийся от генератора вездехода Зан. По крайней мере Ломон очень сильно надеялся, что кибер получит нужное количество энергии. И в первую очередь потому надеялся, что только сейчас осознал, как ошибся с расчетами. Да, до упавшего дирижабля было примерно пятнадцать верст, и вездеход, даже с учетом лесного бездорожья, может преодолеть их за час-полтора. Пусть даже за два, чтобы давать отдых Медку, который побежит впереди. Но в том-то и дело, что пускать вперед одного лишь Медка Ломон не хотел, это было слишком опасно для пса — кто знает, сколько впереди поджидает аномалий-оказий. И то, что Медок добрался к ним без происшествий, еще не гарантия того, что проблемы не наверстают упущенного. Поэтому псу нужно лишь указывать путь, а впереди должен идти опытный сталкер, который знаком с коварными сюрпризами Зоны Севера и сможет их заранее выявить. Вероятно, не все сюрпризы, потому что по-настоящему опытным сталкером среди них была разве что Олюшка, однако шанс для вездехода не попасть в ловушку при этом значительно повысится. Но просить Олюшку идти впереди — это по меньшей мере некрасиво, даже позорно, да и не факт, что она согласится на это.

А вот Зана и уговаривать бы не пришлось, да и справился бы он с этой проблемой, пожалуй, лучше любого из них, поскольку имел — кроме глаз, куда более зорких, чем у людей, и рук, чтобы бросать перед собой камешки, — еще и всевозможные датчики, позволяющие заметить то, что люди без специальных приборов никак сделать не могут. Немаловажным было и то, что Зан мог двигаться очень быстро, ничуть не медленнее вездехода, а потому в отведенные полтора часа они бы точно уложились.

Но если Зан не очнется, тогда… Двуединый негромко вздохнул, потому что все уже решил: в этом случае впереди пойдет он. Будет держать наготове «Никель» и бросать перед собой веточки и камешки. Или, что будет, наверное, лучше, по примеру трубников станет ощупывать путь впереди длинным прутом — березовым, ольховым, ивовым, без разницы. Так не придется тратить время на то, чтобы собирать камешки и обламывать веточки, — оно, это время, и без того удлинится часов до четырех, а то и до пяти, потому что бежать и даже просто идти быстро по лесу он не сможет.

* * *

В итоге Ломон все же заснул, и ему приснилось, будто он несется по лесу верхом на Медке, держа перед собой длинную ивовую «удочку». И думает при этом: «Какой я все-таки находчивый! Так ведь и быстро получается, и ноги стаптывать не нужно». Но почему-то о том, что верному мохнатому другу при этом приходится не только стаптывать лапы, но и центнер, считай, если с одеждой да оружием, на себе тащить, ему в том сне в голову не приходит. Хорошо, что Медок пес не стеснительный, без комплексов, а потому сам ему негромко говорит:

— Ломон!.. Эй, Ломон! Хватит уже, я отключаюсь.

— Нет-нет, что ты! — начинает наконец доходить до сталкера, что он замучил четвероногого друга. — Да, уже хватит, я слезаю! Ты только не отключайся! Я дальше сам тебя понесу, веришь?

— Ты не сможешь меня понести, я слишком тяжелый, почти девять пудов^[15].

— Ты не весишь столько, мой хороший. В тебе пуда три — три с половиной…

— Спасибо, что считаешь меня хорошим, — произнес Медок странным, почти безэмоциональным голосом, — но ты ошибаешься насчет моего веса. По прибытии в Канталахти произведем контрольное взвешивание, и ты убедишься, что прав я.

— Какой ты все-таки зануда… — начал было Ломон, но тут же все понял и окончательно проснулся.

Перед ним на лавке сидел Зан, отключавший от себя зарядные провода.

— Ты в порядке? — с нескрываемой радостью, хоть и негромко, чтобы не разбудить остальных, спросил двуединый сталкер.

— Работоспособность моего организма составляет на данный момент девяносто шесть и одну десятую процента. При допустимом уровне в девяносто пять.

— Это просто замечательно!

— Я бы так не сказал. Я бы предпочел значение, более близкое к ста. Хотя бы девяносто восемь.

— Ты все-таки остался самим собой, — с облегчением выдохнул Ломон.

— Кибернетическим человекообразным устройством с искусственным интеллектом?

— Занудой.

— Возможно, мои дотошность и пунктуальность могут показаться с твоей точки зрения занудством, — судя по изменившемуся тону, слегка обиделся кибер, хотя мог бы уже и привыкнуть, — но отнесешь ли ты к этому мой вопрос: что здесь делает участница группировки «ОСА» с позывным Олюшка и где прячутся две другие — в багажном отсеке?

— Ты превзошел сам себя, веришь? — усмехнулся двуединый. — Ты задал в одном предложении сразу три вопроса.

— Задам и еще один, не менее важный: где вы нашли собаку? И попутно с этим еще один: где дирижабль?.. Мой счетчик пройденного расстояния говорит о том, что мы еще не доехали до Канталахти.

— Не доехали. Но давай-ка дадим еще немного поспать остальным и выйдем из вездехода, чтобы им не мешать. Там я тебе все и расскажу.

* * *

Ломон с Заном выбрались наружу, и сталкер рассказал киберу все, что с ними случилось, пока тот был в отключке. Разумеется, вышел с ними и Медок, который тоже внимал рассказу друга.

Молча выслушав все, Зан высветил перед собой голографическую карту Кольского полуострова и приблизил участок, в который ткнул пальцем:

— Мы здесь.

На этом месте карты, где как раз была прочерчена светлая полоска дороги, загорелась красная точка и всплыли символы: «67’34’’ с.ш. 32’39’’ в.д.».

— Это координаты… — начал объяснять Зан, но Ломон прервал его:

— Уж это я и без тебя знаю. Наши координаты с привязкой к северной широте и восточной долготе. Знать бы еще координаты упавшего дирижабля…

— Но ведь ты сказал, что их знает Медок, — сказал кибер. — Пусть не точные цифры, которые вряд ли ему известны, но ведь ты можешь расспросить у него, что там поблизости, как выглядит местность.

— Поблизости там озеро Пасма, — помрачнел Ломон. — Остальные подробности выяснить не удалось. Видишь ли, железный друг мой…

— Я не железный! — уже привычно возмутился Зан.

— Видишь ли, нежелезный друг мой, когда из двух человек я стал двуединым, то способности Лома, как бы это помягче сказать… слегка приугасли, растворились в сдвоенном сознании, что ли… Веришь?

— Да. Думаю даже, что это логично.

— Вот только благодаря этой долбаной логике я не могу теперь «слышать», что мне говорит Медок. Вертится в голове лишь какая-то карусель, от которой тошнить начинает… Поэтому приходится довольствоваться тем, что Медок гавкает в ответ на наши вопросы: один раз — это «да», два раза — «нет», трижды — «не знаю». Но таким манером выспрашивать о том, как выглядит местность, — это полдня уйдет.

— Медок, — повернулся к псу кибер. — А какие звуки ты еще можешь издавать? Я имею в виду — через пасть.

— А через что еще? — удивился было двуединый сталкер, но тут же смутился: — А, ну да… — И спросил у Зана: — А зачем тебе? Хочешь расширить собачье-человечий словарь?

— Именно.

— Ладно, — пожал плечами Ломон. — Давай, Медок, продемонстрируй свои возможности. Только не слишком громко, чтобы не разбудить наших попутчиков. Хотя негромко лаять — это уже, наверное, этот, как его…

— Оксюморон, — подсказал Зан.

И Медок начал издавать звуки. Он лаял, тявкал, скулил, подвывал — всего не перечесть. Говоря откровенно, двуединый не всегда отличал один звук от другого, и когда мохнатый друг замолчал, махнул рукой:

— Бесполезно! Мне будет не разобрать, что он говорит, да и не запомнить все. Он звуков пятьдесят издал.

— Сто восемьдесят шесть, — сказал кибер. — И тебе не обязательно все запоминать, достаточно, что это запомню я.

— А сам-то Медок запомнит?

Дверь вездехода открылась, и оттуда высунулась растрепанная Олюшкина голова.

— Ломон, ты зачем собаку мучаешь? — угрюмо спросила она. — Не ожидала от тебя такого… А! Железное чучело очухалось! Так это оно над животным издевается? Его что, перемкнуло?

— Я не железный, — тут же парировал Зан. — И мы никого не мучаем, а проводим лингвистические изыскания. Кстати, я привык, чтобы ко мне применяли мужской род, а не средний, а слово «чучело» и вовсе считаю неприменимым по отношению к себе.

— Ломон, что он несет? — посмотрела осица на сталкера.

— Хочет научиться понимать Медка, — сказал двуединый. — И давай правда обойдемся без оскорблений, хорошо? Разбуди лучше остальных — перекусим да в путь тронемся.

— После такого собачьего концерта никого уже будить не надо, — хмыкнула Олюшка. — Только они вылезать теперь боятся.

— Ничего мы не боимся, — послышался из вездехода голос Подухи. — Просто непонятно было спросонья, что случилось. Думал, на нас утырки напали.

* * *

Позавтракали опять тушенкой и сухарями. Костер и в этот раз разводить не стали — жалко было тратить время, — вполне обошлись и холодной водой.

Медок, схарчив по-быстрому полбанки мяса, отошел вместе с кибером в сторонку, и теперь лай, вой и поскуливание создавали трапезе весьма специфический звуковой фон, что, впрочем, не отразилось ни на чьем аппетите.

Но урок продолжал длиться, и когда завтрак закончился, Ломон уже начал нервничать и хотел окрикнуть пса и кибера, когда те наконец подошли сами.

— Помимо «да», «нет» и «не знаю», — отчитался Зан, — я могу отождествить с русскими словами еще сто восемьдесят пять производимых Медком звуков.

— Ты вроде до этого говорил: сто восемьдесят шесть? — переспросил двуединый.

— Один из звуков на русский непереводим.

— А на какой переводим?

— Это наш с ним специальный сигнальный звук.

— Ого, у вас уже появились какие-то тайны! — вроде бы шутя, но не без ревнивой нотки отметил Ломон. — Ну а сам-то Медок запомнил все эти значения?

Медок что-то прогавкал.

— Он говорит, что запомнил, — перевел кибер.

— Погоди, — спросил Васюта, — а чему ты его вообще научил? Откуда ты знаешь, что именно эти слова пригодятся?

— Сто пятьдесят из них, — ответил Зан, — это наиболее часто употребляемые русские слова, за исключением обсценной лексики, я посчитал неразумным тратить на нее и без того небольшой лексический запас…

— Ну вот, — буркнула Олюшка, — теперь Медку и не матюгнуться. — Непонятно было, сострила она или нет.

Зато Васюта пошутил безо всяких сомнений, да еще и привычно поэтически:

Папа ругался плохими словами,

Это чертовски не нравилось маме.

Шарик к изыскам таким не привык —

Он отварной нынче кушал язык.

— Ну а еще тридцать пять слов куда делись? — отмахнувшись от назойливого поэта, спросил у Зана Ломон.

— Это специфические для текущей ситуации понятия, — пояснил кибер. — Такие как «оказия», «тварь», «гостинец», «винтовка», «патроны», «дирижабль», «гондола», «труп»…

— Можешь не продолжать, — остановил его Ломон, — я понял. Ну а теперь скажи: Медок рассказал тебе, где дирижабль?

— Пока нет, но ведь где расположено озеро Пасма, я знаю, а там уже он пояснит, куда идти дальше.

— То есть Медку не нужно бежать впереди вездехода? — уточнил двуединый.

— Нет, впереди пойду я. Буду проверять безопасность пути с помощью моих датчиков, а также воспользуюсь длинным прутом, как это делал трубник Мамонт на фабрике, мне этот способ показался более эффективным, чем бросание камешков, поскольку он…

— Не продолжай, — вновь прервал кибера сталкер. — Я недавно как раз думал об этом же. Веришь?

— Да. Не вижу смысла, зачем бы тебе в этом врать. А теперь предлагаю вам рассесться по местам и тронуться в путь. Я побегу впереди, выбирая наиболее удобный маршрут. И проверяя его на предмет безопасности, конечно же.

— Погоди, Зан, — сказал двуединый. — Поскольку теперь ты можешь понимать Медка куда лучше, чем мы, я бы все-таки хотел кое-что уточнить, прежде чем ехать к дирижаблю. — Он повернулся к псу и, глядя в умные, цвета гречишного меда глаза, спросил следующее: — Ты передал летунам записку? Как они на это отреагировали? Почему упал дирижабль?

Медок начал скулить, лаять и повизгивать, а когда замолчал, кибер перевел эти звуки:

— Канталахтинцы прочитали записку. Сначала ругались, говорили плохие слова про мончетундровцев. Не хотели связываться с ними по рации. Потом общались по рации с кем-то. Медок не слышал ответов, потому что звук поступал летунам в уши через черные маленькие нашлепки на ушах…

— Скорее всего они связались со своими в Канталахти, — кивнул Ломон. — И слушали их через наушники.

— В лексиконе Медка нет этого слова, — глянул на него Зан. — Но да, я тоже понял, что это наушники. И Медок добавил, что после этого канталахтинцы сказали друг другу: «Будем говорить». Они стали крутить штучки на рации, а потом дирижабль стал тяжелым и упал.

— Стал тяжелым?.. — уставился на пса двуединый. — Значит, он попал в гравитационную аномалию! В очень сильную гравитационную аномалию, если она подействовала даже на сотни метров вверх.

— Не думаю, — сказал Зан. — Тогда бы раздавило и Медка.

— Значит, она действует только на неживое. В таком случае на вездеходе к обломкам дирижабля не приближаемся, выйдем из него заранее.

— В таком случае к ним нельзя приближаться и мне, — резюмировал кибер. — И прут мне тоже не поможет. Поэтому после озера я все-таки буду кидать перед собой камни.

Примечания

15

Пуд — дореволюционная единица измерения массы в России, равная 16,38 кг.