Дочки-матери

Алёна Русакова, 2023

Фая поглядела на жениха, потом на дочь.Жених ей понравился. Молодой, красивый и одет прилично: пиджак на нем хороший, в клетку и ботинки блестящие.Просканировала его глазами бегло и на Юлин огромный живот перевела взгляд:– Ой. Я сейчас приду, корова у меня, кажись, телится.И убежала. За огороды в лесок, там приникнув к дереву, зарыдала во весь голос:– О-ой, что же делается! Я же ее учи-иться отправила! Так почему бы не учиться, ведь все же дала, и одёжу купила, денег в карман сунула, в общежитие поселила! Я ж ее не за женихом в город-то отправляла! Мало мне Олеськи было, так и вторая така ж?Женщина проплакалась всласть, обняв кедр и побрела обратно домой, размазывая слезы по лицу. У дома холодной водой из бочки лицо умыла, обратно к гостям – шасть и улыбку из себя выдавила....Деревенская Фая мечтает о сватах. Но, ее старшая дочь Олеся воспитывает детей без мужа, сын Кирьян женился на одинокой женщине с детьми.Одна надежда была на младшую Юлю, которая уехала в город учиться.

Глава 4

Вика заявилась домой только спустя сутки. Тамара специально ее целый день у окна высматривала-поджидала.

— Ох, бесстыжая, ночевала то где? — ворчала она, глядя из окна на молодую соседку. — Порядочной была б, дождалась бы в конце концов, пока я успокоюсь, да дверь открою. Но нет! Нам же бежать надо, неизвестно куда!

По ее подсчетам, Вика должна была уже в лифт войти, поэтому Тамара быстро выбежала в подъезд, открыв нараспашку дверь в свою квартиру.

— Здрасьте, — себе под нос пробормотала Викушка, когда вышла из лифта. Она не смотрела на чудаковатую соседку Тамару, из-за которой пришлось по подругам пристанище посреди ночи искать.

Тамара встала: руки в боки.

— Ну и где ты ходила? Почему убежала? Ну пошутила я, обязательно было убегать? Попросила бы по-человечески, подождала бы, неужели бы я тебе дверь не открыла б?

— Все в порядке, Тамара Никитична, — торопливо заверила женщину Вика, — Мне нужно домой. Забудем вчерашнее. Оставьте меня в покое!

Девушка торопливо открыла дверь и скрылась в квартире. Однако не успела она включить в ванной воду, чтобы ванну набрать и прошла в свою комнату, чтобы халат взять, как из прихожей донесся голос Тамары Никитичны.

— Вик, я тебе расстегай несу! С мясом и яйцами!

Вика замерла с халатом в руках.

— Тамара Никитична! Что вы тут делаете?! — еле скрыв свое раздражение, вскрикнула Вика.

— О тебе забочусь, пока твои мама с папой отсутствуют! — улыбалась румяная, щекастая тетя Тамара. — Я ж раньше, помнится, когда ты маленькая была и в школу не ходила, потому что болела, также к тебе приходила. Проведывала и еду тебе носила. А как же, мы же соседи, надо помогать друг другу.

— Я понимаю, что соседи, — возмущенно произнесла Вика, — Но, если я закрыла дверь, наверное, нужно хотя бы просто постучать в дверь для приличия. Вы так не считаете? Отдайте пожалуйста ключ, я сама прослежу за цветами и порядком в квартире!

Тамара хитро улыбнулась, разглядывая потенциальную невестку.

— Как же я тебе ключ отдам, коль тебе доверия совсем нет? Мне может быть твоим родителям позвонить и доложить им о том, что ты дома не ночуешь, мужчин домой в их отсутствие водишь, а по ночам, вместо того чтобы спать, в подъезде орешь, буянишь, двери выламываешь. Ну и как тебе такой после всего доверять?

— Что?!

Вика раскрыла рот от удивления.

— Ничего! Ешь расстегай!

Тамара усмехнулась и гордо прошла к выходу. У двери обернулась:

— Если с сыном моим встречаться будешь, то так уж и быть, не скажу твоим родителям ничего. Не буду их огорчать!

Тамара Никитична прошла к себе в квартиру, и довольная уселась в кухне за стол.

— А еще приличной прикидывалась! — усмехнулась она. Отпила из блюдечка чай и довольно качнула головой, согласившись с собственными мыслями.

— И без косметики она, оказывается, не такая уж и красивая! Ничего своего то в ней нет! Вся красота оказывается, была нарисованная!

Обгадила, обругала и полегчало. Сразу так хорошо стало от мыслей таких!

***

Фаина пласталась у печи. Счастливая, довольная, она вынимала из нее пироги, какие с рыбой, какие с ягодами, был и курник.

За столом рядом уже сидел и трескал курник сын, Кирьяша.

— Кушай, кушай, сыночек, — ласково приговаривала Фая.

Фая ловко поддела деревянной лопаточкой очередной противень с печи и попыхтев, и побрякав, убрала лопатку, взялась за кочергу.

— А можно я с собой пирогов возьму? — с набитым ртом спросил Кирьян. — Пусть и Любка моя попробует, какие вкусные у тебя пироги, мать.

Женщина нахмурилась и отвернулась к печи.

— Не надо мою еду в тот дом таскать. Не нравится мне, что баба твоя сроду пирожка никакого не постряпает! Как с такой жить? Бросай ее, непутевую, другую еще встретишь, молодой, общих детей у тебя с нею нету, что тебя держит-то?

Кирьян выбрал из курника последние кусочки курицы, шумно вздохнул, облизал пальцы и отодвинул от себя тарелку со ставшим пустым, без начинки пирогом.

— Ничего ты не понимаешь, мать. Сама говоришь, молодой я еще, ну вот и рано мне семью заводить. А с Любкой можно и так пожить. С голоду не помру — у меня ты есть. Твоя еда — она самая лучшая. Поживу с ней пока не надоест и уйду, я ж мужик, ничего не теряю.

Фая замерла с кочергой в руках.

— Я ж не вечная. Вот как помру, что делать будешь? — заворчала она.

Кирьян махнул беззаботно рукой:

— Не переживай мать, сестер у меня целых две, буду по очереди к ним ходить. Накормят!

— Уйди ты! — в сердцах воскликнула она, — Сейчас как дам кочергой за такие слова! Разве можно так над человеком издеваться? Если Любку женой не считаешь, зачем тогда с нею живешь, ирод?

Кирьян снова нагло улыбнулся, отбежав от стола.

— Потому что наслаждаюсь ее молодостью и красотой! А ты мать, в наши дела не лезь!

Фая снова расстроилась. Строго взглянула на притихшую у стола старшую дочь, Олеську.

— Слыхала? Вот и мотай на ус, какие они все нынче продуманные, эти парни. Да что я тебе говорю, ты и сама это уже два раза поняла! Во поэтому я и говорю тебе: никуда тебя больше из дома одну гулять не выпущу! Доверчивая ты. Тебя такие как Кирьян, на раз-два вокруг пальца обведут и в очередной раз обманут!

Олеська учила младшую дочку, Маринку, лепить из теста махонькие пироги-плетенки. Заслышав слова матери, Олеська как обычно обиделась, уныло опустив голову и огрызнулась:

— Отстаньте вы уже от меня, мама! С Кирьяном лучше разберитесь! И за своей Юлей получше присматривайте!

— А что Юля? Юля — не ты, поумнее тебя будет! — спокойно заметила мать. — Ты за нее не волнуйся, она-то выучится и как положено, замуж выйдет с моего позволения. Ты о себе лучше бы подумала! Четвертый десяток пошел, а ты все под маминой юбкой жить собираешься! — повысила голос Фая.

Олеська рассердилась и чуть не расплакалась:

— Опять ты, мама, сама себе противоречишь! Сама же меня никуда не отпускаешь, свободы не даешь, так почто тогда попрекаешь?

— А ты мне не «тыкай».

Фая помогала как могла Олеське желанную квартиру в райцентре покупать. Обе женщины уже потратили кучу времени и нервов, чтобы поскорее подвести к сделке купли этого жилья и теперь Фаина отчетливо понимала, что рано ли, поздно, ли, но дочь все-равно уедет жить отдельно. Умом-то Фая понимала, что надо дочь с внучками отпустить в свободное плавание, но мириться с неизбежностью все-равно не хотела. Потому и ругалась с дочкой по пустякам. Любя таксзать.

Женщины перестали ссориться, когда в кухню заглянул Лексей:

— Ну полно вам ужо, ругаться-то. Бабка, доставай пироги, пацанята бегут!

Фая только вздохнула тяжко, взяв нож в руки, чтобы пирог разрезать.

— Охо-хо. Все люди как люди, а у нас как обычно, все наперекосяк!