Волшебницы тоже плачут

Анастасия Игоревна Малинская

«Волшебницы тоже плачут» – добрая сказочная история о приключениях юной волшебницы Лили. Студентка устраивается на практику в Ассоциацию волшебниц некоего Эндрю Адамса, загадочного мага с темным прошлым. За это лето ей предстоит раскрыть его тайны, спасти одну жизнь, судиться с самой Судьбой и, конечно же, влюбиться…

3. А вы верите в Любовь?

Каждому воздастся по его вере.

Библия

Когда на следующее утро я прибежала на работу, то вспомнила, что, убегая в спешке вчера, не оформила пропуск. Но ждать долго не пришлось — к зданию Ассоциации передо мной направлялась какая-то низенькая девушка в мини, и я вошла вместе с ней.

Энни сидела как всегда за своим столом с чашкой кофе и убитым взглядом. Может, я зря назвала ее дурой. Нельзя судить людей так категорично, у меня ведь жизнь, а не сказка, и не пьеса в духе классицизма, где герои четко разделяются на добрых и злых, умных и глупых. Между черным и белым есть что-то серое — как, например вот этот лак на ногтях Кайнд, лак, укрепивший во мне мысль, что милая секретарша впала в жуткую депрессию.

— Доброе утро! Что с тобой, Энни?

— Привет. Со мной все в порядке, с чего ты взяла, что…

— Энни! Знаешь, в шоколаде есть гормон счастья.

Я протянула новой знакомой конфету «Красный мак» и кинулась к лифту.

Наверху меня встретила Тоня, она попросила представиться, показала мое рабочее место и сообщила, что президент собирает всех сотрудников в конференцзале в 10.00.

Мой столик стоял довольно удачно у самого окна в большой комнате с еще двенадцатью такими же столами. Когда я уселась на мягкий крутящийся стул за компьютер, монитор загорелся, улыбнулся мне и подмигнул.

— Привет, меня зовут Лили. А ты тут давно? Ну и как работается?

Монитор продолжал тупо улыбаться, и я поняла, что обрести друга в лице этой машины мне не удастся. После я зарегистрировалась, нашла в почте сводку новостей, согласно которой соотношение Добра и Зла в мире составляло 48:52, пообщалась в чате со своим любимым покойным музыкантом Джоном Ленноном и попросила у Булгакова рецепт крема Азазелло, которым он без промедлений щедро поделился. Остальные 12 волшебниц к этому времени уже собрались и спорили, какой из 666 известных любовных приворотов наиболее действенен. Интуиция подсказывала мне, что все они в кого-то безответно влюблены, причем этот кто-то не кто иной, как сам мистер Адамс. Да, пожалуй, что-то в нем было. Но не до такой же степени! Скоро спор чуть не превратился в драку, но тут с видом победительницы распахнула дверь Тоня:

— Поторопитесь, красотки. Президент уже на месте.

Адамс хлопнул в ладоши, и обыкновенный конференцзал превратился в египетскую пирамиду. Сначала было темно, но президент щелкнул пальцами, и вдоль узкого коридора загорелись факелы, в свете которых стало видно, как на стенах сами собой рисуются иероглифы. После мы последовали за магом в сокровищницу, где и проходило собрание.

— А что, у вас важные дела Ассоциации всегда решаются в африканской глуши? — спросила я у одной из волшебниц.

— Что вы! Эндрю Адамс никогда не повторяется. У него такая богатая фантазия! — восхищенно воскликнула она в ответ, усаживаясь на старую скамеечку.

— Аttenzione, синьориты! — заговорил президент, и все замолкли. — Вчера вечером мне пришло электронное письмо от Всевышнего со следующими приказаниями. Я распределил их среди вас так, как считаю нужным. Итак, Вы, Ирэн, моя обожаемая сестренка, должны сделать так, чтобы через неделю Джина Льюис родила сына от Кевина Харпера. Не беда, что она уже замужем за Смитом, для Вас это пустяки. Теперь Вы, Мэри…

«О, этo же та самая девушка, с которой я сегодня утром зашла… Сестренка? А смотрел на нее совсем не как на родственницу! В обеденный перерыв надо поговорить с Энни. Она наверняка знает об Адамсе больше меня», — думала я, пока волшебницы получали свои задания.

— Ну а для Лили Страбэрс я выбрал самое простое. Джули Чаплин, невинная девчушка из нашего Городка, хочет покончить жизнь самоубийством. Надеюсь, для Вас не будет сложностью спасти ее от греха? Сделайте же так, чтобы Джули попала в Рай.

Адамс посмотрел на меня свысока и как-то странно улыбнулся. Я заметила, что ему очень идет эта улыбка, и мысли об Эндрю смешались с мыслями о несчастной Джули Чаплин.

— Все свободны! — президент опять хлопнул в ладоши, и гробница фараона модифицировалась в обыкновенный кабинет с обыкновенным длинным столом и жалюзи на металлопластиковых окнах.

До обеда я нашла в компьютере все о своей «пациентке»: от адреса и телефона до того, что она любит одиночество и устала от жизни; прочитала мысли Джули в данный момент, ее воспоминания и планы на будущее; просмотрела парочку ее кошмарных снов и выборочно — кадры детства и юности Чаплин. Кинолента жизни этой 19-летней девушки называлась «Как закалялась сталь», по жанру определялась как психологическая драма, а саунд-трек к фильму исполняли Моцарт и «Evanescence». «Интересно, как Кинокритик назвал мою историю?», — подумала я. Кинокритик этот жил, разумеется, в Pаю, на той же улице, что и Оператор, Сценаристка Судьба и Главный Режиссер Господь. Когда-то Кинокритик был обычным человеком, но в той, земной, жизни так много анализировал, классифицировал и критиковал, что Бог после смерти дал ему в Раю подобную работу. Мнение eго обо мне очень меня интересовало, но узнать его я не смогла — монитор вдруг потух.

— Эй, дорогуша, очнись! Я еще не закончила! — запротестовала я, на что компьютер флегматично заметил:

— Я устал и тоже заслуживаю отдых. Приходите после обеда, Лилиан.

— Можно просто Лили… Вот лентяй!

Энни сидела, уронив голову в руки (не в прямом смысле, конечно, хотя и это вполне возможно), когда я вышла из лифта и предложила ей сходить вместе в ближайшее кафе. Секретарше не оставалось ничего другого, как обреченно согласиться и по пути поведать мне о своем горе.

— Ах, Лили! Ну почему стервам так тяжело? Знаешь, когда-то я была совсем не такая. Я влюблялась по-настоящему, а меня предавали. В десятом классе, еще в школе, я поклялась себе никогда больше не плакать из-за мальчишек, стать бесчувственной красавицей… И мне удалось, удалось втиснуться в холодную гламурную оболочку, спрятать свои чувства глубоко в кружевах и под слоями тонального крема. Да, я стала жестокой, я начала играть с ними, но и они продолжили игру… Посмотри на меня, я — стерва. А толку? Меня всё так же предают! Разница только в том, что теперь я не могу даже выплакаться, — всхлипнула Энни, и голубая тушь с ее ресниц капнула в стакан свежевыжатого апельсинового сока. — Помнишь этого наглеца Фрэда, с которым ты в первый день столкнулась у лифта? Так вот, я… этой ночью… Я думала, он меня любит. А он!..

— Ну-ну, успокойся. Знаешь, для счастья вовсе не обязательно быть стервой.

— А кем же нужно быть???

— Хм… может быть, просто — СОБОЙ?

***

Возвращаясь с обеденного перерыва, мы с Энни наткнулись на Адамса в компании молодой журналистки — кучерявой и рыженькой, в штанах цвета хаки и салатовым лаком на ногтях.

— Добрый день, я из журнала «Ромашка», и это — соцопрос. Скажите, Вы верите в Любовь? — спрашивала она у Эндрю так печально, что было ясно — девушка уже устала слышать в ответ «нет!»

— Любовь? — с иронией повторил Адамс. — Любовь — это бред, пустое дело, идиотизм, лживая сказочка. Нет никакой Любви! Есть только Власть и слабость.

Выслушав такие комплименты, журналистка до того побледнела, что я испугалась, как бы она не грохнулась в обморок.

— Вы правы, мистер Адамс. Для вас Любви не существует, потому что вы не верите в нее. Вы отказываетесь от единственного в этом мире, что имеет какое-то значение, — вмешалась я. — Вот скажите, что для вас в жизни дорого?

Эндрю смотрел в меня взглядом разочарованного, измученного человека. Прямо в сердце.

— А нет его, дорогого, — сказал, наконец, он и прибавил, — поторопитесь на рабочее место, Лили.

— И все-таки Любовь есть! — крикнула я вдогонку.

— Да нет ее! — заорал президент Ассоциации. — Нет ее, слышишь?!

Журналистка уже успела забыть о том, как плохо себя чувствовала секунду тому назад и с интересом наблюдала за разгоревшейся дискуссией.

— Есть любовь, так много любви, что на всех хватит! Вы в себе поищите, — советовала я.

— Да мне страшно заглядывать туда… в себя,.. — шепотом закончил Адамс и зашагал в сторону огромного стеклянного здания.

— Энни, а почему ты говорила, чтоб я не пила с ним вина?

— Эндрю Адамс — король приворота! Все, кто пьют, влюбляются в него сразу и без памяти.

***

Остаток рабочего дня прошел безо всяких событий. Я раззнакомилась с волшебницами, но думать не могла ни о чем, кроме этого странного интервью, и еще — лица хорошенькой журналистки, когда та хитренько разглядывала поочередно то президента Ассоциации, то меня, стоя между нами.

Дома меня встретила мама. С ее очаровательных рыжих локонов стекала на светлый ламинат грязь. Дело все в том, что водопроводные трубы в квартирах волшебников тоже, разумеется, не простые, и наша вода целиком и полностью зависит от соседей сверху. Если они чем-то восторженны и увлечены, из наших кранов течет шампанское (такое в последний раз было три года назад, когда Бергарты только вернулись из свадебного путешествия), благодарность соседей превращала воду в парное молоко, но и молока мы не пили давненько. Когда Бергарты скандалили, у нас отовсюду текла грязь, и моя «везучая» мамочка обычно именно в это время расслаблялась под душем.

— Мам, а ты веришь в Любовь? — не к месту спросила я.

— Ну конечно, — просто улыбнулась в ответ она, крепко меня обнимая и пачкая. — Я тебя обожаю.

— И я тебя, мамочка.