Остров Пингвинов

Анатоль Франс

«Остров Пингвинов» – великая раблезианская сатира Анатоля Франса, в которой в гротескном, а порой издевательском тоне описана история Франции.

Книга II. ДРЕВНИЕ ВРЕМЕНА

Глава Первая. ПЕРВЫЕ ПАРУСА

В тот день Святой Маэль сел на берегу океана на камень и почувствовал задним местом, что камень весьма горяч. Он подумал, что Солнце нагрело его, и возблагодарил за то Создателя Мира, не зная, что Дьявол только что отдыхал там.

Апостол ждал монахов из Иверна, которым было поручено привести ткани и шкуры, чтобы одеть жителей острова Альки.

Вскоре он увидел священника по имени Магис, который нёс сундук на спине. Святость Магиса была вне всяких подозрений и в качестве святого он пользовался большой популярностью.

Когда Магис поровнялся со стариком, он сбросил сундук на землю и сказал, вытирая лоб лацканом:

— Ну, отец, вы хотите одеть этих пингвинов?

— Ничего больше не нужно, сын мой, — ответил старик, — С тех пор, как они вошли в семью Авраама, эти пингвины участвуют в проклятии Евы, и они знают, что они голые, чего они раньше не знали. И пришло время одеть их, потому что они вот-вот потеряют пух, оставшийся у них после их метаморфозы.

— Это правда, — сказала Магис, прогуливаясь по берегу, где виднелись пингвины, занятые ловлей креветок, сбором мидий, пением или сном, — они голые! Но разве вы не верите, отец, что лучше было бы оставить их голыми? Зачем их одевать? Когда они будут носить одежду и подчиняться нравственному закону, они получат в придачу к одежде гордыню, низкое лицемерие и излишнюю жестокость.

— Вполне вероятно, сын мой, — вздохнул старик, — что вы так плохо понимаете последствия нравственного закона, которому подчиняются даже сами язычники!

— Нравственный закон, — возразил Магис, — заставляет людей, которые по сути своей являются зверьми, жить иначе, чем звери, что, несомненно, их раздражает, но одновременно и льстит им, и успокаивает их, и, поскольку они горды, низкопоклонны и жадны к удовольствиям, они охотно подчиняются ограничениям, из которых они получают тщеславие, на которых они самоутверждается и их нынешняя безопасность и надежда на их будущее блаженство. Это принцип любой морали… Но мы не заблуждаемся. Мои спутники выгружают на этот остров свой груз тканей и шкур. Подумайте об этом, отец, пока еще есть время! Это чревато! Облачение пингвинов чревато большими последствиями! Теперь, когда пингвин хочет пингвиниху, он точно знает, чего хочет, и его похоть ограничена точным знанием желанного предмета. Прямо сейчас, на пляже, две или три пары пингвинов занимаются любовью на солнцепёке. Посмотрите, с какой простотой и непосредственностью они это делают?! Никого это не интересует, и те, кто это делает, не производят впечатление слишком утомлённых моральными императивамит! Но когда пингвинихи будут завуалированы драпировками, они перестанет понимать, что привлекает к ним самца. их неопределенные желания будут распространяться во всевозможные сны и иллюзии; наконец, отец мой, они будут испытывать любовь и его безумные фантомные боли. И, кончится это тем, что пингвиниха, опустив глаза и поджав губы, будет делать вид. что у неё под покровами содержится невероятное сокровище!… Какая жалость! Зло будет ещё как-то терпимо до тех пор, пока эти народы останутся грубыми и бедными! Но подождите какую-нибудь тысячу лет, и вы увидите, какое страшное оружие вы дали, отец мой, неразумным дочерям Альки. Если вы позволите, я могу дать вам предсказать заранее. Давайте поэкспериментируем! У меня в ящике есть кое-какое шмотьё! Давайте случайно возьмём пингвинку, одну из тех, кому пингвины не уделяют сейчас почти совсем никакого внимания, и попытаемся её принарядить получше! Посмотрим, что из этого получится!

Вот одна из них ковыляет к нам. Она не красивее и не уродливее, чем другие, она молода. Никто на неё не смотрит! Она неуверенно тащится по скале, палец в носу и чешет спину под хвостом. Она не должна ускользнуть от нас, отец мой, у нее узкие плечи, тяжелая грудь, большой и желтый живот, короткие ноги. Её коленки красны, и когда она идёт, то кажется, что на коленях ` гримасничают обезьянки. Её сильные растопыренные ступни цепляются к скалам четырьмя крючковатыми пальцами, а большие пальцы ног поднимаются в движении, как головы двух змей, привставших в тревоге. Она увлечена ходьбой, все её мышцы задействованы в этой работе, и из того, что мы видим, как они работают, мы делаем вывод, что это просто великолепная машина для хотьбы, и речь тут пока идёт о хотьбе, но не о сексе, хотя потенциально она возможно, содержит возможности для развития обоих механизмов. Итак, почтенный апостол, посмотрите, что я сейчас сделаю…

К этим словам монах Магис тремя прыжками настиг пингвинскую женщину, схватил её, засунул подмышку, и, волоча за волосы, бросил ее, пребывающую в ужасе к ногам святого Маэля.

И когда она плачет и умоляет его не причинять ей вреда, он вытаскивает из своего сундука пару сандалий и приказывает ей надеть их.

— Затянутые в шерстяные завязки, — заметил старик, — её ноги станут визуально меньше. Подошвы, высотой в два пальца, изящно вытянут её ноги, и её осанка станет величавой.

Завязывая обувь, пингвинка бросила на открытый сундук любопытный взгляд, и, увидев, что он полон драгоценностей и украшений, улыбнулась сквозь слёзы.

Монах скрутил ей волосы на затылке узлом и короновал их цветочной шляпой. Он обвил ее запястья золотыми браслетами и, заставив ее встать, продел под грудью и на животе широкую льняную повязку, утверждая, что грудь будет более горделивой и что таким образом бёдра станут более выразительными.

С помощью булавок, которые он вытягивал один за другим из рта, он регулировал эту повязку.

— Можно ещё подтянуть! — попросила пингвинка.

Когда он, с большим тщанием и вниманием, подправил мягкие части бюста, он одел всё тело в розовую тунику, которая мягко подчёркивала все его линии.

— Она хорошо ниспадает? — спросила пингвинка.

И, согнув талию и повернув голову в сторону, расположив подбородок на плече, она внимательно наблюдала за тем, как её одевают.

Магис спросил ее, уверена ли она в то, что платье немного не длинновато, но она уверенно ответила, что нет, что она будет подтыкать его.

Тотчас, сзади вытянув левой рукой юбку, она косо прижала ее к икрам, стараясь показать выглядывающие каблуки. Затем она отступила на шаг, покачивая бедрами.

И пошла, не поворачивала головы, но, проходя мимо ручья, остановилась, скосившись на своё отражение уголками глаз.

Пингвин, который шёл ей навстречу, удивленно остановился и, отступив на мгновение, в следующее мгновение пошел за ней вслед. Когда она шла вдоль берега, к ней подошли пингвины, возвращавшиеся с рыбалки, и, созерцая её, пошли по следу. Лежавшие на песке встали и присоединились к остальным. Не переставая увеличиваться в количестве, мчались по горным тропам, выходили из расщелин скал, выходили из глубины вод, всё новые пингвины, увеличивая её кортеж. И все, зрелые мужчины с крепкими плечами, с волосатой грудью, гибкие подростки, старики, морща многочисленные складки их розовой плоти с белой щетиной на теле, едва держащиеся на ногах, или тащась вслед на ещё более тощих и сухих ножках, чем палка можжевельника, которая служила им третьей ногой, спешили, задыхаясь, извергая едкий запах и хриплое сопение. Однако она шла спокойно и, казалось, ничего не замечала.

— Отец мой, — воскликнула Магис, — полюбуйтесь, как все они по-детски прикреплены к сферическому центру этой молодой особы, теперь, когда этот центр завуалирован розовой тряпочкой. Сфера вообще всегда вдохновляла на размышления философов и естествоиспытателей, и я думаю, когда эта форма извлекается из живой природы, она приобретает новые качества. И чтобы интерес к этой фигуре столь умножился в пингвинах, им пришлось, перестав видеть её отчетливо своими глазами, представить её образно! Я вижу, как сам начинаю потихоньку превращаться в такого пингвина! Это потому, что её юбка сделала её задницу желанной, и что, великолепно скрывая её детали, она только подчеркнула её синтетический и общий характер, и теперь позволяет ей казаться только чистой амбивалентной идеей, божественным принципом, не уверен, но мне кажется, что, если бы я поцеловал ее, я бы держал в руках целый чертог человеческих сладострастий. Несомненно, скромность придает женщинам непобедимую привлекательность. Мое вожделение таково, что я тщетно пытаюсь скрыть это.

Сказав это, он бросился вслед пингвинам, раскидывая, толкая, и обгоняя их, пока не, достиг дочери Альки, схватил её руками за розовые шары, на которых сосредотачивались все вожделеющие взоры пингвинов, и сгорая от вожделения и похоти, исчез вместе с пингвинкой на руках в прибрежной пещере.

Тогда пингвины поняли, что только что погасло Солнце. И святому Маэлю вдруг открылось, что это дьявол принял черты монаха Магиса, чтобы всучить развратные одежды дочерям Альки. Плотское искушение владело и старцем, и его душа была печальна. Вернувшись в свой Эрмитаж, он увидел маленьких пингвинок, шестилеток или семилеток, плоскогрудых и тонконогих, которые делали себе пояса из водорослей и ракушек и бродили по пляжу, подсматривая, не следят ли за ними мужики.

Глава II. ПЕРВЫЕ ПАРУСА (ПРОДОЛЖЕНИЕ И КОНЕЦ)

Святой человек Маэль испытывал глубокое отчаянье оттого, что первые покровы, возложенные на дочь Альки, предали пингвинскую скромность, и серьёзно отдалили пингвинов от служения ей. Тем не менее он сохранил в своём сердце замысел дарить одежду жителям чудесного острова. Вызвав их на берег, он раздал им одежду, которую принесли священнослужители Иверна. Пингвины получили короткие туники и бриджи, пингвинки — длинные платья. Но даже близко эти платья не произвели того эффекта, которое произвело первое. Они были не такими прекрасными, пошиты были грубо и без особой искуссности, и на них больше не обращали внимания, так как все женщины носили такие. Так как пингвины всё время готовили еду и работали на полях, у них вскоре были только грязные корсажи и замусоленные юбки. Пингвины нагружали непосильными трудами своих верных подруг, так что они обычно были схожи с дикими вьючными животными. Они не испытывали сердечной смуты и безумных страстей. Их нравы были невинными. Инцест, очень распространенный, был здесь по-детски простодушен, и если пьяному юноше выпадало счастье изнасиловать свою бабушку, на следующий день он уже и не вспоминал об этом.

Глава III. Межевание Полей и Происхождение Собственности

Остров не сохранил своего прежнего облика, когда среди плавающих льдов в амфитеатре из скал обитал народ Пингвинов. Его снежный пик провалился, и остался виден только холм, с вершины которого открывался вид на берега Арморики, покрытые вечным туманом, и океан, усеянный мрачными утёсами, похожими на полуразрушенных монстров.

Проливы и промоины в его берегах теперь были очень широкими, берега — сильно и глубоко изрезанными, и его план напоминал теперь лист тутового дерева, источенного червями. Она вдруг покрылась соленой травой, приятной для стад, порос ивами, античными смоковницами и августовскими дубами. Об этом свидетельствует Беда Почтенный и несколько других авторитетных авторов.

На севере берег образовал глубокую бухту, которая впоследствии стала одним из самых знаменитых портов во Вселенной. На востоке, вдоль скалистого побережья, побитого пенящимся морем, простиралась пустынная полоса душистых болот. Это был берег Теней, где обитатели острова никогда не рисковали появляться, опасаясь змей, прятавшихся в дуплах скал, и боясь встретить там души мёртвых, похожие на языки пламени. На юге сады и леса граничили с теплой Гагарьей бухтой. На этом богатом берегу старик Маэль построил церковь и деревянный скит. На западе два ручья, Кланж и Сурель, поливали плодородные долины: Плитскую и Домбесовскую.

Тем не менее, однажды осенним утром блаженный Маэль, прогуливаясь по злачной долине Кланжа вместе с религиозным деятелем из Иверна по имени Буллох, увидел, что ему навстречу стремится целая орда разъярённых людей с камнями в руках. Со всех сторон слышались громкие крики и жалобы, поднимающиеся из долины в тихое небо.

И он сказал Буллоку:

— Я с грустью наблюдаю, сын мой, что жители этого острова с тех пор, как они стали людьми, действуют с меньшей мудростью, чем раньше. Когда они были птицами, они ссорились только в любовный сезон. И теперь они все время ссорятся; они ищут друг друга, готовые сражаться друг с другом как летом, так и зимой. Сколь мало осталось от этого мирного Величия, которое царило на собрании пингвинов, делая его похожим на Сенат мудрой Римской республики!

Посмотри, сын мой Буллок, со стороны Сюрели! Именно здесь, в этой в прохладной долине сейчас находится дюжина пингвинов, занятых избиением друг друга лопатами и кирками, в то время как было бы лучше, если бы они вместо этого работали на земле. Ещё более жестокие, чем мужчины, женщины рвут когтями лица своих врагов! Увы! Сын мой Буллок, почему они убивают друг друга так свирепо?

— Из духа общности, отец, и сражаясь за своё будущее, — ответил Булок, — Потому что человек по сути своей предусмотрителен и склонен к общению! Таков его характер! Он не может жить спокойно без какого-либо присвоения вещей. Те пингвины, которых вы видите сражающимися, о мой повелитель, владеют землёй!

— Разве они не могут присвоить себе эти вещи с меньшим насилием? — спросил старик, — Во время борьбы они обмениваются обвинениями и угрозами. Я совсем не различаю слов! Они раздражены и злы, судя по тону!

— Они обвиняют друг друга в воровстве и узурпации, — ответил Булок, — Это общий смысл их разборок!

В этот момент святой Маэль, сцепив руки, вздохнул:

— Не видите ли вы, сын мой, — воскликнул он, — что один из них яростно рвёт зубами нос своего разбитого противника, а тот в этот момент проламывает голову женщины огромным камнем?

— Я всё прекрасно вижу, — ответил Буллох, — Сейчас они создают право, они основывают собственность; они устанавливают принципы цивилизации, обретают основы обществ и фундамент государства!

— Как это понимать? — спросил старик Маэль.

— Всё начинается с межевания полей!! Так зарождается любой общественный порядок и появляется полицейский инспектор! Ваши пингвины, о мой повелитель, выполняют самые важные задачи цивилизации! Их подвижническая работа будет освящена на протяжении веков законниками, защищена декретами и подтверждена судьями!

В то время как монах Буллок произносил эти слова, большой белотелый пингвин с рыжим коком на голове, спускался в долину с булавой на плече. Подойдя к маленькому пингвину, с ног до головы опалённому Солнцем, который поливал свои салаты, Рыжий крикнул ему:

— Твое поле — мое!

И, произнеся это мощное слово, он обрушил свою гигантскую булаву на голову маленького пингвина, который упал мертвым на землю, возделанную его трудолюбивыми руками.

При этом шоу бедный святой Маэль содрогнулся всем телом и пролил обильные слёзы.

И голосом, подушенным ужасом и страхом, он обратился к небесам с вот такой молитвой:

— Боже мой, мой Господь, о ты, который принес жертвы юному Авелю, ты, который проклинал Каина, отомсти, Господи, за этого невинного пингвина, преданного закланию на его собственном поле, и заставь убийцу почувствовать убийственную тяжесть твоей милосердной руки! Найдётся ли это более отвратительным преступление, более серьезным оскорблением твоей справедливости, Господи, чем это убийство и грабёжь?

— Берегитесь, отец мой, — мягко сказал Буллок, — что то, что вы называете убийством и воровством, — это действительно война и завоевание, священные основы империй и источники всех добродетелей и исторического величия человека. Прежде всего подумайте, что, обвиняя великого пингвина, вы нападаете на фундаментальные основы собственности и самый принцип его происхождения. Я не собираюсь вам это доказывать! Возделывание земли — это одно, владение землёй — совсем другое. И эти две вещи не следует путать! Что касается собственности, то право первого владельца является неопределенным и плохо обоснованным! Право завоевания, напротив, основано на очень прочных основах! Он единственный уважаемый, потому что он единственный, кто уважает себя! Это свойство придаёт его славному делу уникальную прочность и основания. Всё рождается и сохраняется силой! В этом она священна и уступает только ещё большей силе. Вот почему справедливо сказать, что любой, кто владеет, благороден! Ибо он силён! И этот высокий рыжий человек, выбив дух из этого маленького пахаря, чтобы взять его поле себе, только что основал на этой земле очень благородный дом и династию. Я хочу поздравить его с этим!

Сказав это, Буллок подошел к большому пингвину, который, стоя на краю окровавленной борозды, опираясь на свою булаву.

И Булок склонился к Земле:

— Лорд Гретак, Грозный Властитель, — сказал он, — я пришел отдать дань уважения вам, как основателю законной власти и наследственного богатства! Похороненный в вашем поле, череп мерзкого пингвина, которого вы прихлопнули, навсегда подтвердит священные права вашего потомства на эту освящённую вами землю! Да будут счастливы ваши сыновья и сыновья ваших сыновей! Они будут кланом Гретаков, Герцогов Черепанских, и они будут доминировать на острове Алька.

Затем, подняв голос, и обращаясь к святому старику Маэлю, он рёк:

— Отец мой, благослови богоявленного лорда Гретака! Ибо вся его сила исходит от Бога!

Маэль стоял неподвижно в полном молчании, подъяв очи к небу — он испытывал болезненную неуверенность в правильности суждений монаха Буллока. Однако именно это учение должно было преобладать в эпоху высокой цивилизации. Буллока можно считать создателем Кодекса Гражданского Права в Божественной Пингвинии.

Глава IV. Первые Органы Государства Пингвинов

— Сын мой Буллок, — сказал старик Маэль, — мы должны сделать подсчет количества пингвинов и записать имя каждого из них в Книгу.

— Нет ничего более срочного! — согласился Буллок, — Без этого хорошая полиция невозможна!

Тотчас же Апостол, при содействии двенадцати верующих, велел провести перепись народа.

И старик Маэль сказал тогда:

— Теперь, когда мы начали вести учет всех местных жителей, мой сын Буллок должен ввести справедливый налог, чтобы обеспечить государственные расходы и содержание аббатства. Каждый должен вносить свой вклад в общее дело! Поэтому, сын мой, созывайте Собрание старейшин Альки, и в согласии с ними мы установим налог!

Старейшины, будучи вызваны, собрались во дворе деревянного скита под Великой Сикоморой в количестве тридцати человек. Это было первое Общественное Собрание пингвинов. На три четверти оно состояло из крупных крестьян Сурели и Кланга. Греток, как самый благородный из пингвинов, уселся на самый высокий камень.

Почтенный Маэль занял место среди своих собратьев монахов и произнес такие слова:

— Дети, Господь дает, когда ему угодно, богатства людям и когда нужно отнимает их. И вот, я собрал вас, чтобы возложить на народ подобающие взносы, дабы обеспечить государственные расходы и содержание Святой Церкви. Я считаю, что эти взносы должны быть пропорциональны богатству каждого! Итак, тот, у кого сто волов, даст десять, тот, у кого десять, пусть даст одного!

Когда святой человек заговорил, Марио, пахарь из Аниса-на-Кланге, один из самых богатых людей среди пингвинов, встал и сказал:

— О Маэль, отец мой, я считаю правильным, что каждый человек вносит свой вклад в государственные и церковные расходы! Что касается меня, я готов лишить себя всего, что у меня есть, и даже ради братьев-пингвинов, если бы это было необходимо, я готов был бы от чистого сердца отдать своё последнее рубище! Все старейшины народа, как и я, готовы жертвовать всем своим имуществом, и нельзя сомневаться в их абсолютной преданности стране и Святой Церкви! Поэтому необходимо учитывать только общественные интересы и делать то, что они повелевают нам! Но то, что они повелевают, отец мой, что они требуют, — это не требовать многого у тех, кто обладает многим, ибо тогда богатые будут беднее, а бедные — станут совсем нищими! Бедные существуют благодаря богатым, посему Богатство Свято! Не трогайте его — это немилосердно и глупо! Если вы будете брать у богатых, вы не получите большой прибыли, потому что богатых мало, и вы, наоборот, лишите себя всех ресурсов, погрузив страну в нищету! В то время как, если вы попросите посильной помощи у каждого жителя, независимо от его благосостояния, вы соберёте достаточно средств для общественных нужд, и вам не нужно будет спрашивать о том, что имеется в собственности граждане, которые будут смотреть на любые расследования такого рода как на отвратительное оскорбление! Зарядив всех одинаково на одинаковые лёгкие налоги, вы избавите от бед бедных, так как оставите им блага богатых! И как можно было бы быть прогрессивному налогу на богатство? Вчера у меня было двести волов, сегодня у меня шестьдесят, завтра у меня будет сто! У Клюника три коровы, но они тощие, у Никклы всего два, но они жирные! Кто из них, Клюник или Никкла богаче? Признаки богатства часто очень скользкие! Конечно, все пьют и едят! Возложите налоги на еду и питьё! В этом будет заключаться ваша потрясающая мудрость и справедливость!

Так сказал Марио под аплодисменты Старейшин.

— Я прошу, чтобы речь была выбита на медных табличках, — воскликнул монах Булок, — Это аванс на будущее, через тысячу пятьсот лет лучшие из Пингвинов не будут говорить иначе.

Старейшины по-прежнему аплодировали, когда Гретак, возложив руку на рукоять меча, сделал краткое заявление:

— Будучи благородным, я не буду вообще вносить свой вклад, потому что вклад отвратителен по сути. За всё надо платить!

По этому мнению старейшины разделились половина наполовину.

Так же, как и в Риме, Перепись стала проводиться раз в пять лет, и с её помощью стало ясно, что население Пингвинии быстро растет. В то время как дети умирали в чудесном изобилии, а Голод и Чума повторялись с предсказуемой регулярностью, опустошая целые деревни, новые пингвины, множась все больше и больше, вносили своей нищетой свой посильный вклад в общественное процветание.

Глава V. Свадьба Кракена и Орберозы

В то время на острове Алька жил человек-пингвин, чья рука была крепка, а ум хитёр. Он называл себя Кракен и имел свое жилище на берегу Залива Теней, где обитатели Острова никогда не рисковали отходить далеко от жилищ, опасаясь змей, гнездящихся на дне ущелий, и сидели дома, боясь встретить в низинах души мертвых пингвинов-язычников, которые, подобно языкам пламени, вращая огромные валуны, бродили ночью по пустынному берегу. Надо отметить, что среди Пингвинов было принято считать, хотя и без особых доказательств, что среди пингвинов, крещёных молитвами Блаженного Маэля, многие на самом деле не получили крещения и после смерти возвращались рыдать в шторма и бури. Кракен жил на диком побережье в совершенно недоступной пещере. Густые заросли скрывали вход в пещеру, за которым был тоннель длинной примерно сто футов.

Однажды вечером, когда Кракен путешествовал по пустынной сельской местности, он случайно встретил молодую пингвиниху, полную благодати. Это была та самая пингвинка, которую ушлый монах Магис приодел в облегающую тогу самой первой. В память о том дне, когда удивлённая толпа пингвинов увидела, как она славно убегает в своем платье цвета Авроры, эта дева получила имя Орбероза. (Примечание: что значит «шар», в поэтическом смысле — «глобус», употребительно в разговорах о небесных телах — «планетка»)

При виде Кракена она вскрикнула от ужаса и бросилась бежать. Но герой схватил ее за развевающиеся фалды, которые трепыхались сзади и обратился к ней с такими словами:

— Дева, как твоё имя? Чья ты дочь? Из какой страны?

Однако Орбероза с ужасом смотрела на Кракена.

— Вы ли это, мой господин, — спросила она дрожащим голосом, — или это ваша блуждающая душа?

Она говорила так, потому что все жители Острова Альки, не имевшие новостей о Кракене с тех пор, как он поселился в своей пещере на Берегу Теней, считали его мертвым и давно обретающимся среди ночных демонов.

— Перестань бояться меня, милая дочь Альки! — ответил Кракен, — Ибо говорящий с тобой — это не блуждающая душа, а человек, полный жизни и сил. Скоро я буду очень богат!

И молодая Орбероза спросила:

— И как же ты намерен, о великий Кракен, добыть большие богатства, будучи всего лишь пингвином?

— Силой разума! — ответил Кракен.

— Я знаю, — сказала Орбероза, — что, когда ты жил среди нас, ты был известен своим охотничьим и рыболовным мастерством. Никто не сравнится с тобой в искусстве ловить рыбу сетью или бить птиц из лука!

— Это была всего лишь вульгарная и трудоемкая подёнщина, о моя милая юная леди. Я нашел другой способ получить большие активы без особых усилий1 Но скажи мне, кто ты?

— Меня зовут Орбероза! — скромно потупившись, ответила девушка.

— Как ты оказалась так далеко от своего дома, ночью?

— Кракен, это случилось только по воле небес!

— Что ты имеешь в виду, Орбероза?

— Что небо, о Кракен, направило меня на твой путь, не знаю по какой причине!

Кракен долго смотрел на неё в мрачной тишине.

Затем он мягко сказал ей:

— Орбероза! Прошу тебя заглянуть в мой дом! Это дом самого гениального и храброго из сынов пингвиньих! Если ты согласишься следовать за мной, я сделаю тебя своей верной попутчицей!

Та, опустив глаза, прошептала:

— Я последую за вами, о мой господин!

Таким образом, прекрасная Орбероза стала верной спутницей великого героя Кракена. Завоевание её девственности не было отмечено песнями и плясками, потому что Кракен не собирался показывать себя пингвинам, дабы, спрятавшись в своей пещере, вынашивать великие замыслы.

Глава VI. Дракон Острова Альки

«Затем мы вошли в кабинет естественной истории… Администратор показал нам какую-то соломенную корзину, про которую он нам сказал, что там находится скелет дракона. «Это совсем не сказочное животное! — добавил он. (Мемуары Жака Казановы. Париж, 1843, т. IV, стр. 404, 405.)»

Тем временем жители Альки занимались мирным созидательным трудом. Те, кто жил на северном побережье, ходили на яликах ловить сетями рыбу и собирали ракушки в лагунах. Пахари Домбской Долины выращивали рожь, овёс, и гигантскую пшеницу. Богатые пингвины Далльской Долины разводили домашних животных, а в Заливе Нырков дотошные садоводы взращивали пышные сады. Торговцы Порт-Алька занимались заготовкой и торговлей солёной рыбой. И золото двух берегов — Бретани и Британии, которое начинало проникать на остров по контрабандистским тропам, облегчало первые обмены. Народ пингвинов наслаждался в глубоком спокойствии плодами трудов своих, когда вдруг из деревни в деревню побежал зловещий слух. Повсюду говорили, что ужасный дракон разорил две фермы в Заливе Нырков…

Незадолго до этого Дева Орбероза куда-то исчезла. О её отсутствии хватились не сразу, потому что задолго до этого ее несколько раз похищали жестокие, полные любовного пыла зрелые мужчины. И мудрецы не удивлялись этому, считая эту деву самой красивой из пингвинок. Кое-кем было замечено, что она иногда сама стремилась в лапы своих похитителей, потому что считала, что никто не может избежать своей судьбы. Но на этот раз, не видя, как она возвращается удовлетворённой из очередного вражьего плена, жители наконец испугались, не дракон ли ее сожрал?

И жители Далльской долины вскоре осознали, что этот дракон не был досужей басней, которую рассказывали друг другу женщины, бродившие у фонтанов. Ибо как-то раз ночью монстр сожрал в деревне Анис шесть кур, овцу и маленького сиротского ребёнка по имени Маленький Эло. На следующее утро от животных и ребенка не осталось и следа.

Тут же старейшины села собрались на городской площади и расселись на каменные скамьи, дабы решить что делать в этих ужасных обстоятельствах.

И, назвав всех пингвинов, которые видели дракона в зловещую ночь, они спросили их:

— Вы видели его? Какой он по виду? Каковы его повадки?

И каждый отвечал по очереди:

— У него львиные когти, орлиные крылья и змеиный хвост!

— Спина у него вся в колючках!

— Он весь покрыт жёлтой чешуёй и слизью!

— Его взгляд завораживающе пугающ! Он изрыгает пламя!

— У него ядовитое дыхание!

— У него голова дракона, львиные когти, рыбий хвост!

Но одна из женщин из города Аниса, которая была в зрелой памяти и здравом уме, та, у которой Дракон украл трех кур, охарактеризовала его следующим образом:

— Он почти как человек! Увидев его сначала, я обозналась, что это мой муженёк, и сказала ему: «Иди спать, жирный увалень!»

Другие говорили:

— Он размером с облако!

— Он похож на гору!

Тут прлявился маленький ребенок и сказал:

— Дракон, я видел, как он снял с себя голову в сарае, чтобы поцеловать мою сестру Мини!

И старейшины снова спросили жителей:

— Сколь велик этот дракон?

И они ответил им:

— Большой, как буйвол!

— Как здоровенные торговые суда бретонцев!

— Он размером с человека!

— Он выше смоковницы, под которой вы сидите!

— Он большой, как пёс!

Наконец, спросили о его расцветке, и местные жители доложили:

— Красный, как Красное море.

— Такой, как море.

— Синий!

— Жёлтый, как Жёлтое море!

— У него голова красивого зеленого оттенка, крылья ярко-оранжевые, с розовым отливом, края их серебристо-серого цвета, круп и хвост полосатые, на спине его коричневые и розовые полосы, живот ярко-жёлтый, краплёный черными пятнами!

— Какой цвет? Он бесцветный!

— Это цвет дракона!

Услышав эти свидетельства, старейшины остались в полном недоумении, что делать. Одни предлагали проследить за драконом, испугать его и сокрушить множеством стрел. Другие, считая напрасным трудом сопротивляться силой столь мощному чудовищу, советовали умиротворить его подношениями.

— Давайте заплатим ему дань! — сказал один из них, проходя мимо мудреца, — Мы можем сделать его милостивым к нам, сделав ему приятные подарки, отправив ему фрукты, вино, ягнят, наконец подарив ему молодую деву!

Другие считали, что надо отравить фонтаны, где он обычно пьёт или извести ядовитым дымом в его пещере.

Но ни одно из этих мнений не прошло. Спор затянулся до ночи, и старейшины в конце концов разбрелись, так и не приняв никакого внятного решения.

Глава VII. Дракон Острова Альки (продолжение)

В течение всего месяца, посвященного римлянами своему ложному богу Марсу или Мавору, дракон разорил Далльские и Домбские фермы, похитил шестьдесят овец, двенадцать свиней и трёх мальчиков. Все семьи были в трауре, и остров переполнился рыданьем. Чтобы предотвратить бедствие, старейшины несчастных деревень, которые снабжались водой реками Кланж и Сурель, решили собраться вместе и пойти сообща, чтобы испросить помощи у блаженного Маэля.

В пятый день месяца, название которого у латинян означает открытие, потому что он открывает год, они построились в шествие и отправились к деревянному скиту, который возвышался на южном побережье острова. В монастыре слышались рыдания и стоны. Смущенный их жалобами, старик Маэль высунулся из комнаты, где он занимался астрономией и медитацией Священных Писаний, спустился к толпе, опираясь на свою пастырскую палку. При его пришествии старейшины поклонились и протянули зеленые оливковые веточки. И многие из них стали возжигать ароматические травы.

И святой человек, воссев у монастырского источника, под древней смоковницей, произнес такие слова:

— О сыны мои, потомки пингвинов, отчего вы плачете и стонете так? Отчего вы протягиваете ко мне эти молитвенные ветки? К чему вы вздымаете дым благовоний к небу? Вы ожидаете, что я отведу от ваших голов какое-то бедствие? Зачем вы умоляете меня? Я готов отдать свою жизнь за вас! Просто скажите, что вы хотите от своего отца Небесного?

На эти вопросы Первый из старейшин ответил:

— о Маэль! Отец чад Альки! Я буду говорить за всех! Супер-ужасный дракон топчет наши поля, рушит наши конюшни и насилует в своем логове цветок нашей юности! Он съел ребенка Эло и семь молодых мальчиков! Он сжевал голодными зубами бедную Деву Орберозу, самую красивую из пингвинок. Нет деревни, не отравленной его ядовитым дыханием и не опустошённой им!

— Мы, о Маэль, взываем к тебе, как мудрейшему из мудрейших, молясь о спасении жителей нашего острова, дабы древняя раса пингвинов не погибла!

— О, Первый из старейшин Альки, — возразил Маэль, — твоя речь погружает меня в глубокую скорбь, и я стенаю от мысли, что этот беззащитный остров страдает от ярости ужасного дракона. Такой факт не уникален, и в книгах можно найти несколько очень свирепых историй о драконах. Эти монстры встречаются в основном в пещерах, на берегах вод и предпочтительно у языческих народов! Возможно, многие из вас, несмотря на то, что приняли святое крещение и были приняты в благородную семью Авраамову, продолжили втайне поклоняться идолам, таким каким поклонялись древние римляне, или повесили изображения, скрижали с дьявольскими ликами, шерстяные полоски и цветочные гирлянды на ветвях какого-то священного дерева. Или как пингвины танцевали вокруг волшебного камня и пили воду из фонтанов, населённых грязными нимфами. Если бы это было так, я бы поверил, что именно Господь послал этого дракона, чтобы наказать за все преступления некоторых из вас, дабы побудить вас, о, сыны пингвинские, истребить среди вас мерзкое богохульство, преступное суеверие и скверну. Поэтому я укажу вам, как средство избавления от великого зла, от которого вы страдаете, обратить взоры свои и тщательно искать идолопоклонство в ваших жилищах и, найдя его там, тщательно искоренять его. Я считаю, что также вы должны более эффективно молиться и почаще каяться в грехах.

Так говорил святой старик Маэль. А старейшины пингвинского народа, бухнувшись ему в ноги, возвратились в свои деревни, окрылённые надеждой.

Глава VIII. Дракон Острова Альки (продолжение)

Следуя советам святого Маэля, жители Альки устремились искоренить суеверия, проросшие среди них. Они озаботились, чтобы девочки больше не танцевали вокруг Сказочного Древа, произнося заклинания. Они сурово предостерегали молодых матерей от прикладывания своих младенцев, дабы сделать их сильными, к Идолам, воздвигнутым во многих поселениях. В колодец был брошен старик из Домбской Долины, который предвидел будущее, стряхивая зерна ячменя на сито.

Тем не менее, монстр продолжал разорять каждую ночь бедняцкие дворы и конюшни. Испуганные крестьяне забаррикадировались в своих домах. Беременная женщина, которая через окно увидела в лунном свете тень дракона на тёмной дороге, была так напугана, что тут же разрешилась от бремени.

В эти дни испытаний святой человек Маэль постоянно размышлял о природе драконов и о том, как бороться с ними. Спустя шесть месяцев учебы и молитв ему показалось, что он нашел то, что искал. Однажды вечером, когда он гулял по берегу моря, в компании молодого религиозного фанатика по имени Самуил, он выразил ему свою мысль в сих словах:

— Я подробно изучил историю и нравы драконов, не для того, чтобы удовлетворить тщетное любопытство, и удобрить своё тщеславие, а для того, чтобы обнаружить примеры, на которым следует равняться в нынешних условиях. И в этом, сын мой Сэмюил, и заключается вся полезность истории.

Это неоспоримый факт, что драконы крайне бдительны! Они никогда не спят! Поэтому их часто используют для охраны разных сокровищ. Они всегда охраняли храмы, клады и банки! Дракон охранял в Колхиде Золотое Руно, пока его не отбил у него Ясон. Дракон стерёг золотые яблоки в саду Гесперид. Он был убит Гераклом и превращен Юноной в небесную звезду! Этот факт фигурирует в книгах и если он истинен, то это произошло по волшебству, потому что боги язычников на самом деле — дьяволы во плоти! Дракон защищал от неотёсанных невежд влагу Кастальского Ключа. Следует также вспомнить дракона Андромеды, который был убит Персеем.

Но давайте оставим басни язычников, где бред постоянно смешивается с правдой. Есть и научно подтверждённые факты! Мы встречаем драконов в рассказах славного Архангела Михаила, святого Георгия, Филиппа, Якова Старейшего и даже Святого Патрика, а также Святой Марфы и Суперсвятейшей Маргариты. И именно в таких рассказах, достойных всякого пиетета, мы должны искать утешения и подсказки.

История Силенского Дракона даёт нам, в частности, чрезвычайно ценный пример. Вы должны знать, сын мой, что на краю огромного пруда, соседствующего с этим городом, обитал ужасный дракон, который иногда приближался к стенам и отравлял своим дыханием всех, кто находился на стенах. И чтобы не быть съеденным этим чудовищем, жители Силены каждое утро доставляли ему одного из своих граждан на съедение. Жертва при этом всегда определялась жребием! Судьба распорядилась так, что после ста съеденных, жребий наконец пал на дочь царя…

Святой Георгий, который был тогда военным трибуном, проходя через город Силен, узнал, что дочь царя только что была отведена к свирепому животному… Тотчас он вскочил на коня и, вооружившись копьём, поскакал навстречу дракону, которого настиг как раз в тот момент, когда чудовище уже готовилось сожрать королевскую Деву. И когда Святой Георгий одолел дракона, дочь короля завязала ленту на шее зверя, который последовал за ней, как собака на привязи.

— Ничего себе! Хорош поводок!

— Это даёт нам пример влияния внутренней силы девственниц на драконов. История святой Марфы дает нам ещё более убедительные свидетельства! Вы знаете эту историю, сын мой Сэмюил?

— Да, отец! — ответил Самуэль.

И блаженный Маэль продолжал:

— В Роавинском лесу, на берегу Роны, между Арлем и Авиньоном, был дракон полурыба-полузмей, более крупный, чем буйвол, с зубами, острыми, как у акулы, с рогами величиной с колокольню, и большими перепончатыми крыльями на спине. Он затопил все судёнышки и сожрал всех пассажиров. И вот, святая Марфа, вдохновлённая мольбами народа, подошла к этому дракону, которого она нашла за увлекательным занятием — пожиранием человека, и, связав свой пояс на шее дракона узлом, легко привела в город.

Эти два примера заставляют меня думать, что необходимо использовать силу какой-то Девы, чтобы победить дракона, коий сеет ужасы и смерть на острове Алька!

А потому, Сын мой Самуил, препояши чресла свое, я молю тебя, и с двумя товарищами своеми, иди во все деревни на этом острове, и трезвонь везде, что только невинная Богородица сможет освободить остров от чудовища, которое его опустошает.

Пойте гимны и псалмы, и реки:

— О, сыны пингвинские! Коль есть среди вас Пречистая дева, пусть она встанет и, вооружившись крестным знамением, и пойдёт одна сражаться с драконом!

Так говорил старик, и юный Самуил обещал повиноваться его мудрым рекомендациям. На следующий день он препоясал чресла свое и отправился с двумя спутниками, чтобы сообщить жителям Альки, что только невинная дева способна избавить пингвинов от чудовищной ярости дракона.

Глава IX. Дракон Альки (продолжение)

Орбероза любила своего мужа, но далеко не его одного. В то время, когда Венера загоралась в бледном небе, и Кракен шествовал, распространяя ужас по деревням, она устремлялась в маленький домик к молодому пастуху из Далльской Долины по имени Марсель, изящные формы тела которого притягивали её, как магнит притягивает железные опилки. Красивая Орбероза делила свои восторги с пастушком на увитом цветами ароматном ложе. Но, не желая выдавать своё истинное имя, она называла себя Святой Бригидой и именовала себя дочерью садовника из Птичьей Бухты. Когда она ускользала из жарких объятий, она медленно шла по дымящимся утренними туманами лугам, к Берегу Теней, то если ей случалось встретить какого-нибудь запоздалого крестьянина, она тотчас расправляла свои накидки, как большие крылья, и размахивая ими, словно большая птица, кричала:

— Проходимец, опусти глаза, дабы не пришлось тебе сказать потом: «Увы! Увы! Горе мне, ибо я видел Ангела Господня!»

Дрожащий селянин опускался на колени и бился лбом о Землю! И многие говорили на острове, что ночью на тропах летают ангелы, и увидевшие их, все тут же умирают!

Кракен игнорировал любовь Орбероза и Марселя, потому что он был истинным героем, а герои никогда не стремятся проникнуть в секреты своих жён. Но, внешне не обращая внимания на эту любовь, Кракен наслаждался ее ценными преимуществами. Он каждую ночь находил свою спутницу более улыбчивой и красивой, дышащей легко, выдыхающей сладострастие, пахнущей супружеским ложем и вкусным душком фенхеля и вербены. Она любила Кракена той любовью, какая никогда не становилась навязчивой или ревнивой, потому что не удовлетворялась ею одной.

И счастливая измена Орберосы вскоре должна была спасти героя от великой опасности и навсегда обеспечить ему состояние и славу. Потому что, однажды увидев в сумерках Бувье Бельмонта, который что было сил колотил своих волов, она полюбила его больше, чем когда-либо любила пастуха Марселя. Он был горбатым, его плечи поднимались над его ушами, его тело качалось на кривых ногах, его крысиные глазки катались маленькими искорками под зарослями его густых волос. Из его горла донесся хриплый визг и резкий смех, она почувствовала запах конюшни. Однако от этого он казался ей ещё более симпатичным.

«Одному, как говорит Гнатон, любо растение, другому — река, третьему — дикая зверюга!»

И вот однажды, на чердаке избушки, где она стонала нежно и расслабленно между объятиями Бувье, вдруг раздались звуки труб, шум толпы, шарканье шагов, и её тонкие уши сразу уловили эти далёкие шумы, она посмотрела через окно и увидела местных жителей, собравшихся на Рыночной площади, вокруг молодого религиозного деятеля, который, поднявшись на камень, произнес ясным голосом такие слова:

Конец ознакомительного фрагмента.