Дежурный после полуночи

Алексей Шаронов, 2023

Глобальная ядерная война – вовсе не то, о чём принято говорить всуе за обеденным столом. И впрямь, рядовому обывателю просто невозможно поверить и принять, что нечто подобное, в принципе, возможно. Однако, как бы ни были правдоподобны наши иллюзии, она всё же наступит. Рано или поздно. Нам лишь остаётся надеяться, что не на этом веку. Что до самой книги? В ней описана история простого человека: Николая Небоходова – обычного гражданского врача, лишь волей случая оказавшегося одним из немногих уцелевших в конце привычного нам мира. Это произведение о том, чего стоит человеческая жизнь и совесть. Во что превратятся наше общество и некогда высокоморальные люди на грани гибели. И о том можно ли жить после убийства собственной души.

Глава третья

Рябь в пересохшем колодце

Многие жители лагеря до сих пор не понимают истинных масштабов произошедшего, теша себя верой в чудесное спасение и счастливый финал. Просто, потому что мы такие существа: слабые, пугливые, прячущиеся за иллюзорным рвом в замке из отрицания. Какими бы крошечными ни были шансы на удачливый исход, каждый в глубине души уверен: ему-то точно повезёт. Уж ты не проиграешь, если поставишь всё на красное, не заболеешь раком, девушка случайно не забеременеет, а твоя, естественно, абсолютно гениальная во всех аспектах бизнес-идея обязательно выгорит и принесёт многомиллионную прибыль. Ты же не один из тех неудачников, что попираются на парковках торговых центров и в переходах метро. Они-то дураки, пьяницы и отбросы, но ты не такой! Нет! Ты умнее, хитрее или удачливее, а может и всё сразу! С тобой такое просто невозможно, да?

Мне приходилось сообщать людям о кончине их близких, но абсолютно каждый раз есть крохотный промежуток времени, когда разум яростно отрицает реальность. По пути до морга мы твердим себе, что произошла какая-то чудовищная ошибка и, пока не увидим бездыханное тело, ничто не сможет полностью убедить нас в правдивости трагедии.

В первые дни после катастрофы я рассказывал очнувшимся раненым о случившемся и ни один из них не верил, нарекая меня то лжецом, то психом. Людям не нужна была правда в которой от человечества остались жалкие крупицы, обречённые умирать от радиации, болезней и голода. Нет, они хотели удобной байки, в которой это всё — масштабный социальный эксперимент или, на крайний случай, единичная бомбёжка одного города. Но однажды наступает точка невозврата, когда необходимо решить: открыть глаза или погибнуть. И вот сейчас мы в этом самом моменте. По возвращению в лагерь мне придётся окунуть их в реальность с головой. И боюсь представить, в каком саморазрушительном отчаянии окажется и так израненный разум, когда ему придётся признать всю ту безжалостную истину, которую мы узнали прошлой ночью. Не будет подмоги, отдыха, припасов или лёгкого решения. Спасти нас сможем только мы сами и цена будет непомерно высока.

Нам удалось подключить портативную радиостанцию к вышке в обход военных. Самодельная система работала на одном лишь честном слове и шифрование не позволяло слушать переговоры солдат, однако обычные волны поймать получилось. Эфир разрывался сообщениями, объявлениями и мольбами на самых разных языках со всего мира: русский, английский, немецкий, испанский, китайский и в один момент, даже, тибетский. Всю ночь мы переключали частоты, стараясь перевести осмысленные разговоры в симфонии из жутких помех. Первым относительно внятным, что мы поймали — был эфир, с самопальной радиостанции из Воркуты. Радиация до них пока не добралась, однако, температура за окном уже опустилась ниже нуля. Продукты в городе кончились неделю назад, начались грабежи и разбой. Бедняга рассказывала, что прилетела всего на неделю: погостить к родственникам. Оставила мужа с детьми дома, в столице. Её плач, её отчаяние. Никому не пожелаю услышать подобное… Но было и множество других: китаянка, вечно спорящая с каким-то мужчиной, сидя, судя по звуку, где-то в подземке; испанец-матрос, плывущий из Лиссабона в Сан-Луис на круизном корабле вместе с тремя тысячами беженцев; мужчина, читающий своим детям оригинал Гамлета, в подвале дома в Рейкьявике.

К утру нам удалось по крупицам собрать толику происходящего на руинах мира. Вся западная, южная и восточная Россия, Штаты, Европа, Китай, Индия и Аравия оказались полностью выжжены и затоплены радиацией. При том, самые разные языки называли настолько огромные цифры фона, что нахождение на улице, даже в защите, означало смертный приговор в течение нескольких часов. Нам действительно несказанно повезло, ведь за месяц радиация уже успела окутать половину центральной Азии, север Африки и Канаду. Южное полушарие, как и предполагалось, оказалось незатронутым основным катаклизмом. Двадцать миллионов беженцев шли пешком через Гватемалу и Панаму, ещё минимум пять спускалось по Африке и, наконец, сотни тысяч наших сограждан бежали на восток, надеясь обогнать заражение и достичь Охотского моря, откуда по слухам уплывали эвакуационные корабли в Индонезию. Вообще, слухов об эвакуации было неприлично много, но почти все они оставались непроверенными и опровергались другими вещателями. Кроме одного.

Переломным стал экстренный круглосуточный эфир из Таиланда, пойманный нами под самый рассвет. Благодаря нему стало окончательно понятно: на севере не выжить. Уже через несколько месяцев температура в полушарии опустится до минус тридцати, а на экваторе застынет в районе нуля. Выращивать еду и жить станет возможно лишь на юге, куда продолжит пробиваться достаточно света и тепла. И что важнее, мы узнали о первом достоверном пути спасения: десятки кораблей курсировали из Бангкока в Австралию и на острова. У нас впервые появилась конкретная цель, а значит — злополучная надежда.

Надежда. Могущественное, опасное и коварное чувство, словно бушующий в старом камине огонь. Она растекается по венам, подобно наркотику, выбивает все сомнения и тревоги. А если переборщить — то её укол электрическим разрядом пронесётся сквозь мозг, заряжая чрезмерной уверенностью в собственную избранность. Она может дать силы в критический момент, но убивает столь же болезненно, как ломка. Хотел бы я, чтобы нами двигало более взвешенное чувство, но, к сожалению, выбирать не приходится.

21 июня, Н. Небоходов

***

Старый армейский грузовик трясся на просёлочной дороге — каждая выбоина отдавалась выстрелом в пояснице. На стыке рукава и проймы разошёлся шов, в спину поддувал влажный ветер. Николай убрал тетрадь в привычный карман. Рядом трое бойцов заливались смехом над какой-то совершенно нелепой историей сержанта, включавшей в себя гору выпивки и сотрясение мозга. А напротив врача сидел средних лет лейтенант, угрюмо изучая лес за обочиной.

— Док, вы же впервые на выезде? — офицер обратил внимание на Николая.

— Угу, — буркнул врач, глядя на оставляемую колёсами колею. — А что? У вас принято разыгрывать новичков?

По салону прокатился смешок: сержант перескочил на новую небылицу о тайном подпольном боксёрском клубе во время его срочной службы.

— Вы разве не должны быть в лазарете? — в голосе лейтенанта проскользнула недоверчивая осторожность. — Слышал, с пациентами что-то серьёзное.

— А ваш сержант разве не должны быть на гауптвахте за свою пальбу?

— По возвращению — сразу туда и отправится.

— Вот и я, по возвращению тут же на работу, — беседовать не было никакого желания, все мысли занимали волнения о грядущих поисках потенциальных лекарств.

— Полковник предупреждал, что с вами могут быть проблемы. Мне есть о чём переживать?

Николай молча бросил на офицера раздражённый взгляд: поспать перед отъездом так и не удалось. Организм работал исключительно на адреналине. Чертовски хотелось курить. Доктор придвинулся ближе к кузову и, высунув голову, вдохнул бодрящий холодный воздух. Колонна из трёх машин: грузовика и двух бензовозов въехала на пригородный холм. Лес по краям дороги плавно перетёк в поросшее дикой травой и сорняками поле. Пробивающийся сквозь толщу облаков свет белыми нитями падал на пожухшие растения: похоже избалованные летние культуры оказались не готовы к резкому похолоданию.

— Это же… — привстал с места один рядовой, испуганно тыча пальцем в даль за полем.

— Да, это граница зоны, — нахмурился лейтенант, всматриваясь в высохшие побуревшие деревья всего в паре километров и обернулся к подчинённым. — Что по фону?

Хихиканья и разговоры вмиг стихли, один из солдат кинулся к сумке с дозиметром: — Всё в норме! — облегчённо констатировал парень, однако, безопасные значения на счётчике нисколько не снизили градус охватившего волнения.

— Забираем всё так быстро, как можем и тут же сваливаем! При малейшей угрозе — сразу уезжаем, — отчеканил лейтенант. Солдаты, переглянувшись, молча согласились.

Грузовик остановился у заправки на самой окраине города и семеро пассажиров вылезли наружу. Гостей встретили несколько брошенных на парковке машин, да сломанная вывеска, ранее информирующая о ценах за литр.

— Неужели полковник думает тут что-то осталось? — почесал затылок один из бойцов, оглядывая станцию. — Как по мне, тухлый номер!

— Здесь есть цистерна, отделённая от остальных: резервный запас для машин местного аэропорта, — перебил лейтенант приказным тоном. — Даже если основное топливо слили — она будет полной. А теперь живо за работу, тащите шланги и насос!

Двое рядовых, тяжело кряхтя, принялись выгружать увесистое оборудование.

— И много в ней должно быть? — поравнялся с офицером Николай.

— Двадцать тысяч литров, почти два бензовоза, — взмахами поторапливал солдат лейтенант. — Но этого всё равно недостаточно.

— Сколько у меня времени?

— В лучшем случае час. Поторопитесь.

— Надеюсь нам обоим повезёт, — Николай оглядел кажущиеся дикими окрестности и сфокусировал взгляд на жилом районе неподалёку.

— Эй, док, — офицер снял с пояса рацию и протянул врачу. — Будьте на связи и готовы в любой момент драпать сюда, что есть мочи!

Николай кивнул и, забрав передатчик, быстро зашагал к навевающим тоску пятиэтажкам. Хотелось верить, что в ближайшей аптеке найдутся необходимые препараты. «Есть же!» — «Запускай!» — донеслись довольные крики сзади. Похоже, хотя бы прогнозы насчёт топлива оказались верны.

Некогда шумные дворы обесцветились, переняв серость окружающих зданий и лишь пустующая детская площадка до сих пор выделялась своими, пусть и облезшими, но красками. Ржавые цепные качели тихо поскрипывали на ветру, пробуждая воспоминания о попытках сделать солнышко, а вытоптанное прямоугольное поле так и манило сыграть с дворовыми в футбол. Пройдя несколько кварталов, Николай завидел на углу одного из домов выключенное табло в виде зелёного креста. Распахнутая настежь дверь предвещала недоброе. Войдя внутрь, врач обнаружил перевёрнутое вверх дном помещение: вырванные из комодов ящики были свалены в углу, а линолеум устилали осколки разбитых витрин. Под чистую опустошённые шкафы в складской чётко дали понять, что здесь ловить нечего. Точно в таком же виде Николай обнаружил и вторую, и третью медицинские лавки. С каждой неудачей сердце в груди колотилось всё быстрее, а ноги уносили всё дальше от заправки. Наконец, после четвёртой разорённой аптеки, врач раздражённо схватился за рацию: — Всё разграблено! Тут есть больница поблизости?

Спустя полминуты из передатчика послышался булькающий голос: — Судя по всему есть. В километре к северу от нас, — лейтенант смолк, видимо, всматриваясь в карту. — Да, сразу за частным сектором должна быть. Приём.

— Что у вас с топливом?

— Почти половину выкачали. У вас полчаса.

— Понял. Отбой. — Николай крутанулся на месте и, сориентировавшись в какую сторону двигаться, со всей силой рванул по дороге.

То, что лейтенант назвал больницей, несмотря на высокопарную вывеску над входом, больше походило на простую районную поликлинику. Старое двухэтажное здание располагалось на отшибе жилого массива и с трёх сторон было окружено буйно разросшимся лесом. Врача встретили выцветшая краска на фасаде и бюст какого-то академика во дворе. Влетев в главный зал, Николай едва не рухнул на пол, сбивчиво дыша после пробежки. Обстановка внутри в абсолюте соответствовала классическим параметрам любого медицинского учреждения: крохотные окна регистрации; гремящие стеллажи с картами пациентов; типовые секции дурацких металлических стульев, на которых невозможно высидеть дольше десяти минут. Отдышавшийся мужчина, торопясь, отправился на поиски по уже распахнутым помещениям. На складе оказалось пусто. Ровно, как в процедурной, операционной и перевязочной.

— Нет! Да нет же! — злобное бормотание врача срывалось на периодический крик, в то время как руки сметали пустые коробки с полок и выдёргивали ящики из направляющих. Но напрасно: все сейфы уже были разблокированы, а шкафы с замками — отпёрты, либо грубо взломаны. Оставалась одна надежда — кабинет главврача. Едва не подвернув ногу на лестнице, Николай влетел на второй этаж, устремляясь вдоль однотипных дверей, в поисках таблички самого главного. И вот она! Единственный шанс. Врач замер, несколько секунд не решаясь повернуть ручку, и, наконец, тяжело выдохнув, зашёл в комнату.

На стенах, покрашенных в телесно-бежевый цвет, висели рамки с сертификатами и благодарственными письмами, у окна стоял горшок с искусственным фикусом, а в центре комнаты, упав корпусом на дорогой лакированный стол, лежало тело крупного немолодого мужчины. Рядом, на деревянной поверхности была опрокинута пустая баночка из-под каких-то таблеток, а на полу, покрытом широким зелёным ковром, валялась чуть смятая записка. Николай обречённо нагнулся и поднял листок.

«Если вы читаете это, то скорее всего пришли в больницу в поисках лекарств. Сожалею, но тут вы их не найдёте: военные забрали все остатки на четвёртый день эвакуации. Я должен был уезжать с последней группой на пятый, но никто за нами так и не вернулся. Оставшиеся собираются идти пешком. Те, кто не в состоянии — обосновались в школе. Возможно, там вам помогут. Я проработал в этой больнице больше тридцати лет, десять из которых за этим самым столом — не хочу уходить. Клава требует, чтобы я отправился с ними, но, думаю, я всё же останусь. Если она не отговорила меня, то должно быть вы сейчас видите развалившееся на дешёвом стуле тело. Моё любимое кресло сломалось на той неделе, а новое до сих пор не пришло — поясница болит уже до невозможности. Надеюсь, вы застали меня хотя бы в приличной позе, а не каракатицей под столом. Прошу вас, незнакомец, откройте левый нижний ящик стола и выпейте за мой упокой, а я прямо сейчас выпью за ваше здоровье. Удачи, и да поможет вам бог, кто бы вы ни были!»

Николай разжал пальцы и листок медленно опустился на пол. Словно во сне, врач обошёл стол, выдвинул дверцу и оглядел ящик ёмкость — внутри валялась уже досуха опустошённая бутылка. Врач с ненавистью вперился глазами в стеклянную тару, наклонился и, схватившись за стеклянное горлышко, сдавил его, словно тисками. В бликах на изощрённом узоре дорогой ёмкости отражались все последние недели, в ускоренном режиме проносясь через разум, а уже через мгновение доктор с яростным криком запустил бутылью в окно. Стекло разлетелось вдребезги, со звоном осыпаясь на ковёр кабинета. Ноги стали ватными, и Николай, глядя в пустоту, осел на пол. Глаза отказывались фокусироваться, да врач и не пытался. За разбитой дырой в больничный двор засвистел ветер.

— Док, живо сюда! Мы скоро уезжаем! — донёсся сбивчивый голос лейтенанта из рации. — У вас пятнадцать минут! Отбой!

Ещё немного посидев, Николай всё-таки поднялся на ноги и, будто в тумане, медленно зашагал к выходу. Любые мысли были напрочь выбиты из головы. Тело двигалось само, словно подвешенное на невидимых нитях кукловода, а сознание смотрело на всё это со стороны. Лестница. Приёмная. Ворота. Дорога среди дачных домов. Лесная тропинка. Парковка. Заправка.

— Чего вы так долго?! Бензовозы уже отправили! — возмущённо крикнул подбежавший офицер. — Мы должны уезжать сейчас же! Вы нашли лекарства?!

Николай едва покачал головой в ответ и, будто в замедленной съемке, оглядел топливную станцию. Перед выстроившимися в шеренгу напряжёнными солдатами галдела не пойми откуда взявшаяся толпа из трёх десятков паникующих человек: «Вы обещали вернуться за нами!» — «Предатели!» — «Умоляю, заберите нас!»

С минуты всматриваясь в происходящее, врач, наконец, вынырнул из транса: — О, господи! Они были тут одни весь этот месяц!

— Да, это те, кто не смогли эвакуироваться. Тут мы ничего не поделаем.

— Что? — Николай нахмурился и с искренним недоумением посмотрел на офицера. — О чём ты? Мы заберём всех с собой.

— Мы не можем, док, — прикрыв глаза, покачал головой лейтенант.

— Что значит не можем? — в первую секунду врачу показалось, что он ослышался. — Мы увезём всех прямо сейчас!

— У нас прямой приказ никого не забирать.

— Да плевать мне на твой приказ! — Николай обогнул твёрдо стоявшего офицера и решительно направился к толпе. — Мы не бросим этих людей!

На плече жёстко сомкнулась рука лейтенанта, силой удерживая на месте: — Мы уже делали это! Или забыл первые дни?!

— Это не тоже самое! — мужчина дёрнулся, и ледяным взглядом вперился в лицо военного. — Тогда мы были в ловушке и просто не дождались уехавших, а сейчас ты предлагаешь бросить живых людей! Они прямо здесь, перед тобой и их можно спасти!

— Док, нам не хватит припасов. Мы уже даже о наших людях не можем позаботиться, не то, что новых брать!

— Наших?! — с ядовитой интонацией переспросил Николай. — Любые люди одинаково наши!

— Полковник считает иначе.

— Здесь сейчас главный ты, а не полковник. Ты можешь поступить правильно!

На мгновение уголки глаз офицера исказила морщинка сомнения, а дрожащий взгляд бегло пробежал по кричащей толпе, но уже через секунду военный опомнился и зашагал к подчинённым, оставляя застывшего Николая наедине с собой: — Я всё понимаю, док, но не могу. Простите. Грузитесь.

— И ты ещё что-то затирал про человечность… — бросил вслед врач.

Челюсть сама сжалась до спазма в мышцах. Хотелось бежать, пока не сотрёшь ноги в кровь, кричать до порванных связок, упасть на землю и разворотить ногтями собственный череп, лишь бы избавиться от нарастающего отчаяния.

— Мы уезжаем! — офицер отдал приказ подчинённым и повернулся к постепенно подступающей толпе. — Уважаемые граждане, мы сообщим командованию, что вы здесь и за вами в ближайшее время вышлют транспортные машины.

— Вы лжёте! — завопил народ. Из массы было выскочил мужчина, но был тут же остановлен сиюминутно вскинутым автоматом сержанта.

— Прошу вас, успокойтесь! — лейтенант выставил вперёд руку.

— Вы обязаны увезти нас! — умоляла женщина с костылём. — Здесь много стариков, мы не можем уйти сами!

— У меня нет полномочий, чтобы забрать вас. Как я и сказал, мы передадим информацию главному, и он решит, что делать.

— От тебя враньём за милю несёт! — выбежавший мужчина брезгливо сплюнул и сделал ещё шаг вперёд.

— Стоять! Ещё шаг и буду стрелять! — сержант снял оружие с предохранителя и, дёрнув затвор, дослал патрон.

— Что, застрелишь меня? Всех нас тут перестреляешь?! — мужчина медленно приближался, не обращая внимания на предупреждения. — Ты жалок, трус!

— Сержант, отставить, — нахмурился лейтенант, расстегнув кобуру.

Боец, игнорируя приказ, приник подбородком к прикладу и прицелился в грудь надвигающейся мишени.

— Я сказал, отставить, боец! — офицер аккуратно двинулся к подчинённому.

Решительно вскинувший голову мужчина тем временем продолжал наступление: — У меня здесь дочка. Без нас вы отсюда никуда не уедете! Вы заберёте нас всех!

— Ещё один шаг и твоя дочь останется без отца! — сержант опустил палец на спусковой крючок.

— Опусти оружие, солдат! — крикнул офицер, подходя всё ближе. — Это приказ!

— Чёрта с два! Я опущу ствол только когда он свалит!

— Ты не подчиняешься прямому приказу! Знаешь, что тебя за это ждёт?!

— Приказ?! От тебя?! — не отрываясь от оружия усмехнулся сержант. — Ты даже не настоящий лейтенант, просто петух с гражданки!

— И это мне говорит тот, кто обоссался от пары кричащих на него бабок?

— Ах ты гнида! — на мгновение отвлекаясь, сержант отлип от прицела. Офицер мигом ринулся вперёд, схватился за цевьё автомата и, отведя ствол в небо, сильным боковым в челюсть отправил бойца на землю. В эту же секунду, ждавший удобного момента мужчина, бросился вперёд, пытаясь выхватить у лейтенанта оружие, но был тут же повален налетевшими с боков бойцами.

— Твари! Плевать на меня! — вопил мужчина, пока его руки стягивали ремнём за спиной. — Хотя бы мою дочь заберите! Умоляю!

Лейтенант повернулся к беснующейся, но не решающей подойти ближе толпе: — Если наш полковник согласится — за вами приедут. А его… — офицер кивнул на скрученного мужчину на земле. — Развяжите как мы уедем.

Николай, стоя в стороне, наблюдал за разворачивающейся сценой стеклянно пустыми глазами. Сердце превратилось в сжимающуюся сквозь боль кровоточащую губку, а любой вдох грозил началом истерического припадка. Врач на автопилоте последовал за солдатами, утаскивающими не до конца очухавшегося сержанта в грузовик, но вдруг взгляд зацепился за чем-то знакомое женское лицо в толпе. Безрассудное решение было принято в один миг и ноги сами понесли тело к незнакомке.

— Таня! Господи, ты жива! — подбежав, врач стиснул девушку в крепких объятиях и наклонился к уху. — Подыгрывай, если хочешь выжить!

На несколько секунд растерявшись и, взволнованно замычав, девушка кивнула. Николай с силой сжал запястье незнакомки и практически поволок её за собой к грузовику. Последние остатки внутренних сил, убеждений и надежд сконцентрировались в одном единственном порыве.

— Я её знаю, она поедет с нами, — добежав до транспорта, решительно поравнялся с офицером врач.

— Тебе не хватило представления? — лейтенант отрицательно и устало покачал головой. — Я же ясно сказал, мы никого не берём.

— У нас нехватка не только припасов, но и персонала. А она медик. Хороший медик. А значит полезная, — несмотря на бушующее нутро, голос Николая отдавал стальной уверенностью. — Ты знаешь, что полковник одобрит такое. Кто-то же должен будет лечить вас, когда станет совсем худо.

Офицер замялся, всматриваясь в, явно осунувшееся за последний месяц, молодое женское лицо.

— Либо мы берём её с нами, либо я остаюсь, — твёрдо припечатал Николай, на мгновение искренне поверив в свои слова. — И тебе придётся объяснять Калинину как ты умудрился потерять его единственного нормального врача.

Лейтенант недовольно сощурился и, нервно выдохнув, забрался в кузов: — Ладно, живо грузитесь!

— Моя лучшая подруга, я должна… — взволнованно обернулась девушка, кажется только сейчас поняв, что солдаты уезжают. — Это рядом, буквально пять минут, и мы придём!

Николай сильнее сжал руку и заглянул в бегающие женские глаза: — Они не позволят! И тут я уже ничем не смогу помочь!

— Но ваш главный сказал, что вы передадите… — замерла девушка, уставившись на один из домов неподалёку. — За ней же вернутся, да?!

Врач едва заметно помотал головой. Незнакомка обмякла и затряслась, едва не срываясь на плач: — Зачем ты вообще затеял всё это?! Если думаешь, что я какая-то шлюха, и стану твоей за спасение, то забудь!

— Я пытаюсь вытащить хоть кого-то! — отчаянно прошептал Николай. — Нужно решать прямо сейчас: ты уезжаешь или остаёшься. Но если останешься — умрёшь через несколько дней!

Прикрыв дрожащие веки и сжав кулаки, девушка молча кивнула и быстро залезла в грузовик. Машина тронулась по следам собственных колёс.

Обратная дорога проходила в тишине. Лейтенант задумчиво курил, сидя на бортике кузова, очухавшийся после нокаута сержант прилёг подремать и во всю похрапывал у самой кабины, а рядовые, дабы убить время, с безразличными лицами молча играли в карты.

— Как тебя на самом деле зовут? — оглядевшись, почти шёпотом спросил Николай, наклонившись к девушке на середине пути.

— Вера, — холодно ответила особа, глядя перед собой.

— Что ж, теперь ты — Таня.

— Ладно, — коротко хмыкнула ты. — Таня, так Таня.

— Почему ты вообще осталась в городе? — врач попытался сменить тон на более дружеский и подбадривающий. — В первые дни ведь проводилась эвакуация.

— Моя бабушка. Она… — через силу выдавила Таня. — Eё нельзя было перевозить, я осталась с ней. До конца.

— Извини за это, — Врач кивнул на женскую руку: запястье украшал уже проступивший багровый синяк.

— Ерунда.

— Тебе придётся научиться ставить уколы, мерять давление, чтобы нас не раскрыли. Хотя бы делать простейшие медицинские…

— Я бы подремала, если не возражаешь, — перебила девушка и, прикрыв глаза, повернулась спиной. Николай понимающе кивнул и смолк.

Внезапно по тенту кузова застучали капли: сначала редкие, но вскоре превратившиеся в полноценную симфонию ливня. Мужчина прикрыл глаза и откинулся, вслушиваясь в шум погоды и колёс. Несколько минут всё было мирно, пока из одной солдатской сумки не донёсся тревожный протяжный писк. Сидящий рядом рядовой, нахмурившись, залез в поклажу и вытащил из поклажи дозиметр: счётчик во всю бил тревогу.

— Твою мать! — закричал боец, вглядываясь в показания и повернулся к нервно вцепившемуся в руль шофёру. — Гони быстрее!

Водитель вжал газ в пол — тяжёлая машина галопом устремилась по ухабистой дороге. Все пассажиры вцепились в каркасные дуги тента, металлические лавки и товарищеские плечи, пытаясь удержаться и не переломать себе кости. От тряски даже проснулся сержант, на очередной кочке стукнувшись припухшей челюстью о скамью. Но через пять минут гоночной езды двигатель начал издавать болезненные выстрелы и затихать. И, напоследок выдав партию из жужжания и треска, грузовик окончательно заглох, останавливаясь под дождём посреди леса.

— Даже не думай! — крикнул Николай собиравшемуся открыть дверь водителю. — Не смей выходить!

— Да я быстро погляжу, — махнул рукой боец, уже дёргая за ручку.

— Если выйдешь под этот дождь — то послезавтра будешь мечтать о смерти!

Шофёр всё же замер в неуверенности и, вновь заблокировав дверь, повернулся к врачу. На Николая уставилось семь пар глаз: — И что нам делать?

— Ждать пока не закончится.

Рядовой за рулём нахмурился и на авось повернул ключ зажигания. Двигатель сердито раскашлялся, но упорно отказывался заводиться.

— Прекрати! — вскочил на ноги и завопил сержант, пытаясь перекинуться через железный бортик в кабину и остановить сослуживца. — Стартёр убьёшь, придурок, и мы тут вообще навсегда останемся!

— Петя! — в подчинённого вперился взгляд лейтенанта. — Ты разбираешься?!

— У меня специальность механика в билете. Как сам думаешь?! — скривился сержант при взгляде на командира и недовольно прощупал травмированную челюсть.

— Сможешь отремонтировать?

— Серьёзно?! Я сидел прямо перед тобой всё время! Я даже не знаю, что повреждено! — возмущённо вскинул руки солдат. — Но инструменты и ремнабор у нас есть, так что, в большинстве случаев, думаю, залатать получится! Хотя бы чтобы добрать до базы. — приободрившись от собственных же слов, сержант оглядел всех присутствующих. — И если починю — ни слова полковнику о том, что случилось, уяснили?!

— Само собой, — согласно закивали все до единого, нервно вжимаясь в скамейки подальше от стучащих по крыше капель.

— Ладно, тогда что нам делать пока льёт?

— Не дать воде попасть на вас! — громко привлёк внимание Николай. — Радиоактивные жидкости — самое опасное. От них плохо защищает одежда, они впитываются в кожу, и вы можете вдохнуть их испарения, так что всем надо держаться подальше от улицы!

— Разве эта палатка нас не защитит?! — Таня испуганно указала на натянутый на каркасе над головами тент.

— Частично, но не полностью.

— Док, что нам грозит? — прямо спросил нахмурившийся офицер. — Всё плохо, да?

— Зависит от того сколько будет идти дождь, — сдержанно поджал губу врач, уставившись на мокрую от ливня дорогу снаружи.

— И если это не пятиминутный грибной, то…

— Острая лучевая, а там как повезёт, — холодно отрезал Николай. — Но сейчас нужно думать не о последствиях, а как минимизировать возможный урон.

Все присутствующие стихли и побелели. Кто-то схватился за голову и задрожал, другие — забились вплотную к металлической кабине. Таня тихо всхлипывала, уткнувшись в поджатые колени, а назойливый писк дозиметра растворился где-то на фоне и вовсе перестал раздражать.

— Как думаете, в лагере тоже? — подал голос один из бойцов. — У меня мама там.

— До туда двести километров, может пронесло, — Николай ободряюще потряс бойца за плечо и, болезненно зажмурившись, протёр ноющие веки: даже адреналин был не в силах вечно поддерживать вымученный бессонницей организм.

Севший напротив лейтенант усмехнулся: — У тебя старые глаза для такого молодого человека.

— Повидай с моё — вообще ослепнешь, — буркнул врач, убрав подмерзающие руки в карманы пальто. Офицер же прищурился и с минуту всматривался застывшим взглядом куда-то сквозь доктора, после чего наклонился и вытащил из-под лавки небольшую коробку.

— Забирай, — лейтенант кивнул на картонную тару, весом в пару кило. — Скажешь Калинину, что сам нашёл.

Недоумённо вскинув бровь, Николай водрузил упаковку на колени и заглянул внутрь: в плотно утрамбованных поролоновых формах лежало пять рядов герметичных пузырьков с амоксиклавом.

— Откуда?! — не веря глазам, воскликнул врач на весь кузов, проводя пальцами по стеклянным ёмкостям.

— Из того же резерва, что и топливо, — лейтенант подпалил очередную сигарету и протянул почти пустую пачку Николаю. — Будешь?

Врач помотал головой: — Вы заранее знали, что они там?

Офицер коротко кивнул: — Полковник приказал не отдавать тебе.

— И почему ты передумал?

— Взгляни, — военный повернул голову к лесу: пока ещё зелёные листья дрожали под ударами ядовитых капель. — Скоро здесь останется лишь гниющая пустошь. Ни растений, ни зверей. Возможно, одни тараканы будут бегать. Говорят, им радиация ни по чём.

— Это миф, — опечалено усмехнулся Николай. — При итоговой дозе здесь не выживут даже ксеноморфы.

— Пытаюсь хоть сейчас поступить правильно, — лейтенант выпустил облако дыма, запоздало отвечая на вопрос.

Врач уважительно протянул офицеру руку и кивнул на занявшихся своими делами солдат: — Кто-то из них тебя сдаст.

— Пускай, — военный принял рукопожатие. — Этого хватит, чтобы спасти твоих пациентов?

— Да, с запасом.

— Тогда я не пожалею.

— Дашь? — Николай слабо улыбнулся и кивнул на половину сигареты в руке офицера. Лейтенант недоумённо вскинул бровь, но всё же без вопросов протянул окурок. Затянувшись полной грудью и облегчённо выдохнув, врач расслабленно откинулся на спинку металлической лавки. Вся сдерживаемая усталость последних дней накрыла лавиной, погребая и тело, и сознание. Смертельный дождь перестал иметь всякое значение, в ту секунду, как руки бережливо обняли упаковку с заветными лекарствами. Николай умиротворённо прикрыл глаза.

Огромная хрустальная люстра под высоким потолком освещала зал, размерами походивший скорее на парадную какого-нибудь дворца, нежели на ресторан. Стены украшала изысканная лепнина, а на покрывавшем весь пол красном ковре, стояла полированная мебель из тёмного ореха. Между столов плавно перемещались официанты во фраках. Улыбающаяся молодая особа в чёрном вечернем платье элегантно села напротив. Слегка загоревшая кожа отдавала карамелью, а накрученные волосы золотистыми спиралями спускались ниже плеч, прикрывая ключицы.

— Не заскучал? — притронувшись к бокалу, игриво вскинула бровь девушка. — Я вот успела.

— Погляди, тут что-то странное, — Николай, показательно сощурившись, указал на тянущийся вдоль стены роскошный аквариум. За прозрачной преградой стекла, среди гальки, виднелось нечто маленькое и блестящее. — Достанешь?

— А нас за это не выгонят? — тихо хихикнув, опасливо огляделась девушка.

— Ну, если выгонят, так уж и быть — поедим дома, — пара синхронно рассмеялась, не отрывая глаз друг от друга. Набравшись смелости, спутница бесцеремонно опустила руку в воду, зачерпнула горстку грунта, и, разжав кулак, уставилась на переливающееся в свете ламп мокрое кольцо.

— Да! Ну конечно, я согласна! Наконец-то! — восторженно запищала девушка, готовясь броситься к любимому на шею, но через секунду иронично ухмыльнулась и, наклонив голову, выбросила изделие обратно в воду. — Ты рассчитывал, что я скажу что-то подобное, как тогда?

— Аня, что? — С приходом осознания, улыбка медленно сползла с лица, и Николай обессилено рухнул на стул.

— Таня значит? — намеренно едкий женский голос отдавался стреляющей болью за рёбрами. — А ты оригинален. Думаешь спасением этой дуры заслужить поблажки у совести?

— Я ничего не думаю, — измученно выдохнул Николай, уставившись себе в ноги.

— Неплохая импровизация, кстати. Но ты бы в жизни не остался там. Повезло, что этот дебил тебе поверил.

— Я стараюсь сделать как лучше. Я просто пытаюсь помочь.

— Ну, конечно. И разумеется, это должна быть молоденькая шлюха, совершенно случайно похожая на меня.

Мужчина затих, до спазма сжимая челюсти и безустанно молясь о скорейшем пробуждении.

— Посмотри на меня, — леденящий голос вновь пронзил тело, сковывая конечности и обрывая дыхание. Николай рефлекторно зажмурился до искр перед глазами.

— Опять будешь слепого из себя строить?! — женщина сорвалась на крик. Послышались быстрые удары каблуков, и тонкая рука резко схватила за подбородок, поворачивая лицом к себе. — Должно быть ты очень доволен собой! Теперь у тебя ещё и лекарства есть! Ты спасёшь своих обожаемых пациентов! Радуйся! Для тебя же всегда именно они были на первом месте! Конечно, после своей собственной шкуры!

— Зачем ты это делаешь? — прошептал Николай, пытаясь отвернуться, но ледяные пальцы слишком крепко удерживали, впиваясь ногтями под самую кожу. Воцарилась минутная тишина, нарушаемая лишь тяжёлыми барабанами кровотока в висках. Внезапно подбородок отпустили, а шаги удалились — Аня вернулась на своё место. Мужчина аккуратно приоткрыл сначала один глаз, а затем и второй.

— Давай перекусим, я проголодалась, — отбросив меню, девушка манерно хлопнула в ладоши. В тот же миг из ниоткуда возникло несколько официантов, любезно сервируя стол самыми разнообразными яствами: здесь были и тарталетки с икрой, и варёный омар, и мраморная говядина, и множество самых разнообразных салатов.

— Я не голоден, — до боли впившись пальцами в край стола, просипел Николай.

— Попробуй хотя бы мой сюрприз, я же специально подбирала! — на скатерть водрузили широкую накрытую металлическим клошем тарелку. Мужчина, едва сдерживая дрожь в руках, медленно поднял крышку. На узорчатом фарфоровом блюде красовался кишащий червями и истекающий бледным гноем кусок малинового торта.

— Не узнаёшь? — захлопала глазами девушка. — Впрочем неудивительно.

— Я…

— Как думаешь, твоей маме понравится? — задорно хихикнула Аня, набивая рот обильно смоченным в соусе мясом. — В прошлый раз она была в восторге, жаль ты был так сильно занят, что не видел.

— Хочешь мучать меня — ладно, но не впутывай её! Ты знаешь, что…

— Вот блин, время на оправдания вышло, — язвительно перебила девушка, наигранно поджимая губы. Стены угрожающе задрожали, с потолка посыпалась штукатурка, а мгновением позже всесокрушающая огненная волна обратила здание и всех находящихся внутри в пыль.