Завет Нового Времени. Книга первая. Город двух лун

Анатолий Лернер, 2016

Роман о свитках Мёртвого моря и ессеях «Завет Нового времени», был представлен отдельными главами на израильском литературном конкурсе 2008 года, и был поддержан читателями и товарищами по перу. В следующем году, главы романа под названием «Кумранские хроники», на Международном конкурсе прозы стали лауреатом премии «Серебряный стрелец». Журнальный вариант романа с продолжением печатался в США, Канаде и Германии, в еженедельнике «Запад – Восток», а отдельные главы были напечатаны в «Альманахе» Клуба русских писателей Нью-Йорка. В феврале 2013 года первая книга романа «Город двух Лун» была издана в Канаде, а в конце года роман стал лауреатом Международной премии «Литературное Наследие».

Аркадий и внучка звонаря

Грунтовая, разбитая грузовиками дорога привела в незнакомые места и внезапно оборвалась у распаханного поля. Из машины вышел молодой человек лет двадцати пяти. «О чём я думал?» — сокрушался он, осматриваясь.

— Деревня Звездино, — прочёл он указатель и взглянул туда, где за шеренгами пирамидальных тополей пряталась часовня с колоколенкой. «Ух, ты! Красота-то какая!» — восхитился он и решительно направился пешком через поле, чтобы забраться на колокольню и с её высоты оглядеть окрестность. Для этого ему пришлось преодолеть перепаханное поле и лесополосу, чтобы выйти к махонькой площади с колоколенкой и часовней.

Площадь оказалась деревенской окраиной, полуразрушенная часовня — складом для сена, а звонница была лишена колоколов.

Стоя на самом верху колокольни, молодой человек широко расставил руки и, полной грудью вдыхая ветер, хмелел и с наслаждением взирал на закатное небо. Задрав голову верх, он закружился вместе с небом и деревянным настилом, качнулся, и потерял равновесие. Но вопреки закону притяжения, он полетел не вниз, на землю, а куда-то вверх. В манящие алым светом небеса.

Тоненький смешок за спиной тут же перевернул всю жизнь молодого человека вверх тормашками. Он лежал на деревянном настиле колокольни, а карусель, запущенная в голове, всё ещё продолжала кружиться. Сквозь смеженные веки ему показалось, что он увидел лицо Ангела, а когда открыл глаза, над ним склонилось премилое личико девочки с нимбом венка из ромашек на собранных в узел русых волосах. На ней был лёгкий деревенский сарафан, в руке босой «Ангел» держал туфли.

— Ты кто? — спросил парень, потирая ушибленный затылок.

— Больно? — вместо ответа участливо поинтересовалась девушка, которая всё ещё рассматривала незнакомца. Он был, и впрямь, похож на принца из восточных сказок. Красивое, библейское лицо, чёрные, несколько вьющиеся волосы, ямка на подбородке…

— Что ты тут делаешь? — туго соображал Аркадий.

— То же, что и ты, — улыбнулась она, протягивая свободную руку и помогая Аркадию подняться, — слушаю небо. Я внучка звонаря.

Аркадий медленно встал на ноги. Голова ещё кружилась.

Она положила ему руку на затылок и боль немедленно улетучилась.

— Спасибо, — кивнул он смущенно.

Девушка в ответ лишь хихикнула.

— Что-то не так? — Аркадий оглядел себя.

— Нет-нет, не обращайте внимания, — сказала девушка и залилась звонким хохотом, успокоившись, она произнесла: — Вам ведь и вправду — лучше?

— Намного.

— Простите, — сказала девушка, поправляя чёлку. — В том, что случилось, наверное, и моя вина.

— Нет! — поспешно возразил Аркадий. — Не извиняйся. Знаешь, я тебе даже очень рад.

— Человек не можете радоваться тому, что приносит боль, — сказала девушка. — Вы ушибли затылок. Я вам очень-очень сочувствую… правда… Просто мне кое-что показалось смешным. Понимаете?

— Нет.

— Я сколько помню себя, ни дня не проходило, чтобы я не появлялась здесь. Смотрела на небо, на заходящее солнце… на звёзды и луну… мечтала… кружилась, как вы… сочиняла сказки.

— Ну да, Алые паруса, там… Грей…

— Вы угадали. Я действительно мечтала о принце. Это плохо?

— Нет, нормально. Девчонки всегда мечтают о принцах. Ведь вы все в душе — принцессы.

— Да, — согласилась «принцесса», — я ничем не отличаюсь от других девочек и тоже мечтаю о принце, о том, что он когда-нибудь явится в мою деревню, взойдёт на колокольню, и под нею увидит меня…

— Красиво, — улыбнулся Аркадий, — и что тут смешного?

— Смешно, — смущённо произнесла она, — что именно от вас я ожидала взгляда вниз, на землю, на меня. А вы упрямо глядели в небо и не хотели меня замечать.

— Ага! — улыбнулся Аркадий. — Значит, я на роль принца уже не подхожу?

— Напротив, — очень серьёзно произнесла девушка, — когда вы задрали подбородок к небу… — она потупила взгляд и заставила себя замолчать.

От неё веяло простором и провинциальной чистотой церковного воспитания. Он думал, что задал ей невинный вопрос, а её щёки пылают огнём.

Девушка села на ступеньку, в смущении уткнула лицо в колени, и в полной тишине просидела несколько минут. Аркадий даже подумал, а не заснула ли она? Но она подняла голову, и он увидел, как её глаза светились счастьем. Аркадий улыбнулся ей, испытывая неизвестное до сих пор чувство, когда забываешь, что ты умеешь дышать, а сердце замирает от восторга и уже никуда не торопится.

— Аркадий, — представился он, протягивая руку.

— Очень приятно, — улыбался «Ангел», так и не называя своего имени.

Аркадий присел рядом. Он вдруг услышал, как громко стучит его сердце. Оно билось гораздо усердней, чем обычно. Аркадий заглянул в девичьи глаза.

Солнце спряталось за сопки. Стемнело, девушка вдруг замерла и слегка наморщила лоб. Она закрыла глаза, покачиваясь из стороны в сторону.

— Что ты делаешь? — Спросил Аркадий, а девушка, приложив палец к губам, сказала односложно:

— Слушаю.

Аркадий прислушался и тоже закрыл глаза, а девушка добавила:

— Слушай своё сердце, своё дыхание, слушай небо, слушай колокола.

— Как это? — удивился Аркадий, ощущая волнение. — Ведь колоколов-то здесь нет?

— Это так, — вздохнула она, открывая глаза. — Колоколов нет, но вот, скажем, для дедушки моего — они есть. Он помнит их и то, как в это время они говорили с Богом. Дедушка говорит, что колокола всё время звучат в нём, а когда перестанет их слышать, то умрёт.

— А что ты слышишь? — спросил Аркадий. — Бога слышишь? — он зачем-то глянул вниз, где на незнакомой площади, прямо под колокольней лежал он сам в луже крови. И не успел Аркадий испугаться, как снова оказался на колокольне. Его руки дрожали, изо всех сил сжимая перила, а за спиной о чём-то продолжала говорить очень странная девушка. Увиденное ошеломило его.

— Мой дедушка всю жизнь состоит при часовне да при этой колоколенке. Сперва звонарём служил. Тогда и слышал Бога. А когда часовню превратили в склад, он остался работать сторожем при нём, — тогда и оглох. Вообще-то он прикидывается, чтобы люди не мешали ему слушать небо. А я сирота. Когда мама умерла, он стал заботиться обо мне, учил, воспитывал. Бога я пока не слышала. Зато слышала что-то другое, — она присела, улыбнулась и склонила голову набок.

— Что же это «что-то другое»? — спросил Аркадий, глядя на девушку, едва справляясь с новой волной полуобморока.

Его сознание снова и снова устремлялось вниз, на каменную площадь, где он снова оказывался лежащим в крови. Но каждое новое видение неизменно заканчивалось тем, что он снова оказывался рядом с неизвестной девушкой. Очень притягательной.

Аркадий сел на верхнюю ступеньку винтовой лестницы, спиной к перилам. Его колени дрожали. Внучка сторожа присела рядом, спустив ноги в пролёт. Сквозняк задрал её ситцевый сарафан. Она ловко поймала подол, подоткнула под себя и, освободив руки, положила их на голову Аркадия, едва касаясь места ушиба. Самочувствие Аркадия немедленно улучшилось, а девушка продолжала держать над его головой руки и, глядя куда-то за чернеющий горизонт, сказала:

— Иногда, — её губы чуть растянулись в кроткой улыбке, — я слышу голос Небесного Иерусалима. Он зовёт меня к себе. По ночам я мечтаю о нём…

Головокружение оставило Аркадия. Исчез и звон в ушах. Заметно повеселев, он спросил:

— Ты никогда не была Иерусалиме?

— В Иерусалиме?! — расхохоталась девушка. — Я никогда не оставляла дедушку, всю жизнь прожила в Звездино, и дальше нашего сельпо — ни ногой.

— Круто! — оценил Аркадий, и неожиданно даже для себя, предложил:

— А давай, я отвезу тебя в Иерусалим!

Вопрос заставил девушку взглянуть на Аркадия несколько другим взглядом, который, казалось, старался проникнуть в самое сердце Аркадия, в самую душу!

— А что? — взволнованно заговорил он. — Мои предки родом из Иерусалима, да и родители там уже несколько лет. Словом, предлагаю: поехали жить в Израиль!

— Как это? — насторожилась девушка.

— Как муж и жена! — испуганно выпалил Аркадий.

— Как муж и жена?

— Ты не согласна?

— А разве вы берёте меня в жёны? — спросила она.

— Типа того.

— Типа того! — фыркнула она. — Вы ведь даже не знаете моего имени! Типа того…

— Да! — Повысил голос Аркадий. — Я беру тебя в жёны. А имя… имя скажешь, если согласишься.

Девушка медленно встала, не сводя с новоявленного жениха округлившихся глаз. А он, боясь, что не сможет передать ей весь восторг, переполняющий его душу, быстро произнёс:

— Ты очаровала меня, милая, излечила, околдовала. Я хочу быть с тобой всю жизнь — и в радости, и в горе, и в старости.

Она повернулась к нему спиной, шагнула, а потом побежала к лестнице.

— Постой! — крикнул он, когда её голова готова была скрыться в лестничном проёме. — Так ты согласна?!

— Приходи завтра на свидание — узнаешь! — крикнула девушка, исчезая.

— Дедушка! — закричала она, вбегая в дом.

— Мария! — воскликнул высокого роста старик, склоняясь, чтобы обнять внучку. — Машенька.

— Дедушка! Он нашёл меня!

— Кто тебя нашёл?! — спросил старый звонарь и выпрямился во весь свой могучий рост, беря в руки палку.

— Ну, какой же ты у меня непонятливый! Меня нашёл ОН, дедушка, ОН — принц.

— Какой ещё такой принц, Машенька?

— Из сказки…

— Да кто он, твой принц, сердечко моё? — тяжело выдохнул дед, крестясь.

— Только что он был на колокольне! — вилась вокруг деда Маша. — Он позвал меня в Иерусалим! Дедушка! Может, это судьба? Разве ты не предупреждал меня, что так должно будет случиться?

— Ай-ай-ай, — запричитал старик, понимая, что случилось непоправимое. — А я-то и не понял, чего это Велимирушка так забегал! А он беду почуял. Раньше меня почуял. Раньше, чем я, старый, почуял радость… Ну, ничего, внученька, радость и беда — две стороны нашей жизни. Не зная одной, не оценишь другую, — дед Аникей нежно погладил внучку по голове, и поцеловал в лоб: — Я хочу видеть этого Иерусалимского гостя!