Дежурный после полуночи

Алексей Шаронов, 2023

Глобальная ядерная война – вовсе не то, о чём принято говорить всуе за обеденным столом. И впрямь, рядовому обывателю просто невозможно поверить и принять, что нечто подобное, в принципе, возможно. Однако, как бы ни были правдоподобны наши иллюзии, она всё же наступит. Рано или поздно. Нам лишь остаётся надеяться, что не на этом веку. Что до самой книги? В ней описана история простого человека: Николая Небоходова – обычного гражданского врача, лишь волей случая оказавшегося одним из немногих уцелевших в конце привычного нам мира. Это произведение о том, чего стоит человеческая жизнь и совесть. Во что превратятся наше общество и некогда высокоморальные люди на грани гибели. И о том можно ли жить после убийства собственной души.

Глава четвёртая

Боковая полка в крематории

Гудки клаксона разнеслись по округе, оповещая лагерь о запозднившемся возвращении группы. Мотор дышал на ладан и грузовик едва мог ехать быстрее двадцати километров в час. Но вот, наконец, транспорт остановился в полусотне метров от ворот, и измотанные пассажиры поспешно вылезли наружу. Впервые за долгое время на небе можно было увидеть голубые клочки, а дневное солнце хоть немного подсушило землю, временно избавляя ноги от липнущей к подошвам грязи.

— Никто не должен заходить в лагерь, пока заражён! Остаёмся у машины и ждём! — крикнул Николай, почувствовав под подошвой долгожданную твёрдую породу. Коленки до сих пор слегка подрагивали, ещё не успев оправиться от многочасовой тряски. Взгляды выбравшихся пассажиров зацепились за, источающие лёгкий дым, обугленные развалины часовни. Один из бойцов присвистнул: — Похоже, шизики всё же доигрались со своими свечками.

Однако, большую часть присутствующих пепелище не интересовало вовсе. Кто-то, едва оказавшись вне грузовика, принялся бесцельно бродить туда-сюда, другие — застыли, шокированно переминаясь на месте и не зная, чем себя занять. Угрюмый лейтенант сел и закурил прямо посреди дороги, а взахлёб рыдающая Таня, обняв ноги, вяло повалилась на заросшую обочину. Николай поднял взгляд: от ворот части уже быстро приближалось несколько человек, в том числе и Березин.

— Мы уже и не надеялись, — облегчённо выдохнул подбежавший помощник. — Живо раздевайтесь!

— Вас задело? — Николай опасливо оглядел окрестности части.

— В десяти километрах прошло, с крыши даже видно было, — Степан взволнованно глянул на бездумно слоняющихся по дороге пострадавших. — Всё очень плохо?

— Не знаю, — угрюмо пожал плечами врач. — Нас зацепило самым краем, и то недолго. Может обойдётся, но эти хреновы инженеры возились с движком почти сутки.

— Я сказал раздевайтесь! От ваших вещей надо избавиться! Чистую одежду сейчас принесут.

— Всё потом, Стёпа! Главное, я достал их! — Николай бережливо вынул из-под пальто драгоценную коробку. — Внутри всё чисто! Нужно сейчас же начать ставить, мы сильно задержались, могут быть серьёзные осложнения!

— Прежде всего вас всех надо обработать, пока не поздно, — Березин всунул в руки товарища баночку с таблетками йода.

— Ты что, не слышишь?! — замотал головой Николай. — Я знаю, что нам делать! Но ты сейчас должен заняться пациентами!

— Шеф, тут многое произошло…

— Анатолию не забудьте антигистаминные предварительно вколоть, — не слыша помощника, надиктовывал врач.

— Да послушай меня!.. — пытался вставить слово Березин.

— Оле только половину инъекции, здесь концентрат сильнее, чем был у нас, — активно жестикулируя, так быстро тараторил мужчина, что почти забывал дышать.

— Коля! — закричал Березин, хватая доктора за плечи. — Оля умерла! Сегодня утром.

— Что? — вмиг замер врач. Руки обессилено разогнулись, еле удерживая коробку, глаза остекленели, а разум больше всего на свете возжелал, чтобы происходящее оказалось очередным иллюзорным кошмаром. — Но я же привёз. Я нашёл их. Как? Я же…

— К вечеру она уже не могла дышать сама, Ева сидела с грушей всю ночь — не помогло.

Николай вытаращился на товарища глазами, наполненными застывшим безумием: — Я же осматривал её перед отъездом. У нас была пара дней точно, а ночная должна была предотвратить отёк.

— Её не было, — плохо скрывая гнев, стиснул зубы Березин.

— Что? — чуть более осмысленно посмотрел доктор. — Что значит не было, Стёпа? В каком смысле не было?! У нас в кладовой оставался дневной запас!

— Мы открыли последнюю пачку, чтобы поставить им на ночь, но в ней ничего не было, — помощник лепетал, задыхаясь от пробирающей злобы и тыча пальцем в направлении части. — Ни единой ампулы, только пустые ряды.

— Но они были, Стёпа, — едва двигая губами, почти шёпотом выдавил из себя врач. — Мы ведь вместе проверяли оставшиеся запасы пять дней назад и всё было на месте…

— Знаю. Видимо, какая-то тварь украла их на днях. Но, Коля, сейчас надо заняться вами!

Николай, рефлекторно кивая, обмяк и сел на асфальт. К горлу подступил комок отвращения — начало тошнить: — А с остальными что?

— Четверо — всё. Екатерина и Дмитрий стабильны.

— Займись ими, пока есть шанс.

— Я всё сделаю, шеф, но, пожалуйста, вас всех нужно обработать! — уже строго прикрикнул помощник. Доктор поднял осмысленный взгляд и пробурчал согласие. Несколько солдат уже принесли съёмную одежду и помогали другим пострадавшим избавиться от облучённой.

— Сохрани это для меня, её нельзя потерять, — отдав сбережённую коробку с лекарствами, Николай протянул Березину чуть помятую тетрадь. — Если на ней и есть фон — то не опасный. Не дай её сжечь!

Помощник бросил сомневающийся взгляд, но, всё же, кивнул, схватил записи и быстро зашагал в лагерь.

Ледяная вода иглами пронзала кожу и выбивала воздух из лёгких. Гулявший по открытой дороге шквальный ветер уносил остатки последнего тепла, заставляя оголённые тела сотрясаться в спазмах и судорогах. Зубы, у всех без исключения, стучали так громко, что толпу пассажиров можно было спутать с процессией оживших щелкунчиков. Наконец, вёдра с раствором опустели и пострадавшие кинулись к сваленным в кучу принесённым вещам. Новой одеждой Николая оказались дешёвые, чуть великоватые ботинки, штаны из полиэстера, простая хлопковая футболка и болотно-зелёная толстовка. Тут же разожгли бочку. Николай, всё ещё подрагивая, стоял и смотрел, как языки пламени поглощают старое пальто. В памяти всплыли картины его покупки более десяти лет назад, ещё на ранних курсах. Мужчина нервно поморщился, запер неуместные воспоминания под замок и, отвернувшись, зашагал в лагерь.

Людей на улице стало заметно меньше: большинство жителей сидело по палаткам, а те, кто всё же решался выбраться наружу, выглядели мрачнее некуда и напоминали картинных злодеев из мультфильмов середины прошлого века. То ли сказалось урезание питания, то ли все просто исчерпали свои внутренние запасы оптимизма. Поселение не только обеднело на прохожих, но и стало заметно тише: не было слышно смеха бегающих детей, да и никто не играл в баскетбол у забора. Единственным непоколебимым источником звуков остался Василий со своими безустанными певунами, на сей раз распевающие душевные строки, про дальнюю станцию и высокую траву по пояс. Помимо музыканта, в хор входили: его, по-видимому, поправившаяся и выписавшаяся из лазарета супруга, бодро обнимающиеся братья Ерохины, Кирилл, держащийся за руку с дочкой одного из них, какой-то уставший после дежурства рядовой и пожилая, мило держащаяся за руки, супружеская пара. Внезапно, даже, для самого себя, Николай остановился и сел на покрышку рядом с кострищем.

— Коленька, — спустя пару минут осторожно подошёл к врачу Борис. — Как ты? Мы все беспокоились, когда вы пропали.

Обычно назойливый и чересчур болтливый мужчина, сейчас, на удивление, совершенно не раздражал, наоборот, навевая какое-то спокойствие и душевную теплоту.

— Жить буду, — усмехнулся врач. — А вот как долго — вопрос.

— Мы слышали, что случилось в лазарете, пока вас не было. Прими мои сожаления.

Лёгкие буквально умоляли о затяжке, но, как назло, никто из присутствующих не курил. Доктор прикрыл глаза: — Спасибо. Но мне не впервой терять пациента.

«Зато, это первый раз, когда ты убил сам», — внезапно в голове пронёсся тихий женский смешок, и Николай машинально обернулся, на мгновение поверив в его реальность. Однако, за спиной взгляд встретил лишь пустоту. Вновь насильно отринув мысли, доктор повернулся к мужичку и кивнул на активно машущего руками Андрея, во всю горланящего припев подле музыканта: — Как твой брат?

— Гораздо лучше! Я всё делаю как ты сказал, чуть дождь — гоню его домой!

— Скоро с лекарствами будет совсем туго, — Николай всмотрелся в чуть приплюснутое широковатое лицо собеседника. — Береги его.

Пламя кострища, наконец, отогнало холод. Врач вгляделся в оранжевые языки, вспоминая давние лекции по радиологии — в солнечном сплетении неприятно потянуло. Ноты музыки ласкали слух — несмотря на буйный нрав, Василий действительно оказался прекрасным музыкантом.

— Это твоя или Андрея? — Николай смерил взглядом юную девушку, положившую голову на плечо Кирилла.

— Моя! — лишь взглянув на дочь, расплылся в счастливой улыбке Борис. — Машка, пятнадцать. Уже неделю вместе гуляют. Я не деспот, да и он вроде парень не плохой, но не нравится мне, что с девятнадцатилетним трётся. А она у меня боевая, попробуй ей ещё что скажи — за словом в карман не полезет. Да и, будем честны, кровь молодая, а выбор тут невелик.

— По секрету: ему семнадцать, — добродушно усмехнулся Николай. — Парню хочется казаться постарше. Только не говори никому.

— Да?! Вот жук! — облегчённо выдохнул мужичок. — Ну, тогда ладно. Только потом поговорю с ними, а то не хватало мне ещё дедом до пятидесяти стать.

— Потом может быть поздно, — сдержано засмеялся доктор.

Собеседник посмотрел каким-то отцовским взволнованным и заботливым взглядом: — Тебе бы хорошенько отдохнуть, Коленька. Посидишь с нами? Ещё немного винца осталось, успели до пожара выменять.

Глаза обожгло подступившими эмоциями, Николай отрицательно мотнул головой и поспешил отвлечься: — А что с часовней-то случилось?

— Не знаем, но поговаривают, что полковник и тот мужик старый что-то не поделили, его со вчера никто не видел.

Едва выстроенное оборонительное спокойствие вмиг рухнуло, возвращая разум в полную проблемами реальность. Спина вновь ощутила забравшийся под кофту холод. Николай тяжело выдохнул, вместе с группой тихо пропел последнюю строчку песни о растаявшем в городском шуме поезде и, пожав руку Бориса, быстро зашагал к лазарету.

На крыльце, практически молча, стояли Ната с Любой, а за дежурным столом задумчиво листал книгу Березин. Судя по виду, мысли медика находились совсем в другом месте, а пальцы лишь машинально переворачивали страницы. Подойдя, но всё ещё оставшись незамеченным, Николай постучал пальцами по деревянной поверхности: — О чём мечтаешь?

— Что лучше бы в одну секунду обратился в пыль, чем торчал тут ещё половину смены.

— Подозреваю, это весьма популярное желание сегодня, — врач печально кивнул в сторону застывших у входа девушек. — Как они?

— Хреново. Думаю, это был первый ребёнок для обеих, — Березин мотнул головой, отгоняя хандру. — Я их не стал дёргать. Стогова запряг убираться, а уколы все сам поставил.

— Стогов здесь?! — голос Николая моментально превратился в металлический скрежет, а ладони сами сжались в кулаки.

— В подсобке, к нему Лиза зашла, — Степан кивнул на тонкую фанерную дверь. — Только не натвори глупостей.

В миг преодолев расстояние, Николай влетел в небольшую комнатушку, где застал невысокого фельдшера мирно разговаривающим с молодой дочерью.

— Это был ты, тварь?! — широко распахнув глаза и потеряв всякий самоконтроль, врач налетел на мужичка и, схватив того за воротник куртки, повалил на пол. — Ради чего на этот раз, а?! Какая прихоть стоила их жизней?!

— О чём ты?! — дрожащим от страха голосом, залепетал Стогов, пытаясь подняться. — Коля, я не понимаю!

— Отпусти его сейчас же! — вцепилась в руку дочь мужчины. — На помощь! Кто-нибудь!

Но тут голова стала тяжёлой и закружилась, комната стала крениться набок, а сердце заколотилось так, словно только что самолично пробежало марафон, в отрыве от всего остального тела. Вздох застыл где-то за грудиной, руки разжались, и Николай, хрипя, завалился на бок, ударяясь плечом о плиточный пол. В помещение тут же вбежал взволнованный Березин и кинулся к упавшему товарищу: — Шеф, ну я же просил!

— Помоги подняться, — наконец сумев вздохнуть, откашлялся и протянул побледневшую руку Николай.

— Только не буянь! — помог встать Степан.

Стены всё ещё ходили ходуном, но ноги уже достаточно уверенно удерживали тело. Стогов отполз к стене и медленно выпрямился, опираясь на плечо дочери.

— Знаешь почему он напал на папу? — испуганно приложила ладонь к губам девушка, почему-то ища ответ у Березина.

— Уж догадываюсь… — тихо подытожил помощник, переводя взгляд между двумя тяжело дышащими коллегами.

— Считаешь это я украл их?! У моих пациентов?! У детей?! — теперь злость поселилась и в голосе фельдшера. Мужичок выпучил глаза на опирающегося о Степана, пошатывающегося начальника. — Можешь думать обо мне что хочешь, но я никогда бы не сделал ничего подобного! У меня самого семья! Да, я хреновый врач, но я не подонок!

Николай молча стиснул зубы, прожигая медика полным ненавистью взглядом. Березин же, внезапно взвалив товарища плечо, с необычной для себя решимостью и силой потянул того к выходу: — Пошли подышим.

Доктор не сопротивлялся, послушно следуя за помощником прямиком на прохладную улицу.

— Простите, дамы, похоже вам придётся найти другое местечко, — извинился Березин перед Натой и Любой, вытащив товарища на крыльцо.

— Да… Кажется, мы уже и так достаточно долго отлыниваем, — переглянулись понурые девушки и зашли в лазарет. Николай, наконец отдышавшись и вернув равновесие, принялся нервно шагать туда-сюда, извергая не особо связные ругательства себе под нос.

Степан поджёг сигарету и с минуту помолчал, наблюдая за другом: — Шеф, не думаю, что это был он. Даже если бы Юра забрал лекарства, то указал бы на их пропажу как-то пораньше. Он дурак, но не стал бы обрекать пациентов.

— Да знаю я! — злобно буркнул врач, впиваясь пальцами в волосы. — Уже понял! Это убивает меня, Стёпа! Раз за разом, одно за другим, а за вторым третье! Все молчат, никто ничего не рассказывает, а стоит узнать что-то — так возникает куда больше вопросов, чем ответов! — мужчина обессилено опустил руки. — Мне просто нужна победа, Стёпа. Одна крохотная победа.

— Пиррова засчитается? — Березин добродушно усмехнулся и, сделав глубокую затяжку, сам протянул половину скуренной сигареты. — Передохни.

Николай благодарно кивнул и лёгкие заполнил долгожданный дым. Нервы немного поутихли, а вестибулярный аппарат вновь понимал, где верх и где низ.

— А ты осмелел, пока меня не было, — с ноткой гордости оглядел помощника мужчина.

— Пришлось адаптироваться. Зато теперь я могу вновь спихнуть всё на тебя, — довольно пожал плечами и хохотнул Степан.

— Александр говорил с тобой? Ты в курсе про корабли и прочее?

— О да, — укоризненно вскинул брови Березин. — И, кстати, рассказал куда больше, чем ты. Не думал позвать меня послушать эфир с вами или хотя бы поведать, что у нас тут ледниковый период через пару месяцев намечается? И может просветишь как мы переправим полторы тысячи людей до Бангкока, ещё и вопреки Калинину?

— Если бы я знал, — нервно хихикнул Николай, добив остатки сигареты. — Мы не успели толком ничего обговорить. Александр лишь сказал, что подготавливает способ выбраться. А я знаю только то, что услышал по радио.

— Потрясающе. Мне он пообещал объяснить всё сегодня вечером в часовне, но как видишь…

— Калинин узнал обо всём, да?

— Сплюнь, — нервно вскинул брови Степан. — В этом случае мы уже были бы на губе. Нет, он отправил толпу своих дятлов, они вломились, перевернули всё вверх дном, а после — подожгли. При том, как будто специально самых отбитых подослал. Они прихожан вышвыривали, как чемоданы в аэропорту, а самого старика насильно забрали и о нём ничего не слышно с вечера.

— Ну, без него у нас нет никакого плана вообще, — Николай по привычке попытался сунуть замёрзшие руки в карманы пальто, но пальцы лишь скользнули по гладкой толстовке. — Я кое с кем пообщался в поездке — попробую разузнать, что смогу.

Конец ознакомительного фрагмента.