Сделка с Хозяином 2

Алиса Линней, 2023

Заключая сделку с Хозяином, я и подумать не могла, что все мои желания обернуться против меня.Человек, которого я боялась до одури вдруг превращается для меня в лучшего мужчину на свете. Страшно теперь только одно – потерять его.Но не стоит винить в жестокости судьбу, когда любимый обладает этим качеством в полной мере. Он отсылает меня за тысячи километров, не скрывая даже, что мы расстаёмся навсегда.Если бы не известие о моей беременности, я не знаю, как бы справилась с этой болью. Естественно, что рассказывать будущему отцу о ребёнке я не собираюсь, потому что малыш будет только мой.Гордо ношусь со своим решением, пока не узнаю, что жизнь Игоря в опасности. Бросаю всё и мчусь к нему, хотя ещё понятия не имею, чем могу помочь.

Глава 9. Игорь

Ника парит мозги до талого. То одно забыла, то другое.

Мы с Бодрым, откровенно нагруженные, наблюдаем молча, за её суетой. Где-то в глубине подсознания, я практически уверен, что так должно быть.

Попробуй скажи, хоть слово, этой сопящей девчонке и она зацепится за него, как за причину, чтобы остаться.

Наконец синеглазка натягивает на себя пуховик и смотрит на меня таким взглядом, типа ждёт, чтобы я остановил её.

Матерюсь про себя, самыми грязными ругательствами, проклиная весь преступный мир. Тут же, зачем-то думаю — хорошо, что моя мать не знает, как я умею лаяться. Короче, в голове хаус.

— Пока, — пытаюсь изобразить улыбку, зная заранее, что не дождусь ответа.

Пялюсь на закрытую дверь, наверное, целую минуту. Разворачиваюсь и обвожу взглядом палату.

Диван собран, одеяло с подушками унесли к Михалычу в кабинет. Как если для больнички, то всё выглядит вполне цивильно, а на остальное похрен.

Всерьёз думаю, чтобы позвонить Михалычу и попросить поставить мне капельницу. Для усиления образа больного, но потом обламываюсь.

Вечер, понятие растяжимое, они же не сказали во сколько точно приедут. Поэтому я забираюсь на свою койку. Укрываюсь тонким одеялом, лежу и смотрю в потолок.

Вместо того, чтобы придумывать, какую-нибудь жизнеспособную отмазку для Пахана, я продолжаю думать о Нике.

Даже если она опять обиделась, то сейчас это мелочи, которые я не считаю проблемой. Как только разберусь, сразу к ней рвану и мы помиримся.

Усмехаюсь своим мыслям. Понимаю, что синеглазка с Бодрым, скорее всего, ещё из здания больницы не успели выйти. Зато я уже к ней собрался.

Задумчиво шарю глазами по белым стенам. На звук открывающейся двери не реагирую. Решаю, что это Михалыч или медсестра пришла укол ставить.

— Клим, братан, ты как? — слышу голос Прохора и резко поворачиваю голову в его сторону.

Первое, о чём я догадываюсь, это то, что они стопудово пересеклись с лысым и Никой, где-нибудь в коридоре.

— Живой, вроде, — отвечаю и цепляю глазами Пахана.

Сталкиваюсь с его тяжёлым взглядом, но смотрю дальше, не прерывая зрительный контакт.

Хочу, чтобы столичный смотрящий, прямо здесь и сейчас начинал осознавать, что не стоит на меня давить, угрожая например Никой. Это очень плохая идея.

В запаре забываю про больное плечо и порываюсь опереться на левую руку.

— Э-э, давай, без героизма, — хмурясь, предупреждает Серёга, глядя, как я со стоном, падаю обратно на подушку.

Стискивая зубы от боли, сажусь в кровати и протягиваю ему ладонь, чтобы поздороваться. Забываю про свои планы, изображать потерпевшего.

Пахан неторопливо скидывает пальто на диван и тоже идёт ко мне.

— Я смотрю с тобой шутки шутить не собирались? — показывает головой, на моё левое плечо. — На глушняк валить хотели, да промахнулись? — намекает, что целились в сердце. Жмёт руку, но не уходит. Сверлит взглядом, видимо ждёт ответа.

В этот самый момент, в моей памяти всплывает картинка, где лысый прикрывает меня собой и толкает левой рукой, стоя полубоком.

— Не промазали, близкий прикрыл, — уточняю.

— Повезло тебе, — в интонации Пахана улавливаю, что-то типа зависти и не могу врубиться, в чём прикол.

— Да уж, я по жизни везунок, — усмехаясь, я сдерживаюсь, чтобы не начать перечислять “самые яркие” эпизоды моей удачливости.

— Ты не в курсе, наверное, — садится на диван и закидывает ногу на ногу. — Моего близкого убили, башку ему на разборках прострелили. Как раз за день до вашей стрелки с этим сосунком, — поясняет Паша и смотрит на носок своего туфля.

Только сейчас я замечаю, что он в чёрной рубашке и костюм тоже на нём чёрный. Значит в трауре, по Оспе.

— Мои соболезнования, братан, — произношу заторможено, не скрывая, что в шоке, от его новости.

— Оспа, почему-то считал, что раз он, моя правая рука, то пули должны его облететь. Но пуля — дура, — возможно у меня с головой, чё-то не то, но я чётко слышу неприкрытый намёк.

Перевожу взгляд на Прохора, но он сидит с непробиваемым фэйсом.

Молчу и уже начинаю думать, может Пахан мне тоже смерть предскажет. Ну так, за косяки мои, чисто между делом.

Теперь мне уже не чудится, я почти уверен, что это он Оспу приговорил. Не захотел позориться на весь криминальный мир, просто убрал его. Не сам, конечно, но не в этом суть.

Представляю себя, на месте Паши, а Бодрого ставлю мысленно туда, где Оспа был и мне сразу удавиться хочется.

Сейчас я вполне согласен, что мне повезло.

Успокаивает одно — я точно знаю, что Бодрый лучше по шее от меня получит, чем наворачивать, какие-то делишки станет за моей спиной.

— Так я не понял, ты нахрена попёрся на эту стрелку? Да ещё в лес? — спрашивает с наездом Паша и косится на Серёгу.

— Прикинь, это чучело обдолбаное, вдруг решил бы меня, где-нибудь в городе замочить? Ему точно было бы насрать, что он может, кого-то левого зацепить. Это Бодрый в курсе, что со мной рядом находиться опасно. Но это его выбор, — говорю, как есть, понимая, что самый главный смотрящий, прилетел на “край света”, только из-за меня.

— Да он и Ромку хотел ко мне в Москву отослать, — сдаёт меня Прохор с потрохами. — Я во время чухнул, что Бодрый пошлёт меня, куда подальше, поэтому и не стал тогда, ничего ему говорить, — добавляет, не глядя на меня.

— Я не понял, чё за хрень, Клим? — его брови стремятся к переносице. Пахану явно не нравится то, что он сейчас слышит. Сжимаю челюсти и кошусь на Серёгу. — Рассказывай, давай. Всё, с самого начала, я никуда не тороплюсь, — показательно садится в свободное положение и смотрит настырно, в ожидании трешовой истории.

Пока ещё, я не чувствую себя, как на допросе, но и “амнистией”, даже близко не пахнет.

— Сухаря знаешь? — спрашиваю, отключая все свои эмоции. Разговаривать будем хладнокровно и только по делу. Мне не нужно снисхождение.

— Ну так, слышал вроде, чё-то, — отвечает расплывчато, явно не врубаясь к чему я веду.

— Короче, мы с Богданом, на зоне вместе сидели, он в карты играл, — вкратце пытаюсь нарисовать портрет, бывшего владельца “Зажигай”. Заодно и причину по выразительнее расписать, нахрена я, вообще, во всё это влез. — Катало он был здравый, за долги никого на ремни не резал и на проценты не ставил. В общак отстёгивал с каждого выигрыша, да и тут на свободе платил исправно, — сознательно-нудно перечисляю все заслуги Сухаря, перед преступным миром. Пахан должен понимать, что я не мог не помочь ему. — Нормальный он чувак, но встрял по-крупному. Проигрался конкретно в подпольном казино и не единожды, — снова поясняю. — Вот и позвонил мне, по весне, предложил выкупить у него стриптиз-клуб, хотя покупатель другой, сразу нашёлся. Клубешник раскрученный, самое популярное место в городе у молодёжки, — пока включаю “заставку”, из дежурных слов, думаю, как обойти упоминание о Нике. — Пять секунд, — предупреждаю и беру телефон.

Звоню Бодрому, чтобы узнать, где он.

Оказывается лысый уже оставил синеглазку у Лёхи и едет обратно в больницу.

Говорю ему, чтобы заехал в гостиницу и в ресторане сказал кашеварам, пусть чай покрепче заварят.

Чифир для нас, бывших арестантов, как трубка мира для индейцев.

Конечно, я уже давно не сижу так плотно на чае, как к примеру раньше на зоне было. И всё же частенько бывает, что на движухе, пересаживаюсь на чифир, если уже кофе не берёт, когда надо не спать.

— Нахрена Сухарь тебя дёрнул? Слил бы свой клуб, этому “Зёме” и катать сейчас, было бы нечего, — хмыкает недовольно Пахан.

— Богдан всё правильно сделал, разумно поступил. Отдал злачное место в надёжные руки. Это я всё на самотёк пустил, — цокаю языком, каясь прилюдно.

— В смысле? — хмурится.

— Я несколько месяцев в этом клубе не показывался, после того, как он моим стал, — признаюсь честно. — А другим претендентом, кстати, на покупку “Зажигай”, был Михей. Тот самый, который стрелял в меня, — наконец произношу и наблюдаю за реакцией столичного авторитета.

— Был он у меня в Москве, но я не воспринял всерьёз слова этого мажора, — вид у Паши откровенно охреневший. — Папиком своим, заммэром, прикрывался, как щитом. Я ещё подумал тогда, что синтетика, это не то, что ранишный герыч. От разноцветных таблеток, сосунок, вообще связь с реальностью потерял, раз решил, что может за свои сраные бумажки, смотрящим здесь стать, — говорит оправдывающимся тоном. — Я даже деньги его сраные не взял, чтобы общак не замарать. Отмахнулся тупо, — теперь в голосе чётко слышится сожаление, потому что понимает — недооценил он торчка. — А про тебя сказал, что.., — в этот момент дверь в палату открывается и в проёме появляется Бодрый с пакетом в руках.

Мы троём наблюдаем, как он проходит к столу и вытаскивает термос.

— Ромыч, спасибо, — говорю, сползая с кровати. Он смотрит на меня недоверчиво. — Давай, дальше мы сами, — подхожу к столу и сам вытаскиваю кружки. Не хочу, чтобы лысый тут, как шнырь воспринимался. — Метнись к Михалычу, он мне трость обещал. Притащи, а? — озадачиваю, чтобы он здесь не метлесил.

— Щас, принесу, — направляется обратно к двери.

— Ну и чё там, про меня Михей сказал? — напоминаю Паше тему прервавшегося разговора.

— А да. С понтом вы с ним биксу, какую-то не поделили. Типа шлюху клубовскую, — смотрит вопросительно.