Истории каменного века. Художественно-литературная реконструкция рождения древнейших изобретений

Анатолий Павлович Демин, 2021

В современной жизни человек пользуется множеством обыденных предметов, таких как: одежда, тесто, хлеб, мыло, керамическая посуда, ручной инструмент и многие другие, и нам не приходит в голову мысль о том, что все эти предметы были изобретены ещё на заре человеческой цивилизации – в эпоху каменного века! Но КАК именно и ПОЧЕМУ они были изобретены? Для исторических наук подобные вопросы не представляют интереса, поскольку они в своих научных изысканиях вполне удовлетворяются ответами на вопросы КОГДА и ГДЕ появились те или иные предметы культуры. Автору удалось силой воображения, логики и инженерного подхода, используя возможности художественной литературы, реконструировать в восемнадцати "историях" сюжеты рождения древнейших изобретений, наполненные обстоятельствами, мотивами действий древних людей и даже мыслями изобретателей каменного века в их развитии. Всё это делает книжку совершенно оригинальной в своём роде и, возможно, даже беспрецедентной.

История седьмая — о том, почему и как было изобретено весло

Вождь племени вранцев именем Ярый имел прозвище, данное ему уже в зрелые годы за силу, храбрость и лютость к врагам, Тур, но среди соплеменников, да и в иных племенах больше известный как Яр-Тур, был к тому же удивительно умён и дальновиден. Узнав от своих ближних людей о невиданной придумке братьев Вышаты с Гудоем, пожелал увидеть своими глазами как братьев, так и их придумку. Увидев же, немало подивился, нарёк братьев умельцами, объявил им, что берёт их на племенной кошт и поручает «взять помощников в выучку да сделать столько сих однодерёвок-долблёнок, сколь смогут за три лета».

Обрадованные и воодушевлённые таким интересом к их придумке вождя братья с большим куражом взялись за исполнение его поручения: они спешно нашли себе помощников, подыскали в лесу поближе к реке подходящие деревья, пометили их для последующей валки. В общем, пошло дело ходом!

К закату осени, к началу холодов на берегу под кроной той самой ивы рядком лежали с десяток однодерёвок-долблёнок, похожих друг на друга, как родные сёстры, когда сразу видно — одних отца с матерью дети, но всё-таки, если присмотреться, разглядишь и разницу. Лодки не случайно там лежали. Ещё когда стояли жаркие дни, один смышлёный помощник заметил на готовой долблёнке кое-где трещины и, сообразив, что появились они от солнца, пересушившего древесину, предложил братьям держать готовые долблёнки в тени. Но прежде чем каждая из лодок занимала своё место в ряду готовых, Вышата с Гудоем проверяли их на воде, проплывая на них по большому кругу.

Вот и сегодня предстояло очередное испытание. Новая лодка уже была отнесена помощниками к реке и опущена на воду таким образом, чтобы нос, а именно так братья стали называть передок своих лодок, оставался на береговой песчаной отмели. Гудой первым залез в лодочное дупло, Вышата же, столкнув однодерёвку с отмели, легко впрыгнул за братом, и они привычно вместе стали загребать ладонями.

— Да чего холодна вода-то нынче, — сказал старший брат.

— Да, студёна водица, — подхватил младший, — аж пальцы заломило.

— Так и простыть недолго, — продолжил невесёлый разговор Вышата, — давай-ка, брат, поворачивать назад к берегу. Тут надобно опять думать.

Сказано — сделано! Братья развернулись, причалили к берегу и, приказав своим помощникам заканчивать на сегодня работу, направились к своей хижине. Впереди, как всегда, шёл Вышата, шагая вразвалку и сильно отмахивая руками. Гудой же, уступавший брату ростом, поспешая за ним, мерил дорогу длинными, с лёгким подскоком, шагами. Шли они таким обычным манером и думали каждый о своём, хотя нет! Сейчас их заботило одно и то же. Родная хижина, где их ждала-дожидалась матушка, была уже близка. «Постой-ка», — окликнул брата Гудой. Вышата остановился и, полуобернувшись к брату, спросил:

— Чего тебе?

— Да вот тут у меня сейчас кой-какая мыслишка промелькнула.

— А, мыслишка — это хорошо, давай огласи.

Гудой же, вместо того чтобы приступить к оглашению мысли, подошёл вплотную, потом зачем-то обхватил своими пальцами братово запястье. Вышата невольно напрягся.

— Да не боись ты, брат, руку-то расслабь, расслабь, говорю.

И глядя на предплечье руки брата, Гудой стал ею двигать, не отпуская запястья, взад-вперёд, взад-вперёд. Всё это, конечно, не могло не показаться странным Вышате. Он всё-таки вырвал свою руку и спросил: «Э, да ты, братуха, случаем, не того?», красноречиво покрутив пальцем у виска.

— Нет, Вышата, у меня всё ладом!

— Ладом, говоришь. Ну, коли так… А мыслишкой-то своей будешь делиться?

— Нет, брат, сейчас не буду. Потерпи до утра. Утром, давай утром.

— Ну, коли так, то и ладно!

…Поутру, когда Вышата досматривал последний и самый сладкий сон, его разбудил улыбающийся во весь рот Гудой.

— Ну, чего те? — недовольно буркнул Вышата.

— Просыпайся, брат. Мне же надо выполнить своё обещанье.

— Аааа, — протянул, зевая, старшой, — коли так, слушаю тебя.

Гудой же, не говоря ни слова, вытащил из-за спины и протянул брату две вырезанные из дерева раскрытые ладони, переходящие в запястья с узкими предплечьями.

— Вот тебе, брат, моя обещанная мыслишка. Будем теперь деревянными ладонями воду толкать — руки не застудим!

Вот таким образом могло быть изобретено то, что в дальнейшем получило название «весло».