Прости, мне плевать, что нельзя

Ана Сакру, 2021

Я вышла замуж не по собственной воле. Отец продал меня своему конкуренту, Вадиму Палею, в обмен на мир между нашими семьями. Но это не помогло. Папу убили практически сразу после моей свадьбы. Мой муж – жесткий и могущественный человек. Я не люблю его. Боюсь. Но разве у меня есть выбор? С детства меня учили подчиняться. И я исполню свой долг. Буду Вадиму послушной и примерной женой, не задающей лишних вопросов. Даже несмотря на то, что он вдвое старше меня и его взбалмошный сын – мой ровесник. Его сын. Он так смотрит… Но нам нельзя. Содержит нецензурную брань.

Глава 8

— Олег, останови, — Антон кладёт руку на плечо водителя.

— Зачем, Тош? — сидящий на переднем пассажирском Балу поворачивает к нему удивленное лицо, — Нельзя…

— Надо. Сейчас давай. Тормози, сказал, — младший Палей раздраженно хлопает водителя по плечу. И тот, тяжко вздохнув, сдаётся.

— Ну, Антон Вадимыч, на вашей совести, — бурчит себе под нос.

— Ага, — парень выскакивает из машины, не успевает та припарковаться около небольшого торгового центра.

У Балу оживает рация.

— Да малому что-то взбрендило. Всё, Казим, не гони, за ним иду, — Костя тоже нехотя выползает из джипа и спешит за исчезнувшим в магазине парнем.

Мы с водителем остаёмся ждать. Поглядываю на часы. Рассеянным взглядом провожаю прохожих и проносящиеся мимо машины. Молчим. Через минут десять показывается Антон с огромным букетом белых лилий в руках. Рядом вышагивает Балу. Вижу, как младший Палей забирает у него рацию и что-то говорит в неё. Спорит похоже. Потом наушник оживает у водителя.

— Да, Казим…Да…Уверен? Вадим Львович же приказал…Ладно, добро.

Передняя и задняя двери открываются одновременно, впуская мужчин. Дурманящий запах лилий тут же окутывает весь салон. Голова начинает плыть. Младший Палей кладет букет на сидение между нами, и цветы практически упираются мне в нос.

— Ну, Антон Вади-и-имыч, — цокает недовольно водитель, трогаясь.

Балу тоже сидит хмурый. Поглядывает на Антона в зеркало заднего вида.

— Так, ты же взрослый уже парень, Тош. Всё понимаешь… Времени тебе…

— Знаю, — раздраженно отмахивается Палей и утыкается в свой телефон, бурча, — Одна нога здесь — другая там. Не ссы…

Я недовольно кошусь на вонючий букет. Раньше не замечала, что лилии такие раздражающие. Это он к подружке своей заскочить решил всей честной компанией? Без меня этого никак не сделать? Дурдом. Ромео тоже мне нашёлся… Бесит.

Машины наши сворачивают влево на светофоре, хотя я уверена, что нам надо прямо. С каждым лишним метром раздражение моё всё растёт. Ну правда, я не желаю участвовать в романтических похождениях своего пасынка. Заезжаем в частный сектор. Ещё чуть — чуть и начнутся дачи. Это уже смешно. Мы в другой город собрались? Я есть хочу в конце концов. Не выдержав, цежу сквозь зубы.

— А потом никак было на свидание не съездить? Я с твоими подружками знакомиться не вызывалась.

Антон резко отрывает глаза от телефона и морозит меня таким ледяным взглядом, что я невольно прикусываю губы, интуитивно ощущая, что ляпнула что — то не то.

— Помолчи, — беззвучно, но очень выразительно шепчет парень и отворачивается.

Вместо него подает голос Балу, хриплый и извиняющийся.

— Так мы на кладбище, Лейла Фаридовна. Девять дней же…Не волнуйтесь. Мы быстро.

Я молча вжимаюсь в сидение. Дьявол, как неудобно. Как я могла забыть? Прикрываю глаза. Я бы извинилась, только вряд ли это кому — нибудь нужно.

***

Джипы останавливаются у ворот городского кладбища.

— Кого возьмёшь с собой? — Балу поворачивается к Антону, открывающему дверь.

— Никого, — отрезает парень, потом, кривясь на протестующий взгляд охранника, сдаётся, — Казима давай.

— Ладно, — соглашается Балу и всё равно тоже покидает салон, бросая в рацию, — Казим, с Тохой иди.

— Принял, — потрескивает в ответ.

Дверь джипа перед нами открывается, и оттуда выпрыгивает крепкий невысокий наголо бритый мужчина лет сорока. Он залихватски свистит Антону, останавливая, и спешит к нему. Озирается по сторонам. Тихо. Вокруг никого. Да и не может быть. Никто же не знал, что мы свернём сюда. Наверно только поэтому охрана и согласилась. Нервно перебираю ткань юбки, разглядывая виднеющиеся памятники и кресты за забором. Девять дней…Так странно. Ещё девять дней назад мой муж был чужим мужем. Это невероятно короткий срок. Вадим тоже скорбит, как и сын? Должен. Но всё равно лёг со мной, женился…На языке ощущается неприятная горечь. Разве это правильно? Ощущаю себя воровкой, умыкнувшей чужого мужа. Но я же не виновата. Я даже не знала. И сейчас почти не понимаю ничего. Антон правду мне тогда сказал ночью…

Какие у Вадима были отношения с женой? Антон взрослый, значит долго прожили. Не любил, так всё равно должен был уважать за сына. У нас любовь и не ценится. Что любовь? Год пройдёт, два пройдёт, и исчезнет та любовь. А семья останется. Преданным надо быть. А вот так сразу другую брать? Разве хорошо? Чёрные мысли забивают голову. Вспоминаю поведение Вадима, все его слова, жесты и взгляды. Пытаюсь вычленить признаки скорби, и не выходит. Хотя, что я знаю о скорби мужчин? У женщин плакать принято. А мужчины…Вот два месяца назад дядя Аид погиб, так отец только молчаливей стал, строже. Так бы не знала его, и не поняла ничего. Вадима я тоже не знаю…

Балу, стоящий у моего окна, смачно сплёвывает на землю и выбивает сигарету из пачки. Прищуренный взгляд неотрывно направлен на кладбищенскую дорожку, по которой скрылись из виду Казим и младший Палей. Нажимает рацию.

— Тихо всё?

— Да, — трещит в ответ.

— Добро. Быстрее там…

Опускаю стекло, привлекая к себе внимание охранника. У меня столько вопросов сейчас роится в голове, что хочется задать хотя бы парочку.

— Извините, Константин, — начинаю я робко.

— Во — первых,"извини"и"Костя", — хмыкает Балу, выпуская сизый дым в сторону, — Во — вторых, скрыли бы вы своё смазливое личико за бронированным стёклышком, Лейла Фаридовна.

— Я только спросить хотела, Костя, — улыбаюсь в ответ на его грубоватый комплимент, — А как она погибла? Ну, жена…

— А вы не знаете? — хмурится Балу, делая смачную затяжку.

— Совсем не знаю ничего, — признаюсь.

Охранник отводит взгляд. Цокает и медленно проводит языком по губам. Терпеливо жду.

— Ну так вы по новостям видели наверно, — тихо произносит мужчина, не смотря на меня, — Три недели назад пропала. Искали долго. Вот девять дней назад нашли…

Балу резко переводит на меня тяжелый взгляд.

— Собаки нашли. На болотах. В мешке мусорном по частям. Правда, там не всё было…Не слышали?

По позвоночнику сползает липкий холод. В голове разливается тошнотворная слабость. Да, конечно я видела. И её портрет в новостях. Только фамилию какую-то другую говорили. Алена звали, кажется…И замазанное телевизионщиками содержимое мешка видела… Это…она??? Бывшая жена моего мужа?

— Слышала, — хриплю тихо.

— Ну вот, — Балу сплёвывает и тушит ботинком улетевший на землю окурок.

— Кто это сделал? — мой голос дрожит.

Мне становится страшно. И за ту несчастную женщину, и за себя. Костя не отвечает. Лишь вспарывает меня тяжелым сканирующим взглядом. Догадка молнией прошивает. На кого он думает. На кого они все думают. Я отрицательно мотаю головой, в носу начинает щипать от беспомощности и несправедливости.

— Отец не мог. Не мог… — бормочу, глядя в глаза охранника. Да, мой папа — тяжелый человек. Суровый. Но что бы женщину…в мешках…Нет!

— Вы ошибаетесь! — жарко шепчу Балу в лицо, практически полностью высунувшись в открытое окно.

— Закройте-ка лучше окошко, Лейла Фаридовна, — Костя в ответ лишь улыбается одними губами, — Незачем судьбу искушать, да?

Отворачивается. Не интересны ему мои заверения. Я беспомощно откидываюсь на сидение. Поднимаю стекло. Уверена, что папа на такое не способен. А значит они все ошибаются. Не с теми договариваются, не там ищут. А вдруг меня ждёт тоже самое? Мешки на болоте… Я ведь новая жена. Мамочки, я домой хочу. И как только отец пошел на всё это? ЗНАЯ???

***

Антон с Казимом возвращаются минут через десять. У Балу снова оживает рация.

— Тоха с нами поедет, — трещит басом в динамике.

— Принято, — буркает в ответ Костя.

Вижу, как младший Палей садится в джип, припарковавшийся перед нашей машиной. В груди неприятно колет. Это он из — за меня пересел? Даже рядом сидеть не хочет…С одной стороны я его понимаю, и всё же мне так обидно. Я ему ничего не сделала, я ничего не знала, и почему — то до зудящих пальцев хочется Антона в этом убедить. Хочется, чтобы перестал волчонком смотреть на меня, морозя своими пронзительными стальными глазами.

Мы тронулись, порядок менять не стали. Прижалась лбом к прохладному стеклу, рассеянно наблюдая за мелькающими перед глазами домиками частного сектора и редкими пролесками. Память обрывками выдавала новостные сводки последних пары недель. То и дело в голове всплывали новые детали, каждая из которых после услышанного виделась в совсем ином свете. Теперь это была и моя история. Страшная, изменившая всю мою судьбу. Фотография светловолосой симпатичной женщины вставала перед глазами, стоило только их прикрыть. Алена…как же её… Воронова что ли…или Воробьева… Можно было посмотреть в интернете, но от этой мысли липкий холодок пробегал по спине. Я ещё не была готова столкнуться со всеми подробностями разом. Лучше так…Обрывками. Вспоминая.

Проехали центр города, въехали в наш район. За окном всё чаще мелькали однотипные глухие каменные заборы, которыми были обнесены огромные особняки местной элиты. Костя с Олегом начали тихо обсуждать какого-то общего знакомого, на прошлой неделе поменявшего машину на мотоцикл. Посмеивались. Было видно, как они расслабляются с каждым метром, приближающим нас к дому Палеев. Напряжение в салоне автомобиля постепенно рассеивалось, уже не вися такой густой плотной пеленой. Очередной светофор.

— А я ему говорю, — хмыкает Балу, — а зимой как? В тулупе попрешь?

— Ой, да Башня всегда был, — отзывается водитель, трогаясь на зеленый, — С приветом… БЛЯЯЯ!

Я вскидываю голову на нечеловеческий вопль Олега и успеваю заметить только надпись"КАМАЗ"прямо за водительским стеклом. Через мгновение нашу машину сотрясает невероятной силы удар, сминая кузов тяжелого гелентвагена как детскую картонную модельку.