Миссия «Грызли»

Анатолий Алексеевич Шинкин

Крысы прогрызли и сделали непригодной для жизни очередную, третью по счету, планету и отправили экипаж, с капитаном Дэнсом во главе, на поиск новой, красивой, ухоженной, «с молочными реками и кисельными берегами». Дэнс понимает, что новую планету постигнет судьба трех предыдущих и находит планету, на которой прежде чем погрызть вкусное и красивое, надо это вкусное и красивое создать. Приключения героических крыс, любовные романы на борту грызолета, остроумные диалоги, легкий слог.

Глава 13 Память как наказание

Воспоминания — это отражение

скопившихся и давящих грехов

Пять лет тому, Денс, младший лейтенант космических сил, стажер транспортника-ореховоза «Скребущий», радостным метеором летал по кораблю. Транспорт с грузом орехов-крепышек шел рейсом на Грызомачеху с планеты Грызофея. Рядовой рейс, привычный груз.

Ореховозы сновали между планетами с регулярностью пригородных электричек, доставляли крепышки для депутатов и высших чиновников Грызомачехи. Считалось, что ядрышки орехов обостряют ум и стимулируют выработку тестостерона.

Ум властным людям требовался для защиты награбленного у вороватого народонаселения, а тестостерон позволял иметь тот же народ во всех известных позах двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Двадцать четыре на семь.

Ореховозы прилетали на Грызофею всегда в сумерках, когда у птиц начиналась куриная слепота и стартовали до рассвета, что позволяло брать груза втрое больше оплаченного. Птицы догадывались, что их грабят, но со снисходительностью благородных и щедрых смотрели на наглость соседей сквозь маховые перья на широких крыльях.

Денс по-щенячьи восторгался каждой кнопкой, мог бесконечно любоваться проплывающими по главному экрану звездами, и не понимал, как может команда непрерывно наливаться пивом, спорить о политике, грызть орехи и спать, когда вокруг столько нового и интересного.

За разъяснением обратился к единственному всегда безупречно трезвому члену команды механику Свазилычу.

— Оно тебе надо, юноша? Мечешься целодневно в восторге вновь посвященного, но подобные восторги быстро разбиваются о реальность. Ты стажер — ученик без обязанностей и ответственности. Вот и радуйся жизни под хруст разгрызаемых орехов, — ухмыльнулся в густые начинающие седеть усы старпер. Зачерпнул из кармана комбинезона горсть орехов и одним движением широкого языка слизал их с лапы. Усердно разгрызая и прожевывая, шепеляво продолжил тоном наставника и старшего товарища. — Транспорт взлетает, садится в космопорту и едет по космосу без нашего участия. Как доверительно шепнул мне однажды мой друг…

— Будулай, — Денс поторопил неспешный рассказ.

— Академик Будулай, — ревниво поправил Свазилыч. — Он сказал: «Космический корабль похож на ладью Харона, в которой мнение пассажиров не имеет значения», а мы пассажиры во время полета, и грузчики, такелажники, стропали, как хочешь назови, после посадки. Разгружаем орехи и радуемся, что смерть в очередной раз прошла мимо.

— Смерть? — недоверчиво округлил и без того круглые бусинки глаз Денс.

— А ты не знал? — в свою очередь удивился Свазилыч. — Молодо-зелено. Слушай сюда, салага. — Свазилыч цепким взглядом окинул машинный отсек, отдельно всмотрелся в показания контрольных приборов, перещелкнул тумблер, еще раз глянул на замершую стрелку и удовлетворенно кивнул.

— Да, говори уже, — Денс едва не подпрыгивал от нетерпения.

— Сначала ответь на вопрос, — Свазилыч, нагнетая значимость будущему рассказу, сдвинул очки на кончик носа и глянул на стажера поверх круглых стекол. — Чем отличается Грызомачеха от Грызофеи?

— Детский вопрос, — фыркнул Денс. — Грызофея похожа на рай, Грызомачеха ближе к аду. У нас ямы, колдобины, ухабы; все поломано, перегрызено, разбросано, обгажено.

— Добавлю, — подхватил Свазилыч, — На Грызомачехе ёсть своя Чукотка и своя Аргентина, до которой паскудный крыс — губернатор — добирается к роскошной яхте по прогрызенному через планету тоннелю. А на Грызофее?

— На Грызофее все прибрано, ухожено, вычищено, выметено.

— О! — Свазилыч поднял вверх указательный коготь. — Грызомачеха — чистилище, с рождения до смерти испытаниям нас подвергает. В рай, как правило, не удостаиваемся, зато и Родину долго не бременим. При том что неустанно что-нибудь грызем, тащим, прячем, а на Грызофее ни я, ни ты, никто другой не видел птицу с метлой, совком или лопатой. Почему так?

— Субботники устраивают? — вспомнил учебник истории Денс.

— Имя ему «Смерч», — Свазилыч опасливо оглянулся и понизил голос. — По планете регулярно проносится закрученный в трубу столб воздуха и засасывает ореховую скорлупу, птичий помет, сухую траву, всех, кто не успел спрятаться, и уносит в неизвестные дали. Птицы уворачиваться научились, а наши корабли — нет. В прошлом году пропали два транспорта. Где их искать, никто не знает, а у «Скребущего» через неделю третий рейс.

— И чем он отличается от первого и второго? — с юношеским максимализмом скептически скривился стажер.

— Два корабля исчезли, аккурат, на третьем полете, — напористо разъяснил Свазилыч и, внезапно загрустив, повторил, — Третий полет.