Офсайд 2

Алекс Д, 2016

Я не люблю полутонов и недочувств. Я беру все или ничего. И если я люблю, то это, минимум цунами, максимум ядерный взрыв, который уничтожит всё в радиусе сотен тысяч километров. И когда я говорю этой голубоглазой девочке, что люблю ее, это не радостная новость. Это приговор. Нам обоим. [i]Внимание! 18+ Книга содержит нецензурную брань и сцены насилия.[/i]

В оформлении обложки использованы фотографии автора Alexis Kapsaskis c https://www.shutterstock.com и автора

nick hidalgo с https://pixabay.com

У каждого в жизни есть кто-то, кто никогда тебя не отпустит, и кто-то, кого никогда не отпустишь ты.

Чак Паланик «Колыбельная»

Пролог

США. Нью-Йорк. Наши дни.

— Он вас ненавидит, и теперь я знаю, за что, — произношу я хриплым голосом. Все это время, до меня, заторможенной действиями лекарств, медленно доходили слова Пола. Я залила слезами все вокруг себя. Словно они могут что-то исправить или облегчить боль. Слезы — это простая реакция. У меня вырезали сердце, воткнули в него, умирающее и истекающее кровью, тысячи иголок и засунули обратно, зашив наживую.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть в лицо человека, который своим руками довел до безумия, а потом до суицида, любимую жену и перечеркнул будущее своего сына. Это он — главный виновник, хоть и думает иначе. Мужчины, вообще, не любят замечать собственных ошибок. Все, что мы делаем сейчас, разворачивает за собой клубок событий в будущем. Селена мечтала о детях, а когда они появились — потеряла мужа. Чтобы вернуть мужа, она решила потерять своих детей. Но, потеряв, не смогла жить… Не смогла простить себя…

Я закрываю глаза, не в силах смотреть в лицо этого преступника, ответственного за все, что произошло.

— Теперь вы точно потеряли его, Пол, — говорю я, вспоминая страшный взгляд, которым Джейс смотрел на меня, снимая веревку с моей шеи, проводя пальцами по бордовым полосам, оставшимся после нее, которые однажды побледнеют, замоются и станут такими же, как у него. Как у него… Я помню, как подняв меня за плечи, Джейсон долго всматривался в мое лицо и словно не видел, словно находился где-то в другом месте. Безумный, полный агонии взгляд. А потом вдруг схватил меня в охапку, сжимая так, что затрещали кости, и заплакал, уткнувшись лицом в мои волосы. Он плакал, как ребенок, и не мог остановиться. И я гладила его волосы, не замечая боли в сломанных пальцах. Тогда я подумала, что он сошел с ума. Что он сожалеет о том, что сделал…

Через час вернулся с пистолетом и сказал, что мы должны умереть.

Он не успел. Марк вызвал полицию. Я не знаю, хватило бы безумия Джейсона на этот последний решающий шаг или нет. Никогда не узнаю. Пол отвалил кучу денег, чтобы скрыть тот факт, что один выстрел, все-таки, был. Он целился в меня. Долго. Я не боялась. Ждала. Я даже хотела. Джейсон выстрелил в свое отражение. Это просто чудо, что пуля не попала рикошетом в него. Я тогда была на грани, отключилась сразу после того, как раздался грохот и миллионы осколков посыпались на пол.

— Теперь вы точно потеряли его. И я, я тоже потеряла его, — надтреснуто повторяю я, встречая растерянный взгляд Пола. — Он все вспомнил.

Глава 1

«Большинство жертв абьюза не сильны и не слабы, а находятся в промежуточном, нестабильном состоянии. Они не бегут, но и не сливаются покорно, а совершают разнонаправленные движения, то есть мечутся. Половина их сознания зовет их восстать, половина призывает расслабиться и покориться.»

(с)

Испания. Барселона. Полгода назад.

Джейсон

У меня было много женщин. Однажды я был женат на прекрасной девушке, которую любил. И когда я впервые сказал ей об этом, она прыгала от счастья и целовала меня. Нам было по восемнадцать лет. Я думал, что она — единственная и навсегда. Не в постели, конечно. Я сейчас о сердце толкую. А оно у меня есть, хотя многим кажется иначе.

Моя шкала ценностей отличается от вашей. Уверен, что скоро вас будет от меня тошнить, но я только рад этому.

Ненавижу чистюль и моралистов. Они — самые страшные развратники. Я агнец рядом с ними. Не верите? Загляните глубоко в себя. Туда, где припрятаны самые грязные мыслишки и фантазии. Ну, как? Пусто?

Не верю.

А знаешь, какая разница между нами? Я все это могу, а ты только мечтаешь.

И однажды мне повезло встретить девушку, которая согласилась играть по моим правилам, идти вперед, смело и до конца. Это было феерично. Горячо. Разнузданно. Грязно. Красиво. Больно.

Больно.

Ее это убило. А я пошел дальше. Теперь я не думаю, что на самом деле любил свою жену. Если бы это было так, то я лег бы рядом и умер.

Думаете, что я брежу? Нет. Я не люблю полутонов и недочувств. Я беру все или ничего. И если я люблю, то это, минимум цунами, максимум — ядерный взрыв, который уничтожит все в радиусе сотен тысяч километров.

И когда я говорю этой голубоглазой девочке, что люблю ее, это не радостная новость. Это приговор. Нам обоим.

Она не дура. Понимает. Бледнеет, дрожит. Ей страшно. Она хочет обратно, в свою убогую жизнь, где нет меня. Где все понятно и непросто, но терпимо и решаемо. Со мной у нее нет шансов. Со мной ни у кого нет шансов.

— Нечего сказать? — спрашиваю я, трогая пальцем ее нижнюю губу. Конечно, я не настолько глуп, чтобы надеяться на то, что она тоже любит меня, хотя бы чуточку. Но я сделал все, чтобы привязать ее. Моя личная, годами разрабатываемая программа сработала без единого сбоя. Идеальная методика поглощения чужой личности. Я делал это не раз. Я все рассчитал. Я ликовал, наблюдая, как моя девочка окунается в религию боли и похоти и хватается за меня, как за единственную точку опоры в том хаосе, в который я же ее и погрузил. Моя малышка. Я должен был насладиться ее агонией и выбросить прочь, как других. Выпив до дна. Но идеальная программа не была рассчитана на то, что я могу дать сбой. Мое сердце дрогнуло. Я не сразу узнал это чувство, не сразу понял. И я в ужасе. Потому что любовь в мои планы с Лекси Памер не входила.

— А что ты хочешь услышать, Джейс? — тихо спрашивает она, глядя на меня своими нереально-голубыми глазами. Я опускаю пальцем ворот ее блузки, чтобы посмотреть на следы своих поцелуев. Они прекрасны. И очень хорошо сочетаются с ее бледной фарфоровой кожей. Когда мы закончим, она будет скучать по каждому синяку, который когда-либо расцветал на ее нежной коже. Она не сможет без меня жить. Мои девочки… Всем им требуется помощь. После меня. Психологическая. Я даю им телефон моей хорошей знакомой. Мы вместе учились. У нее кабинет психиатрической помощи женщинам, попавшим в сложную ситуацию. Так и живем. Я ломаю, а она чинит.

Лекси она починить не сможет. С Лекси у меня особая программа. Я ее люблю. И не хочу, чтобы кто-то смог исправить то, что я сделал с такой беспощадной… любовью. Не хочу, чтобы кто-то получил мой трофей. Она моя навечно, даже когда перестанет возбуждать мой разум и мое тело. Это не обсуждается. Она еще не знает, что я буду последним, кто имеет ее. Во всех смыслах.

— Я хочу тебя трахнуть, детка, — грубо говорю я, продолжая смотреть на синие следы засосов на ее шее. Меня они заводят сильнее, чем раньше на других. Мои слова для Лекс не откровение. Она на мне. Сверху. Чувствует.

— Ты неподражаем, Джейсон. Твои признания как-то не очень сочетаются вместе. — Ее взгляд замирает на моих губах, потому что я облизываю их. Готов поспорить, что и она не прочь пройтись по ним своим язычком. Кстати, Лекси относится к тому самому ненавистному типу фальшивых моралисток и показушных недотрог. Ей хочется верить в то, что она хорошая и правильная девочка, попавшая в лапы злого и озабоченного серого волка. Но на самом деле она там, где и должна быть. Наша встреча предрешена. Теперь я в этом не сомневаюсь.

— А, по-моему, одно вытекает из другого. Я люблю тебя, я хочу тебя. Ты видишь ситуацию иначе? — кладу ладони на ее бедра, впиваюсь пальцами, наслаждаясь мягкостью ее кожи. Юбка задирается выше, и я вижу треугольник белых трусиков. Приподнимаю бедра, трусь об нее своей эрекцией. У меня не падает, пока она рядом. Даже когда я кончаю, он снова встает, стоит только посмотреть на нее. Побочное явления любви? Романтично же? Нет?

Вы просто завидуете.

Она закрывает глаза, прижимаясь щекой к моей щеке. Я слышу, как прерывисто она дышит. О, да, я чувствую, как желание струится по ее венам, отравляя кровь. Если бы она была другой… Если бы я позволил исправить свою малышку после того, как все закончится, она бы с ужасом вспоминала эти минуты, когда ее тело было одержимо и пропитано мной. Лекси думает, что может однажды уйти, она сопротивляется, уже меньше и реже, пытается найти объяснения своему противоестественному желанию. Такая дурочка. Ей невдомек. Я сломал ее. В самые первые дни. Легко и просто. Все, что мы имеем, последствия психотравмы, которую я ей нанес. Я вломился в ее жизнь и разнес в клочья, в щепки. Я взял контроль в свои руки и теперь она зависима от меня, как грудной младенец от материнской груди. Кощунственное сравнение. Но оно нагляднее всего показывает неразрывность установившейся связи. Когда ломается личность, поглощенная другой, происходит полное слияние, экстаз, невероятный кайф. Она не принадлежит себе. Ни одна ее гребаная мысль.

Я берусь за воротник ее блузки, прилагаю минимум усилий и разрываю, стаскивая с нее обрывки. У нее неидеальная грудь, но я умираю от желания лизать и пробовать ее. Слишком маленькая, с крошечными горошинками сосков. Но безумно чувствительная, как и все ее тело. Это еще одно качество, которое меня заворожило. Я веду пальцем по линии ее плеч и вниз к соску, и вижу, как вся моя девочка покрывается мурашками. Я ощущаю запах ее возбуждения, сладкий, как вся она. Чувственная женщина — редкость. Многие фригидные дуры говорят, что не встретили нормального мужика, и поэтому роль бревна для них предпочтительнее, чем визит к сексологу. Они сваливают проблему, вместо того, чтобы пытаться самим пошевелиться. Я не самый нежный любовник, но кое-что могу и, признаться, за весь мой опыт с женским полом, пассивные, скучные в постели бабы попадались гораздо чаще, чем чувственные и отзывчивые. А поскольку я после гибели Сэм ни разу не состоял в отношениях больше, чем на ночь или без контракта, то эти фригидные сучки фальшиво притворялись, в надежде поиметь с меня побольше бабла. Лекси не притворялась. Жаль, что понял это не сразу. Привык к дешевым показушным играм подготовленных первоклассных шлюх. И от нее ждал того же.

Раздвигаю ее ножки шире, веду пальцем по белому кружевному треугольнику, надавливаю там, где ей бы хотелось сильнее. Она выгибает спину, хватая меня за плечи. Трется. Она горяча. Обворожительна, неповторима.

Не только я один вижу это. Мужики, самцы, все, без исключения. И чувствуют женщину, которая может подарить им рай. Которая хочет. И умеет отдавать. Умеет наслаждаться. Когда я увидел ее впервые, не на фото, а в реальности, спускающуюся по лестнице в вульгарном красном платье, которое просвечивало белье, меня аж прострелило. Тряхануло так, что сам не поверил. Еле сдержался, чтобы не утащить сразу же и не убедиться в том, что правильно разглядел, разгадал. Хотел всыпать по ее классной заднице и затрахать до одури. Ее взгляд сбивал с толку. Невинный, испуганный. «Отличная роль», — думал я. Бл*дский макияж и бл*дское платье отвлекали. Я не увидел ее сразу, а потом она разозлила меня, и я уже ничего не мог видеть. Хотел раздавить ее, смешать с дерьмом, потому что чуть не легла под Брайана, потому что вызвала во мне бурю страстей, потому что была такой красивой, что хотелось смотреть часами. С трудом, но совладал с собой и занялся введением в действие своей методики захвата личности и ее полного порабощения. Она сдалась сразу. Легкая добыча. Но я не почувствовал кайфа, ни от ее слез, ни от унижения. Первые звоночки, которые я пропустил. Нужно было остановиться еще тогда и выкинуть ее к черту. Вы правильно поняли, я вовсе не рад тому, что она во мне разбудила. И Лекси тоже не будет рада. Я уверен.

— Джейс… — стонет она мне в губы, прежде чем поцеловать. Ее язык скользит мне в рот, я ловлю его, кусаю и посасываю. Она расстегивает мои брюки. Я срываю ее трусики. Толкаюсь вперед, закрывая глаза от мгновенно охватившего кайфа. Мы оба стонем и замираем, прежде чем отдаться траханью с головой. Я нежно целую ее губы, а потом сильно ударяю по ягодицам, до боли сжимая их. Она всхлипывает, но не отстраняется. И я иду в атаку, устанавливая бешеный темп, от которого перехватывает дух и раздваивается сознание. Мы погружаемся в секс, как в транс, как в некий ритуал, отдаваясь полностью, на износ. Ее оргазмы заставляют содрогаться и меня. Я чувствую ее остро, ментально, всем своим телом, кайфую до скрежета зубов. Мой член пирует, пока сердце колотится, как ненормальное, любуясь ею. С самого первого раза это не было сексом ради секса. Она затянула меня. Дотронулась до сердца. Черт ее знает, как она сумела. И когда это произошло. И имеют ли теперь значения сроки. Лекси еще не в курсе, но она со мной до тех пор, пока я не найду способ разлюбить ее. Пока мне не надоест ее гибкое страстное тело.

Но возвращаюсь назад к истокам зарождения нашей безумной связи, вспоминаю ее на коленях. С запрокинутым лицом, покрытым бледнеющими синяками. Я тогда думал, что впервые так сильно разукрасил женщину и меня здорово смутили собственные эмоции по этому поводу. Я не мог сделать с ней и половины того, что обычно было уготовано для птичек в зеркальной комнате. Хотел, но не мог. Злился и унижал ее. Потом сидел часами перед монитором, рассматривая видео с камер в ее клетке. Каждый жест, взгляд, вздох, движение. Приближал картинку, смакуя, возбуждаясь до болезненных спазмов, которые не могла снять ни рука, ни Лиса, ни трахнутая на голову Меган.

А сейчас я лежу на ней, все еще погруженный в это божественное тело, чувствуя, как ее маленькая дырка сжимает своими влажными тисками мой член, готовый к новому раунду. Ее глаза закрыты, и я могу смотреть так, как хочу, чтобы она не увидела, не догадалась, что сейчас происходит внутри меня. Не прячась за масками.

— Я люблю тебя, — повторяю я, как мантру. Пусть привыкает. Это не просто слова. Это ее будущее. Целую в припухшие губы, приподнимаясь на локтях. Она такая горячая и влажная там внизу, когда я слегка двигаю бедрами, напоминая о себе. — Хочешь еще?

Она открывает глаза, в которых так много всего, кроме того, что мне действительно необходимо.

— Я не могу сказать «нет», — напомнила Лекси не без иронии, ее ладонь легла на мои медленно двигающиеся ягодицы. Она сжимает, впиваясь ногтями, подстраиваясь, включаясь в процесс. Эта девочка — просто богиня. Когда сильный шлепок ударяет по правой доле моей железной задницы, я даже не удивляюсь. Лекси Памер — та еще штучка. Ей бы понравилась роль госпожи. Непременно понравилась. Она бьет меня, потому что хочет, чтобы я трахнул ее сильнее. Жестче. Так, как мы обычно это делаем. Моя лучшая ученица. И я всегда готов пойти ей на встречу.

Утром прилетает Марк. Отец послал брата, чтобы вправить мне мозги. Два идиота. Словно я когда-либо слушал чужие советы.

— Привет. Я без багажа. Сегодня последняя игра. Ты же не собираешься зависать здесь дольше, чем до завтра? — с порога тараторит Марк. Он клевый парень, несмотря на то, что гей. Я люблю его. Из всех моих родственников, он и Виви — два человека, которые имеют для меня значение. Я дорожу ими, в то время, как остальных родственников просто терплю или откровенно презираю, или забываю об их существовании.

— Рад тебя видеть, — пожимаю протянутую руку, отмечая легкую щетину и следы недосыпания на лице брата. Пару лет назад Марк отпустил волосы, и сейчас они находятся в плачевном состоянии. Розовая рубашка мятая, джинсы в пятнах от кофе. — Неважно выглядишь.

— А ты — просто супер, — окинув меня взглядом, отмечает Марк. Я только с пробежки. Потный и в шортах. Не уверен, что он не льстит. — У меня небольшие личные проблемы. Покажешь мне, где я могу принять душ и переодеться?

— Мой мальчик приехал! Как ты? — с кухни выплывает Джо и летит к Марку, заключая его в свои объятия. Джо — тоже о — тоженно важный для меня человек.

— Джо, накорми Марка завтраком и покажи его комнату. Я пока поднимусь к себе.

Захожу в свою спальню, прикрывая за собой дверь, и раздеваясь по дороге в душ, краем глаза замечаю, что Лекси все еще спит, как убитая. Мне нравится, как она смотрится среди спутанных простыней. Во сколько мы уснули? А, да кто смотрел на время? Ей будет не просто влиться в мой график. Но люди привыкают к самым разным вещам. Кто-то, вообще, червяков и лягушек ест. Сейчас я выматываю ее, но пройдут недели, и малышка втянется.

Выхожу из душа мокрый и голый, не тратя время на полотенце. Открываю гардероб, вытаскиваю первые попавшиеся спортивные штаны и футболку, из выдвижного ящичка — боксеры. Минута, и я полностью одет.

— Я тебе завидую. Ты просто энерджайзер. И задница у тебя обалденная, — раздается заспанный голос. Закрываю гардеробную и поворачиваюсь. Она лохматая и прекрасная. Мой член мгновенно реагирует, но сейчас у нас нет времени. Нужно позавтракать и бежать на стадион. Перед матчем предстоит разминка и быстрый инструктаж. Но когда я возбужден, играю гораздо лучше. Поэтому тренер не советует трахаться перед игрой. «Кончая, вы спускаете весь свой энтузиазм». Раньше я придерживался правил, сейчас — через раз.

— Поднимай свою не менее обалденную задницу, малышка. У тебя двадцать минут. Мы с Марком ждем тебя в гостиной.

— Марк приехал?

— Я же говорил. Чем ты слушала? — подхожу к кровати, рывком срывая с Лекси одеяло.

— Что за фигня, Джейс! — ругается она, закрываясь руками. Я хмурюсь, скользя взглядом по изгибам стройного тела и многочисленным следам моей несдержанности. Может, стоит быть осторожнее? Обычно я балдею, когда вижу свои отметины. Это мой фетиш. Нет, я не могу отказаться от того, что приносит мне столько удовольствия.

— Двадцать минут. Надень джинсы. Мне нравится, как они сидят на твоей попке, — широко улыбнулся, бросив обратно одеяло и вышел из комнаты.

Успел съесть омлет на обезжиренном молоке и выпить зеленый чай с протеиновым батончиком, пока дождался Марка. Он выглядит гораздо лучше. Вымыл голову и побрился. Сменил грязную одежду.

— Джо, меня уже накормила, — сообщает Марк, вальяжно вытягиваясь в кресле. — Я бы выпил.

— Встань и налей, — пожимаю плечами, делая глоток горячего чая. — Так какого хера ты приперся, Марк?

Брат неспешно проходит к бару, достает стакан, наливает в него виски и разбавляет содовой. Возвращается в кресло.

— Решил поболеть за брата. Последняя игра сезона все-таки, — явно врет хитрый засранец. Или засланец правильнее будет? — Говорят, ты стал хуже играть. Правда? Или сплетни?

— Посмотришь сегодня и сам решишь, — сухо отвечаю я, прекрасно зная, откуда ветер дует.

— Еще говорят, что ты чудишь. С Майли контракт разорвал. С проституткой своей везде таскаешься.

Я напрягаюсь. Мне стоит огромных усилий не вскочить и не вмазать брату по морде. Это не мои методы. Не сегодня. И он не виноват.

— Александра Памер — не проститутка. Еще раз услышу, получишь. Усек? — холодно спрашиваю я, вкладываю интонацию голоса все негативные эмоции, которые испытываю. Марк озадачено рассматривает меня, маленькими глоточками смакуя виски.

— Хорошо, Джейс. Я тебя понял. — кивает он. — И мне импонирует то, что я вижу. Ты ведешь себя, как мужик. Впервые.

— Что ты можешь знать о том, как ведет себя мужик? — насмешливо спрашиваю я.

— Если ты хочешь намекнуть на то, что я предпочитаю мальчиков, то могу сказать, что ориентация никак не повлияла на мою мужественность.

— То есть, это ты пердолишь, а не тебя, — я смеюсь, хотя мысль об этом меня коробит. Он мой брат, все-таки.

— Мы говорим о тебе, Джейсон. Отец просил напомнить о том, кем является Александра Памер, и какие отношения вас связывают. Существует опасность, что в случае, если ею вдруг заинтересуется пресса, кое-что может всплыть.

— Мне похер. Это мое дело, понимаешь? — я смотрю на Марка тяжелым взглядом. Он не выдерживает и отводит взгляд.

— Понимаю. Я так же понимаю, что эта девушка не из нашего круга. Ты не можешь быть уверен в том, что, почувствовав власть денег, особое отношение к ней, она не поведет себя иначе. Кто-то другой перекроет цену, что предложил ты, и она сольет всю информацию о вашем контракте. Ты же не веришь в ее преданность после того, что случилось? Отец все мне рассказал. Плохая история, Джейс. Ты должен быть начеку, — серьезно произносит Марк. Я знаю — сейчас брат говорит то, что думает. Он беспокоится обо мне. Гребаный придурок.

— У меня все под контролем. А отец сам заварил эту кашу, — резко отзываюсь я.

— Послушай, Джейс, я его не оправдываю, — миролюбиво начинает Марк. — Он всегда действовал грязно. И я искренне хочу, чтобы с Лекси у тебя всё получилось. После Сэм ты не был в стабильных отношениях. Прошло много лет, и все, что ты имел — избитые тобой проститутки, которые стоили огромную кучу денег. Я никогда не пытался лезть в это…

— И сейчас не начинай, Марк, — холодно отрезаю я. Лицемерие отца, подославшего парламентёра для урегулирования некой, видимой только ему проблемы, вызывает во мне волну отторжения и негодования.

— Хорошо, — вздохнув, кивает Марк. — Я всегда на твоей стороне, Джейс. Ты знаешь, я сам никогда не прогибался под чужое мнение. И на своей шкуре испытал то, каким жестоким может быть общество, если ты с ним не считаешься. И было время, когда мне хотелось плюнуть в лица всех этих высокомерных снобов и привести на очередной светский вечер своего парня.

— И ты это делал, — со смешком напомнил я. — Картина маслом. Я помню, как отец хватался за сердце. Кем был тот мускулистый мачо? Стриптизер или бармен?

— Автопарковщик, — с ухмылкой напоминает Марк. — Я был влюблен и думал, что это навсегда.

— Отец заплатил ему, чтобы он свалил из штата.

— Пол проделывал это раз пять, пока не понял, что я все равно найду кого-то еще, и этот кто-то не будет женщиной. — Марк смеется с горечью и каким-то еще неопределяемым выражением.

— Зачем он это делает? Постоянно пытается контролировать нашу жизнь? Ему невдомек, что мальчики выросли? — раздраженно бросаю я. Марк прекращает смеяться, пожимая плечами, задумчиво смотрит на меня.

— Он стареет. Наверное, в этом дело.

— Пол всегда был таким. По отношению ко мне — в особенности.

— Ну, ты всегда был любимчиком. Хотя говорят, что младших любят сильнее. Что слышно о Брайане? Ты давно с ним не созванивался?

Я неопределенно дернул плечом. Брайан — мой брат, но я никогда не чувствовал особой связи с ним. Не так, как с Марком. Думаю, что и Брайан тоже меня ненавидит. Причины? А кому они важны эти долбаные причины? Иногда ненависть возникает просто так, без всяких там оправданий и предысторий. Но наши личные отношения не имеют значения, когда дело касается семьи. Я, как и он, убьем друг за друга, и это не обсуждается.

— Мы никогда не созваниваемся, — сухо отвечаю я. — Я не могу с ним разговаривать больше пяти минут. Пока он не прекратит принимать наркотики, Брайан будет продолжать быть главной угрозой спокойствию нашей семьи. Не я. Вот о чем и о ком должен думать отец.

— Но он всегда думает о тебе, — ухмыляется Марк, допивая свой напиток. — А вот и твоя искусительница! — восклицает он, поднимая голову. — Я гей, но не могу не заметить, что она хороша. Я понимаю тебя, брат.

Мы оба смотрим, как Лекси Памер легкой поступью спускается по лестнице. С забранными в небрежный пучок волосами, и подкрашенными пухлыми губками и ресничками она выглядит юной и очень хорошенькой. Она надела джинсы, как я просил, и они идеально облепили ее сладкую попку. Голубая спортивная кофта на молнии закрывает руки и горло. Ей будет жарко и неудобно.

— Малышка, помнишь Марка? — я протягиваю руку, усаживая ее рядом с собой на подлокотник кресла. Она не сопротивляется. Напротив, ее пальцы, теплые и нежные, переплетаются с моими. Я не могу удержаться, тянусь и целую ее плечо.

— Привет, Марк, — говорит она сдержанно.

— Будем болеть за нашего героя вместе? — с улыбкой спрашивает Марк. Он умеет нравиться людям, когда захочет. И есть правило, которое работает, вопреки моему пониманию. Девушки всегда доверяют геям. Они просто обожают геев. Хотят дружить с геями. Это похоже на эпидемию. Каждая знакомая мне девушка хотя бы раз хвастливо говорила: «Видишь того клевого парня? Он мой лучший друг. И он гей». Но скажу больше. Это не всегда взаимно. Раз парень выбрал парня, значит, на то есть причина, и она заключается точно не в симпатии к противоположному полу. Взаимоотношения полов, вообще, очень интересная штука. В университете я много чего перечитал на эту тему. Но, на самом деле, ни один психолог не сможет помочь гею стать не геем. Значит дело, все-таки, не в психологии. Но с женщинами все иначе. Процент стопроцентных, врожденных лесбиянок низок, очень низок. В основном, тяга женщины к женщине, как раз-таки результат психотравмы или распущенности, и носит приобретенный характер. Нам, мужчинам, больше по нраву последнее. Распущенность. О, да, мы тоже любим иметь в подружках парочку лесбиянок. Но обычно этим не хвастаемся. Ну, вы понимаете, о чем я.

Проходит не больше десяти минут, и Лекси и Марк уже забывают обо мне, болтая обо всякой ерунде. Джо суетится с завтраком для моей крошки. Но у нее опять нет аппетита. Джо тоже попала под очарование Лекси. Что происходит? Откуда в этой хрупкой девушке столько власти над людьми? Она опасна, и сама этого не понимает. В бизнесе ей бы не было равных с удивительным умением очаровывать людей, не прилагая усилий, без искусственных маневров и ужимок. Это дар от Бога. Я бы взял ее на работу менеджером, имей она опыт и образование.

— Тебе пора, Джейс, — взглянув на часы, напоминает Лекси. Я киваю. Встаю, целуя ее в щеку, киваю на тарелку с почти нетронутым омлетом.

— Доешь все. Увидимся через пару часов, — пожимаю руку брата и иду к двери. — Зайдешь в раздевалку перед игрой пожелать мне удачи, — оборачиваясь на пороге, прошу я. Лекси кивает, мягко улыбаясь мне, а Марк выглядит весьма удивленным.

Лекси

— Охренеть, что ты сделала с моим братом? Он еще не подарил тебе обручальное кольцо? — восклицает Марк, как только Джейс выходит за дверь. Парень кажется мне безобидным, несмотря на присущее всем членам семьи Доминник выражение самодовольства и надменности на лице. Но, думаю, что это врожденное.

— Сплюнь, Марк. Он не принимает слова «нет», а в мои планы не входит вечно быть девочкой для битья при твоем брате, — отвечаю я максимально честно. Он удивленно вскидывает брови. Голубоглазый. В отца. Как и Брайан. Джейс тоже похож на Пола, но не цветом глаз и темпераментом. Несомненно, из всех он самый импульсивный, смуглый и горячий.

— Да? А мне показалось, что он завязал. Джейс выглядит влюбленным.

— Да, пока ему хочется так думать и выглядеть, — сухо произношу я, доедая без энтузиазма свой омлет. — Марк, ничего личного. Но мы оба знаем, что твой брат нестабилен. Его чувства меняются каждую минуту.

— Я не соглашусь, нет, Александра. Ты не права. — Он хмурится. Неужели я задела его чувства? Я не заметила особой любви между братьями ранее, но сегодня они вполне сносно общались. — У Джея к тебе определенно есть особое отношение. Это заметил не только я.

— Может, ему просто захотелось всех позлить? — пожимаю плечами.

— По-моему, это ты злишься. Я понимаю. Пол рассказал мне, что тебя обманули, и ты не догадывалась, с кем придется иметь дело.

— Слово «иметь» ключевое, заметь, — цинично отзываюсь я. — Я, вообще, не предполагала, что меня будут иметь в прямом и переносном смысле. Нет, я не жалуюсь и не уменьшаю собственную ответственность за глупое решение. Я могла бы впасть в истерику, но что бы мне это дало?

— Негативный отклик со стороны Джейса, — кивает Марк, рассматривая меня с большим интересом, чем минуту назад. — А ты молодец. Умная девочка.

— Не раз в жизни приходилось подстраиваться под обстоятельства. У меня к тебе вопрос. Можешь ответить максимально искренне? — вопросительно смотрю в голубые глаза Марка.

— Конечно. Давай, — заинтригованно соглашается он.

— Контракт на полгода. Закончится в конце октября. А мне нужно в начале октября быть в Гарварде. Как мне быть? Ты знаешь брата лучше, посоветуй.

— Гарвард? Ты поступила в Гарвард? — изумленно спрашивает Марк.

— Да и получила стипендию, которая покроет все мои расходы. Принстон тоже ждет меня, представь себе. Но я выбрала Гарвард. Так что этот долбаный контракт мне нахрен не сдался. Меня тупо подставили, а я была слишком глупа, чтобы все перепроверить. На самом деле, я повелась на легкие деньги, которые мне пообещала подруга. У меня не было оснований ей не доверять.

— Почему ты так со мной откровенна? — нахмурился Марк, скользнув по мне подозрительным взглядом.

— Я не говорю тебе ничего запредельного. Джейс не в курсе про Гарвард, я и сама узнала только вчера. В этом ничего секретного нет. Просто хочу понять, к чему готовиться. Просить отсрочку в Гарварде на месяц, что может стоить мне стипендии, или понадеяться на благоразумие Джейсона, хотя маловероятно, что он знает значение этого слова?

Марк задумчиво потирает гладко выбритый подбородок.

— Я знаю точно, что еще ни одна девушка не продержалась больше трех месяцев. Джейс остывает очень быстро, — тщательно подбирая слова, медленно произносит Марк. — Но ваша ситуация немного отличается. Он увлечен. Если скажешь ему про Гарвард, он воспримет это, как вызов. Как попытку манипулировать им. Лучше помоги ему остыть, и он освободит тебя раньше, без потери материального вознаграждения. Это было бы идеальным решением для всех. Опять же, я не могу ничего гарантировать. Когда Джейс в последний раз был увлечен, это кончилось плохо. Постарайся сделать так, чтобы Джейсон не влюбился в тебя сильнее.

— Он говорит, что любит меня, Марк, — выдохнула я, почувствовав укол в сердце. Наверно, сейчас я предаю его. Но мне все равно. Мои личные интересы важнее его чувств. Брат Джейсона заметно побледнел. — И мне страшно до чертиков.

— Черт. Все еще хуже, чем мы думали, — Марк резко вскакивает, нервно проходит к окну, останавливается и, обернувшись, смотрит на меня пристально и изумлённо. — Как ты, бл*дь, это сделала? Он — непробиваемый ублюдок, который имел лучших баб, с родословной, связями, многомиллионными счетами. Исправь это, Лекси. Иначе все кончится дерьмово. Для тебя — в первую очередь.

— Как я могу это исправить? — вспылила я. — Словно мне нужна его извращенная любовь. Он же псих. С него станется прибить меня, если он решит, что я его «огорчила».

— Не забывай, что говоришь о моем брате, Лекси. Джейсон — не псих. Он здоровее всех нас. Его мозг работает иначе. Быстрее и шире. Он чертов гений.

— Ну да. Игра на скрипке, психология, футбол, садизм и насилие, но, замечу, только в рамках контракта. Джейсон Доминник — просто загадка природы.

— Относись к нему серьезнее, Лекси. У тебя два выхода, полюбить его тоже, или сделать все, чтобы он тебя расхотел.

— Как? — отчаянно спрашиваю я, ощущая себя беспомощной и смертельно уставшей.

— Ну, не знаю… Я по другой части, ты же в курсе. Что ему нравится в тебе? Новизна. Если раньше Джейс имел дело с профессиональными шлюхами, то сейчас он кайфует от неожиданных для него самого эмоций. Твоя реакция на него, на все, что он делает иная, чем он привык. И его это заводит. Искренность, наивность, чистота.

— Чистота? Ты серьезно? Я, вообще-то, уже месяц, как с Джейсоном, — с сарказмом напомнила я. — И наивной никогда не была.

— Неважно. Веди себя так, словно знала о том, что тебя ждет, словно подписывала контракт, прекрасно осознавая последствия. Держи эмоции под контролем. Не дай ему добраться до тебя. Пусть он увидит, что ты такая же, как все. Пусть устанет от тебя, насытится.

Я опускаю глаза на свои подрагивающие пальцы. Почему слова Марка, рациональные и имеющие смысл, причиняют мне боль? Внутри нарастает протест и отрицание. Но разве это не выход? Он предлагает правильные методы взаимодействия с Джейсоном. Марк знает своего брата лучше, чем я.

— Насытится… — горько ухмыляюсь я. — Боюсь, что ты не совсем понимаешь, как непросто сделать так, чтобы Джейсон насытился. Он изъявил желание не иметь сексуальные связи на стороне, а я, знаешь ли, все-таки не готова к такого рода экспериментам.

— Джейс и верность? Брось. Он тебя развел. — Марк смеется. — В любом случае, ты можешь намекнуть, что не ревнива. Пусть кто-то еще делает твою работу.

— Отлично. Мне нравится твой подход. — Нервно пожимаю плечами. Мне все это кажется неправильным. Я не хочу даже думать о том, что Джейс снова начнет трахать все, что находится в поле его зрения. А потом прикасаться ко мне. Это немыслимо. Я не смогу.

— Нам пора. Поехали. Мне нужно еще кое-куда заехать по дороге. — Марк пристально смотрит на меня. — Лекси, я надеюсь, что мы друг друга поняли. В твоих интересах сделать так, чтобы ваша лавстори закончилась, как можно скорее. Я, в свою очередь, обещаю тебе поддержку.

— Да, — кивнула я, вспоминая, что когда-то Брайан говорил нечто подобное. И его помощь в итоге вышла мне боком.

Было странно сидеть на трибуне вместе с Марком. Имею в виду, без Майли, которая в последнее время была особенно выносима. Я снова и снова возвращаюсь во вчерашний день. Полтора миллиона отступных, чтобы она исчезла из его жизни. Он расстался с деньгами, не моргнув глазом. Мне нужно сделать так, чтобы Джейс захотел меня отпустить. Черт, сейчас я завидую Майли. Дай Бог, чтобы Марк оказался прав, и Джейсон быстро устанет от моего общества. Я лишь могу помочь ему в этом. Что провоцирует мужчин на страсть? Инстинкт охотника. Да, я не сопротивляюсь, как дикая кошка, но и не кидаюсь на него, как безумная фанатка. И, честно говоря, даже ради Гарварда я не готова это делать. Но, видимо, придется. Покорность, желание угодить, фальшивость — вот, что отвернет его от меня. Я обязана бороться за свою мечту. К черту Джейсона, к черту чувства, которые он во мне вызывает. Я справлюсь. Иначе просто и быть не может. Слишком многое поставлено на кон. Не имею права на слабость.

Но что мне делать с этой романтичной влюбленной дурочкой внутри меня, которая сейчас любуется своим мужчиной. Огромным, сильным, жестким, темпераментным, непредсказуемым и диким. Лишь на минуту я впускаю эмоции в свое сердце, чувствуя его болезненные спазмы. Когда во время пауз он поднимает взгляд на трибуну и находит меня, в его глазах я вижу то, что переворачивает мою душу, наполняя ее огнем и болью одновременно. Я должна это сделать.

Должна погасить этот огонь.

Если хотя бы на минуту дать нам шанс, поверить в то, что его чувства настоящие и навсегда, я все равно понимаю, что для меня они смертельно опасны. Нужно быть честной с самой собой. Я не потяну такого парня, как Джейсон Доминник. Я с ним не справлюсь.

У меня один выход. И я им воспользуюсь.

Команда Джейсона одерживает фееричную победу. Кто бы сомневался. Ему, как лучшему игроку, приходится давать комментарии прессе. Все это время он держит меня за руку, а я думаю о своей маме, что, возможно, теперь она успокоится относительно роли дочери в жизни известного футболиста. Конечно, родители никогда не одобрят то, что я стала любовницей публичного человека, вместо того, чтобы выбрать роль жены Мика. Даже Андреа в своем юном возрасте понимает, что я накосячила. Когда первый восторг от того, что ее сестра встречается с сексуальным и распиаренным футболистом поутих, изменился и тон общения. Теперь Дреа все чаще просит меня вернуться домой, как бы невзначай рассказывает о том, что Мик снова приходил к ним, предлагал помощь и спрашивал обо мне. Если бы мои близкие узнали правду, это бы убило их.

— Все в порядке? — спрашивает Джейсон, когда мы, наконец, оказываемся вне толпы его фанатов и вспышек фотокамер. Мы едем домой, чтобы переодеться и рвануть в клуб. Отмечать победу. Я не чувствую особого энтузиазма, потому что знаю, в какой именно клуб мы поедем. И мне там страшно не понравилось в прошлый раз.

— Да, отлично. Ты — герой дня, — рассеянно киваю я, натянуто улыбаясь. Джейс сжимает мое запястье. Сильно. До характерного хруста.

— Что ты делаешь! — всхлипываю я, почувствовав резкую боль.

— Не ври мне. Я не слепой, — раздраженным тоном произносит Джейсон, пронзая меня свирепым взглядом. Прожигая до самого основания. Только он умеет так делать.

— Джейс, полегче, — вмешивается Марк.

— Тебя никто не спрашивал, — рычит на него Джейсон, демонстративно отворачиваясь к окну, полностью нас игнорируя. Мы с Марком напряженно переглядываемся. Никто не говорил, что будет легко.

С Джейсоном понятия «просто» не существует. Но я не могу обвинять его в этом. Я думаю, что второго такого Джейсона нет в природе. И это здорово. Потому что он и один способен наворотить немало дел. А мне просто не повезло. Я встретила воплощение зла и соблазна в одном парне с нестабильной психикой. И он, по какой-то, одной ему известной причине, вбил себе в голову, что влюблен в меня.

Я обязана разубедить его в этом, развеять опасное для нас обоих заблуждение. Если придется в очередной раз поступиться своей гордостью — черт с ней. Я уже столько границ переступила. Мне больше ничего не страшно.

Я так рассуждала в этот момент и действительно верила в то, что справлюсь. Что моих душевных и моральных сил хватит, что я смогу обыграть Джейсона Доминника. Я заблуждалась, забывшись, сколько раз до этого он вскрывал мои карты, развеивал в пух и прах любые попытки предугадать его следующее действие. Я заблуждалась, и он видел меня насквозь. Джейс читал меня, как книгу, жадно проглатывая страницу за страницей, или, правильнее сказать, выдирая одну за другой. Когда он закончит, от меня не останется ничего, кроме обуглившейся обложки, пустой оболочки без содержимого. Моя главная ошибка состояла в бабской дурости, наивном представлении о влюбленном мужчине. Память все время ставила мне подножки, подменяя понятия и образы. Не без его влияния. Я забыла не сразу, но шаг за шагом, с чего мы начали и куда в итоге можем прийти. Я поверила ему, поверила в то, что его чувства ко мне смогут помочь. Дура. Чувства ко мне — самое страшное, что могло случиться со мной. С нами.

Я позволила ему вести меня, полагая, что правильно сыгранная роль его безропотной, на все согласной жертвы охладит его пыл. И он вел. Все ниже и ниже. Пока я не почувствовала, что задыхаюсь, что больше не могу… Рамки дозволенного раздвинулись настолько, что на какое-то время я перестала удивляться, перестала ощущать стыд, сомнение. Я отключилась, понимая, что от меня в этой игре не зависит ровным счетом ничего. Я могу лишь позволить ему брать. Снова и снова. Пока он не устанет. Пока не скажет достаточно.

Целый месяц мы путешествовали. У Джейсона образовался перерыв на длительное время, и он не собирался проводить его скучно и предсказуемо. Словно с ним такое возможно. Словно этот сукин сын хотя бы одну минуту провел, как примерный мальчик. После Испании он увез меня в Париж, где провел по всем злачным местам, опуская на самое дно своих извращенных фантазий. Потом были Венеция, Рим, Лондон. Самой горячей была неделя в Лас-Вегасе. Мы приходили в клубы для избранных, в которые у него всегда был доступ. Джейс сам выбирал, что я надену, и это, поверьте, никогда не было скромным нарядом приличной девушки. И в этих злачных местах я насмотрелась таких мерзостей, от которых человека с традиционными сексуальными взглядами, начинает тошнить после второй минуты. Но Джейсон не был традиционным. И то, чего он хотел от меня, тоже не было обычным утолением похоти.

Иногда это было безумно красиво и пронзительно, иногда грязно и мерзко. Но никогда предсказуемо. Он познакомил меня со своим ремнем, со всеми вытекающими из этого сомнительного знакомства последствиями. Но это было наименьшим из зол, потому что я тоже иногда любила приложить его пряжкой. Завязывал мои глаза и часами издевался, держа на грани, контролируя каждый вздох, каждый стон боли или сладострастия. Мы стоили друг друга, и временами было весело. Я хотела его любого, и он давал мне то, что никто и никогда из моей обычной жизни до Джейса, не осмелился бы. Уже позже наши игры становились все грязнее, выходя за грани. Я не понимала, что иду дорогой, с которой сойти сложно, вернуться — просто невозможно. Я никогда не стану другой, приняв то, что дал мне Джейсон. Он проник в меня в буквальном смысле слова, притаился в каждой клетке, я была окутана им каждую секунду жизни в течение тех безумных дней. Иногда я плакала, навзрыд, горько и отчаянно, оплакивая свою душу, пока он слизывал мои слезы, выпивая все мое тело своими жадными губами. Он шептал, что любит меня, что я лучшее, что было в его жизни, и я верила.

Я забыла, кто я. Для чего я.

Я забыла обо всем, что было важным еще вчера.

Я забыла про Гарвард, свои планы.

Про своих родителей. Про сестру.

Я поддалась одержимости по имени Джейсон Доминник.

Я не послушала советов людей, которые знали Джейсона дольше и лучше меня.

Я пустила его в свое сердце. Или мне просто казалось, что я решаю хотя бы что-то в наших отношениях. Или он позволил мне так думать.

Я никогда не была хорошей девочкой. В шестнадцать лет отдалась малознакомому парню на вечеринке, которую устраивал кто-то из одноклассников. После, мы встречались с ним почти год, но ему так и не удалось разбудить мои чувства. Потом спуталась с женатым парнем. И в этих отношениях моя чувственность раскрылась во всей красе. Я смогла все закончить, благодаря поставленным целям и самодисциплине. Потом был плохой парень с криминальными наклонностями. На самом деле у меня не было времени на романы. Мои свидания не были длинными. Быстрые встречи, без ночевок и совместных выходных. Возможно, в этом причина того, что я не была влюблена ни в кого из моих бывших. Сейчас же, я занималась только тем, что принадлежала Джейсону Доминнику. Каждый день. На его условиях. И он был прав, когда говорил, что мне это понравится. Я втянулась. Стала его ручной походной шлюхой, на все согласной девочкой. Да, это неприглядная правда. Никакой романтики в том, что между нами происходило, не было, голая порнография. Полет его фантазии не распространялся на прогулки при луне, ужин при свечах или банальный поход в кино или театр. Хотя нет. Нам однажды пришлось побывать на опере в Ла Скала, то даже там он умудрился утащить меня в туалет, не дожидаясь антракта. Справить нужду, но не ту, которую обычно справляют в туалете. Наверное, я должна была чувствовать стыд, но не чувствовала. Я потеряла его на мраморном полу шикарной уборной театра, вместе со своими трусиками.

Осознание полной картины происходящего пришло позже. И я вздрогнула и ужаснулась, когда поняла, как далеко позволила всему этому зайти. Я позволила бы зайти еще дальше, не случись события, которые остановили этот театр абсурда.

А в Вегасе все стало еще хуже. Возможно, дело в самой атмосфере вседозволенности этого города, но Джейсон сорвался с катушек. Там он впервые открыл мне глаза на то, что может ждать меня в скором будущем. Без прикрас. До этого я еще пребывала в состоянии зависимого блаженного транса, убеждая себя в том, что происходящее между нами двумя, сугубо наше дело.

Как объяснить то состояние, в котором я пребывала рядом с ним? Похоже на наркотическое опьянение, но без приема запрещенных препаратов. Джейс был моим единственным запрещенным наркотиком. Мир растворялся в тумане, когда он держал меня в своих руках. Я доверила ему все, включая не только свое тело, но и принятие решений. Самых диких и сумасбродных. Я отдала ему власть. Всю власть.

Во время одной из вечеринок, Джейс отвел меня в вип-комнату, чтобы мы уединились. И в этом не было ничего такого, к чему бы я не была готова. Чаще все происходило прямо в зале или в туалете, в любом другом месте, которое казалось ему подходящим. Конечно, мы не были теми извращенцами, которых потом выкладывают на ютубе. Нет. Все свои дикие выходки Джейсон совершал в местах, где это было уместно, ну или максимально конфиденциально, настолько, насколько может быть конфиденциальной кабинка туалета или примерочная в торговом зале. К тому же, его охрана всегда стояла по периметру, прикрывая нас. Безумно звучит, но тогда для меня не существовало никого и ничего, кроме Джейсона. Спросите, как я скатилась с целей о блестящем будущем и престижном образовании до секса в туалете с самым большим придурком из всех, что мне попадались до него? Я не знаю.

Тогда не знала.

Позже, мой психолог Джейн Кларк пошагово объяснит то, как Джейсон погрузил меня в полную зависимость от него. И научит справляться с собой.

Но на тот момент, когда Джейсон привел меня в темную комнату очередного клуба, пропагандирующего свободные откровенные отношения, и надел на глаза повязку, я всецело доверяла ему. Это случилось впервые. Он связал мои руки шарфом, снятым с моей шеи, по-прежнему прикрывающим время от времени расцветающие синяки и следы его поцелуев. Он толкнул меня на что-то мягкое. Я ничего не видела из-за повязки на глазах. Зафиксировал мои руки над головой. И попросил вести себя тихо и послушно, иначе меня ждет наказание. Раньше он никогда меня не связывал, и я чувствовала себя немного странно. Джейс целовал меня в губы, бормоча всякий пошлый бред, которым распалял себя, да и меня заодно. Он снял мое платье и нижнее белье, лаская всю, с головы до кончиков пальцев. Я уже изнемогала, умоляя его дать мне больше, когда он потушил мои просьбы и мольбы страстным поцелуем. И тогда это случилось. Я почувствовала чужие руки и губы на своем теле. Это было… Как ледяной душ. Я замерла, не поверив ощущениям. Я просто не могла поверить. В моей голове не укладывалось, что он способен так поступить. Джейс не почувствовал перемены, и все еще целовал меня, и тот, кто был снизу тоже.

— Ты — ублюдок, Доминник, — зарычала я, ударяя со всей силы лбом в его переносицу. Он не ожидал нападения, именно это спасло меня. Джейс отпрянул, но я почувствовала, как несколько капель его крови упало на мое лицо.

— Дура психованная, — раздалось между ругательствами. Моя нога угодила прямо в лицо второму неизвестному лицу, пока я пыталась вырваться, что в итоге удалось сделать. Освободив руки, я села, сдирая с лица повязку. Джейсон тщетно пытался остановить кровь, запрокидывая голову к верху. Я посмотрела на другого участника. Это была женщина. Размалеванная полуголая проститутка. И это ее грязный рот прикасался ко мне. Меня чуть не стошнило.

Замахнувшись, я влепила ей пощечину, вцепилась в волосы, повалила на пол, не замечая, что несчастная даже не сопротивляется. Меня съедал гнев и обида. Уже потом я поняла, что единственный, кого я должна была ненавидеть — это Джейсон. Девушка делала то, за что ей заплатили.

Когда Джейсон оттащил меня от нее, позволив девице убежать из комнаты, я обратила свой гнев на него. Я кусалась и царапалась, как кошка, потеряв всяческий контроль. Но он был сильнее, целовал меня, несмотря на все мои попытки вырваться и разорвать его в клочья. Мы оба были в его крови. Ее соленый вкус на моем языке вызывал новые приступы гнева и ярости. Прижав меня к стене, обитой красным бархатом, он скрутил мои руки и сделал то единственное, что умеет. Его трясло от похоти, пока он вбивался в меня, как ненормальный, не обращая внимания на разбитый, возможно, сломанный нос, на кровоточащие царапины на плечах и лице. Возможно, именно такого итога он и ожидал, предвидя мою реакцию на оплаченную шлюху и ее грязные прикосновения. Хотя… Повернув голову, я увидела в зеркале напротив, занимавшем всю стену, отражение происходящего. Я увидела себя, и мое сердце на миг остановилось, признавая простую и страшную истину. Я ничем не отличаюсь от той шлюхи, которую нанял Джейсон. Ни внешне, ни внутренне.

С этого момента начался обратный отсчет. Пелена спала с глаз, позволив увидеть то, что происходит с моей жизнью. Завтра Джейсон может пойти дальше. И это будет другой мужчина. Может быть, не один. Мой разум не хотел справляться, снова раздваиваясь. Не хотел принимать неприглядную правду.

— Мы летим домой, — закончив со мной, произнес Джейсон, бросив в меня платьем. — Одевайся. Вижу, ты соскучилась по зеркальной комнате. Черт. — Вытер нос тыльной стороной ладони, растирая кровь, которая так и не остановилась. — Ты ненормальная? Могла просто сказать, чтобы я ее остановил?

— Это ты псих. Шизанутый на всю голову ублюдок. Что дальше? У тебя, вообще, нет никаких границ? Кому еще дашь мной попользоваться? — яростно шипела я, надевая платье резкими движениями. Он рванул ко мне, с силой впечатывая в стену. В черных глазах безумие. Сжал мое горло так, что я начала задыхаться, безуспешно пытаясь вырваться.

— Ты, сука, никогда не будешь так со мной разговаривать! Усекла? — он сдавил пальцы, и я начала оседать, теряя сознание. — Никто не будет тобой пользоваться. Кроме меня. Никогда.

Глава 2

«Это кажется диким и парадоксальным, но мучитель, которому по каким-то причинам жертва решила уступить и простить, становится с ней единым целым. Это отражается даже на чувственном плане: возросшая близость ощущается физически, сексуально или просто тактильно. Пытаясь понять и оправдать насильника, жертва создает такой мощный полюс эмпатии, что идентифицируется с ним и буквально сливается. И чем дольше продолжается абьюз, из которого нет выхода, тем чаще требуется усиление полюса эмпатии, а значит идентификация, то есть растворение и да, любовь становятся сильнее.»

(с)

Нью-Йорк. Наши дни.

Лекси

— Ты не должна винить себя за то, что произошло. Это только его вина, Александра. — Джейн взяла меня за руку, мягко улыбнувшись. Первый визит после того, как я очнулась в палате больницы. Две недели я не хотела видеть никого. Даже родителей. Даже Андреа.

Джейн Кларк — мой психотерапевт. Я почти полгода посещала ее кабинет частной практики, и мы достигли заметных улучшений в моем психическом состоянии, несмотря на то, что я никогда не признавала себя больной. Но сейчас? Я даже не помню, о чем мы говорили с ней… Два раза в неделю по полтора часа. Бессонница и кошмары. Таблетки горстями.

Я думала, что все позади.

Боже, как же я ошибалась.

— Фактически, Джейс меня не похищал, — произнесла я. Заторможенность сознания — побочное действие лекарств. Джейн что-то говорит, но ее слова я анализирую гораздо позже… Я больна. Психически неуравновешена, опасна для самой себя и для окружающих тоже. Никто не должен видеть меня такой. Только Джейн. Она одна знает, через что мне пришлось пройти. Дважды. Дважды, черт побери!

— Я сама села в машину.

— Ты не могла знать, что он задумал. — Джейн Кларк подала мне стакан воды. Она милая и похожа на мою маму. Может поэтому я позволяю ей помочь мне.

— Я не должна была садиться в машину, — яростно повторила я. Еще одна проблема. Из сотни других. Неконтролируемый гнев.

— Так, успокойся. Дыши. — Мой доктор — умная женщина, она видит мое состояние. Ее прохладные пальцы у меня на лбу.

— Как я могла думать, что люблю его? — подняв глаза, я посмотрела на полное понимания и сочувствия лицо Джейн. Она ласково сжала мою руку.

— Ты действительно его любила. Это не было иллюзией.

— Но почему? Как?

Гнев сменился отчаянием. Боль разрывала грудную клетку. Я больше никогда не стану собой. Это конец.

— Я ненормальная, Джейн? Ты же все знаешь. Скажи правду. Не как врач. Я больная?

Джейн нежно улыбнулась, покачав головой.

— Милая моя, «нормальный» человек заканчивается сразу же, как только начинается абьюз, и такой, уже ненормальный человек не только способен на любовь к абьюзеру, но и любовь к абьюзеру — это самая сильная привязанность из всех, на какие он только способен. Никого человек не любит сильнее, чем своего каннибала. И страстная физическая привязанность матери к ребенку основана на том, что ребенок является законным каннибалом, пусть и естественным, пусть и временным, неопасным и компенсирующим матери свой каннибализм сполна. Тем не менее, факт остается фактом. Глубокая, чувственная, физиологическая связь установлена, и установлена она благодаря запредельной близости — физическому слиянию — кормлению собой. Сильнее всех люди любят тех, кого они собой кормят. Куда больше своих детей женщина может любить взрослого каннибала, если скормила ему большую часть себя. Так как любой абьюз — это акт каннибализма, ничего удивительного в том, что многие жертвы страстно влюбляются в своих абьюзеров.

— Значит, все-таки ненормальная, — сделала я неутешительный вывод.

— Это полностью вина Джейсона. Твои чувства — реакция на его поведение. Он намеренно сделал тебя зависимой. У него есть специальное образование. У тебя не было шансов, Лекси.

— То есть, я должна смириться с тем, что я больная на голову идиотка, которая влюбилась в своего насильника, позволяя делать с ней все. Все, что только может взбрести в голову такому извращенцу, как он.

— Но ты не смирилась. Ты пришла ко мне. И ты никакая не идиотка. Если жертва насилия по каким-то причинам, замешкалась и задержалась рядом со своим мучителем, ее психика может предложить ей целый ряд адаптивных защит. Переживать гнев и боль, планировать месть и чувствовать себя жертвой — слишком сильный стресс, чересчур энергозатратно, поэтому добрая психика предлагает жертве «взглянуть на ситуацию иначе». Для этого есть миллион способов, от «у него детская травма» до «я его довела», или «он случайно», но главное, на что следует обратить внимание. Границы сломаны, и тесная близость установлена. Это кажется диким и парадоксальным, но мучитель, которому по каким-то причинам жертва решила уступить и простить, становится с ней единым целым. Это отражается даже на чувственном плане: возросшая близость ощущается физически, сексуально или просто тактильно. Пытаясь понять и оправдать насильника, жертва создает такой мощный полюс эмпатии, что идентифицируется с ним, и буквально сливается. И чем дольше продолжается абьюз, из которого нет выхода, тем чаще требуется усиление полюса эмпатии, а значит идентификация, то есть растворение, и да, любовь становятся сильнее. Это все психология, девочка. Ты не одна такая. Многие девушки попадают в такую же историю. Со своими мужьями, и даже близкими родственниками. Вы с Джейсом никак не связаны, и я снова помогу избавиться от последствий психологической травмы, которую он тебе нанес. Ты не должна замыкаться. Хорошо?

— Да, Джейн. Я понимаю. Помоги мне, Джейн. — Я посмотрела на нее со слезами на глазах. Я так устала бороться с собой, с ним, с внешним миром. Когда я говорю с Джейн, все встает на места, но стоит мне выйти из ее кабинета, мир снова тасует карты. Все, что она говорит о слиянии и эмпатии — верно. Даже сейчас я чувствую его… Мое сердце разрывается, потому что я чувствую боль от того, что меня оторвали от Джейсона. От моего палача, любовника, моего Бога. Я сожалею только об одном — что я не умерла там, в зеркальной комнате. Что мы не умерли вместе. Как хотели — в один день. В боли и ярости. У нас свои клятвы.

— Лекси, я хотела тебе сказать. Только ты не волнуйся, — мягко начала Джейн. Я вскинула голову, ожидая продолжения. — Ты же знаешь, что по факту твоего похищения и избиения началось уголовное дело?

— Да, я говорила с полицейскими.

— Здесь Пол Доминник. Он приходит каждый день. Сразу говорю, что ты не обязана с ним встречаться. Скажу больше — я против этого. Решение за тобой.

Я отвела взгляд. Посмотрела в окно, вспоминая снисходительное надменное выражение лица отца Джейсона. Этот старый козел приложил руку к тому, что с нами случилось. Я говорю «с нами», потому что нас нельзя разделить. Джейсон явно показал мне эту простую истину. Нет «я», или «он». Есть «мы». Это жутко и неправильно, но исправить ничего нельзя. Поздно. Джейн будет пытаться и пройдут месяцы, прежде чем я смогу произносить его имя без боли. Она решит, что спасла меня снова. Но нет. Терапия Джейн помогает, как обезболивающая таблетка кариозному зубу. Временно, пока болезнь не начнет прогрессировать снова. Мы неизлечимы больны друг другом.

— Пусть он зайдет, — произнесла я твердым голосом. В моей душе нет ненависти. Только гнев. Пол для меня не опасен, я никогда не воспринимала его всерьез. Он был пустой декорацией. Как и все остальные. Настоящим был только Джейс. И наша потребность быть вместе.

— Хорошо. Я буду за дверью. Не позволяй ему давить на себя, — давала наставления добрая Джейн.

— Все нормально. Я справлюсь.

Глава 3

«Сегодня жертва расписывает, как низко она пала, как ее унизили, растоптали и надругались над ней, потому что пытается аккумулировать гнев для побега; завтра ее мучитель превращается в страстно любящего и прекрасного человека, которого она сама провоцирует на ревность и побои, потому что аккумуляция гнева не привела к готовности порвать связь, и она решила избавиться от страданий, применив как анестезию иллюзии.»

(с)

Нью-Йорк. Полгода назад.

Джейсон

Мы не разговариваем. Три дня. Упрямая сука. Смотрю в зеркало, снова разглядывая следы ее когтей на щеке. Дрянь. Лиса говорит, что шрам останется надолго. Со временем замоется, но в ближайшем будущем мне придется свыкнуться с тем, что дрянная кошка оставила на мне свои отметины. Это против правил. Как и ее гребаное упорство в игнорировании меня.

Вчера я попытался с ней поговорить, а она отвернулась, словно ей плевать на все, что я скажу. Я купил колье с черными бриллиантами. Стоит целое состояние, а она просто, мать ее, отвернулась. Конечно, я пришел в ярость. Надел его силой, чуть не придушив при этом. Никто не отказывается от моих подарков. Никогда. Поддавшись гневу, я напомнил ей, кто она, на каких условиях находится рядом со мной и для каких целей. Она посмотрела на меня как на дерьмо, и разделась, не сводя с меня своих полных презрения глаз. Лекси вела себя, выглядела и говорила, как шлюха. Специально злила меня. Ненавижу, когда мной манипулируют. Я снова сорвался, залепив ей пощечину. Я был груб, перегнул палку, но она сама меня провоцировала.

А теперь я не знаю, как исправить то, что мы натворили. Оба.

После случая в Вегасе с нанятой лесбиянкой, мы вылетели на личном вертолете в Нью-Йорк, но я решил не спешить исполнять обещание с зеркальной комнатой. Мы приземлились на крышу небоскреба в Манхэттене. Прямо над моей двухуровневой квартирой в центре Верхнего Ист-Сайда. Шесть комнат, спортивный зал, бассейн, джакузи, размером с квартиру, в которой живет вся семейка Александры Памер. Я думал, что ее впечатлит, но Лекси не смотрела по сторонам. Закрылась в ванной и рыдала там несколько часов подряд, пока мне снова не пришлось выломать дверь. Напоил ее виски и уложил спать, потом занялся собой. Думал, что утром она придет в себя, успокоится, но как бы не так.

Я не из тех парней, которые умеют утешать, просить прощения, оправдываться. Но я, бл*дь, попытался. А она все равно, что на хер послала. А потом еще эта пощечина и ее показушный фортель с сексом, в котором она не участвовала. Именно так. Я не дурак и чувствую, когда женщина играет.

Все же было так хорошо. Мы отлично проводили время. Отжигали, как последний раз. Я просто не мог представить, что Лекси так среагирует на небольшой эксперимент. Ничего особенного и запредельного, чтобы вот так слетать с катушек. Какого хрена она вбила себе в голову, что раз я решил разнообразить наши отношения, то следующим этапом будут другие партнеры? Черт, у меня зубы сводит даже от мысли о других членах между ее ног. Не стоило мне говорить Лекси, что когда-то я мог делиться своими подружками с другими парнями. Это было до Александры Памер. Всему виной ее пуританское воспитание. Но я думал, что мы с ним покончили, после всего, что между нами было. А тут такой блок.

Я решил не осложнять отношения еще больше, и дать ей время остыть. Пару дней не буду ее трогать. Пусть переживет, а потом снова попробуем поговорить. Только, как мне себя отвлечь от желания ворваться в спальню и всыпать этой упрямой дурочке по пятой точке.

Переключаюсь на спорт. Утром пробежка, потом тренировка в нашем футбольном клубе, после идем с ребятами развеяться где-то. Отвлечься получается, но с трудом. Лекси тоже не сидит дома. Я оставляю ей машину с водителем, и знаю обо всех ее перемещениях. Ее подруга Марина объявилась и здесь. Она, оказывается, завела интрижку с Билли Крейгом, и приехала с ним в Нью-Йорк. И чем его прельстила эта наглая русская — мне не понять. Вульгарная, громкая, гиперактивная и вездесущая. Бесит до чертиков, что она все время таскает за собой Лекси.

Когда в один прекрасный день я узнаю, что Лекси провела вечер с неугомонной Мариной, Крейгом и его приятелями в одном из клубов, мы снова вдрызг ругаемся. Говорим друг другу очень некрасивые и злые вещи. Я обвиняю ее в том, чего не было, потому что точно знаю обо всех событиях, происходящих с Лекси. Личный водитель Джек докладывает о каждом ее шаге. Она влепляет мне пощечину, а я ей. А кончается все сумасшедшим сексом, в котором она, наконец-то, присутствует. Мне кажется, что на этом война закончилась, но утром она снова со мной не разговаривает.

Бл*дство. Как понять этих женщин? Я же знаю, что она страдает. Что ее безумно тянет ко мне, и все эти фортели требуют от нее невероятных мучений. Я могу надавить, дожать ее, но боюсь… Боюсь потерять то, что полюбил в ней. Разве не этого я хотел? Забыть, разлюбить, растоптать. Я понимаю, что все изменилось, у меня нет шансов остановить лавину, которая вот-вот обрушит наши жизни. И я отступаю, даю ей пространство. Впервые. Я даже отпускаю ее домой на два дня. Джека там нет, и для меня ее отъезд становится настоящей мукой. Я не сплю две ночи, постоянно ей названивая. Она кричит в трубку, что я кретин и отключает телефон, а посреди ночи второго дня приезжает на такси в слезах.

И говорит, что не может без меня жить.

Я так счастлив, до дрожи, обнимаю свою малышку, клянусь, что никогда больше не причиню ей боли. И верю в это сам.

Мы не вылезаем из постели сутки, а вечером следующего дня я беру ее с собой в клуб на вечеринку по поводу дня рождения одного из парней нашей команды. Я беспечен, почти счастлив. Мне кажется, что в моей жизни установился мир. Временный, конечно, но я надеялся продлить его, как можно дольше.

За нашим столиком, как всегда весело и шумно. Она не любит моих друзей, и они — ее по какой-то причине. И когда в зале появляется Марина со своим бойфрендом, не сомневаюсь, что Лекси позвонила ей специально. Но я сегодня слишком добр и счастлив, и позволяю своей малышке присоединиться к подруге и ее парню. Приветливо киваю Билли, не сводя с него пристального взгляда. Недолго наблюдаю за ним и девушками. Удивительно, но Крейг, похоже, всерьез запал на Марину. Она, конечно, не уродина, и задница, что надо, да и спереди есть на что посмотреть, но шумные громкие женщины меня напрягают, вызывают стойкое желание заткнуть им рот. Надолго. А еще лучше — навсегда.

Троица располагается в зоне моей видимости, и я почти спокоен. Конечно, мне было бы приятнее чувствовать Александру рядом, прикасаться, вдыхать ее запах, незаметно для других забираться в ее трусики. Вокруг нашей мужской компании, как всегда, снуют шикарные девицы, почему-то уверенные, что мы пришли сюда только для того, чтобы напоить их алкоголем, отвезти к себе, чтобы трахать до рассвета. Они ждут сигнала, наворачивая круги вокруг столика. Самые наглые садятся на колени и шепчут в ухо непристойные предложения, которые еще недавно могли меня заинтересовать. Скажу больше, я редко отказывался от таких вот — наглых. Они самые раскрепощенные в сексе. Это же как нужно хотеть потрахаться, чтобы так откровенно вешаться на шею? Ну, как тут устоять?

Легко, когда у меня есть моя маленькая страстная девочка. И она рядом. Не то, чтобы я не реагирую на очередную, усевшуюся на меня брюнетку в короткой юбке. У меня даже встает, когда она шарит руками по ширинке. Дело в другом. Я знаю, уверен, она не даст мне и половины того, что я получу с моей малышкой. С Лекси — бешеный кайф, близость, от которой улетает сознание, с любой другой — удовлетворение потребности. Вот и вся разница. Я не хочу есть хлеб, если могу получить пирожное. Девица пытается залезть под стол, чтобы ублажить меня своими губками. Я не против, конечно, но через зал на меня смотрят глаза, от которых у меня сносит крышу. Лекси качает головой, презрительно скривив губы, и показывает средний палец руки. Я смеюсь, отталкивая брюнетку, и развожу руками, изображая сожаление. Я мог бы соврать и сказать, что ни разу не трахался с другими женщинами, с тех пор, как дал обещание Лекси, но не буду. Когда она со мной, я даже думать не могу о ком-то еще, но если мы в ссоре, то веду себя так, как до встречи с Лекси.

Почему так происходит? Ну, наверное, потому что миф о том, что любовь способна изменить человека до неузнаваемости, в моем случае не работает. Я могу любить ее, но при этом спать с десятком других женщин, и это не изменит факта моих чувств к Лекси. Это просто мужская природа, не больше. Если я удовлетворен и сыт, то, разумеется, мне не нужен секс с очередной шлюшкой, которая настойчиво навязывает себя. Дело в конкретном случае. Вот и все. Пока она не знает, факт измены не доказан, а, значит, никакой измены не было.

Лекси снова смотрит на меня, указывая взглядом на бокал вина. И я киваю. Под моим присмотром ей можно немножко выпить. Совсем чуть-чуть. Алкоголь действует на женщин не лучшим образом, и я не раз видел доказательства пагубного влияния коктейлей на женскую скромность. Лекси не является исключением. Сколько раз я склонял ее на что-то эдакое, предварительно подпоив. Нечестно? Зато так приятно…

— Джейс, ты хотя бы сделай вид, что все еще с нами, — толкнув меня плечом, насмешливо бросает Донни Райт. Здоровый бугай и неплохой парень, но безнадежно женатый. Уже три года. И, кстати, у него с верностью нет проблем, несмотря на то, что жена глубоко беременна двойней. Майкл Гордон, который сидит прямо напротив меня, поворачивается назад и показывает пальцем на Лекси. Мне этот жест не нравится.

— Пока малышка Памер здесь, весь наш Джейс целиком в ее трусиках, — заявляет Майкл. — Ну, и как там? Неплохо, да?

Донни хохочет, прикрывая рот рукой, чтобы не расплескать повсюду только что выпитый глоток пива.

— Черт, я так же выглядел, когда появилась Майя? Смотри, Доминник, я теперь без пяти минут дважды папаша. Сам не понял, как успел.

— Ну, Майя, по-крайней мере, того стоит, — жестикулируя бокалом пива, заявляет Майкл.

— Это, что еще значит? — начинаю закипать. Этот ублюдок переходит границы.

— А то ты не понимаешь? — кривит губы Гордон. Мне не раз приходилось бить его рожу, и сейчас самое время повторить пройденный материал. Пусть договорит, а потом я заткну ему в глотку его же слова.

— Поясни, — глядя на него тяжелым взглядом, рокочу я.

— Ребят, давайте, успокоимся. Джейсу нравится девчонка. Это его личное дело, — пытается разрядить ситуацию Донни, включая миротворца. Арбитр, мать его.

— Только дурак мог променять Майли на эту… Кто она такая? — Майкл презрительно кривит губы. — Малолетка из трущоб, ни образования, ни профессии. Очнись, идиот, она обдерет тебя, как липку и прыгнет в следующую кровать. Ты разве не видишь, что она из себя представляет? В субботу я встретил ее в этой же компании, но с приятелями Крейга, и отжигала там твоя крошка на полную катушку.

— Ты врешь сейчас. Мой водитель там был. — Я сжимаю кулаки, слышу, как хрустят костяшки пальцев в предвкушении. Мудак продолжает скалится, не осознавая угрозы.

— Вот видишь, — насмешливо улыбается Майкл. — Ты стережешь ее, словно боишься, что стоит отвернуться, ее кто-то отымеет. Отзови свою охрану, и увидишь, что так и будет.

— Ты напросился, сученыш, — рывок с места, и я бросаюсь на Майкла, но меня останавливают Донни и Джони, еще один верзила из команды. Однако, я успеваю разбить этому козлу нос.

— Тварь, из-за какой-то суки, — зажимая нос, орет Майкл. Он сопротивляется, когда его выводит охрана. Все умолкают на время, поглядывая на меня с опаской. Я смотрю на Лекси. Но она даже не замечает потасовки. Марина что-то рассказывает ей, активно жестикулируя, и полностью завладев вниманием Лекси. Я не поверил Майклу, ни одному его слову, но зерно сомнения его слова заронили. Это не первый случай с подобными намеками. Парни из моей команды никак не могут смириться, что я стал проводить больше времени вне футбольного поля, реже участвую в пьяных вечеринках. Мне все время приходится защищаться, а я к этому не привык. Я — нападающий.

Лекси

Возвращение в Нью-Йорк прошло практически без моего участия. После того, как Джейс пытался устроить тройное шоу с моим участием, и чуть не задушил, мое сознание, мягко говоря, немного поехало. Я впала в ступор, в режим очередной перезагрузки. Я думала только о том, что обязана сохранить это ощущение, чтобы больше не дать Джейсону запутать меня. Моя злость была единственным щитом в борьбе с этим человеком.

Но несколько дней неравного противостояния, все-таки, сломили мою защиту. Я нуждалась в нем больше, чем ненавидела. Однако, при всем раскладе, я четко понимала, что должна остановить происходящее, должна вырваться и вспомнить свои цели и приоритеты. И когда он отпустил меня домой на пару дней, эта мысль была единственной, которая придавала мне силы улыбаться родителям и сестре, врать им, притворяться кем-то другим. Я листала свои книги и тетради, вспоминая, сколько сил и времени потратила на то, чтобы сдать все тесты на высший бал. Два года напряженной работы и зубрежки. И вот моя мечта рядом, стоит только руку протянуть и отодвинуть в сторону Доминника. Вырвать с корнем, пока он не разросся подобно раковой опухоли. В минуты тишины, когда мама и отец не устраивали мне допрос, я напряженно думала, искала выход. Когда я практически убеждала себя в том, что Джейсон для меня ничего не значит, что я его ненавижу — мое сердце пробивала резкая боль. Я сгибалась пополам и не могла дышать.

Я больна. Он — инфекция, которая поедает мою душу, сердце, мою волю и индивидуальность. Меня больше нет. Я качаюсь, как маятник, от безумия ненависти до безумия страсти. От отрицания к признанию. И под утро второго дня я ломаюсь настолько, что ухожу из дома, в котором прошли мои детские годы, еле живая от дикой тоски, которая не дает мне дышать. И только упав в его объятия, я чувствую облегчение. Он гладит мои плечи и спину, прижимая к себе, а я чувствую, как заживают рубцы от срезанных крыльев под его горячими ладонями.

— Я не могу без тебя жить, — шепчу я, и это правда. Не преувеличение, а реальность. Да, я могу понимать, что происходит… Но исправить меня может только чудо, или тот, кто сломал. Но когда я вижу его глаза, сумасшедшие, пьяные от жажды обладать мною, я осознаю, что Джейсон не станет меня спасать, он будет тем, кто забьет последний гвоздь в крышку моего гроба. И даже с ним, в плену его голоса, в сильных мужских руках, укрытая мощным телом, которое иногда еще бывает нежным, я начинаю задыхаться.

— Пойдем со мной! — его жесткий голос вырывает меня из плена воспоминаний, не просьба, не вопрос, а требование, обязательное к исполнению. Марина умолкает, глядя то на меня, то на Джейсона. Крейг разглядывает свой напиток. Никто из них никогда не сможет понять, что происходит между нами. Никто и предположить не способен. Я виновато улыбаюсь Марине. Подаю руку Джейсону, которую он сжимает слишком сильно. Встревоженно смотрю на его напряженный профиль, пока он меня куда-то тащит. «Опять что-то случилось», — думаю я упавшим сердцем. Добра не жди, если Джейсон не в духе.

Когда он заталкивает меня в женский туалет и закрывает дверь на замок, я даже не удивляюсь. Это настолько банально, изъезжено и пройдено, что перестало возмущать еще недели две назад. Я прислоняюсь спиной к холодной мраморной столешнице умывальника, глядя в непроницаемую мглу глаз Джейсона. Мое сердце бьется маленькой пташкой, но я уже не обращаю внимания на признаки и оттенки паники, страха, гнева. Все они, впоследствии, сливаясь и достигая апогея, становятся неуправляемой лавиной сексуального возбуждения.

Он просто смотрит, не трогает. Его взгляд проникает в мою голову, копается в моих мыслях. Я так чувствую, даже если подобное невозможно.

— Ты когда-нибудь… — тихо начинает он. — Хотя бы раз допускала мысль о том, чтобы найти кого-то еще? Пусть не сейчас. Позже. — Взгляд ударяет прямо в сердце. Ледяной, безжалостный. Но голос бархатистый, мягкий, успокаивающий. — Из моего круга. Подыскиваешь кандидатов на замену?

— Что? — околдованная игрой контраста взгляда и интонации голоса, завороженная силой его глаз и аурой мужественности, я едва понимаю, о чем говорит этот ненормальный мужчина.

— Отвечай, когда я спрашиваю! — кричит он, резко приближаясь лицом к моему лицу, ударяет кулаком по столешнице, едва сдерживаясь, чтобы снова не причинить мне боль.

— Ты спрашиваешь какой-то бред, Джейс. Кого я могу искать? Ты совсем с ума сошел?

Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Не могу выносить его такого. Обхватываю ладонями его лицо, мягко лаская пальцами, пытаюсь достучаться до безумца.

— Я люблю тебя, Джейсон, — едва слышно произносит мой голос. Он закрывает глаза, поддаваясь моим ладоням, и я вижу, как расслабляются его черты. Какая-то толика власти все-таки у меня есть.

— Правда? — спрашивает он, обнимая меня и зарываясь лицом в мои волосы.

— Конечно, правда, — киваю я, обнимая его в ответ.

— Никогда меня не огорчай, Александра. Никогда. Я боюсь того, что могу сделать, если ты предашь меня однажды.

Он отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза. Столько эмоций и чувств, что у меня ноги подкашиваются. Джейс больше не говорит о сроках, о контракте. Наши отношения пересекли грань договоренностей. Он никогда меня не отпустит. Я понимаю это сейчас, глядя в черную бездну. Если я попытаюсь, он убьет меня.

Я закрываю глаза, когда чувствую приближение панической атаки. Я не могу вдохнуть, мои легкие разрываются, и тогда он целует меня, впуская столь желанный кислород. Он дарит мне дыхание, забирая душу.

— Пожалуйста, давай не здесь. Поехали домой, — слышу я свой голос, когда чувствую руки Джейсона на моих бедрах. Ему всегда мало разговоров. Секс — то, чем кончается любая ссора или выяснение отношений.

Это неожиданно, но он уступает. Отпускает меня. Смотрится в зеркало, приглаживая волосы и поправляя рубашку, потом на меня. Нежно проводит пальцами по щеке.

— Я жду тебя в машине. У тебя помада размазалась.

Он уходит, прикрывая за собой дверь, и я, наконец, могу перевести дыхание. В одной из кабинок шумит вода, потом щелкает замок.

— О, извини, — бормочу я, смущенно улыбаясь высокой рыжеволосой девушке в стильном брючном костюме. Не слишком ли деловой стиль для клуба? Макияж тоже не вечерний, официальный. — Ты, наверно, не могла выйти, пока мы тут…

— Да, брось ты, — небрежно фыркает девушка, подходя к раковине и споласкивая руки. — Я уже привыкла, что Доминник использует туалет, как свою личную спальню. — Она рассматривает свое отражение, поправляет волосы. Очень красивая, ухоженная, шикарная. — Вот скажи, все богатые мужики такие жмоты? Неужели жалко пару тысяч на чистый, уютный вип-номер? Это неуважение не только к себе, но и к тебе, милочка. — Рыжая смотрит на мое отражение в зеркале. — Позволяешь себя иметь в туалете, не жди уважения. Уж извини за резкость.

— Он ничего не делал, — сквозь зубы процедила я, сгорая от унижения.

— Ну, на будущее мой тебе совет.

— Я не просто какая-то разовая шлюха. Не нужно со мной так разговаривать. Вообще-то, мы с ним живем вместе.

— Да? — удивленно вскинула брови девушка, окидывая меня пристальным взглядом с головы до ног. — Сочувствую, — искренне произносит она. — Извини, если обидела. Я работаю здесь администратором. И за последнюю неделю дважды ловила его в туалете с разовыми, как ты выразилась. Так что будь начеку. Спид, сифилис и много другой гадости все еще существуют.

Впадаю в ступор, глядя, как девушка достает помаду и подкрашивает губы.

— Я надеюсь, что не раскрыла тайну. — Убирает помаду обратно в сумочку и подмигивает мне. — Ну, ты держись. Не раскисай. Все они такие. Что поделаешь?

Пожимает плечами и выходит из туалета. Я тупо смотрю на свое отражение. Удивлена ли я?

Хмм… Нервно смеюсь. До слез.

Споласкивая лицо холодной водой.

Выхожу в зал, оглушительно хлопая дверцей.

— Козел. Сволочь, — бормочу себе под нос, пробираясь через толпу людей. Кто-то хватает меня за руку и тянет к стене.

— Какого… — вырываясь, раздраженно начинаю я. Поднимая голову, встречая фиалковый взгляд. Парень с пирсингом и татуировками. Роб Стюарт.

— Привет, я тебя помню, — произношу я, невольно улыбаясь. Парень лениво улыбается в ответ. Его светлые волосы в неоновом освещении кажутся еще белее. Мы стоим в какой-то нише, и чересчур близко друг к другу, но тут иначе нельзя. Повсюду толпы людей.

— И я помню, а это редкость, — подмигивает Роб, улыбка становится шире, взгляд откровеннее. — Что делаешь в этом рассаднике порока?

— А ты?

— Если скажу, что тебя жду, не поверишь? — щурит свои потрясные фиолетовые глаза. Я неожиданно для себя смеюсь, качая головой.

— Нет, не поверю. Ты прости, но мне бежать нужно, — пытаюсь отойти, но он снова удерживает меня за руку, закрывая спиной от проходящих мимо людей.

— Минуту, Лекси.

— Помнишь, как меня зовут? Неожиданно.

— Ну, твое имя на слуху. Все еще с Джейсоном? Если что, то мое прежнее предложение в силе. — Он протягивает руку к моему лицу, но я останавливаю ее на полпути.

— Джейсон бы счел твое предложение неприемлемым.

— Поэтому я делаю его тебе, а не Джейсону.

— Ты смеешься надо мной?

— Что ты. Я очарован. Честное слово. — Плутоватая чувственная улыбка играет на губах этого молодого красавца. И тут я вспоминаю…

— Черт побери! — аж подпрыгиваю от восторга. Роб удивленно приподнимает проколотую бровь. — У тебя начались съемки?

— Да.

— Моя сестра, она твоя фанатка. И мечтает познакомиться с тобой. Ей тринадцать. Поэтому даже не думай!

— Я, вообще, молчу.

— Но я заметила, как заблестели твои глаза.

— Я просто смотрел на ложбинку в твоем декольте.

— Ты невыносимый.

— О, да, утром нечто подобное говорят все мои подружки.

— Я серьезно, Роб. — Хмурюсь, чтобы придать выражению лица строгость. Но с этим парнем невозможно говорить серьезно. — Ты поможешь? С пропуском для Андреа, так зовут мою сестру.

Роберт тяжело вздыхает, не сводя с меня изучающего взгляда, тоже перестает улыбаться.

— Ладно. Но ты будешь мне должна.

— Нет, — уверенно качаю головой.

— Кофе. Просто поболтаем.

— Когда-нибудь, — неопределённо пожимаю плечами. Роберт, усмехнувшись, достает визитку из заднего кармана карман джинсов и неспешным движением протягивает мне, зажав между указательным и средним пальцем.

— Мой телефон. Пусть позвонит. Я решу вопрос.

Я пытаюсь взять визитку, но он резко убирает руку, наклоняясь чуть ближе.

— Очень мало женщин знают мой личный мобильный. Смотри, не потеряй, — улыбается, демонстрируя задорные ямочки на щеках. Мальчишка. Быстрым движением засовывает пластиковую визитку мне прямо в декольте. Я даже не успеваю среагировать. Легонько щелкаю ладонью по его пальцам.

— Не знал, что шелковые платки снова в моде, — Роб обращает внимание на мою замотанную шею. — Видимо, обещанный кофе я дождусь только тогда, когда это новое направление в моде закончится. Береги себя, крошка.

— Пока, Роб, — киваю я, отталкиваюсь от стены и прохожу мимо него. Двигаюсь к выходу, чувствуя на себе его взгляд. Невольно улыбаюсь. Совершенно глупо получилось. Зато Андреа будет довольна.

Вспомнив про Марину, возвращаюсь к ее столику, чтобы попрощаться с ней и Крейгом. Но можно было обойтись и без этого. Парочка была слишком поглощена друг другом, чтобы заметить, что я ушла.

Черный джип уже ждет меня у входа, мигая фарами. Джек, который за последние дни стал моим хорошим приятелем, открывает передо мной дверь.

— Осторожнее, Лекс. Что-то случилось. Он в ярости, — шепчет Джек, подавая руку. Я вскидываю на водителя растерянный взгляд, благодарю кивком головы. Сажусь внутрь.

Понятно, что дело-дрянь становится сразу. Джейсон жмет кнопку на панели, поднимая перегородку. Я поворачиваюсь к нему, вопросительно глядя в непроницаемое лицо.

— Что опять случилось? — напряженно спрашиваю я. На самом деле, это я должна устраивать сцены. Ублюдок врал мне, и пока я была дома одна, он мотался по клубам и трахался с какими-то шлюхами в грязных сортирах.

Джейс не поизносит ни слова. Поворачивается ко мне всем корпусом. Просовывает пальцы в декольте на платье и с треском разрывает вместе с бюстгальтером до самого пояса. Мне не нужно спрашивать. Я все понимаю без слов. Джейсон наблюдал за моей короткой беседой с Робом. Свирепо глядя мне в глаза, поднимает выпавшую на сиденье визитку, и тычет ею мне в лицо. Молча.

— Моя сестра хотела попасть на съемки. Я просто попросила пропуск. Джейс, ты снова надумываешь…

Начинаю лепетать я, но не успеваю договорить. Сильная пощечина скидывает меня на пол. Рот наполняется кровью. Я поранила зубами кожу изнутри. Из носа тоже течет кровь тонкой струйкой. Задело вскользь, но много ли мне нужно? Я испуганно смотрю на Джейсона, сжимаясь на полу несущегося по трассе автомобиля. Не поднимаюсь, чтобы не получить еще. Господи… И это я? Хочется застонать вслух от отчаяния, но нет сил. Меня сотрясает дрожь, а он спокойно взирает на мою агонию, прокручивая визитку между пальцами. Его забавляет происходящее. Нет — хуже, приносит удовольствие, болезненное и извращенное. Я уже знаю, что меня ждет дома.

— Это же не пропуск, Лекси. А номер телефона. Или я ошибаюсь? — насмешливо ухмыляется, приподнимая брови. — Я просил тебя не врать?

— Я сказала правду, — в глазах закипают жгучие слезы. Сжимая на груди разорванное платье, я поднимаюсь и опускаюсь на другой конец сиденья, подальше от Джейсона. — И всегда говорила только правду. Не нарушила ни одного обещания.

— Только не начинай мелодраму. Меня тошнит от твоих истерик. — Джейсон бросает в меня визиткой. — Я видел, как Стюарт пихал свой номер прямо в твой сиськи. И ты не плюнула ему в лицо, не дала пощечину. Ты улыбалась, как довольная шлюха.

— Заткнись, Джейсон, — отчаянно рычу я.

— Что? — он ошарашенно смотрит на меня. Слезы и кровь стекают по подбородку, падая на грудь, но мне плевать на то, как я выгляжу.

— Я больше не буду тебя слушать, ублюдок. Ни одно твое слово для меня не имеет никакого значения.

— Ты спятила? — сгребая на груди остатки ткани, он рывком приближает меня к себе, сжимая челюсти. Взгляд способен убить. Но мне плевать.

— Я тебя ненавижу. Все кончено. С меня хватит.

Он прищуривает глаза, всматриваясь в меня.

— Ты ничего не перепутала, девочка?

— Я найду деньги и суну их тебе в твой грязный рот. Понял, сучонок?

Джейсон хватает меня за горло, перекрывая доступ кислорода. Я лишь спокойно улыбаюсь, не давая привычной панике взять верх. Внутри что-то надрывается, ломается, и я вдруг ощущаю невероятную уверенность и силу. Он отпускает меня, точнее швыряет в сторону, и я ударяюсь затылком об стекло, но он именного этого и хотел.

— У тебя истерика. Вытрись, — небрежно бросает мне платок, с ледяным спокойствием рассматривая мое окровавленное лицо.

— У меня нет истерики, Джейсон. — Я прижимаю платок к носу, промакивая кровь. — Ты клялся, что не ударишь меня, и смотри, на кого я опять похожа. Ты обещал, что не будешь спать с другими женщинами, и снова обманул. Ты думал, что я не узнаю? Но так вышло, что мир не без добрых людей. Неужели ты не видишь, что на самом, деле ничего нет? Между нами. Это просто болезнь. Я хочу ее вылечить. Хватит… — я протягиваю руку, накрываю ладонью его пальцы. — Отпусти меня.

Он смотрит мне в глаза, и я вижу, как он возвращается. Тот другой Джейсон, который любит и никогда не причинит мне боли. Которого я люблю так, что сердце готово остановится.

— Что ты делаешь, Джейс? — новый поток слез струится по щекам. — Боже, я просто больше не могу. Понимаешь? Ты же убьешь меня.

— Нет… Нет, — Он качает головой. Я вижу выражение уязвимости и боли на его лице. Он страдает не меньше меня. Просто по-другому. — Я никогда не обижу тебя, — шепчет Джейсон, обнимая меня и привлекая к себе.

— Ты слышишь себя, Джейс? — спрашиваю я. — Посмотри, во что ты меня превратил.

— Я все исправлю.

— Я слышала это много раз.

Он крепко держит меня в своих объятиях, и до конца пути мы молчим. Его руки больше не закрывают меня от реальности, не защищают. Я чувствую холод, пронизывающий меня с головы до ног и опустошение. Мое лицо горит от боли, которая стала уже привычной. Привычной! Я могу терпеть, игнорировать ее. Я могу придумать миллион оправданий тому, кто это делает со мной. Миллиард. И даже больше. Но на самом деле. Нет ни одного… И лучше не станет. Джейсон Доминник не изменится. Никогда.

Не знаю, насколько времени моего прозрения хватит на этот раз, пока Джейс снова не установит свою власть, но я обязана воспользоваться моментом. Я должна найти способ уйти. И спасти себя.

Чувствуя, что я не готова к новым нападениям или встряскам, Джейсон не предпринимает никаких попыток вывести меня на конфликт. Напротив, ведет себя мирно и тихо. Даже ложится спать в другой спальне, предоставляя мне необходимое сейчас пространство, вместо того, чтобы, как обычно заполонить собой, заглушить голос разума и спрятать от реальности в своем темном мирке безвыходности. Он совершил ошибку, дав мне глоток воздуха, оставив наедине со своими мыслями.

Начинаю действовать уже утром. Синяков от пощечины не осталось, а за ночь я сняла отек, прибегнув к проверенным приемам, позаимствованным у Лисы. Выгляжу не очень, но не хуже, чем обычно. Снова пришлось одеться в свитер с воротом и длинными рукавами и джинсы, чтобы не пугать людей. Джейсон на пробежке, потом уйдет на тренировку. У меня есть время до того, как он вернется и попытается снова что-то предпринять. Если я ничего не сделаю, то попаду под его контроль, как это бывало раньше. Планы путает Джек, в обязанности которого входит мое сопровождение повсюду. Только теперь я стала умнее, учусь у Джейсона просчитывать ходы наперед. Звоню Марине. Она поможет. Единственная, кому можно доверять.

Через два часа Джек везет меня к квартирке, которую Крейг снял для Марины. Они пока не живут вместе, но он регулярно там бывает. Я беру с собой фрукты и бутылку вина, создавая видимость того, что мы с подружкой решили устроить девичьи посиделки. Джек ведется. Он мне симпатизирует. Вчера, когда я выходила из машины, и он увидел мое лицо, разорванное платье и кровь, то даже попытался заступиться. Я слышала, как они спорили с Джейсоном, в итоге чего тот велел Джеку не лезть не в его дело, и молчать в тряпочку, или валить к чертям собачьим. Я думаю, Джек ушел бы, но остался только ради меня. Милый парень. Жаль, что придется его подставить. Однажды все вскроется и ему достанется.

— Тебе не обязательно подниматься со мной, Джек. Мы с Мариной будем вдвоем. Нам ничто не угрожает, — выбираясь из машины, обращаюсь к своему верному рыцарю. Джек смущенно смотрит на меня. У него есть четкие инструкции. Я улыбаюсь шире, кладу руку на его плечо.

— Не волнуйся, никто не узнает. Можешь съездить куда-нибудь. Я позвоню, когда освобожусь, — весело болтаю я. Джек, несмотря на могучую комплекцию, внутри очень мягкий и нежный человек, его выдают глаза. Светло-голубые и добрые.

— Мне нельзя, мисс Памер. Ни на шаг от вас, — виновато произносит он, отводя взгляд. Он сомневается и хочет мне уступить. Порадовать меня. — Я провожу вас до дверей квартиры вашей подруги, и посижу в кафе на первом этаже.

Я согласно киваю. То, что нужно.

— Спасибо, Джек, — снова касаюсь его плеча, но он решительно отстраняется.

— Не нужно этого делать, мисс Памер.

— Это дружеский жест, Джек, — невольно улыбаюсь. Что возомнил этот парень?

— Мы с вами знаем, но вот мистер Доминник может увидеть что-то другое.

— Мистера Доминника здесь нет.

— Мы не можем знать наверняка, — сухо произносит Джек, серьезно глядя на меня. Я напрягаюсь, ощущая дискомфорт под ложечкой.

— Ты хочешь сказать, что за мной может следить кто-то еще?

— Я хочу сказать, что все возможно, если речь идет о семье Доминник. — Убедительная реплика. Точная.

— Я поняла, Джек, — киваю снова, невольно оглядываясь по сторонам. Мне и в голову не приходило, что Джейсон настолько параноик, чтобы помимо Джека, нанять кого-то еще следить за мной.

— Будьте осторожны, — обеспокоенно произносит Джек.

— Да, спасибо.

Мы поднимаемся на лифте на тридцать пятый этаж, и немногословный водитель провожает меня до дверей Марины, подает пакет с вином и фруктами, нажимает на кнопку видео звонка.

— Заходи, родная, — произносит, как всегда, бодрый голос подружки, раздается щелчок замка. Я поворачиваюсь к Джеку. По инструкции он должен проверить квартиру, прежде, чем я войду. Но я уверено смотрю ему в глаза.

— Увидимся через пару часов, Джек.

И он отступает. Внимательно смотрит на меня, потом на Марину, возникшую в проеме открывшихся дверей. И уходит, пожелав нам приятно провести время.

Я выдыхаю, напряженно глядя на Марину.

— Ну ты, Сашка, сумасшедшая, — качает она головой. Впервые вижу ее такой серьезной. — У меня всего две комнаты. Куда бы я его спрятала?

— Под кровать, Марин, — натянуто улыбаюсь я, и захожу внутрь. — Спасибо тебе.

Протягиваю ей пакет и целую в щеку.

Мой взгляд движется через небольшой коридорчик в уютную полукруглую гостиную с панорамными окнами, которые сейчас плотно закрыты жалюзи. Марина понимает все без слов. Берет пакет и уходит на кухню. Она не вернется оттуда, пока я не позову ее.

Медленно иду в гостиную. Каждый шаг дается с трудом. Как только я переступила порог квартиры, путь назад уже невозможен. И, все-таки, я понимаю, что еще могу передумать. Могу вернуться… Но хочу ли?

Высокий худощавый молодой человек стоит возле камина спиной ко мне. На нем темно-синий деловой костюм и начищенные до блеска черные туфли. Его кожаный портфель лежит на кресле. Отмечаю все эти детали механически, даже не задумываясь. Просто потому что привыкла. От деталей многое зависит. Он слышит мои шаги, но не поворачивается. Его спина напряжена. Пальцы руки, лежащей на столешнице камина, сжаты в кулак. Я не уверена, что правильно поступаю. Ошибка может стоить дорого нам обоим.

— Здравствуй, Мик, — тихо произношу я, и он медленно поворачивается. На его красивом лице мелькают разнообразные, противоречивые эмоции. От презрения до обожания. От гнева до сожаления. От боли до радости.

— Зачем ты устроила встречу? Да еще с такими препятствиями? Играешь в шпионов? — холодно спрашивает Мик, внимательно разглядывая меня с головы до ног.

— Мне нужна твоя помощь, Майкл, — едва слышно произношу я, делая шаг вперед. Ему отступать некуда, но я вижу, как он напрягается и нервничает. Мик не рад меня видеть.

— Ты сто лет не называла меня Майклом, — ухмыляется он. — И что случилось? В последний раз ты мне явно дала понять, что ни видеть, ни слышать меня не желаешь.

— Я не могла поступить иначе! — пристально смотрю на него. — Джейсон наказал бы меня.

Мик презрительно кривит губы и отворачивается, словно ему даже видеть меня неприятно.

— Избавь меня от подробностей ваших ролевых игр, — выплевывает он.

— Это не игры, Мик. Я позвала тебя, чтобы сказать правду. Только ты мне можешь помочь. Мне не к кому больше обратиться.

— Какую правду, Лекси? Я не слепой и не дурак. Я видел ваши фотографии, эти видео, где вы облизываете друг друга. Что ты можешь сказать такого, чтобы я поверил, что это монтаж или какая-то подстава? — теперь в глазах моего бывшего друга детства кипит ярость и непонимание. — Я до последнего не верил. Даже когда Джос сказала, что этот ублюдок платит тебе. Что ты сама попросила ее найти тебе клиента побогаче. Но факты говорят о другом!

— Факты говорят о том, что выгодно Джоселин и Джейсону. Ее уволили. Как ты думаешь, почему?

— Потому что она сказала мне правду. Разгласила информацию.

— Нет. Она меня подставила, Мик. И этот факт всплыл. Не знаю зачем, но Джейсон сделал так, чтобы ее не было в агентстве.

— Я тебе не верю. — Отрицательно качает головой Мик. — Не понимаю, зачем, вообще, пришел сюда. Идиот.

— Майкл. Мик. — Хватаю его за руку. — Прошу тебя. Помоги мне.

— О чем ты говоришь? Какая помощь? Он что, тебе мало платит? — Майкл вырывает руку, цинично разглядывая меня. — Не похоже. Выглядишь дорого. Элитная шлюха.

— Называй, как хочешь, — качаю в отчаяние головой. — Мне нужно пятьсот тысяч долларов.

— Что? — нервный смешок срывается с губ Мика Купера, брови изумленно взлетают. — Ты под кайфом, что ли? Пол-лимона зеленых! В казино проиграла? Так попроси у своего плейбоя. Отработаешь.

Я смотрю, как он смеется надо мной, и понимаю, зачем Мик пришел. Почему согласился на тайную встречу. Выплеснуть свое презрение, успокоить свое уязвленное самолюбие, высказав все, что обо мне думает. Я, все-таки, ошиблась. Он мне не поможет.

Я понимаю, что у меня нет слов, чтобы убедить его. Он не поверит и будет прав. Я бы тоже не поверила. Слишком все очевидно. У меня нет ни одного доказательства. Я делаю то единственное, что может внести хоть толику сомнения, берусь за край свитера и резким движением снимаю его. В гостиной достаточно светло, чтобы он увидел все, без прикрас.

Я вижу, как это происходит. Как меняется выражение лица Майкла Купера. Как гнев вспыхивает в них, но обращенный уже не на меня. Он бледнеет, сжимая кулаки, с яростным шипением отводит взгляд, но снова возвращает, в ужасе скользя по синим, желтым, фиолетовым отметинам на моих плечах, шее, запястьях. Он тяжело и шумно дышит, потом закрывает лицо ладонями и резко отворачивается, не в силах смотреть на меня.

— Я могу снять джинсы, Мик. Но там все еще хуже. Ты же не думаешь, что я могла согласиться на такое ради денег? — спрашиваю я, срывающимся от волнения голосом. — Поверь мне, Джоселин меня подставила. Я оказалась в безвыходной ситуации в лапах садиста.

— Оденься, пожалуйста, я не могу смотреть, — натянутым голосом, произносит Майкл.

— Хорошо. — Я натягиваю свитер обратно, чувствуя невероятное облегчение. Мик готов к разговору.

— Расскажи мне все, — просит Майкл, поворачиваясь. Теперь в его взгляде только любовь и безграничная жалость. Он протягивает руку, мягко обхватывает мое запястье и привлекает к себе. В его объятиях нет похоти, только нежность и теплота. Я утыкаюсь ему в грудь, чувствуя, что снова начинаю плакать. Господи, как же я отвыкла от этого… простого человеческого тепла и участия. Я закрываю глаза и начинаю говорить. С самого начала, не скрывая ничего, ни одной унизительной и омерзительной подробности. Мне это необходимо. Проговорить все то, что произошло, увидеть со стороны. И с каждым словом я чувствую, как нить, соединяющая меня и Джейсона, натягивается сильнее, причиняя жуткую боль. Как психологический блок, который заставляет меня хрипеть на последних минутах повествования, выворачивая душу наизнанку. Голова гудит и мысли путаются, но я заканчиваю, четко осознавая, что только что нарушила самый главный пункт контракта. О неразглашении. Но это единственный шанс. У меня просто нет и не будет другого варианта.

— Ты же понимаешь, что у меня нет таких денег, Лекси? — когда я немного успокаиваюсь после эмоционального рассказа, мягко спрашивает Майкл. Мы уже сидим на диване, и он по-прежнему нежно обнимает меня.

— Да, но я попробую обратиться к кому-то еще, — киваю я, вытирая слезы. — Напишу тете Ане в Пакистан. Немного даст Марина.

— Ты попадешься. Это не вариант. Послушай, я понимаю. Правда. Контракт и все такое. Но мы можем обратиться в полицию. Снять побои. И доказать, что этот урод тебя… избивал и насиловал.

— Ты сам в это не веришь. — я качаю головой, убирая за ухо прядь волос. — Семейка Доминник сделает все, чтобы избежать скандала. Купит экспертизу и судью, если нужно. Он просто увезет меня туда, где никто не найдет. Или еще хуже. Единственный шанс для меня — это говорить с Джейсоном на его языке. Он держит меня контрактом, постоянно ссылаясь на него. И чтобы избавиться от Джейсона, я должна вернуть ему деньги по неустойке. Лишить его вариантов обхода. Понимаешь?

— Дай мне неделю. Я соберу всю сумму. У меня есть свой счет, но там не больше двухсот тысяч. Я поговорю с родителями и обращусь в банк.

— Мик, я… Не могу обещать, что отдам тебе всю сумму в течение года или даже двух.

— Я достаточно зарабатываю, чтобы погасить кредит, — Майкл строго и твердо смотрит на меня. — Ты больше не будешь терпеть унижения от этого ублюдка. Ты поняла?

— Да. Спасибо, Мик.

— Я созвонюсь с Мариной, когда деньги будут у меня.

— Она ничего не знает.

— Правильно. Снова встретимся.

— Нет. Нельзя, — я испуганно трясу головой. — Он следит за мной. Больше никаких встреч. Джейсон не должен знать, откуда я взяла деньги. Для него я придумаю версию. Если ты сможешь раздобыть нужную сумму, то передашь ее мне наличными через Марину. Пусть это будет сумка, с какой-то одеждой или книгами. Она не станет рыться в чужих вещах. Прости меня, что втягиваю тебя, но мне больше не к кому обратиться.

— Жаль, что ты поняла это слишком поздно, — натянуто произносит Мик, убирая волосы с моего лица. Он смотрит мне в глаза, и теперь его объятия не кажутся такими дружественными, как пять минут назад. Этот парень влюблен в меня. И я понимаю, что за услугу, которую Мик мне окажет, он будет надеяться на вознаграждение. Не меняю ли я один плен на другой?

— Я никогда не попрошу у тебя того, что ты не готова будешь дать, — прочитав сомнение в моих глазах, твердо обещает Мик. — Я не спрошу ни цента с тебя, и уж точно не стану требовать ответить на мои чувства. Тебе сейчас не до любви. Я прекрасно понимаю.

— Мне так жаль, — я мягко сжимаю его пальцы и кладу голову на сильное мужское плечо. — Я должна была дать тебе шанс, а не ввязываться в авантюру, предложенную Джоселин. Я во всем виновата. Только я и никто больше.

— Ты поступила так, как считала правильным. Ты доверяла Джос. Я ни в чем тебя не виню, — Мик поднимает мою голову, обхватывая ее ладонями. — Даже думая, что ты с ним по своей воле и за деньги, я не переставал тебя любить. И если бы ты пришла ко мне после… Я бы простил. Я все тебе прощу, Лекси. Что бы ты ни сделала.

— Почему? Как я могла не замечать? — тихо спрашиваю я, глядя на свое отражение в голубых глазах.

— Наверно, я просто боялся быть отвергнутым. Я влюбился в тебя, когда мне было тринадцать. Ты была смешная, худенькая девчонка с косичками, которая видела во мне только старшего друга. Потом ты взрослела, а я ждал. Я был таким романтичным идиотом, который возвел тебя в ранг недосягаемой святыни. Когда в шестнадцать лет ты… связалась с каким-то неудачником, я был просто разбит, но не обвинял тебя. Ты же не знала. Потом появился другой. А Джос была настойчива. И очень. Не знаю, почему так вышло. Почему я не осмелился и протянул столько лет. Мы могли бы уже давно быть счастливыми.

— Я не знаю, Мик, — растерянно качаю головой. — Не хочу обманывать тебя. В моей жизни сейчас все запутано. Но я думала… Я жалела, что не дала тебе шанс, когда ты попросил.

— Я это почувствовал, когда ты пришла домой. И когда я обнял тебя… Ты была другой. И смотрела на меня иначе, — нежно произносит Мик и осторожно гладит меня по щеке. Мне хочется увернуться, потому что внутренне я не готова к ласкам другого мужчины. Любого мужчины, кроме Джейсона.

— Мне нужно идти, — разрывая контакт, бормочу я, вставая на ноги и одергивая свитер. — Подожди полчаса и выходи. Хорошо?

— Ладно, — соглашается Мик. — Неделя, Лекси. Ты продержишься?

— Да. У меня просто нет слов, как я благодарна тебе, — шепчу я искренне. Наклоняюсь и целую его в щеку, мягко сжимаю теплую ладонь, и разворачиваюсь в сторону выхода. — Никто не должен знать, Майкл.

Глава 4

«Всем, кто не знает, насколько любовная зависимость может менять личность человека, кажется, что жертва была такой всегда. На самом деле то, что переживает жертва, в прямом смысле слова тяжелая болезнь, одержимость, от которой можно избавиться и полностью восстановиться, а можно закончить в ней жизнь.»

©

Джейсон

— Джейсон, ты меня не слушаешь, — бросив салфетку на стол, отец позвал официанта и попросил счет. Я посмотрел в раздраженное лицо Пола, небрежно пожал плечами. Мне похрен, что он там себе думает. Я согласился встретиться с ним в обед только по одной причине. Не хочу идти домой.

— Через десять дней ты летишь на игры в Германию, — вперив в меня тяжелый взгляд, напоминает Пол. Словно я могу забыть.

— Серьезно? — усмехаюсь, приподнимая одну бровь.

— Оставь девушку здесь.

— Опять начинается! — Откидываясь на спинку стула, закатываю глаза. В последнее время все разговоры с отцом сводятся к тому, что я должен избавиться от моей малышки. Черта с два, папа.

— Ты должен прекратить вашу интрижку, Джейс. Все заметили, что ты стал агрессивнее, отвлекаешься, ведешь себя неадекватно. Устраиваешь драки во время тренировок, — перечисляет Пол. Я лишь в очередной раз удивляюсь его осведомленности.

— Ты думаешь, что в этом виновата Лекси? — насмешливо спрашиваю я, потирая разбитые костяшки пальцев. Сегодня я действительно перегнул палку.

— Уверен, — кивает отец. — Раньше девушки помогали тебе расслабиться. Ты становился спокойнее, выпустив пар.

— Звучит цинично, папа, — ухмыляясь, смотрю на ссадины на руках. — Словно я зверь какой-то. Отмутузил бабу и стал добрее? Так выходит?

— Я говорю так, как есть. Ты стал другим, Джейсон. Уверен, что это влияние Александры. Пора заканчивать с ней, и найти девушку, которая подойдет тебе больше.

— На которой я смогу выпустить пар? — иронично спрашиваю, глядя отцу в глаза. — А ты жесток, Пол Доминник. Кто из нас хуже? Знаешь, почему я выучился на психотерапевта, папа?

— Ну, у тебя часто возникали странные желания, — рассеянно отзывается Пол.

— Я хотел понять, что со мной не так. Выяснить причину. Возможно, помочь себе. А когда не вышло, то перестал париться и стал просто получать удовольствие и жить так, как хочу.

— И? — озадаченно спрашивает отец. — К чему ты мне это говоришь?

— Сейчас я снова хочу найти причину. Я хочу остановиться. Я даже подумываю о терапии.

Отец замирает, напряженно, с беспокойством глядя на меня.

— Почему?

— Потому что люблю ее, Пол, — отвечаю обыденным тоном. — Потому что не могу видеть, как уничтожаю ее. Но исправить себя тоже не могу.

— Черт, Джейс. Все еще хуже, чем я думал. Прекрати это. Прямо сейчас! — отец бледнеет, в ярости ударяя по столу. — Она проститутка, нелегалка. Вообще никто. Ты рехнулся, не иначе. Ты думаешь, что нужен ей? Серьезно? Выведи отношения за пределы контракта, и она сразу же сбежит или сдаст тебя в полицию.

— Уверен, что так и будет, — соглашаюсь я. — Не удивил. Я знаю, кто она, Пол. Но это не мешает мне чувствовать то, что я никогда не чувствовал. Даже к Сэм. Ради нее я не хотел измениться. Разве ты не эту цель ты преследовал, когда нанимал Лекси обманным путем?

— Да, я хотел, чтобы ты перестал думать о женщинах, как о грушах для битья…

— Я так никогда не думал.

— Не перебивай. Я надеялся, что ты увидишь в девушке, которая не будет покорно терпеть твои выходки, потому что ее подготовили, человека, личность. Проявишь сочувствие и изменишь свое привычное отношение к противоположному полу. И я надеялся, что ты снова захочешь пойти на терапию. Это здорово, что ты принял такое решение.

— Я ничего еще не принял, — иронично ухмыляюсь я.

— Ты не можешь привести в дом шлюху, и сделать ее одной из нас. Этого не будет. Вот о чем я хочу сказать, — подводит черту отец.

— Она не шлюха.

— Да мне насрать! — кричит Пол, растеряв свои безукоризненные манеры. Хорошо, что в ресторане почти нет посетителей. Я впервые вижу отца в таком состоянии. — Избавься от нее, или это сделаю я, — яростно добавляет он.

— Ты не посмеешь.

— Посмотрим! — Пол цинично улыбается, глядя на меня. — Твоя очередная блажь пройдет, Джейсон, и когда это случится, ты действительно ее уничтожишь. Подумай об этом.

Он резко встает и взяв свой портфель, идет к выходу уверенной быстрой походкой человека, которому принадлежит весь мир.

— Ублюдок, — бросаю я ему в спину. — Пошел ты.

Бл*дь! Лучше бы поехал домой. Этому козлу удалось меня достать. Высокомерная мразь. Еще смеет угрожать мне. Я никогда не следовал его советам, и сейчас точно не собираюсь начинать. К черту терапию, я и сам смогу держать себя в руках. Пусть до сих пор плохо получалось, но я же и не пытался особо. Что изменилось?

Лекси. Лекси, мать ее.

Когда вчера я увидел ее с разбитым носом, с полным отчаяния взглядом, ненавидящую меня всей душой, то понял, что не хочу больше. Что меня не радует ее агония. Не доставляет удовольствия ее боль. Я больше не хочу видеть Лекси такой, потому что от этого больно мне. Гребаная любовь — настоящая, и никуда не денется, что бы я не предпринимал. Я был бы счастлив, будь она просто блажью, временным помутнением рассудка. Я ненавижу это чувство. Оно мне не нужно. Ненавижу все, что ограничивает меня, сдерживает, управляет мною, манипулирует. Наверное, поэтому я такой бешеный в последнее время. Кидаюсь на друзей и знакомых. Лекси достается больше всех, потому что она виновата. Ненавижу и ее временами.

Как я мог допустить подобное? Как ей удалось залезть мне под кожу? Ей же не нужно, ничего не нужно. Только поганые деньги и контракт. На самом деле, Лекси не испытывает ко мне настоящих чувств. Я знаю. Я внушаю ей то, что она воспринимает за любовь и желание. Я могу внушить ей, что угодно. Я опасен. Она даже не представляет насколько. Если надавлю сильнее, то могу заставить ее убить себя. Или меня. Наверное, это было бы идеальным выходом.

Да ладно. Я пошутил.

Но если я прекращу свое психологическое давление, позволю ей увидеть правду, понять, что происходит в реальности, а не в том иллюзорном мире, в котором мы варимся сейчас, она сойдет с ума от боли и отвращения. Я превращусь в того, кем был с самого начала — в садиста и насильника.

Я не могу этого допустить и не хочу, черт возьми.

Но, что останется от нее, если я продолжу? К чему мы придем в итоге? Я не могу знать наверняка, потому что это мой первый опыт с чувствами. Я уязвим и пристрастен. Не могу просто рационально наблюдать со стороны, выхожу из-под контроля, совершаю ошибки. Вчера я не должен был оставлять Лекси одну. И сегодня. Ее ярость может стать тем катализатором, который выпустит ее разум на волю, разрушит мой контроль и влияние. Зависимость от меня необходимо питать постоянно. Я знаю, что должен пойти и заставить Лекси увидеть, кто ее хозяин и Бог. Но вместо этого делаю все, чтобы отсрочить возвращение домой. То, что дарило радость и кайф, теперь приносит ощущение потери. Привязывая Лекси к себе еще крепче, я понимаю, что на самом деле теряю ее.

Поднимаюсь в квартиру, когда на улице уже темнеет. Манхэттен в огнях — нечто невероятное. Я знаю, что она делает, еще не открыв дверь. Смотрит на город через панорамное окно. Прислонив ладони к стеклу. Она делает это каждый вечер. Я не знаю, о чем она думает в этот момент. И думает ли, вообще. Ее мысли я могу контролировать, но не способен читать. А жаль. Чертовски жаль.

Ее спина напрягается, когда я захожу в гостиную. Смотрю на ее тонкие побелевшие пальцы на стекле. У меня сжимается сердце, и я сам не понимаю, почему. Я быстро подхожу, бросая на пол пиджак. Встаю сзади, склоняя голову и дыша ей в затылок, пью ее страх, втягиваю носом. Она всегда боится. Именно страх активирует ее сексуальное возбуждение. Если Лекси перестанет бояться меня, то ее желание угаснет. Кладу ладонь между хрупких лопаток и веду вниз вдоль позвоночника.

— Ты получила мои цветы?

— Ты думаешь, одного веника достаточно, чтобы я забыла, что ты вчера выкинул? — спрашивает Лекси. Ее голос напряжен. Второй рукой накрываю ее пальцы на стекле, сплетаю со своими.

— Я думаю, что ты должна сказать: «Спасибо за цветы, Джейсон», — произношу тихо, сжимая ее пальцы сильнее. — И сотню роз сложно назвать веником.

— Хоть миллион. Я их выкинула. Дари цветы своим шлюхам, которых трахаешь по туалетам в клубах. — Она пытается дернуться, но я удерживаю, придавливая своим телом. — Ты омерзителен, — шипит малышка, чувствуя мою эрекцию.

— Я никому не дарил цветов, кроме тебя, детка, — хрипло говорю я, чувствуя, как скачет мой пульс. Я уже едва контролирую себя от желания оказаться внутри нее. Черт, я чувствую себя озабоченным подростком, которому мало. Всегда мало, когда она рядом.

— Я должна быть польщена? — насмешливо спрашивает Лекси. Она не отталкивает мою руку, которая расстегивает пуговку на ее джинсах, забирается под них.

— Вообще-то должна, — киваю я. Она поворачивает голову в сторону, и я целую уголок ее губ. Мои пальцы тем временем играют с ее клитором. Я знаю, как сделать ее покладистой. Она была мокрой до того, как я к ней прикоснулся. Я много раз трахал ее так. У окна, глядя на город. Впечатляющий вид. И мне никогда не надоест. Хочу сделать это снова. Минута на избавление от одежды, и я в ней. Мы оба стонем с облегчением, когда наши тела соединяются. Это настолько мощно, что я замираю на какое-то время, смакуя возникшее чувство. Если бы я сейчас умер, это стало бы самой счастливой смертью за все существование человечества.

— Ты там уснул, Джейс? — спрашивает она, толкаясь бедрами. Я смеюсь, утыкаясь лицом в ее волосы. Делаю сильный рывок. — Черт, больно, — шипит Лекси.

— Хочешь, чтобы я остановился? — нахожу губами ее ухо, ласкаю нежную раковину кончиком языка, снова врезаюсь в ее тело. Слишком. Я знаю.

— Нет, — выдыхает Лекси. — Не останавливайся.

И принимает меня всего. Снова и снова. Ее стоны срываются на крик, и я чувствую, как она впивается когтями в мое бедро, выгибаясь, чтобы принять больше. Ее «слишком» превратилось в «слишком мало». Я даю ей то, что необходимо, и когда ее накрывает оргазм, даю короткую передышку, любуясь ее содрогающимся телом, которое крепко держу в своих руках, не давая сползти на пол.

— Готова продолжить? — спрашиваю я, когда она расслабляется и начинает нежно льнуть ко мне.

— О, да… — я вижу в отражении стекла ее улыбку.

— Вы развратница, мисс Памер.

— Еще какая.

Теперь моя очередь получать удовольствие, чем я занимаюсь следующие полчаса. Мы перемещаемся на кровать, потом в ванную. Делаем паузу, чтобы поужинать. Когда мы не трахаемся, Лекси сразу становится раздраженной, возвращаясь в то же настроение, в котором я ее застал. Подумываю над тем, чтобы вернуться к постельным играм. Ну его, этот ужин.

Мы сидим на кухне. Я пью пиво и наблюдаю, как она хлопочет над плитой. В моей футболке, которая едва прикрывает попку, Лекси просто сногсшибательно сексуальна. Я не удосужился на себя одеть даже трусы, и она старательно игнорирует меня своим вниманием.

— Через десять дней в Германию летим, — бросаю я, не отрывая глаз от пары стройных ножек. — На родину порнографии.

— Уверена, тебе там понравится, — холодно отзывается Лекси, разбивая яйцо и выливая его на сковороду.

— Бьюсь об заклад, что и тебе тоже, — самодовольно ухмыляюсь я. — Покричишь для меня по-немецки после ужина?

— Пошел бы ты. — высокомерно фыркает Лекси, возвращаясь к холодильнику. — Колбасу будешь?

Поворачивается, бегло пройдясь по мне взглядом. Задерживается в районе паха чуть дольше.

— Черт, Джейс. Это неприлично, — морщится она. — Мы же собираемся есть.

Кидает в меня кухонное полотенце.

— Прикройся.

— Ты его боишься? — смеюсь я. Она очаровательно краснеет. — Или хочешь?

— Предложи своим шлюхам, они точно не откажут, — снова переходит к упрекам Лекси, и отворачивается. Вот же зануда. У меня даже падает.

— Я думал, что мы закрыли тему, — раздраженно произношу я. — Мы были в ссоре, я просто отвлекся.

— Конечно. Ерунда какая, — яростно шипит моя малышка, нарезая хлеб с таким остервенением, словно вместо батона представляет кое-что другое. Инстинктивно прикрываю пах полотенцем. И правда, не стоит ее смущать. Мало ли что можно ожидать от женщины в гневе.

— Я больше не буду, — тяжело вздохнув, говорю я. Лекси нервно смеется.

— Мы не в детском саду. Ты сделаешь это снова. Я не сомневаюсь. Просто не нужно давать обещаний, которые ты не способен выполнить, и не жди от меня уважения и… Я, вообще, не понимаю, как могу хотеть тебя после всего, что ты вытворяешь. Уму непостижимо.

Приходит черед колбасы, и я снова напрягаюсь. Лекси отбрасывает в сторону нож и поворачивается. На ее лице больше нет гнева, только грусть. Она выглядит уязвимой и несчастной. Черт, я не должен был огорчать ее.

— Джейсон, я, правда, так не могу, — тихо говорит она, голубые глаза предательски блестят. Если она снова заплачет… Женские слезы меня не трогают. Они меня бесят. Будят во мне зверя. И когда девушки плачут, чтобы вызвать мое сочувствие или как-то смягчить, то добиваются диаметрально противоположного.

— Как — так? — холодно спрашиваю я. Ненавижу не только слезы, но и женские истерики. Все эти выяснения отношений, разговоры по душам. Пошлая банальщина. Мы выше этого, детка.

— Я устала. Если бы ты просто… Черт, если бы наши отношения были только контрактными… Но ты говоришь, что любишь меня, ты заставляешь меня чувствовать. Это больно и обидно, понимаешь? Ты меня предаешь и унижаешь своими загулами.

— Я же сказал, что больше не буду, — с трудом сдерживаю себя, чтобы не зарычать и не наорать на нее.

— Но это неправда. Ты снова врешь мне. Ты постоянно врешь. И даже если ты не будешь шарахаться по всяким девкам, то я знаю, что ты уже это делал. И когда ты ко мне прикасаешься, я невольно думаю, помыл ли ты руки и другие свои части тела после того, как слез с очередной…

— Ты сдурела совсем? — ору я, все-таки срываясь. — Достать решила? Что ты, вообще, о себе возомнила? Кто ты такая, чтобы читать мне морали и что-то требовать? Твое дело молчать и ноги раздвигать. Ясно выражаюсь? — хватаю ее за плечо, встряхивая и заставляя смотреть мне в лицо.

— Предельно, — с вызовом отвечает она, бесстрастно встречая мой яростный взгляд.

— И не нужно тут изображать оскорбленную невинность. Шлюхи ее мои возмущают. А сама ты сильно от них отличаешься? Я тебя где только, и как только не имел. Не всякая шлюха согласится.

И эта сука влепляет мне пощечину. На что она надеется? Идиотка гребаная. Замахиваясь, ударяю ее ладонью по лицу, в последний момент разжимая кулак. Она летит на пол и ударяется головой о кафельную плитку. Мне по*уй. Вот честно, сама напросилась. Встаю на колени, бесстрастно наблюдая, как она в страхе пытается отползти от меня подальше. Хватаю ее за лодыжки, подтягивая к себе, и она начинает визжать, как резаный поросенок. Не нужно этого делать, дура. Я сатанею. Могла бы уже понять, что вызывает моего зверя на свободу.

— Молчи, идиотка, — шиплю я, зажимая ее рот. Наваливаюсь сверху, раздвигая ее ноги, и вхожу в нее. Она кричит в мою ладонь, слезы градом текут по щекам, вызывая еще большую ярость. Трахаю жестко, причиняя боль, оставляю новые синяки на тонких запястьях, слишком сильно сжимая над ее головой. Наклоняю голову и сильно кусаю ее грудь через ткань.

— Да, бл*дь, — бормочу, мощно кончая.

«Это гадко», думаете вы. И, наверное, правы. Потому что вас не заводит боль и насилие. А я испытываю острое всепоглощающее удовольствие, которое куда мощнее, чем час назад в постели. Считаю ли я нормой то, что происходит? Нет. И я пытался исправить ошибку, решить проблему. Я искал причины и источники своих желаний. Я не горжусь тем, что делаю. Но не могу иначе.

Когда я сползаю с нее, тяжело дыша, она больше не пинается. Какой уже в этом смысл? И даже не плачет. А лучше бы плакала, чтобы я мог сохранить свою злость.

Вот почему мы выбираем слабых и беззащитных женщин. Их слезы и жалкие попытки к сопротивлению будят в нас животное. Они не могут дать полноценный отпор. Ни физически, ни морально.

— Получил свои пять минут триумфа? — с леденящим спокойствием, спрашивает Лекси, опуская футболку на бедра и поднимаясь на ноги.

— Я бы назвал это иначе, — отвечаю я, и тоже встаю. Сажусь за стол, беру пиво и жадно глотаю. Лекси возвращается к плите, берет сковородку за ручку, выкладывая на тарелки омлет лопаткой. Кладет на край хлеб и колбасу. Ставит одну тарелку передо мной. Другую напротив — для себя.

— Ты забыла про вилки, детка, — поизношу я спокойно. У нее отрешенный взгляд. Это шоковое состояние. Она ведет себя так, словно ничего не случилось. Ее разум отрицает происходящее, отключая восприятие реальности. Когда после ужина я отнесу ее в спальню и займусь с ней любовью, она меня не оттолкнет. Даже наоборот. Ей необходимо чем-то перекрыть страшные картинки. И это не мрак и не ужас. Это моя долбаная жизнь, моя кривая реальность.

И когда она засыпает на моем плече, доверчиво прижимаясь, я чувствую, как острая боль пронзает мое тело. Каждый атом и клетку, выворачивая кишки. Черная бездна ужаса поглощает меня. Я закрываю ладонями лицо, чтобы не закричать или не завыть, как раненое животное.

На следующий день, сразу после тренировки, иду на консультацию психотерапевта. Джонатан Риксби. Представительный мужчина. Средних лет. С внимательным и острым взглядом. Я не смог бы открыться женщине. И долго выбирал к кому обратиться. Надеюсь, у него получится то, что не смогли другие, то, что не смог я сам. Во время первого сеанса говорю только я. А он слушает. Внимательно, временами кивая. В его взгляде нет ни грамма осуждения. Он, наверное, и не такое здесь слышал. Когда мое время заканчивается, Джон говорит, что сможет записать меня на следующую неделю. Но я не хочу ждать так долго. Утраиваю его оплату и договариваюсь о ежедневных сеансах. Он пытается сопротивляться, объясняя, что мне необходимо время между сеансами на обдумывание и осмысление. Но я умею быть убедительным. После третьего сеанса, он выписывает мне медицинские препараты. Раньше я никогда не пил таблетки, но сейчас все изменилось.

— Они не будут тормозить мои реакции во время игры? Я — футболист. — Задал я единственный вопрос, который был важен в данный момент.

— Во время игр лучше делать паузу, Джейсон. Результат терапии зависит от комплекса причин. Вы должны полностью исключить ситуации, имеющие конфликтный и агрессивный характер. Ваша деятельность напрямую связана с тем, что происходит в личной и интимной жизни. Постоянное напряжение, нахождение в выматывающей физически и морально обстановке соперничества, многочисленные травмы головы и другие аспекты. Я не говорю, что перечисленные факторы стали причиной проблем. Нет. Нарушения психики такого рода кроются в детстве. И я подозреваю именно в том периоде, который вы забыли. Я могу, имею возможность, вытащить заблокированные воспоминания, Джейсон. Вопрос в том, хотите ли вы знать, что случилось?

— Я смогу измениться? Когда узнаю? — напряженно спросил я. Доктор вздохнул, сдержанно улыбаясь.

— К сожалению, мы не можем знать наверняка. Я сделаю все, что в моих силах. Но это может быть что угодно, понимаешь? Твоя память заблокировала воспоминания не просто так.

— Вы перешли на «ты», — заметил я.

— Да, мы уже достаточно близко знакомы. Ты не слушаешь меня. И подсознательно не хочешь, чтобы я вмешивался. Хорошо подумай, Джейсон. Поговори с отцом или другими родственниками, которые могут быть в курсе причин нарушений памяти.

— Пол говорит, что амнезия возникла после смерти матери, — задумчиво проговорил я.

— Вряд ли это правда, Джейсон, — с сомнением покачал головой Джонатан. — Если только ты не стал свидетелем ее гибели. — вопросительный взгляд остановился на мне.

— Когда Селена вскрыла вены в ванной, дома никого не было. Пол ее обнаружил. Я не видел свою мать мертвой.

— Понимаешь, Джейсон, дети в детском возрасте переносят потерю близких легче, чем в осознанном. Смерть матери — потрясение для ребенка, но недостаточная причина для потери памяти и других психологических нарушений. Должен был присутствовать травматический фактор. Понимаешь, о чем я? Склонность к насилию может вызвать только насилие.

— Думаете, родители били меня? — нахмурился я, разглядывая белые полосы на своих запястьях. Я много раз спрашивал, откуда у меня эти тонкие шрамы, и отец говорил, что они появились впоследствии игры с Брайаном. Играли в пиратов, и он замотал мне руки проволокой, изображая взятие в плен, а я пытался освободиться, и поранил руки. Странно то, что Брайан такой игры не помнит.

— Поговори с отцом, Джейсон. Объясни, как важно тебе знать правду.

— Он больше ничего не скажет, — уверенно заявил я.

— Ты должен все взвесить, прежде, чем мы прибегнем к гипнозу. И, пожалуйста, подумай над тем, чтобы привести ко мне свою подругу.

— Нет, — отрезал я, качнув головой. Исподлобья посмотрел на доктора. — Лекси — моя проблема.

— Я понимаю, чего ты боишься. Ты можешь сколько угодно быть уверенным в том, что твоего образования хватит, чтобы помочь ей своими силами. Но на самом деле, каждый новый день для нее может закончиться плачевно. Ты не можешь быть рядом каждую минуту, Джейсон. У меня в практике были единичные случаи самоубийств клиенток, которые находились в подобных ситуациях.

— Лекси этого не сделает! — Упрямо поджал губы. Последние дни, после того случая на кухне, между нами установилось подобие мира и взаимопонимания. Я ни разу не ударил ее за это время, ни одного нового синяка на моей малышке. Я горжусь собой. — У нас все хорошо.

— Это временно, Джейсон.

— Я справлюсь, док.

— Если я помогу твоей подруге, ты не обязательно потеряешь ее. Мы можем работать вместе над вашими отношениями.

— Я сказал — нет! — по слогам проговариваю я. И, судя по выражению разочарования на лице доктора, он меня понял.

Глава 5

«Есть три базовых переживания, способных изменить наш эгоцентризм, это возможно: через страдание, через признание власти, чья сила превышает влияние нашей воли на нашу жизнь, и через проявление заботы не о себе, а ком-то другом."

Джон Сэнфорд

Лекси

Это случится завтра. Не могу поверить, и я просто в ужасе. На самом деле, я в шаге от того, чтобы передумать. Меня трясет от противоречивых эмоций. Бросает то в жар, то в холод. Сама себя не контролирую. Мысли путаются, руки леденеют, сердце тарабанит так, что вся грудная клетка болит. Должна ли я радоваться? Считать минуты? Я не знаю. Ничего не понимаю. Хочу остаться в этом дне. Навсегда.

Прошло восемь дней после моей встречи с Майклом. От него не было никаких вестей. Послезавтра Джейсон увез бы меня в Германию, и мое освобождение отложилось бы еще на месяц, может, дольше. Я уже смирилась с тем, что Мик или передумал, или не нашел деньги, но сегодня мне позвонила Марина. Она сказала, что мой друг принес для меня сумку с вещами, и спросила, когда я могу ее забрать.

Сегодня, прямо сейчас я могу поехать и забрать ключ к своей свободе. Избавиться от Джейсона раз и навсегда. Я несколько раз вскакиваю, подхожу к двери, берусь за ручку, чтобы открыть, но не могу… Не могу, черт бы его побрал. Сползаю на пол, обхватывая себя руками, кусая губы в кровь. И мое сердце разрывается. Это не фантомные боли, они реальные, настоящие. Я мечусь по квартире, как раненое животное, не находя выхода, не чувствуя освобождения от яростной агонии, в которой пребывает мое тело и душа.

— Что ты сделал со мной? — спрашиваю я пустоту, когда очередная попытка открыть дверь закачивается неудачей. Я катаюсь по полу и рычу, как животное. Я не могу собрать себя заново. Мне нужно время…

Завтра. Это случится завтра.

Джейсон

Визит к Джонатану меня разозлил. Он снова настойчиво пытался заставить меня привести к нему Лекси. Если Джон такой хороший доктор и целитель душ, то должен понимать, что я никогда этого не сделаю. Пару дней назад я все-таки последовал другому его совету и позвонил отцу, чтобы попробовать поговорить о том, что могло вызвать амнезию. Но Пол не сказал ничего нового. Слово в слово повторил старую версию. Тогда я поехал к бабушке. Виви не ожидала моего визита, и, тем более, расспросов о прошлом. Я пытался быть убедительным, показать ей, как мне важна правда. Виви сопротивлялась, повторяя версию отца, но я видел в выражении ее глаз страх и сожаление. Черт, они действительно врут мне. Было что-то еще. Что-то ужасное. Виви не умела так искусно лгать, как отец.

— Я принял решение и согласился на гипноз, — предпринимаю последнюю попытку. Вижу, как ухоженное, до сих пор красивое лицо Виви бледнеет. Она картинно взмахивает своими тонкими кистями и опускается на диван, заваленный подушками разного цвета.

— Ты не должен этого делать, Джейсон, — произносит она строгим тоном, которого я за ней не замечал. — Будет только хуже.

— Ты многого обо мне не знаешь, бабушка, — произношу, предварительно прочистив горло. — Ничего лучшего я не вижу. Я совершаю плохие поступки по отношению к тем, кого люблю. Я хочу, чтобы это прекратилось.

— Правда ничего не изменит, Джейсон. Если ты не помнишь, то так и нужно. — Виви дотрагивается до виска указательным пальцем. — Мозг понимает больше, чем ты.

— Неужели? — огрызаюсь я. — Что случилось, Виви? Отец бил меня? Может быть, и маму? Поэтому она покончила с собой?

— Пол — не самый лучший человек на свете, но он мой сын, и я люблю его. И тебя. Именно поэтому я не скажу правду. Вы оба будете страдать. Не ройся в прошлом, Джейсон. Послушай старуху, которая прожила жизнь, и не думай плохо об отце. Он никогда не поднимал руку ни на тебя, ни на Селену. Твоя мать была не совсем здорова психически. Она родила троих сыновей друг за другом, а ей было за сорок. Селена просто не справилась. Пол не виноват.

— Ну, она же не сама себе детей делала, — раздраженно замечаю я, ощущая некоторое облегчение от того, что отец не виноват в смерти матери и никогда не бил меня.

— Это было ее желанием. Она очень любила тебя Джейсон. Ты был первенцем, долгожданным подарком судьбы.

— Так почему такой любимый всеми ребенок теряет память? Должна быть причина, — яростно произношу я, меряя шагами комнату.

— Не думай об этом, Джейсон. Просто забудь.

Я смотрю на упрямо поджатые губы Виви, понимая, что ничего от нее не добьюсь. Если только не скажу правду о себе. О зеркальной комнате и девушках для битья. Но я не могу. Только не бабушке. Она уйдет в другой мир, не зная, что ее внук — садист и извращенец. Черт. Это просто тупик.

И вот сегодня я сказал Джонатану, что согласен на гипноз. Пора, наконец, найти причину моей амнезии. Приняв решение, я не почувствовал облегчения. Напротив. Меня не покидают тревога и предчувствие краха. Неизвестность пугает меня до чертиков. Меня, привыкшего контролировать свою жизнь.

***

— Что-то случилось? — спрашивает Лекси.

Я сижу на диване, опустив голову на согнутые в локтях руки, отстранено глядя перед собой. Я не слышал, как она подошла. Вообще, не знал, что она дома. Днем Лекси часто где-то гуляет. Точнее, я всегда знаю, где, ведь при ней постоянно находится Джек. Мне кажется, что он влюбился в нее. Давно собираюсь его уволить. И руки никак не доходят.

Я поднимаю голову и смотрю на нее. Она бледная, какая-то замученная. На ней тонкий, просвечивающий трусики, сарафанчик на бретельках. Ее синяки почти зажили, остались только желтые пятна кое-где. Я вел себя идеально последнюю неделю. Но Лекси все равно выглядит несчастной.

— Все нормально. Просто устал, — произношу я, протягиваю руку, чтобы привлечь ее к себе. Усаживаю рядом и кладу голову на ее колени. — Скажи мне что-то хорошее, детка.

— Я приготовила поесть. Мы можем пойти на кухню, — голос ее звучит напряженно, но пальцы, прикасающиеся к моим волосам, нежны и прохладны.

— Это не приятное, Лекси. Ты ужасно готовишь, — ухмыляюсь, закрывая глаза и позволяя ее волшебным пальчикам массировать мои виски.

— Можем заказать пиццу.

— Послезавтра мы летим в Германию. Мне нельзя пиццу.

— Ты не будешь хуже играть, если съешь кусок пиццы.

— Все начинается с малого, детка. Чем ты занималась сегодня? — спрашиваю, переворачиваясь на спину и глядя на нее.

— Сидела дома, думала о тебе. — Ее пальцы скользят по моим щекам, губам. Она очень грустная, вся в себе. Не то, чтобы это необычно… Просто я напрягся, когда она вдруг наклонилась и поцеловала меня с каким-то отчаянным остервенением. Лекси часто целовала меня, но не так. Я чувствую сигналы, если даже кто-то пытается скрыть их от меня. Обхватываю ее затылок, когда она пытается отстраниться, властно удерживая.

— Теперь моя очередь спрашивать, что случилось. — Пристально смотрю в ее глаза. Именно тем взглядом, который заставляет ее дрожать от страха. Но сейчас она не боится. Ее пальцы по-прежнему нежно гладят мое лицо.

— Я просто была одна и скучала, — шепчет она. Я не верю, но у меня нет сил на очередной бой. Возможно, дело в лекарствах, которые я принимаю. Они тормозят меня, что бы ни говорил Джон. И даже в сексуальном плане моя активность заметно снизилась, я быстро устаю и вырубаюсь едва голова касается подушки. Постоянно тянет в сон. Не помню, чтобы когда-либо чувствовал себя так дерьмово. Отстраняю руки Лекси и сажусь рядом, потирая ладонями лицо.

— Мне нужно вздремнуть, малышка, — бормочу я, чувствуя свинцовую тяжесть в ногах. Она выглядит удивленной. Еще бы. Обычно я сплю не больше четырех часов в сутки. Могу и меньше.

— Тяжелая тренировка? — спрашивает Лекси.

— Да, — отстраненно киваю я. — Нужно отдохнуть. Полежишь со мной?

— Конечно, Джейсон, — кивает она. Но все еще выглядит встревоженной.

Засыпаю мгновенно, словно кто-то щелкает невидимым выключателем. И мне снится сон, который я не видел со времен учебы в колледже. Тяжелая непроницаемая мгла и мое прерывистое дыхание. Тишина нарушается отдаленным звуком шагов, и кажется, что мгла сгущается по мере их приближения. Если бы я был ребенком, то мог бы предположить, что нахожусь в комнате с приведениями. Но я взрослый человек, и понимаю, что никаких призраков не существует. Эта сгущающая осязаемая мгла — отражение моего страха и ужаса, нарастающих по восходящей спирали. Паническая атака обрушивается на меня с невероятной мощью, я просыпаюсь от того, что начинаю задыхаться.

— Господи, Джейсон. Ты меня напугал. Что с тобой происходит? — вижу над собой испуганные голубые глаза. Такой чистый цвет. Непередаваемый. Постепенно кошмар отпускает меня, и я расслабляюсь.

— Просто плохой сон, детка. Представь себе, и чудовищам снятся кошмары, — я вяло улыбаюсь. Мне бы хотелось снять стресс и заняться с ней любовью, но должен признать с прискорбием и стыдом, что не могу. У меня абсолютно на пол шестого, и Лекси вряд ли сможет помочь. Хочется прекратить это чертово лечение и снова стать собой. Закрадывается подозрение о намеренном желании Джонатана лишить меня сексуальной активности, чтобы я не навредил Лекси.

— Ты плохо выглядишь в последнее время и странно себя ведешь, — обеспокоено разглядывая меня, произносит Лекси. — Теперь еще и кошмары.

— Тяжелый период. Бывает. Скоро важные соревнования, и я чувствую себя немного разбитым, неготовым.

— Сколько лет ты еще собираешься играть?

Я поворачиваюсь на бок, не отводя взгляд от ее лица. Мне нравится, что она волнуется обо мне.

— О, леди, вы напоминаете мне о возрасте? Я, конечно, старше вас на добрый десяток лет, но еще много чего могу, — шутливо бросаю я, и тут же мрачно добавляю. — Только сейчас я немного не в форме.

— Я тебе надоела? — прямо спрашивает Лекси. Я даже смеюсь, таким идиотским кажется ее вопрос.

— Конечно, нет. Ты не можешь мне надоесть. — улыбаюсь я, и нежно провожу пальцами по ее щеке. Почему-то чувствую острую потребность сказать правду. Не всю, разумеется. — Лекси, дело не в тебе. Я принимаю лекарства, которые влияют на мою хмм… потенцию. Понимаешь?

— Боже, ты на допинге? Я слышала, что сейчас за допинг могут дисквалифицировать на несколько лет! Ты с ума сошел? — она возмущенно пихает меня в плечо. Как ей в голову взбрело подобное?

— Нет, малышка. Никакого допинга. Хроническое заболевание обострилось. Прохожу интенсивную терапию.

Она напряженно смотрит на меня, хмурясь как маленькая девочка, которая пытается разобраться стоит ли трогать ежа.

— И что за заболевание? — о да, она рискнула. Я пожимаю плечами.

— Почки, — вру на ходу. — Не бери в голову. Через пару дней буду в порядке. Я давно не мальчик, как ты недавно заметила, и это нормально, что время от времени у меня появляются проблемы со здоровьем.

— Вовсе нет, — возмущено отрицает Лекси.

— Ну, хорошо, закономерно. Обосновано. Малышка я ломал кости чаще, чем ты занималась сексом до меня. И на самом деле тебе не нужно делать вид, что беспокоишься о моем здоровье. Ты была бы счастлива, сдохни я прямо сейчас.

— Тебе нравится быть говнюком? В чем твоя проблема, Джейс? — она разочаровано смотрит на меня. — Ты боишься подпустить меня ближе, но в то же время делаешь все, чтобы я была полностью от тебя зависима. Нечестная игра, Джейсон.

— Ты вне игры, детка, — серьезно произношу я. — Я больше не играю с тобой. На самом деле, я хочу все изменить. Между нами. Возможно, ты возненавидишь меня, и я этого заслуживаю. Но я не дам тебе уйти.

— Если ты хотел напугать и запутать меня, то тебе это удалось, — напряженно отзывается Лекси.

— Поцелуй меня, малышка, — прошу я, и тяну ее на себя. Она неубедительно упирается.

— Ты же говорил, что у тебя проблемы с потенцией…

Я хохочу в голос, усаживая ее сверху.

— Они только что разрешились самым чудесным образом. — Но это прозвучало так… Словно мне сто лет, и я в шаге от того, чтобы начать принимать виагру.

Все эти разговоры о моих «проблемах» возымели на организм целительное действие, и я действительно почувствовал прилив сил. Ко всем местам. И Лекси была довольна, даже больше, чем довольна. Не помню, когда в последний раз она была так активна и готова к экспериментам.

Глава 6

Лекси

Джейсон, как всегда, встал рано. Я проснулась, наблюдая, как он собирается сквозь прикрытые ресницы. Теперь, когда до осуществления моего плана оставались считанные часы, я неожиданно успокоилась. Паника прошла. И хотелось одного — чтобы все поскорее закончилось. Я смотрела на Джейсона, остро понимая, что, скорее всего, вижу его в последний раз таким спокойным, безмятежным. Таким моим. Смотрю на его красивое лицо, и вспоминаю, какие жуткие гримасы ярости и гнева могут искажать идеальные черты. Смотрю на мускулистое спортивное тело, и помню, что оно может дарить ровно столько же удовольствия, сколько и боли.

И когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня напоследок, я вдыхаю аромат его лосьона для бритья, зубной пасты и еще чего-то свежего. Хватаю за ворот футболки, удерживая, и целую в губы.

— Ого, я думал, ты спишь, — он искренне улыбается, растрепав мои волосы. — Мне пора, малышка.

— Я буду скучать по тебе. Очень, — произношу я, и понимаю, что так и будет. Он продолжает улыбаться, надевая на запястье часы.

— Да ладно, детка. Меня не будет до полудня. Пообедаем вместе? Потом, может, погуляем. — Вопросительно смотрит на меня.

— Приезжай домой. Я закажу еду из ресторана, раз ты мою не любишь, — напряженно произношу, ощущая, как надрывно заходится сердце в груди.

— Окей. Тебе понравилось, как мы вчера провели послеобеденное время? Хочешь повторить? — самодовольно спрашивает Джейсон. Его взгляд искрится весельем и нежностью.

— Может быть, — киваю я, отводя взгляд в сторону. И как только дверь за ним закрывается, мой мобильный начинает вибрировать. Я нахожу гаджет под кроватью. Номер не определяется. Вдруг это Мик? Зачем он звонит? Мы же договаривались….

— Да, — напряженно отвечаю я.

— Александра, это Пол Доминник. Мне стало известно, что ты кое-что задумала, — произносит знакомый властный голос. Сердце уходит в пятки. Сжимаю мобильник так, что он начинает хрустеть.

Конец ознакомительного фрагмента.