Апрель в Белграде

Алена Викторовна Остроухова, 2018

Она любила классику. Любила старые фильмы. Любила сидеть на крыше по ночам и разглядывать Сербию как на ладони. Любила петь, но только не в школьном хоре Травкина, в который ее угораздило попасть. Содержит нецензурную брань.

Ее классика

Ноги свисали с сидения, как невареные сосиски. Камилла жила своей жизнью, ходила с Ленкой под ручку, Настя пела и иногда заходила на завтраки, мама с утра до вечера была в офисе, Милена с Машей сидели за спиной, Травкин — через дорогу.

Все стало окончательно водяным и мутным.

Руки свисали с подлокотников точно так же уже три часа. И три часа за окнами бескрайние песочные поля кукурузы. То есть — уже три часа можно мычать от скуки. Музыка переслушана, мозоли стеклам натерты, еда съедена. Нет, еще пакетик чипсов остался. Со вкусом сыра, кажется, гадость. Травкин бьет рукой по соседнему пустому сидению и резко поднимается, топая вглубь автобуса. В самую жару. К самым громким, наглым и матерящимся. Он уже пару раз вставал — этот раз смертельный. Алена хрустит чипсами.

— Клянусь, я тебя сейчас высажу, — выделяется среди болтовни и коктейля попсовой музыки. — Чьи это бананы, а?

— Откройте окно и выбросьте его, Дмитрий Владимирович!

— Да, ахаха, он не пролезет.

— Сели обратно на свои места и сидим.

— Не надо, Дмитрий Владимирович. Я щас сяду.

Слышатся звуки тщетных попыток открытия окна. Гиены смеются.

— Дверь, дверь! Попросите водилу открыть дверь!

Алена жрет чипсы с умершими глазами и смотрит в лобовое стекло. Смотрит так долго, видимо, что сама радужка застеклилась. Ксюха рядом спала каким-то образом с открытым ртом, а в руках телефон. Да, Ларина тоже пыталась, конечно, но на фоне орущих скотов не получится. Она не Цезарь, чтобы пытаться игнорировать шум и поспать одновременно. Она просто Алена, которая хотела спать, не хотела есть и ела чипсы.

Конец ознакомительного фрагмента.