Завет Нового Времени. Книга первая. Город двух лун

Анатолий Лернер, 2016

Роман о свитках Мёртвого моря и ессеях «Завет Нового времени», был представлен отдельными главами на израильском литературном конкурсе 2008 года, и был поддержан читателями и товарищами по перу. В следующем году, главы романа под названием «Кумранские хроники», на Международном конкурсе прозы стали лауреатом премии «Серебряный стрелец». Журнальный вариант романа с продолжением печатался в США, Канаде и Германии, в еженедельнике «Запад – Восток», а отдельные главы были напечатаны в «Альманахе» Клуба русских писателей Нью-Йорка. В феврале 2013 года первая книга романа «Город двух Лун» была издана в Канаде, а в конце года роман стал лауреатом Международной премии «Литературное Наследие».

Хранитель Ашан

Не заладилось всё с самого начала. И хранитель носил это в сердце своём, как собственную вину. Судьба рукописей оказалась плачевной. Более пятидесяти лет они находились на исследовании — новом заточении, где содержащуюся в них суть, и вовсе постарались истребить.

Чёрные сутаны, возглавившие исследования, прибрали к рукам все нежелательные свидетельства этого «скандального казуса». Свитки умолкали, умирали, превращались в пыль в руках «коллекционеров» и «специалистов» от религии. И лишь борьба отдельных учёных с нежеланием науки влезать в дела религии привела к тому, что многие фотокопии были опубликованы, и тогда они заговорили наперебой. Свитки ессеев кричали о борьбе сил Света и Тьмы, оживляли хронику той борьбы, воскрешая чудовищные подробности подмены Знания религией. Но их по-прежнему никто не слышал. Кроме узкого круга специалистов, назначенных церковными сановниками.

В руки чёрных сутан попали не просто свитки ессеев, в их руках оказался приговор всем религиям мира! Свитки изобиловали опаснейшими для церкви свидетельствами. Среди прочего — никем не отредактированная история о том, какую роль в судьбе детей Света, давших миру Иисуса, сыграл будущий апостол Павел, основатель религии распятия.

Поспешив назвать ессеев «первыми христианами», чёрные сутаны немедленно предъявили права на их наследие и овладели свитками. За свидетельствами духовного величия ессеев, — «сектантов» и «ранних христиан», — имелись свидетельства их финансового могущества. Медный свиток из кумранского собрания подробнейшим образом сообщил отцам церкви о схронах, в которых были спрятаны сокровища из Храма Соломона.

Много лет Римская церковь охотилась за любым инакомыслием: отлучая, предавая анафеме, сжигая на кострах, отпуская грехи за произведённый контрольный выстрел. Ведь если ещё сами создатели христианства, по праву победителей, присвоили себе трактовку истории, её отдельных фактов, то и сегодняшние выкормыши чёрных сутан действуют так же. Они не стали изобретать ничего нового. На требования общественности предъявить находки следовали длительные отмалчивания. Эти недвусмысленные паузы прерывались неожиданно, когда учёные от церкви готовы были предоставить материалы, где истина уже с трудом проглядывала сквозь академически точную ложь мастерских интерпретаций. И лишь горстка избранных знала истинную цену собранию Кумрана. Для остальных подводная часть айсберга, по-прежнему оставалась сокрытой. Только сейчас она была обёрнута ещё и в чёрную сутану. Борьба сил Света и Тьмы продолжалась…

Сенсация захлебнулась. Обыватель теперь знал то, что ему положено было знать давно: что основная часть находок — это древнейшие иудейские тексты, а вторая часть собрания, значительно меньшая, относится к так называемым хроникам, где «секта первых христиан» описывала скучную внутреннюю жизнь еврейской общины.

Пережив восторг открытия, пресса так и не дождалась подробностей, постаравшись поскорей забыть о скользкой теме.

Скучно тянулись годы, в течение которых, псевдонаучные исследования закончились выработанным учёными «Консенсусом», согласно которому были свято соблюдены интересы церкви.

С тех пор к основной части рукописей, попавших в руки «Консенсуса», уже никто не допускался. Они почётно переехали в высокоразрядную тюрьму папства, где постепенно разрушались, превращаясь в прах.

В доме Вайехи светло и просторно. Утренний ветерок гуляет по богато обставленным комнатам. Дом кажется пустым, потому что спит многочисленная семья Вайехи. Спит и сам хозяин. И снится ему сладкий сон, будто утренней порою встречает он в своём доме «Честь Веры» — мудреца Юсуфа Ибн Айюба, Салах ад-Дина, — победителя крестоносцев.

Салах ад-Дин передал ключи от Храма Гроба Господня в руки рода Вайехи. И с тех пор Справедливейший и Мудрейший является их покровителем.

— Мудро ли я поступил, что вручил тебе ключи от храма неверных, Вайеха? — спрашивает Салах ад-Дин. И Вайеха отвечает с поклоном:

— Ты мудр и справедлив. С тех пор, как ты отдал ключи от храма неверных в руки достойных мусульман, — Вайеха снова поклонился, — а сам храм — православным, все христиане быстро нашли общий язык, поделив Голгофу на секторы.

Этот порядок поныне не изменялся. Да будет так до скончания веков.

— Амэн, — кивнул покровитель, и спросил: — Скажи, Вайеха, не встречал ли ты крестоносцев, смущающих умы правоверных и рыскающих в поисках сокровищ?

— О лучезарный Салах ад-Дин! Весь мир сошёл с ума. Все уподобились крестоносцам, мечтая о лёгкой и скорой наживе.

— Ты прав, Вайеха, — вздохнул лучезарный, — всё это, увы, так. Но я спрашиваю о крестоносцах из ордена Иоанна.

— О великий Юсуф Ибн Айюб, мудрейший Салах ад-Дин, — на этот раз Вайеха согнулся в поклоне до самого пола, — крестоносцев из ордена Иоанна уже давно никто не встречал.

— Никто не встречал, а ты, Вайеха, встретишь, — сказал гость, вставая с ковра, — встретишь, — повторил он, — и поможешь им сделать то, за чем они придут.

Победитель крестоносцев отвернулся и исчез.

— Нет! — вскричал Вайеха и… проснулся от невозможности заверить покровителя в том, что ордена Иоанна давно нет.

…И предстало перед ним утро, полное свежести, и Вайеха постарался забыть о сне. Он встал с кровати, обул тапки, и в нижней рубашке спустился в гостиную. Здесь он включил телевизор и ушёл на кухню готовить кофе. Пока закипала вода, он раскрыл морозильную камеру, достал из неё кусок мяса и вышел с ним во двор. Огромный пёс уже поджидал хозяина, и тот лишь швырнул мясо в его сторону, после чего равнодушно захлопнул дверь. Пёс поймал обледенелый брусок на лету. Его зубы раскрошили лёд, и на глазах выступили слёзы обиды. Но хозяин не видел собачьих слёз. Он снова был озабочен сном, снова возвратился к разговору с Салах ад-Дином. Машинально он заварил кофе, машинально собрал поднос, машинально понёс его в салон, где на низком диване напротив дорогого телевизора, плюющегося новостями, сидел неожиданный гость.

Вайеха едва не уронил кофейный набор, а гость встал с дивана и, разведя руки в приветствии, с улыбкой произнёс:

— Какое утро без чашечки кофе можно назвать добрым? Угостишь, хозяин, коллегу, чья жизнь сложилась несколько иначе? — Он перехватил из трясущихся рук Вайехи медный поднос и поставил его на роскошный журнальный стол.

— Слава Аллаху! — произносит Вайеха, справившись с собой, и раскрывая объятья.

— Пришёл проститься, — проговорил гость, обнимая хозяина дома.

С Вайехой происходит то, что известно под названием «дежа вю». Что-то упорно не даёт ему забыть о сне. Он видит, что и просторный зал гостиной, и то, как он залит утренним солнцем, и загнутый край ковра, где стоят дешёвые пластиковые сабо гостя, — всё напоминает о покровителе из сна.

Гость и хозяин пьют утренний кофе, и Вайеха улыбается гостю: — Как я рад тебе! — говорит он. — Но, дорогой Ашан, почему тебе не сидится дома? — Не могу, — отвечает Ашан, — ухожу в Пустошь. Дети Тьмы увезли свитки Храма, а я больше полувека остаюсь не у дел, и выслушиваю сказки о ессеях, — какими они были прекрасными первыми христианами!

— Успокойся, дорогой, — утешал гостя коллега, — кто-то помог тёмной стороне, найдётся человек, который поможет и светлой. Диалектика!

Вайеха вспомнил глаза своего сиятельного покровителя, великого Юсуфа Ибн Айюба, когда тот спрашивал его: «Не встречал ли ты крестоносцев, смущающих умы правоверных и рыскающих в поисках сокровищ?»

— Оставайся, никто тебя не гонит из наших мест.

— Нет.

— Ну, если тебя не устраивает почётная пенсия при павильоне-хранилище в Иерусалиме, то старься в пустыне или в тайных комнатах Ватикана. Мне больше дела нет.

— Да пойми ты, наконец, ключник! — вскричал в сердцах Ашан, но осёкся, и услышал в ответ:

— Голем!

— Прости, — улыбнулся Ашан, — погорячился.

— И ты меня прости, Ашан, — с достоинством произнёс хозяин дома. — Не ключник я, а хранитель ключей Храма Гроба Господнего.

— Пусть так. Но даже ты понимаешь, что если Спаситель не умирал на кресте, то, стало быть, и гроб его не здесь, и твои хозяева вместе с тобой едите от чужого!

— Зря ты так, а между тем, ты в моём доме, Ашан! — напомнил Вайеха гостю, которого, несомненно, побаивался не меньше, чем приснившегося Салах ад-Дина, — и попрошу тебя соблюдать принятый консенсус.

— Ещё чего! — рявкнул гость. — Кто тебя научил таким словам?

— Во всём мире договорились соблюдать, — твёрдо произнёс Вайеха.

— А я не из вашего мира! — захохотал гость. — И не ври, что во всём мире договорились. В моём мире невозможно договориться с Тьмой. И новое поколение учёных тоже не хочет мириться с нею. И плевать мы хотели на ваш консенсус!

— Мы, мы, мы! — Вайеха с трудом сдерживался в рамках приличия. — Да кто эти «мы»? Эрик фон Дэнникен? Сэмюэл Брэндон? Ричард Ли и Майкл Бейнджет? Захария Ситчин? Кто — мы?

— Мы — это новое поколение учёных, поставивших все каноны под сомнение. Мы — это те, кто не принимает выводов всех прежних комиссий, кто будет спорить, спорить, спорить. Расшатывать! — Ашан показал, как он вместе с новым поколением учёных расшатает ортодоксальные научные и религиозные догмы.

— Нельзя, Вайеха, чтобы какой-нибудь… решил, что может остановить приход того, что грядёт.

— Твоя воля, — сказал хозяин дома и развёл руками.

— Не моя, — сурово покачал головой гость.

— Тогда поспеши. Ведь тебе недостаточно почётно находиться при собрании свитков в правительственном павильоне Израиля.

— О каком почёте ты говоришь? — улыбнулся Ашан. — Слава Богу, с этими свитками всё в порядке. За них я спокоен. Для них иудеи выстроили дворец, и они молятся на них во всех смыслах! Понимаешь? Я могу незаметно исчезнуть, и этого никто не заметит, потому что взгляды всех верующих направлены только на свитки. Вот я и исчез.

— Как! Ты оставил без надзора сокровища? — округлив глаза, спросил Вайеха.

— Представь себе. Они прекрасно защищены тем, что общедоступны. Но основная часть собрания гибнет в застенках Ватикана и разрушается в сейфах частных коллекционеров. Вспомни! — Ашан так напряг голос, что от утренней благости Вайехи и след простыл, а осталась только тревога. — Свитки были обнаружены в 1947 году прошлого века, а уже через год здесь обосновалось государство Израиль, на которое напал весь арабский мир. Пятьдесят лет не прекращались вокруг свитков войны. Израиль же не только выстоял, но и дал сокрушительный отпор давнишнему противнику и изменил расстановку сил Света и Тьмы. Впервые за многие столетия на эту землю вернулись те, в ком сохранилась искра детей Света. Потомки кумранитов и ессеев. Ради этих потомков я и был создан их могущественными родственниками. Ради них я хранил столько лет эти знания. И я был создан не для жизни при музее. Толстеть и превращаться в урчащего кота — мне не грозит. К тому же, ты правильно говоришь — я Голем!

Воцарилась неловкая пауза, которая длилась довольно долго. Гость прервал её весьма своеобразно.

— Вайеха, — воодушевлённо произнёс он, снимая с себя массивную золотую цепь и такой же работы золотой браслет, — прими от меня подарок.

Вайеха замахал руками, передвигая золото по столу в сторону Ашана, но тот остановил его, сказав:

— Возьми, брат. Как память о големе-хранителе. В пустыне мне это золото будет ни к чему.

Ваейха смирился и с поклоном принял подарок от существа, тайно внушающего ему ужас.

— Всё это, — голем очертил перед собою круг, — не для меня. Мне снова нужно почувствовать каменные объятия скальных пещер Кумрана, — добавил гость.

— Но почему Кумран? — искренне удивился Вайеха. — Ведь всем известно, что свитки в Риме.

— Потому что всё началось оттуда, — подмигнул Ашан.