Игра с огнем

Анастасия Сторонкина, 2020

Семья против Семьи. Люди против магов. Север против Юга. Власть против мятежников… У каждой стороны своя правда и своя сила. Но в конечном счете всякий конфликт – это конфликт человека против человека. Спустя почти четырнадцать лет после переворота жители города привыкли к новой Семье у власти, смирились и зажили спокойной сытой жизнью. Так показалось бы на первый взгляд. Но внимательный наблюдатель увидит иное. Увидит набирающее силу недовольство, увидит магов, скидывающих оковы страха, увидит тех, кто готов бороться с новой властью до последней капли крови. Чьей бы она ни была…

2.

«Основой любой семьи во все времена была кровь, своя и чужая, сохраненная и пролитая». («Теория великих семей» из архивов Ордена Защитника, автор неизвестен)

Искомый дом Денет нашел не сразу. И мальчишка в Цитадели, и старый торговец у моста Безвинных объясняли долго, и якобы понятно, но когда"направо"означает"просто направо", а не"совсем направо", а трактир"Старый колдун"находится следом за трактиром"Древний колдун", ошибиться легко. Впрочем, такова была особенность этой части правого берега.

Когда юноша наконец постучал в дверь небольшого двухэтажного дома, ему казалось, что он разгадал шифр на одном из мертвых языков. Изнутри не доносилось ни звука. Денет услышал из-за спины суровый женский голос и невольно подпрыгнул:

— Ты кто и зачем тут?

Обладательницей грозного голоса оказалась невысокая черноволосая девушка. Без тени улыбки на лице она смотрела на незваного гостя. Денет невольно застыл: она как будто сошла со страниц сказочной книги.

Облачена героиня была, как и подобает загадочной красавице не из знатного рода, в длинную юбку из грубой ткани, уже не белую рубашку с закатанными рукавами, да потертую кожаную жилетку. Венчала образ большая корзина самых разных трав.

— Ну так чего? Говори! — потребовала девушка и юноша очнулся:

— Я к мастеру Нейтелю. Его новый помощник.

— А, свеженький, — она по-прежнему не улыбалась. — Проходи в дом. Только ринар ещё не вернулся.

— Ринар? — Денет нахмурился.

— Мастер. Мастер ещё не вернулся.

Юноша кивнул, оправил тяжёлую сумку на плече и торопливо вошёл в дом. Говор девушки казался ему смутно знакомым, но сообразить откуда, он никак не мог.

— Наверх я тебя не пущу, но можешь тут ждать, — она поставила корзину на деревянный стол у стены и махнула в сторону стоящей рядом скамьи.

Денет оглядел помещение. Света из единственного окна едва хватало, чтобы увидеть лестницу на второй этаж и небольшую дверь в глубь дома, куда и скрылась девушка.

Вернулась она, держа в поднятой руке зажжённую лампу. Свет приподнял завесу темноты, и Денет отпрянул, увидев на стене над столом жуткое изображение одного из северных богов — Колада.

— Нравится? — девушка оставалась серьезной.

— Бог кошмаров? Он встречает здесь пришедших?

— Да не кошмаров, а испытаний разума. Новенький видел много книг?

— Читал, — Денет нахмурился.

— Читал, но не думал, — кивнула девушка. — На юге только один был значимый якобы учёный, которого теперь цитируют бездумно. Он и перевел"кошмары", хотя к правде это отношения не имеет. Как его… Крэс Лумуно.

— Крэйс Лумано, — не задумываясь поправил юноша.

Он продолжал рассматривать лицо древнего и ныне почти забытого бога. Денет вглядывался в черные глаза, в скулы, нос, рот, как будто взятые у красивейших людей своего времени, но вместе представлявшие уродливую смесь. И все менее жутким становилось изображение. А девушка молчала. То ли давала ему время освоиться, то ли любовалась сама, то ли потеряла интерес к беседе.

Тем временем входная дверь открылась и закрылась без единого звука, как лёгкий ветер развеивает задержавшуюся дольше положенного дымку. Юноша и не заметил бы этого, если бы не голос, зазвучавший за его плечом:

— Значит, древнее божество волнует тебя больше красивой девушки. Учту.

Денет резко обернулся и оказался лицом к лицу с Нейтелем.

— Добрый вечер, Мастер.

— Рада твоему возвращению, Ринар…

Ребята заговорили торопливо и хором: он скорее от неожиданности, она — из привычной учтивости. Несколько секунд девушка внимательно всматривалась в лицо Нейтеля, прежде чем сказать:

— Я приготовлю что-нибудь… горячее. Чай с добавками? — спросила и сама же ответила: — Да. Гость останется к ужину?

— Зависит от того, что"гость"принёс, — ответил мастер, снимая куртку и передавая её девушке.

Она молча кивнула, а Денет впервые за этот день по-настоящему занервничал. Не в тот момент, когда флегматичный мальчишка показал ему стол, засыпанный разного рода письмами, отчётами, уведомлениями — тогда он обрадовался. И не когда стал находить документы на разных языках — знакомых и таких, чью письменность он видел первый раз в жизни. Это лишь ещё больше его раззадорило. И не когда составил этот канцелярский букет из всего, что по его мнению имело отношение к последним событиям.

Сейчас, когда дело было сделано, когда он не мог ничего изменить, Денет по голосу Нейтеля понял, что тот решит его судьбу по этому будничному и рутинному испытанию. Юноша хотел сказать хоть что-то в свою защиту, что-то, что увеличит его шансы, но понял, что оправдания и объяснения не помогут. Он промолчал и проследовал за мастером наверх — в его кабинет.

Комната была окрашена цветами заката. Немногочисленная мебель казалась тёплой и грустной. Сквозь открытые настежь балконные двери помещение наполнялось ветрами с залива. Они несли с собой запах новизны и надежду, они переворачивали страницы открытой книги, оставленной на столе, они заставляли занавеску на входной двери едва заметно колебаться и чуть слышно шелестеть.

— Грата не утомила тебя рассказами о божествах севера? — просматривая кипу бумаг, поинтересовался Нейтель.

— Грата? — Денет очнулся от созерцания окружающего помещения.

— Девушка. Её так зовут.

— А, нет, мы почти и не говорили. Мастер, позвольте мне кое-что добавить ко всем этим бумагам, — не выдержал юноша.

— Добавляй, — Нейтель пожал плечами и отстранился от стола.

— Здесь, — Денет поднял небольшую стопку помятых и местами чем-то залитых листов, — свидетельства некого Артика о последних известных передвижениях покойного. А это, — юноша показал на красиво оформленный отчёт, — то, что этот господин представил начальству. Некоторые эпизоды оттуда, кхм, изъяты. Он сотрудничает с тайной стражей?

— Артик? Да. И весьма успешно сотрудничает, хоть и отказывается от официальной службы.

— Тогда понятно. А так следят за всеми членами правящей семьи? Или это было особое распоряжение?

— Об этом стоит спросить мастера тайной стражи, — задумчиво заключить Нейтель, рассматривая приложенную к отчету записку от самого Артика. — Хорошо, что дальше?

— Мастер мёртвых передал свои заметки. Я не силён в медицине, но понял, что почти ничего нового он не нашёл, кроме вот этого, — Денет протянул рисунок, сделанный мастером Игионом, — этот металлический знак вплавился в кожу на лице погибшего.

Мастер взял лист, лишь взглянул на изображение, положил на стол перед собой и опустил голову на руки.

— Кто-то ещё это видел? — спросил Нейтель после некоторой паузы.

— Не после того, как мастер мертвых отдал мне рисунок, нет, — Денет замотал головой. — Это что-то значит?

— Значит. Насколько хорошо ты знаешь знаки отличия наших войск?

— Освежу знания при возможности.

— Не утруждайся, это не слишком увлекательно. Что дальше?

— Дальше письма почти от всех мастеров. В них очень много разной информации, но… — Денет замолчал — он не знал, стоит ли озвучивать и свое мнение.

— Говори, раз начал, — резко потребовал Нейтель.

— Суть у всех одна"Смотрите, я и мои люди к этому не причастны". И в общем-то ничего больше.

Мастер молча кивнул. Юноша был готов отдать руку, только чтобы узнать, о чем он размышляет.

— И здесь другое интересно — кто не сообщил ничего, — Денет говорил, по-прежнему не будучи уверенным в том, что его мыслями стоит делиться. И впервые за всё время беседы Нейтель посмотрел на своего помощника.

— Мастер тайной стражи, мастер-дипломат и магистр Ордена Защитника. Фактически он же тоже считается мастером…

Нейтель, не сводя взгляд с Денета, медленно кивнул и спросил:

— Что-то ещё?

Юноша немного помялся, но заговорил:

— Да. На ваше имя пришло письмо из Сандизара, из-за южных морей. Я взял на себя смелость перевести его. Больше из любопытства. К последним событиям оно отношения не имеет, но этот господин просит аудиенции у главы семьи Патрис и вашего содействия, грозится посвятить вам свои жизнь и смерть. Буквально. Я оставлю письмо и перевод, чтобы вы могли ознакомиться. У меня, — Денет прокашлялся, — у меня всё.

В кабинет, позвякивая посудой на подносе, вошла Грата. Она поставила на стол свою ношу, пододвинула одну из чашек к мастеру, вторую оставив на месте. Когда она сняла крышку с большого керамического чайника и добавила в него немного жидкости из бутылки непрозрачного стекла, комнату наполнил терпкий аромат трав. Нейтель молча наблюдал за девушкой. А та, закончив и отступив на шаг назад, спросила:

— Ринар, мне подавать ужин?

Мастер поднял на неё глаза, помолчал и ответил:

— Да, будь добра. Юноша останется. Дадим ему шанс.

Первый раз девушка улыбнулась, едва заметно приподняв уголки губ. Затем она кивнула и вновь оставила хозяина и гостя наедине.

Денет выдохнул — он понял, что делал всё так, как нужно, хоть и не был уверен в своих действиях. Он медленно опустился на диван.

— Мастер, позвольте спросить.

— Спросить, можешь ли ты спросить? — усмехнулся Нейтель. — Выкладывай.

— Все эти почтенные господа… Ведь они тоже мастера, но они отчитываются перед вами.

— Не передо мной, перед главой Семьи — Миритером Патрисом.

— Но письма адресовали вам…

— Эта история долгая, запутанная и не слишком свежая, — Нейтель покачал головой. — Когда-нибудь узнаешь ее. От меня. Или от добрых людей.

По тону Денет понял, что у добрых людей совсем не добрые языки. Он остается служить мастеру — это его одновременно радовало и пугало. Но юноша был уверен в одном: скучно не будет.

***

Как и всем служащим правящей семьи, Денету полагалось место в жилой части цитадели мастеров. А имя Нейтеля позволило ему поселиться не в одной из общих комнат, а в отдельной, пусть и маленькой. Сидя на кровати в своей келье, Денет пытался привыкнуть к мысли, что и спать он сможет один, кажется, первый раз за всю его жизнь.

Дядя юноши вначале обрадовался, узнав о назначении. Но стоило Денету назвать своего мастера, тот недовольно поморщился.

— Будь внимателен. Одно только имя твоего шефа может свести тебя в могилу, — сказал он племяннику в ответ на длинную и пламенную речь в защиту.

И чем дальше, тем сильнее юноша хотел узнать, что такое сделал мастер, что поставило его особняком среди остальных той же должности и что заставляло и далеких от дворца людей меняться в лице.

Сгоряча Денет попытался разговорить Грату, но та лишь предложила ему печенья и научиться слушать, а не задавать глупые вопросы. А мальчишка, тоже служащий мастеру, проводивший юношу днём ранее и представившийся Ирмом, лишь выдал ни о чем не говорящую фразу, что господин Нейтель проявил себя ещё при старом главе правящей семьи и что все были уверены, что он когда-нибудь станет мастером.

Сам же Денет сложил вместе истории о смутных временах борьбы за власть Миритера Патриса и его сестры Эвии, добавил отношение к Нейтелю, которое он успел увидеть, и заключил, что либо его шеф отчаянно везуч, либо имеет какое-то секретное преимущество.

Мастер отбыл в неизвестном направлении ещё ранним утром и велел, по словам Граты, не искать его, пока не вернется сам. Юноше не сиделось на месте, ему хотелось знать, видеть и участвовать, но девушка, если и знала о местонахождении своего ринара, не говорила, но зато посоветовала юноше занять себя чем-нибудь полезным или приятным и ей не докучать.

Денет покорно покинул Грату, не став выяснять значение слова, которым она величает его шефа, и засел в библиотеке при Ордене Защитника, пытаясь выяснить хоть что-то про знак отличия, найденный на теле убитого. И он узнал, что произвело на Нейтеля такое впечатление.

Этот символ более не встречался в страже Таробана. Глава семьи Патрис распустил это отделение"за неблагонадежность", едва придя к власти. Да и существовало оно только при его отце, в общей сложности менее дюжины лет. В народе служивших в нем звали тенями Кермина, по имени старого правителя, а собственным названием за всё время они так и не обзавелись. Впрочем, Миритер создал преемника и наследника теней — тайную стражу, которая приняла не только область дел, но и некоторых служащих.

К тому времени, когда Нейтель появился в цитадели, Денет уже придумал множество вариантов произошедшего, некоторые записал, другие, жуткие и маловероятные, постарался поскорее забыть. Увидев мастера в дверях, юноша соскочил с письменного стола, на котором до сих пор восседал в компании биографий служащих и конспектов с книг, и хотел сразу же рассказать о своих находках. Но посмотрев внимательно на уставшее и сердитое лицо шефа, промолчал, забрал из его рук куртку и жестом отправил Ирма на местную кухню. Однако мальчишка и сам знал, что делать.

Нейтель медленно опустился в потертое кресло, уставился в окно на внутренний двор цитадели и замер, подперев голову рукой. От созерцания его не отвлекли ни звуки громыхающей посуды, ни посетитель, попытавшийся ворваться в кабинет. Денет вернулся к изучению документов, и так обследованных вдоль и поперек и только что не препарированных.

— Ты нашел всех, кто еще служит? — юноша вздрогнул от звука голоса.

— Да. Большинство или мертвы, или на рудниках. Несколько в тайной страже или у других мастеров.

— Знаю. Это вряд ли нас куда-то приведет, но собери по возможности все оставшиеся знаки отличия.

— Оставшиеся? — юноша нахмурился.

— Да. Их всего было двадцать. Ровно столько же, сколько и теней. Когда-то обладание таким знаком означало, что ты можешь все. Ну, почти все, — мастер прошелся по комнате, отпил чай, поморщился и поставил чашку обратно. — Насколько я знаю, трое сейчас в тайной страже, двое — служат у мастера-дипломата, один подался в Орден Защитника. Остальные у Миритера Патриса в зале Славы висят как боевой трофей. Я имею в виду знаки отличия, а не сами тени.

Денет нахмурился — его смущала эта слишком простая арифметика:

— Их всего двадцать?

— Да, как самих теней Кермина. Точнее людей было больше, но мест всего столько. Ходили слухи, что они прокляты возвращаться домой в отличие от своих хозяев. Даже если и так, все равно они все были собраны.

— А если кто-то сделал копию? Это же не так сложно, нужны… Я так понимаю, вы и сами это подозреваете.

— Ты молодец, но все не так просто. Или слишком просто, — мастер пожал плечами. Только сейчас юноша заметил у него на щеке след, как будто оставленный чьим-то несильным ударов или ногтем.

— Мастер, простите за вопрос…

— Прощу, когда задашь.

— Вы ни с кем не дрались?

Нейтель не ответил. Он молча взял со шкафа зеркало, протер его поверхность рукавом и посмотрел на свое отражение.

— Так бывает, юноша, когда успокаиваешь женщину, — мастер поставил зеркало на место. — Итак, мы имеем тело сына мятежной сестры Патрис, знак отличия тайной стражи на нем…

— Так он сын Эвии Патрис… Почему Тайной стражи? — Денет понял, что мастер сделал какие-то выводы.

— Да, он сын Эвии. И да, я ставлю пригоршню золотых монет на то, что подозрение падет на кого-нибудь из тайной стражи. И это как-то грубо и некрасиво, но, пожалуй, это представление не для нас, а для матери в отчаянии, — мастер задумчиво потер расцарапанную щеку.

— Так вы ей рассказали.

Нейтель молча кивнул. Он вновь погрузился в себя, как будто одна мысль о встрече с этой женщиной и ее горем притягивала его внимание и поглощала рассудок.

Денет мысленно собрал все, что знал о мятежной сестре, воедино. Он видел ее дважды в своей жизни. Когда хоронили ее отца, она, одетая в церемониальные одежды, следовала за телом Кермина вместе с братом. Она выглядела отстраненной, и глядя на нее, юноша видел скорбящую женщину. Это и отличало ее от остальной, как будто праздной толпы.

Другой раз был за несколько дней до того, как ее отправили в поместье Мерсинель, ее роскошную тюрьму. Она проехала верхом, галопом посреди оживленного торгового квартала, окруженная верными ей стражниками. Пожалуй, ее сложно было назвать красивой, в народе не говорили о ее уме или навыках обращаться с оружием. Как будто всего в ней было в меру.

Но только глядя на своего шефа, быть может переживавшего за Эвию Патрис или за те новости, что пришлось ей принести, юноша ощутил, как сжалось сердце. Денету и правда казалось, что он понимает мастера и сочувствует. Он бы поразился, если бы узнал насколько далеки были его соображения от настоящих мыслей Нейтеля.

Тот хоть и делал вид, что внимательно рассматривает повседневную жизнь цитадели за окнами. Но сам он уже переправился через южные моря и вернулся обратно; обратно — к прошлому. Нейтель вспомнил, как уезжал из ставшей родной Мариды на юг, в Таробан, где правило, а с его точки зрения, устраивало бардак и смертоубийство, семейство Патрис. Они вдруг вынырнули из местной деревушки со своей бандой и вот уже правят землями. Его передергивало от одной мысли о том, чтобы служить необразованным бандитам. Теперь же, спустя годы, он не только завоевал расположение семьи, но и поменял отношение к ним. Хотя не ко всему, ведь кое-что из его мнения о Патрисах было меньше, чем действительностью.