АнтиМетро

Андрей Бондаренко, 2010

Зачастую события, описанные в фантастических романах, сбываются – полностью или частично. А иногда не сбываются вовсе. В том смысле, что начинают – ни с того, ни с сего – развиваться по совершенно другому сценарию, написанному некими важными и мудрыми – до пошлой тошноты – личностями, облачёнными нешуточной властью. Или же и вовсе безо всякого сценария. То есть вопреки всем тщательно разработанным планам и подробным инструкциям. Недаром говорил великий Александр Македонский: «Иногда и единичный воин может решить судьбу всего сражения. Если, конечно, этот воин отважен и имеет на плечах голову, а не глиняный горшок…» Так сбудется предсказанное или же нет, в конце-то концов?! Непростой, ей-ей, вопрос… И, вообще, по мере прочтения данного текста вопросы будут множиться и накапливаться, наслаиваясь друг на друга. А ответы на них уважаемый читатель получит только в последних главах… Но вдруг вопросы останутся? Ничего страшного. Уже пишется вторая книга этого цикла, которая, возможно, будет называться «АнтиМетро, Буэнос-Айрес».

Глава пятая

Алжирские шакалы

Горыныч (уже в серой камуфляжной куртке, застёгнутой на все пуговицы), по знаку подполковника протянул им — рукоятями вперёд — по чёрному пистолету и вскользь пояснил:

— Двенадцатизарядные «браунинги» последней модели, бельгийская сборка, то бишь, родная. Нормальные машинки, без дураков и неожиданных подстав… Барышня-то умеет стрелять?

— Умеет, если верить нашей базе данных, — нетерпеливо поморщился Мельников. — Отпирай, давай, балабол! Язык без костей. А вы, майор и майорша, не забудьте оружие снять с предохранителей…

Прозвучали чуть слышные щелчки, дверь приоткрылась.

— За мной! — скомандовал подполковник, включая фонарь и насторожённо прислушиваясь к неясным звукам, доносившимся со стороны платформы. — Действуем сугубо по обстановке! Горыныч, запирай!

Они вышли в туннель.

— Здесь шестой! — раздалось сзади.

Артём резко обернулся. Метрах в пятнадцати-двадцати — в ярком луче фонаря Мельникова — обнаружилась серая фигура в чёрном бронежилете, со шлемом, оснащённым прибором ночного видения, на голове.

— Как у тебя, Егоров? — спросил подполковник.

— Всё спокойно, Борис Иванович!

— Бди дальше! Если что — сразу бей на поражение! Мы пошли…

Неясные звуки — по мере продвижения к перрону — начали разделяться, постепенно приобретая узнаваемость.

«Женский отчаянный визг, испуганные мужские крики», — принялся дисциплинированно перечислять внутренний голос. — «Частые пистолетные выстрелы, яростное звериное рычание и жалобное повизгивание…».

— Вперёд, орлы! — без тени сомнения велел подполковник, устремляясь к лесенке. — Посмотрим, что это за волки такие!

На перроне безраздельно царила сладкая парочка — откровенный хаос и бессмысленная вакханалия. Бестолково, отчаянно крича и визжа, повсюду метались люди, между которыми сновали-мелькали шустрые собачьи (волчьи?) силуэты. Создавалась впечатление, что — в основном — собаки нацелились на сухие пайки, но тем людям, которые оказывали активное сопротивление, приходилось совсем несладко.

— Сволочи наглые! — гневно воскликнула Таня и, крепко сжимая пистолет двумя руками («Как в крутых голливудских боевиках!», — мысленно восхитился Артём), открыла беглый прицельный огонь по большой собачьей своре, окружившей пожилую женщину, беспомощно распластавшуюся на полу платформы.

Отметив краем глаза, что Мельников присоединился к Татьяне, Артём, высмотрев здоровенного наглого пса, вцепившегося в ляжку худенькому фанату «Зенита», положил мегафон на пол, выпрямился, несуетливо прицелился и мягко надавил на спусковой курок (на спусковой крючок, как выражаются штатские лица).

«Братец, это же они, ливийские шакалы!», — внезапно прозрел внутренний голос. — «Гадом буду, они самые! Крысоловы умелые, мать их!».

Это неожиданное открытие меняло всё самым кардинальным образом. Артём поставил пистолет на предохранитель, запихал его — стволом вниз — за пояс брючного ремня и подобрал с пола мегафон…

Говоря по правде, речь шла об обыкновенных пустынных волках. О «Lobo desierto», выражаясь научным языком. «Ливийскими шакалами» этих животных величали сугубо русские офицеры, входившие в специальный корпус ООН, стоявший лагерем на алжиро-ливийской границе. Корпус был, вовсе, и не миротворческим а, наоборот, насквозь секретным и тайным. Как выяснилось, и такие бывают.

— Большая политика — дело тонкое, а, местами, и откровенно грязное! — поучал тогда Горыныч молодых коллег. — Что на регионально-деревенском уровне, что в мировом масштабе…

Секретный воинский корпус условно делился на две приблизительно равные части — на европейскую и африканскую. В европейскую — кроме россиян — входили австрийцы, венгры и англичане. В африканскую — нигерийцы, марокканцы и алжирские берберы. И как-то так получилось, что русские сошлись именно с берберами. Не то, чтобы сошлись, но общались охотнее всего, видимо, почувствовав некое родство душ и схожесть природных менталитетов. Генерал Фрэнк Смит — мужчина опытный и по-настоящему мудрый, возглавлявший «ооновцев» — подметив данную национальную взаимную симпатию, начал назначать в патрули-караулы берберов совместно с россиянами.

Артёму в напарники постоянно доставался Аль-Кашар — пожилой алжирец с тёмно-коричневой непроницаемой физиономией, покрытой густой сетью глубоких морщин. Аль-Кашар был местным жителем, родом из Чёрного ущелья, когда-то обитаемого.

Как правило, армейский пятнистый фургон (американский аналог российского «Урала») на рассвете останавливался на излучине узенького безымянного ручья, пересыхавшего время от времени. Они с Аль-Кашаром вылезали из машины, тщательно проверяли амуницию, оружие и правильность настройки рации и, взвалив на плечи тяжёлые рюкзаки, выходили на маршрут. То есть, весь день настойчиво и целенаправленно обходили склоны Чёрного ущелья, высматривая следы пребывания подлых ливийских диверсантов.

Иногда следы обнаруживались, о чём Артём тут же по рации сообщал на базу. Тогда в воздух поднимались «Ирокезы^[3]» и, изредка постреливая, начинали старательно кружить над округой. Два раза и патрульным (то есть, Артёму и Аль-Кашару) пришлось вступать в непосредственное боестолкновение с противником. Оба раза выиграли, понятное дело…

Но, чаще всего, обход местности не приносил никаких неожиданных и неприятных результатов. Они к вечеру, сделав по дороге пять-шесть привалов в тени тёмно-красных скал, доходили до Рыжего бархана и останавливались на ночлег, благо у бархана дров было в достатке. Во-первых, бескрайняя полоса сухого кустарника. А, во-вторых, обгоревшие остатки щитовых бараков.

— Здесь когда-то располагались наши армейские склады, — при первом же выходе на маршрут объяснил Аль-Кашар на причудливой смеси французского, английского и арабского языков. — Прилетел большой военный самолёт, сбросил чёрные бомбы, бараки сгорели. Потом прилетел другой военный самолёт, ещё больше первого. Обрызгал всё вокруг очень ядовитой водой. Кусты и верблюжьи колючки засохли. Берберы навсегда ушли из Чёрного ущелья…

— Самолёты-то были ливийские? — недоверчиво спросил Артём. — Ну, те, которые сбрасывали «очень ядовитую воду»?

— Нет, французские, — нахмурился бербер. — Давно это было. Не будем больше говорить про самолёты…

— Не будем, — покладисто согласился Артём, а про себя подумал: — «Похоже, что прав был мудрый Горыныч. Грязное это дело — большая политика…».

Они разжигали небольшой, но жаркий костерок (ночью в пустыне достаточно холодно, особенно на рассвете), ужинали нехитрой, но калорийной снедью из армейского сухого пайка, курили и вели неторопливые философские беседы, потом — по очереди — спали. На рассвете трогались дальше, огибая Чёрное ущелье с юга.

В один из вечеров, когда костерок уже разгорелся, а красно-розовое, неправдоподобно-большое солнце вплотную приблизилось к далёкой линии горизонта, Аль-Кашар, хищно оскалившись, указал рукой на восток и сообщил — с непонятными интонациями в голосе:

— Лобо идут! Крысоловы!

Артём навёл полевой бинокль в указанном направлении. По узкому распадку — руслу давным-давно пересохшего ручья — передвигалась (ползла, змеилась?) длинная цепочка, состоявшая из пятидесяти-шестидесяти поджарых животных.

«Одичавшие собаки? Волки?», — ударился в пространные рассуждения внутренний голос. — «Больше всего они напоминают русских лисиц, только на очень длинных ногах. Ну, и шерсть не такая густая, да и хвост не такой пышный. А остроухие длинные мордочки, безусловно, лисьи… Окрас? Сильно отдаёт рыжиной. Но это, скорее всего, лучи заходящего солнца так подсвечивают — с элементами авторской фантазии. Возможно, что шкура лобо — при дневном освещении — будет выглядеть серо-желтоватой…».

— Милые собачки! — высказал своё мнение Артём. — Забавные такие. Наверное, полностью безобидные…

— Ну, это как сказать, — закуривая крепкую французскую папиросу «Голтуз», в очередной раз завёл разговорную философскую шарманку Аль-Кашар. — У каждой медали, как известно, имеется две стороны. Как, впрочем, и у каждой природной сущности. Вот, и с этими пустынными волками… С одной стороны, лобо очень полезны. Они — лучшие ловцы крыс на этом призрачном Свете! Если, к примеру, в какой-либо части пустыни развелось избыточно много прожорливых крыс, то туда — без промедлений — доставляют лобо. Иногда бедуины отправляются по пустыне (на верблюдах, естественно) за пятьсот-шестьсот километров, чтобы разжиться щенками пустынных волков. Крысы — это очень плохо для маленьких верблюжат, могут ночью загрызть до смерти. Лобо — безжалостно уничтожают подлых крыс, это очень хорошо… Но голодные лобо иногда — всей стаей — по ночам нападают на беспечных путников. Они не брезгуют человечиной. И, что хуже всего, совершенно не боятся огня…

— Э-э! — забеспокоился Артём. — Значит, пустынные волки могут — сегодняшней ночью — наброситься на нас?

— Могут, — невозмутимо согласился бербер. — Но не нападут.

— Почему — не нападут?

— Потому, что я сейчас прогоню их. Лобо будут бежать отсюда прочь — всю ночь напролёт. Очень быстро бежать. Со всех ног…

Аль-Кашар тщательно затушил папиросу о рифленую подошву армейского ботинка, отошёл от костра на несколько шагов в сторону волчьей цепочки, задрал голову к небу, прикрыл глаза и, поднеся ко рту сложенные рупором ладони, завыл… Всё вокруг наполнилось бесконечно-печальными и безгранично-тоскливыми звуками. Вой, подхваченный и многократно усиленный чутким вечерним эхом, плыл над бескрайней пустыней плотным и всепроникающим маревом…

Пустынные волки, словно бы получив некий тайный сигнал-команду, резко остановились и, повернув ушастые головы в сторону Рыжего бархана, застыли — абсолютно неподвижными изваяниями. Вскоре мелодия воя изменилась: к печали и тоске добавились нотки колючей тревоги, потом — отголоски вселенского неотвратимого ужаса… Лобо, развернувшись на сто восемьдесят градусов, дружно и целенаправленно рванули прочь, постепенно превращаясь в крохотные, тёмно-рыжие точки…

Когда Аль-Кашар плавно отвёл ладони ото рта, и вой постепенно затих, Артём попросил:

— Научи меня, пожалуйста!

— Почему бы и нет? — невозмутимо пожал плечами бербер. — Научу, конечно! На этом призрачном Свете любое умение может пригодиться. Неожиданно для всех. Даже, и для самого умельца…

За последующие три месяца им ещё не раз встречались на пути стаи лобо, и Артём, в конце концов, неплохо научился отпугивать этих коварных хищников. А самого Аль-Кашара — уже в самом конце их командировки — достал-таки ливийский снайпер. Полчерепа снесло бедняге…

Артём, мгновенно прокрутив в голове былые знания, плавным движением поднёс мегафон к губам и, крепко зажмурив глаза, завыл… Он выл, стараясь не думать ни о чём постороннем, безостановочно произнося-повторяя про себя слова нехитрой молитвы — на причудливой смеси французского, английского и арабского языков: — «Аллах Всемогущий! Сделай так, чтобы эти жёлтые исчадия Преисподней — ушли навсегда! Сделай так, молю! Аллах Всемогущий! Сделай так, чтобы эти жёлтые…».

Он вышел из транса, только почувствовав сильные шлепки-удары по плечам и спине.

— А, что такое? — Артём опустил руку с мегафоном вниз и, открыв глаза, непонимающе огляделся по сторонам.

— Всё хорошо, они ушли! — заверила Таня, глядя на него обожающими и лучистыми, тёмно-зелёными глазищами. — Ты у меня — настоящее чудо! Легендарный и всемогущий воитель! — звонко чмокнула в щёку.

— Отставить поцелуи! — грозно рявкнул Мельников. — Тёмный! Коротко доложи, в чём тут дело!

— Ливийские шакалы.

— Не врёшь? — недоверчиво прищурился подполковник. — Откуда в питерском метро — взяться пустынным волкам? А? Бред какой-то! Впрочем, сейчас ни до этого… Посмотри, что творится вокруг!

Даже не осматриваясь, только по долетавшим звукам, можно было однозначно и безошибочно определить, что власть на платформе была нагло узурпирована всеобщей паникой. Визгливые вопли, болезненные стоны, безудержный плач и истеричные всхлипы — неслись со всех сторон…

— Имеем два трупа, один из них — детский. Третий, возможно, находится в туннеле, — громким и на удивление спокойным голосом известил подошедший Василий Васильевич. — Покусанных — больше половины. Люди совсем ошалели от страха и боли… Надо, подполковник, снова пускать усыпляющий газ. Надо! Иначе, скорее всего, не справимся. Многие раненные, даже, не дают себя перевязать…

Мельников, включив рацию, приказал:

— Никоненко! Пусть все бойцы оденут противогазы! Лично сообщи каждому и проконтролируй… Три-четыре минуты у тебя. Роджер! — обернулся к Артёму. — Тёмный! Сгребай свою ненаглядную наяду в охапку и немедленно дуй в бункер! Не спорь, у вас же нет противогазов, а спать бойцам спецкоманды сейчас не следует. Потому как — дел много… Горыныч вам выдаст обмундирование. Переодевайтесь и сразу же возвращайтесь. Газ выветривается за пару-тройку минут… Всё, это приказ! Выполнять, майор! Паспорта, кстати, сдайте капитану Горнову… Бегом, марш!

Бережно подталкивая перед собой «ненаглядную наяду», Артём устремился к лесенке.

— А почему… Бойцы стреляли из пистолетов? — торопливо перебирая подошвами кроссовок по перекладинам лесенки, не удержалась от вопроса Татьяна. — Ведь у них… Были автоматы?

— Потому, что у автоматов — большая убойная сила…, — слегка задыхаясь, ответил Артём. — Вернее, у автоматных пуль… Могут пробить волка насквозь… Ну, и человека случайно зацепить…

— А почему… Подполковник Мельников величает тебя… «Тёмным»?

— По капустному кочану… Прямая ассоциация: Артём — Тёма — Тёмный…

— Мне не нравится… Буду называть тебя по-прежнему… Тёмой…

Тёмно-рыжая дверь была широко распахнута, и из недр бункера высовывался седой ёжик волос.

— Быстрей! Быстрей! — торопил недовольный бас Горыныча. — Только вас жду! Быстрей, майор и майорша!

Когда Артём и Таня оказались внутри помещения, капитан Горнов захлопнул дверь, повернул до упора крохотный штурвал на стене, нажал на круглую красную кнопку и прошёл к столу, на котором выстроились в ряд три монитора. Усевшись в стандартное офисное кресло на колёсиках, он выдвинул из стола специальную полочку, ловко пробежался корявыми пальцами по невидимой клавиатуре и, облегчённо вздохнув, сообщил:

— Ну, всё, усыпляющий газ пошёл! Так, что там у нас дальше по плану?

— Обмундирование! — широко улыбаясь, подсказала Татьяна.

— Ага, конечно, обмундирование, — Горыныч обеспокоенно зашарил ладонями по карманам. — Где же он? Неужели, потерял? Вот, нашёл! — выложил на столешницу самый обыкновенный ключ. — Занимайте свой кабинет, рабы Божие! Благословляю! Тот, который проходной. А заявления напишите уже вечером. Или, там, ночью… Обмундирование Глафира уже принесла, на столе лежит. Пойдёмте, я вам отомкну первую дверь. В смысле, своей мозолистой ладошкой. На ваши пальчики, молодёжь, замок позже настроим, когда появится свободное время…

Их «кабинет» (который третий и проходной) представлял собой прямоугольное помещение общей площадью метров восемнадцать-двадцать квадратных.

— Входная дверь, дверь, ведущая в хозблок, третья — с приметной табличкой WC, — принялась перечислять Татьяна. — Что там у нас? Ага, стандартный унитаз и крохотная душевая кабинка. Просто отлично! Это я, естественно, про душевую кабинку… Так, высокие стеллажи с книгами и разными бумагами, офисный стол с компьютером, два стула, большой одёжный шкаф, две узкие койки с комплектами постельного белья…

— Кровати можно и сдвинуть, — скромно предложил Артём. — Для пущего удобства, понятное дело… Как мыслишь?

— Может, и сдвинем. Когда-нибудь потом…, — непонятно отреагировала девушка. — А что у нас с обмундированием? — подошла к столу, расстроено чёртыхнулась и от души возмутилась: — Это же нечестно, по меньшей мере! Как же так? Где справедливость? Подлые и наглые обманщики… Неужели, опять имеет место быть — она?

— Кто это — она? — заинтересовался Артём.

— Махровая дискриминация по половому признаку! Вот, кто! Мужланы неотёсанные… Как такое, вообще, может быть?

На столе обнаружилось: чёрный бронежилет, сложенный аккуратной стопкой комплект серой униформы, чёрный шлем-маска, прибор ночного видения (в дополнение к шлему), короткий автомат с глушителем, стандартный аккумуляторный фонарь, светло-зелёный медицинский комбинезон, такая же шапочка и клеёнчатая полосатая сумка на широком ремне. На полу — рядом со столом — стояли две пары обуви: грубые армейские ботинки с высокой шнуровкой и светло-зелёные туфли-бахилы на низком каблуке.

— По мне, так всё понятно и прозрачно! — довольно хмыкнул Артём. — Каждый получает обмундирование — в полном соответствии с его основной профессией. Кто тут у нас — будущий доктор? Вот, уважаемая Татьяна Сергеевна, и забирайте ваши медицинские вещички, переодевайтесь… Кстати, чего ты так расстраиваешься, амазонка? Пистолет-то у тебя не отбирают. Следовательно, ты — в деле! То есть, являешься полноправным бойцом спецкоманды!

— А где мне переодеваться? — засомневалась Таня, смущённо оглядываясь по сторонам. — Туалетная комната очень тесная, в ней и не повернуться толком. В «приёмной»? Там же, наверняка, камеры…

— Здесь переодевайся, трепетная наяда.

— Ага, ты же будешь подсматривать! Я, знаешь ли, стесняюсь…

— Очень надо! — притворно обиделся Артём. — Я, ведь, тоже буду переодеваться. Так что, ещё неизвестно, кто за кем будет подглядывать… Становись к этой койке — лицом к стене. Я же встану к той. На счёт три — начинаем оперативно переодеваться… Готова, боевая подруга? Раз, два, три! Начали! — скомандовал он, весело косясь в овальное зеркало, висящее на «его» стенке…

«Однако, ёлочки зелёные! Да, уж! Офигеть можно запросто!», — заинтересованно мурлыкал внутренний голос. — «Вполне, вполне! Всё, братец, на высшем уровне…».

Минут через пять-шесть Татьяна, застёгивая на липучки туфли-бахилы, спросила:

— Ну, что? Поворачиваемся?

— Поворачиваемся, — согласился Артём, пристраивая на шлем-маску приспособление ночного видения, но, не опуская его в рабочее положение. — Почему бы, собственно, и нет?

Девушка вопросительно заглянула ему в глаза и тут же насторожилась:

— А чего это ты, отставной майор, так глупо лыбишься? А? — и, густо покраснев, выдохнула: — Ох! Зеркало на стене… Ты в него подглядывал? Признавайся немедленно! Гадкий мерзавец! Да, я тебя…

Артёму — чтобы не дать разгореться жаркому скандалу — пришлось незамедлительно сгрести её в охапку, и закрыть (запечатать, накрыть, прикрыть?) рот серьёзным поцелуем…

Минуты через две-три Таня, сильно упершись ему в грудь острыми кулачками, отстранилась и, пряча глаза, прошептала:

— Дурдом какой-то, право… Атомная война на дворе, вокруг бегают ливийские кровожадные шакалы… Что мы делаем? Наверное, окончательно сошли с ума? А, Тёма?

— Наверное, — согласился Артём, с явной неохотой выпуская девушку из объятий. — Впрочем, ты права, разумная мадмуазель Сталкер. Нам надо идти. Там раненые и, вообще, Мельников ждёт… Как бы фонарик не забыть. Ещё подполковник говорил про паспорта…

Прежде, чем открыть тёмно-рыжую дверь, Горыныч вручил Артёму наплечную сумку-планшет с запасным боекомплектом и прочими полезными причиндалами, могущими пригодиться действующему бойцу в его непростой повседневной деятельности.

— А мне? — нахмурилась Татьяна. — Ну, хотя бы, запасную обойму к браунингу! А то у меня только два патрона осталось.

— Горазда ты, девонька, стрелять! Надеюсь, не все пульки улетели в молоко? Да, не обижайся ты! Вот, держи просимое! Амазонка…

Оказавшись в туннеле, Артём, первым делом, направил фонарь в сторону «Выборгской» и перевёл нужную кнопку в положение «вкл». В светло-жёлтом луче фонаря — метрах в пятидесяти-шестидесяти от них — мелькнули два чёрно-серых силуэта.

— Пост шестой! — долетел глуховатый баритон. — На вверенном объекте всё спокойно, товарищ майор!

— Бди, Егоров! — откликнулся Артём. — Не расслабляйся!

— Получается, что подполковник удвоил посты? — шепнула Таня. — Что же, вполне оправданно… Только, вот, хватает ли у него людей — на все мероприятия? То есть, бойцов?

— Конечно, не хватает, — ответил Артём, когда они уже подходили к лесенке, ведущей на платформу. — Поэтому Борис Иванович и нас привлёк. Наверняка, вскоре придётся задействовать и других гражданских лиц. То есть, использовать их не только на бытовых и вспомогательных работах, но и для несения полноценной караульной службы.

— За Хана и Хантера я ручаюсь! — твёрдо заявила девушка. — Отличные парни! Храбрые, многократно проверенные.…Замолвишь, Тёма, за них словечко? А я тебя за это поцелую. В смысле, раз пятьсот-шестьсот — сверх суточной нормы…

На перроне вовсю кипела работа. Мельников и двое «серо-чёрных» (уже без противогазов на физиономиях), старательно «сортировали» неподвижные, то есть, крепко спящие тела. А три врача, включая профессора Фёдорова, торопливо и слаженно перевязывали раненых «пассажиров», вернее, покусанных волчьими зубами.

— Восемь бойцов сейчас задействовано на охране туннелей, один, очень похоже, погиб, — принялся вполголоса перечислять Артём, шагая по платформе. — Двое трудятся здесь. Ещё — как минимум — двое, приставлены к дизелям и прочим механизмам. Плюсом Горыныч и Глафира Иванова. Не густо… Ведь, те восемь, которые дежурят в станционных туннелях, они же не железные. Им тоже полагается полноценный отдых. А кого, спрашивается, послать на замену? Похоже, что некого… Так что, и Хану с Хантером найдётся ответственная работёнка, и другим штатским личностям. Тем, которым можно безбоязненно доверить оружие…

— Они покусанных людей выкладывают в один ряд, а тех, которые не пострадали во время недавнего волчьего нашествия, в другой, — так же тихо сообщила Таня. — Тушки мёртвых шакалов пока просто отодвигают в стороны. Их, наверное, десятка два-три… А вон и два чёрных пластиковых мешка. С людскими трупами, надо полагать…

Мельников встретил подмогу радостно и, даже, похвалил:

— Молодцы, быстро переоделись! Ваша помощь будет очень кстати… Татьяна Сергеевна! Вы — как будущий врач — поступаете в полное распоряжение Василия Васильевича! Вон он, перевязывает ребёнка. Видите? Идите к нему, идите! Я вас больше не задерживаю…

Когда Таня отошла от них метров на десять-двенадцать, подполковник стёр с лица добродушную улыбку и, глядя на Артёма строго и серьёзно, произнёс:

— А тебе, Тёмный, будет дано отдельное задание. Очень опасное и ответственное… Выполнишь?

— Постараюсь, Борис Иванович!

— Ты же у нас являешься главным специалистом по пустынным волкам? То бишь, по ливийским шакалам?

— Вроде, я…

— «Не вроде», а, именно, ты! — разозлился Мельников. — Короче говоря, без промедлений двигай в правый туннель, ведущий к «Площади Мужества». Там сейчас дежурят Никоненко и Шмидт. Твой пароль — два круга фонарём, ответ — три круга. Возьмешь с собой Лёху и проследуешь с ним по туннелю…, — подполковник неожиданно замялся.

— Наша задача? — решил помочь старшему по званию Артём. — И почему речь идёт только о правом тоннеле? Есть же и второй, левый…

— Ваша задача наипростейшая. Выяснить, откуда здесь взялись пустынные волки. И, по возможности… По возможности — уничтожить всех шакалов! Или же сделать так, чтобы они нас больше не беспокоили… Сами разберётесь на месте! Чай, не маленькие… Про «право и лево»… Пустынные волки пришли из правого туннеля. Туда же и ушли-скрылись. То есть, ушли те, которые остались в живых. Всего, примерно, сорок-пятьдесят голов… С ума можно сойти! Откуда их столько — на наши головы? Влияние радиации? Крысы превратились в полноценных волков? Полный бред! Тем более что с момента взрыва прошло всего-то несколько часов…

Примечания

3

«Ирокез» — американский армейский вертолёт