Если бы не ты

Алиса Гордеева, 2021

Ксения возвращается в Россию после учебы в закрытой школе в Лондоне, в которую ее в спешке определил отчим. За годы учебы она потеряла всех, кто был ей дорог. Впереди жизнь с чистого листа. Новые горизонты, планы, мечты. Вот только ОН не позволит ей жить так, как хочет она. У него свои планы на эту девочку. И уже давно!

19. Чужая боль

Настойчивый звонок телефона разбудил меня. Открыв глаза, я не сразу вспомнила, что нахожусь у Алевтины Егоровны. Начался новый день, и события предыдущего дня еще не успели отравить его.

— Да… — Голос мой был немного сонный. Звонок с неизвестного номера — скорее всего, опять реклама.

— Ксюша, разбудил? — Это был Егор. Судя по голосу, у него все хорошо. И это радовало! За него я тоже переживала.

— Нет, я уже проснулась. С тобой все хорошо, я волновалась!

— Да, ну и денёк вчера был! Прости, если напугал. Просто столько навалилось! Сначала мама Реми к нам пришла, вся в слезах. Она его найти не могла. Он, как с тобой ушел, так и пропал. Искали вместе. Я сразу тебе хотел позвонить. Но, представляешь, у меня телефон в клубе свистнули. Вот кому мой раритет битый понадобился?! Ну, да не важно. Короче, я же твой номер наизусть не знаю. Анька спит, к телефону не подходит. Набрал Захара. Он сказал, что ты в кофейне, но, вроде, Реми не видела. Не стал время тратить, начал общих знакомых трясти.

— Он в больнице… — неуверенно проговорила я. Неужели Егор не в курсе?

— А ты откуда знаешь?

— Ко мне вчера из полиции приходили.

— Шустро они! Мы Реми в травме нашли. Он без сознания к ним ночью поступил. Какие-то отморозки его избили. Главное — зачем? Ни денег не взяли, ни телефона! Просто отмутузили недалеко от твоего дома и бросили. Мужик какой-то его нашел, «скорую» вызвал. Это хорошо, что я к тому времени знал, что ты в кофейне, а то реально с ума бы сошел! — Егор замолчал на секунду, а потом продолжил: — Мы с его матерью в больнице как раз были, когда менты пришли. Я им и сказал про тебя. Ну, ничего, найдут этих уродов! Как пить дать найдут! Там же камеры повсюду.

— Егор, ты его видел? Как он? — Мне сейчас не хотелось знать ни о чем, кроме состояния Реми.

— Ночью в себя пришел, из реанимации перевели в палату. Я тебе чего звоню: поедешь со мной к нему? Кофейню на сегодня закрыл — не до нее. Так что у тебя выходной.

— Поеду, конечно! Мог бы и не спрашивать!

— Отлично! Тогда заберу тебя через пару часов, там как раз приемные часы будут.

— Я не дома. Давай у больницы встретимся, ладно?

— Ладно, тогда к одиннадцати. Не опаздывай.

На часах была половина девятого. На столе лежала записка от Алевтины Егоровны: «Ушла на рынок, не теряй». Решила подняться к себе в квартиру, принять душ и переодеться (вроде, что-то из одежды оставалось). Вышла на лестничную клетку и замерла: этажом выше слышался громкий стук в дверь. Кто-то звонил и стучал в мою дверь. А затем раздался грозный голос Гены: «Ксения, открывай эту чертову дверь! Я знаю, что ты там!» Но меня там не было! Я, замерев, стояла этажом ниже. Хотела было вернуться в квартиру соседки и спрятаться там, как вдруг услышала, как Гена отворяет входную дверь бабушкиной квартиры и заходит туда, где ему не рады! Я вернулась в квартиру Алевтины Егоровны и заперлась на все замки. Стараясь дышать как можно тише, я смотрела в глазок, зная, что Гена поймет, что в квартире меня нет и не было, и уйдет. Он не может знать про Алевтину Егоровну, не может! Надо только подождать! Спустя минут десять наверху вновь раздался хлопок, и мимо моего убежища прошёл вниз Гена, держа около уха телефон. Я успела заметить, что выглядит он помятым и уставшим. Обида на Гену не так грызла меня, злость поутихла, да и ненависти никакой не было.

Накануне я ни разу не ответила ни на его звонок, ни на эсэмэску. Дома я не ночевала. Наверняка он переживал. И Софья Александровна, скорее всего, тоже места не находила. Мне стало стыдно перед ней за свой поступок. Она-то здесь ни при чём, не виновата, что с мы с Геной разругались, и не заслужила такого отношения к себе. Я поняла, что должна извиниться и, пусть жить я там больше не собираюсь, но уйти должна правильно. Поэтому решила написать Гене эсэмэску, что со мной все хорошо, чтобы они не переживали за меня. Конечно, этого мало, мне следовало бы позвонить или приехать, но смелости пока не хватило. Ответ прилетел мгновенно:

«Ксения, ты где?»

«Осталась у подруги. Сегодня перееду на бабушкину квартиру».

«Хорошо».

«Хорошо»? Вот так просто? Ни угроз, ни запугиваний, ни уговоров? Это так не похоже на Гену! Видимо, я добилась, чего хотела: ему стало всё равно!

— Ксюш, думаю, ему пока ничего нельзя, — сказал Егор, взглядом указывая на пакет с фруктами, который я купила для Реми.

Мы стояли у входа и ждали, когда начнутся приемные часы. Я очень волновалась! «Как Реми отреагирует на меня? Сможет ли простить?» — Эта мысль не давала мне покоя.

Поднялись на третий этаж. В узком больничном коридоре стоял запах лекарств, хлорки и боли. Мимо двигались загипсованные и перевязанные пациенты: кто-то на костылях, кто-то на коляске, кто-то шёл сам, кому-то помогали. Старики, молодые, мужчины и женщины — кого тут только не был! Слышатся стоны, хрипы и повсеместное шарканье тапочек.

— Наталья Олеговна, мама Реми, выбила ему отдельную палату, так что Реми сейчас, как на курорте, — попытался разрядить обстановку Егор. Но меня только сильнее сжимал в тиски страх, что Реми меня прогонит, даже слушать не захочет: это ведь по моей вине он оказался в этом чистилище.

Егор открыл дверь палаты, широко улыбнулся другу и зашёл внутрь. Я стояла, видела Реми, но зайти не могла. Всегда розовощекий, счастливый и задорный, сейчас Реми казался безжизненным. Синева под глазами, ссадины на лице, повязка во всю голову. Тело, спрятанное под одеялом, выглядело, уверена, не лучше. Создавалось ощущение, что он потерял половину своего веса. Что эти изверги с ним сделали?!

Реми повернул голову в мою сторону, и я встретилась с его взглядом — печальным, усталым, болезненным.

— Прости, прости, прости, — одними губами прошептала я.

Реми слегка помотал головой и слабо улыбнулся уголками губ. С глазами, затуманенными пеленой слез, вошла в палату, подошла к Реми и взяла его за руку. Она была холодная и немного шершавая от ссадин. Я легонько провела большим пальцем по тыльной стороне его ладони. Мне так хотелось забрать хотя бы часть его боли!

Я пока еще не знала о том, что мне уготована моя собственная боль.

20. Розовые пони. Тимур

Я проснулся в холодном поту. Опять эти кошмары! Сколько их уже не было? Последний год был относительно спокойным, но они вернулись. Вернулись в тот день, когда я нашел ее. И снова этот ад! Я уже прожил его три года назад, но каждую ночь он возвращается, чтобы напомнить: виновные до сих пор не наказаны.

Сбросив пелену кошмара, я подошёл к окну. Самая высокая точка города… Панорамные окна… Весь город как на ладони. Я прижался лбом к прохладному стеклу. Как же я хотел бы всё забыть!

Но меня не отпускало. Стоило закрыть глаза, как я снова и снова видел окровавленное лицо сестры и слышал ее детский голосок: «Мне так страшно, Тимур! Так страшно!»

Кире было двенадцать. Всего двенадцать, мать его! В этом возрасте мечтают о розовых пони, но никак не о том, чтобы «скорая» успела собрать тебя по частям. В тот день все пошло наперекосяк. Ссора с отцом задержала меня буквально на пять минут. Ничего нового. Он в очередной раз орал, как ненавидит меня, что я позор семьи, как ему тошно быть моим отцом. Кира должна была ждать меня в гостиной. За завтраком мы с ней спонтанно решили, что сегодня в школу она поедет со мной. И скорее всего, до школы мы бы не доехали, свернули бы в парк или к озеру. Иногда мы так делали. Но в тот день Кира меня не дождалась! Всего каких-то пять минут! Пять минут, которые перевернули всю мою жизнь! Вопреки моей просьбе она убежала к машине отца, на которой обычно ее отвозили в школу. Взрыв прозвучал внезапно… Когда приехала «скорая», Кира уже не боялась.

То, что Кира стала разменной монетой в разборках двух бывших авторитетов, сомнений не вызывало. На тот момент отец хоть и завязал с криминалом, но война с Горским была для него делом принципа. Что конкретно они не поделили, не знаю. Ходили слухи, что отец в свое время сильно подставил Горского. Одинокий и одичалый волк, которому нечего терять, отчаянный и сумасшедший, он всегда бил в самую цель. В том, что Горский в качестве сокрушительного удара мог выбрать Киру, у меня не возникало сомнений. Никого более значимого и ценного, чем дочь, у Федора Черниговского никогда не было. Но странно другое. Смерть за смерть! По таким законам всегда жил мой отец. Но в этот раз он не мстил, не пытался уничтожить ублюдка. Он принял смерть дочери как должное. Почему?! Как такое возможно?! Выходило, что либо Горский ни при чем, либо отцу прилетела ответка. Вот только у Горского детей никогда не было. Да и фото этой девчонки! Каким образом она причастна к смерти моей сестры? Мне до отупения нужны ответы! Если отец принял все, что произошло в тот день, то я — нет! Я успокоюсь, только тогда, когда накажу всех виноватых!

— Даня, это Черный! Удалось что-то узнать? — Плевать на то, что сейчас ночь! Я хотел знать правду!

— Чёрт, Тим, ты на часы смотрел?! — Он явно был недоволен. Но мне было все равно, я платил не за его удовольствия, а за информацию.

— Смотрел. Так что по девчонке?

— Миронова Ксения Геннадьевна. 17 лет. Через пару недель 18. Проживает с отцом, мачехой и младшим братом по адресу проспект Ленина, 114, кв. 25. Отец — бывший военный, сейчас возглавляет службу безопасности бизнесмена Соболева. Мать неизвестна, вроде, при родах умерла. Что еще? А, училась Миронова последние четыре года в Англии, в закрытой школе, пределов Великобритании за это время не покидала. Сейчас поступила в местный вуз на переводчика. Работает в кофейне. Адрес на почту отправил. Тим, знаешь, самая обычная золотая девочка. Но есть одно «но»…

— Не тяни!

— Я порылся в старых базах… Так вот, ни пять, ни шесть, ни десять лет назад Мироновой Ксении не существовало. Она стала отражаться ровно четыре года назад.

— И что это значит?

— Чисто мое мнение, что все почистили. А зачем и что там было, кто его знает! Работал профи.

— Понятно. — Хотя я ни черта не понимал. Киру убили три года назад, а этой Мироновой в стране к тому времени уже не было год с лишним. — Даня, пробей ее на связь с Горским. И по отцу ее мне информацию надо. Военные, хоть и бывшие, обычно детей в Лондон не ссылают.

— Да мы Горского этого уже со всех сторон прочесали! Еще, конечно, посмотрю. Но сам ведь знаешь…

— А что с утырками, которые на толстого напали. Чьи они? Удалось установить?

— Точно пока нет, похоже, залетные, не наши.

— Ясно.

С этим Михайло Потапычем я хотел поговорить лично. Что-то мне подсказывало, что смелости у него ни на грош. Пухлый, одутловатый, на две головы ниже девчонки. Всю дорогу до ее дома шел, сверля глазами асфальт под ногами. Что за пара такая несуразная? Пока ехал за ними, все думал: зачем она с ним? Ждал, когда попрощаются. С ней разговор будет потом и при других обстоятельствах. Тогда меня интересовал только жирдяй. Уверен, одного моего вида хватило бы, чтобы он сдал девчонку с потрохами. Но поговорить с ним я не успел. На минуту меня отвлек звонок Артура. А когда вновь нашел его, с ним разбирались уже другие. Трое отморозков били его со всей дури прямо под камерой рядом стоящего ювелирного салона. Идиоты! Вы же сами подписали себе срок! Смотреть, как толстяк отдавал Богу душу, не входило в мои планы. Пришлось вмешаться. Мое появление их спугнуло не на шутку. Значит, узнали!

Парень лежал на спине и смотрел пустым, еле живым взглядом. Похлопал его по лицу, чтобы привести в сознание. Он взглянул на меня, что-то пробормотал и отключился. Черт! Понял, что нужна «скорая», иначе кирдык ему будет. Хотел вызвать, но понимал, что светиться здесь мне никак нельзя. Тогда посмотрел в карманах толстяка и нашел его паспорт и мобилу — с нее и вызвал «скорую». В моем распоряжении оставалось не больше десяти минут до приезда врачей, но этого времени хватило, чтобы изучить его документы и найти контакты девчонки в телефоне. Михаил Потапов по паспорту. Чёрт, точно Винни-Пух какой-то! Его родители явно с головой не дружили. Ее же он записал как «Ксю-Ксю». Ксюша? Оксана? Ладно, не важно. Главное, теперь у меня был ее номер, а значит, дело последних лет сдвинулось с мертвой точки.