Дорис. Морские рассказы

Алексей Макаров

На каждом судне есть судовые механики. Их труд для постороннего взгляда не заметен. Их работа тяжела и неблагодарна. О ней мало кто знает. Они – в тени от общего внимания или, как всегда, в машинном отделении.Им, как и всем остальным людям, присущи чувства обычных людей, которые особенно обостряются в море, в оторванности от дома, жён, детей и родителей.В книге Алексея Макарова из серии «Жизнь судового механика» рассказывается о работе судового механика и трудностях этой профессии.

«ДОРИС»

Начало контракта

Жизнь судового механика

Глава первая

Лавров поставил машину в гараж. На улице дул пронзительный ветер и было минус пятнадцать. Обычная погода для Владивостока в середине января. А в гараже было тепло. Около нуля. Так что в тёплой дублёнке, зимней шапке и перчатках было, чуть ли не жарко.

Выходить на улицу не хотелось. В голову лезли мысли одна хуже другой. Лавров уже с сентября был на берегу. Пора было собираться в очередной рейс. Но письмо, полученное из Голландии, расстроило его.

Он никак не мог избавиться от этого поганого чувства ненужности. Они писали, что по состоянию здоровья, Лаврова не могут вернуть на предыдущее судно, а могут предложить другое, но с меньшей зарплатой. Лавров знал, что контейнеровоз, на котором он работал, в их компании только один такой большой, а остальные судёнышки — меньшего размера. И там, в машине, работают только старший механик и моторист. Такое «счастье» у него уже было в жизни, и он не имел никакого желания повторить его. Тогда, как на «Херм Кипе» в машине были старший механик, второй механик, электромеханик и два моториста — филиппинца. Там можно было работать. Первый контракт, который Лавров на нём сделал, был великолепен. Работать приходилось много, но он не устал. Но вот второй контракт — тот доконал Лаврова.

Это всё из-за линии, на которую поставили контейнеровоз. Первый порт был Роттердам. Надо было идти вверх часа четыре по дельте Рейна и сделать за одни сутки стоянки три или четыре перешвартовки к разным причалам порта. Контейнеры не подвозили к судну, а судно подходило к причалам со складированными контейнерами.

При проходе узкостей Лавров, как старший механик, был обязан находиться в ЦПУ, чтобы наблюдать за правильной и безотказной работой всех механизмов машинного отделения. А если, не дай бог, выйдет какая-нибудь поломка, то немедленно устранить её. И устранить так, чтобы судно ни в коем случае не пострадало.

При перешвартовках все механики, кроме мотористов, должны были находиться в ЦПУ, чтобы наблюдать за их работой всех механизмов. Мотористы приходили в машинное отделение только в рабочее время, то есть с восьми утра до пяти часов вечера.

Вторым портом был Антверпен. Это в двенадцати часах хода от Роттердама. Там тоже был вход и выход по реке Шельде и три перешвартовки в течение суток.

Следующий порт — Гамбург с входом до восьми часов по Эльбе и пятью перешвартовками за сутки.

После выхода из Гамбурга через два часа был вход в Кильский канал и проход по нему, где всё время надо было быть начеку, то есть находиться в ЦПУ.

После выхода из канала через четыре часа были Гдыня или Гданьск, потом, в зависимости от рейса, Рига, Таллин, Балтийск и один из портов в Швеции или Финляндии. И в завершении — Санкт-Петербург.

Вся эта свистопляска продолжалась неделю. Стоянка в Санкт—Петербурге доходила до двух суток. Потом переход двое суток до Кильского канала. И опять начинался новый круг со всеми предыдущими прелестями.

Второй механик спал, поставив себе два кресла, в ЦПУ. На одном кресле было тело, а на другом ноги. Электромеханик устроил себе матрасик за главным распределительным щитом. Лавров спал на диванчике в запасной каюте у входа в ЦПУ. И это только в минуты, когда машина не работала. В Питере экипаж делал минимальное техническое обслуживание машинной установке, потому что всё постоянно работало и не ломалось из-за отличного качества немецких механизмов.

Механизмы-то выдерживали, а люди падали с ног от усталости и недосыпания. Иной раз, проходя по палубе в темноте, Лавров спотыкался о ноги спящих матросов-филиппинцев. И он уже не удивлялся, что второй механик или электромеханик не реагируют на его появление в ЦПУ, а продолжают мирно посапывать в своих углах. Им ничего не мешало. Ни грохот работающих дизель генераторов, ни вой вентиляторов. У них больше не было сил реагировать на все эти «мелочи». Они были вымотаны до предела. До такого же предела был вымотан и сам Лавров. И не только он один.

Один раз он увидел капитана-немца, идущего по коридору. Его бросало от одной переборки к другой. Лаврову показалось, что тот сильно пьян, но когда капитан приблизился, то оказалось, что он просто-напросто спит на ходу. Пришлось тряхануть этого двухметрового верзилу, чтобы он пришёл в себя.

У Лаврова начало прыгать давление. То девяносто, а то сто шестьдесят. Сердце начало работать с перебоями. После каждого третьего — пятого удара, наступал сбой в его работе. После трёх месяцев такой работы, Лавров попросил, чтобы капитан направил его к врачу.

В Гамбурге это удалось сделать. Врач рекомендовал Лаврову обследоваться дома, а пока выписал таблетки.

Через пару недель Лаврову пришла замена, и он улетел домой. Судно так и осталось работать на этой линии. Можно было и не обращаться к врачу, а потерпеть ещё с месяц, до окончания контракта, но Лаврову что-то уж очень стало страшно за свою жизнь. Ведь не пацан уже. Ему шёл пятьдесят девятый годок такой бродячей морской жизни.

В «Фескоконтракте» Лаврову могли предложить любое судно, но было как-то неудобно обращаться к ним за помощью. Ведь сколько лет Лавров уже сам себе находил работу…

А что оставалось ещё делать? Придётся обращаться к Петровичу. С такими мыслями Лавров закрыл гараж и вышел на принизывающий ветер.

На пути к дому у него был один магазинчик. Про себя Лавров называл его «Тормоз». В нём всегда было тепло и уютно и можно было обогреться или спрятаться от дождя и снега, в зависимости от сезона. Цены в нём были, конечно, запредельные, но Лавров, со своей зарплатой в долларах, на это как-то не обращал внимание. Зато его всегда удивляли молоденькие лейтенантши или капитанши, чьи мужья служили в госпитале неподалёку. Они, как привыкли брать в гарнизонном «чепке» всё, что надо для жизни, так и тут хапали, что ни попадя. Хотя рядом был базар, а через остановку супермаркет с ценами на тридцать процентов меньше. Лаврову было не понятно, что это у них. Или отсутствие навыка уметь жить или глупая бравада.

Вот и сейчас он зашёл в «Тормоз» и купил банку пива. Банкой мозги не прочистишь, но жажду перебьёшь. Да, и когда пьёшь его, мысли, как будто, становятся на место.

Лавров не стал пить пиво в магазине, а вышел на улицу. Здесь, у крыльца магазина, было затишье. Только ветер из-за угла заносил снежинки, да грозно подвывал. Для Лаврова это было нормально. Ему казалось, что злоба, окружавшая его, сама так и выла. Ему хотелось от неё спрятаться. Тут же группка молодых парней курила и о чём-то увлечённо разговаривала, но Лаврову было не до них. Он замкнулся в себе, ему никто не был нужен. Да и сам он ощущал свою никчёмность.

Допив пиво, он бросил банку в здоровенную урну у крыльца магазина и, надвинув поглубже шапку, и закутавшись в воротник дублёнки, двинулся навстречу пронзительному ветру.

Неожиданно его осветил свет фар, ехавшего прямо на него джипа. Лавров заблаговременно отошёл в сторону, но джип всё равно ехал прямо на него.

— Что за идиот?! — мелькнула у него мысль.

Но джип остановился и из него Лавров расслышал голос:

— Олег Иваныч. А я бы рекомендовал Вам смотреть по сторонам. А то так недолго и под колеса угодить.

Лавров подошёл к водительской двери и, из опущенного стекла, увидел лицо Андрея Молчанова. Да! Того самого Андрея, с которым он тридцать лет назад работал на одном судне. Правда тогда, тот был старпомом, а Лавров вторым механиком.

Около года назад Молчанов, также на джипе, встретил Лаврова почти в этом же самом месте. Он был директором какой-то судоходной компании и предлагал Лаврову работу у него. Тогда Лавров сказал, что подумает над его предложением. Но это предложение в то время Лаврову было абсолютно не нужным, и он благополучно забыл о нём.

Вот и сейчас Молчанов так же с улыбкой смотрел на Лаврова.

— Ну, что? Подумал над моим предложением? — как ни в чем не бывало, весело спросил Андрей. Как будто и не было этого прошедшего года.

А что может сказать человек, которого только что чуть не сбила машина? Вот так же и Лавров. Он только стоял и лупал глазами, отворачиваясь от пронзительного ветра.

— Да, как-то, если честно сказать, я даже и забыл про него, — непроизвольно вырвалось у него.

— Ничего, — не обращая внимания на его замешательство, так же уверенно громко говорил Андрей, — Но мне нужно с тобой очень серьёзно поговорить.

Лавров огляделся по сторонам и поёжился:

— Но не здесь же. Давай хоть в магазин зайдём, — предложил он Молчанову.

— А что? Давай. Время у меня сегодня ещё есть, — Андрей подъехал к крыльцу магазина и заглушил мотор.

Они вместе зашли в магазин. Угол у автоматов с водой был свободен, и они прошли туда.

— Понимаешь, Олег Иваныч, — почему-то официально начал Андрей, — через пару недель наша компания получает в Южной Корее новый балкер, а круинговое агентства так и не нашло для этой цели достойного старшего механика. А я, как только увидел тебя, так и подумал, а не возьмёшься ли ты за это дело, — и пристально посмотрел на Лаврова.

Для Лаврова такое предложение было полной неожиданностью. Он и не знал с чего начать разговор. Но, многолетняя привычка работы в иностранных компаниях, сделали своё дело.

Во-первых — надо узнать, что это за судно, а во-вторых обговорить вопрос о зарплате. Лавров так и сделал. О таких балкерах он уже имел представление. А вот зарплата… Поэтому Лавров сразу и спросил у Андрея:

— С судном всё понятно. А какая мне будет полагаться зарплата?

Молчанов секунду поколебался, но потом неуверенно произнёс:

— На наших судах у старшего механика оклад четыре тысячи пятьсот долларов, — но увидев желание Лаврова что-то возразить, тут же добавил: — Но для тебя мы сможем сделать исключение. Тебе можно будет установить персональную надбавку.

Лавров не выдержал:

— Сколько?

— Ну, на тысячу или пятьсот больше, — вновь неуверенно предложил Молчанов.

Тут уже и Лаврову пора было удивиться:

— Ну, ты даёшь, Андрей Иванович! Моя предыдущая зарплата была семь штук, а ты мне говоришь про какие-то пять. За что же это я так сам себя буду наказывать? Да и контракты у меня были по четыре месяца.

— Ну, ты не торопись, Олег Иваныч. Ты подумай. Судно ведь новое. Да и контракт мы тебе сделаем поменьше, чем у всех.

— Сколько? — Лавров уже начал напирать на него.

— Ну, месяцев шесть. Меньше не могу. Никто тогда не поймёт меня.

Ох! Как Лаврову не хотелось идти на такие кабальные условия. Если бы ему предложили это пять лет назад, то он бы и секунды не сомневался. Сразу же согласился бы. Но сейчас…

Видя его колебания, Андрей тут же переменил тон. Ох, и хороший же он психолог.

— Вот тебе моя визитка. Адрес написан внизу. Это новый адрес нашей компании. Это у таксопарка. Завтра приходи. Мне очень нужен опытный старший механик.

— Но, ваши зарплаты намного ниже моей. Да и контракты длиннее, — не ожидая такого поворота событий, начал мямлить Лавров.

Но Андрей, уже взял быка за рога. Чувствовалась хватка начальника.

— Ничего, ничего. Завтра всё обсудим, обо всём договоримся. Я через несколько дней улетаю ненадолго в Сингапур. Так что, если надумаешь, то я тебя жду. Не тяни с этим вопросом. Мы его должны решить. Всё! Давай. Пока. До завтра.

Он крепко пожал Лаврову руку и вышел из магазина. А тот всё стоял и размышлял над услышанным, стараясь его переварить. Но надо было возвращаться домой.

Ветер задувал ещё сильнее. Он моментально пронизал Лаврова до костей, но тот не стал ждать, пока его совсем продует и, закутавшись в дублёнку, чуть ли не бегом, двинулся в сторону дома. Благо, что идти надо было, минут десять.

Нина сразу открыла дверь.

— Ну, наконец-то. А то, я уже забеспокоилась. Куда пропал? — но учуяв запах пива, моментально изменила тон. — Опять пиво, И, конечно же, как всегда, крепкое. Ну, сколько можно!? Ведь каждый день одно и то же. Тебе что? Напоминание на лоб прибить? На работу тебе надо. А то ты тут от безделья уже не знаешь, куда себя деть.

Она всё больше и больше распалялась, но, внимательно взглянув на Лаврова, изменила тон:

— А что произошло? Что случилось? Нет! Я же вижу, что что-то случилось. Давай, выкладывай.

А Лавров и не собирался от неё что-либо скрывать. Ему необходимо было излить из себя только что полученную информацию. Он прекрасно знал, что только своей Ниночке он может доверить свои мысли. И она его всегда поймёт. Она всегда скажет, где Лавров прав или не прав.

С этого-то он и начал.

— Представляешь. Я опять встретил Молчанова. Ну, помнишь? В прошлом году он предлагал мне работу у него в компании.

Нина немного подумала, и тут же вспомнила:

— Конечно, помню. Но ведь у них и контракты длиннее и зарплаты меньше. И экипажи русские. Ты же ведь давным-давно позабыл, как работать с русскими.

— Да всё я это знаю, — прервал её Лавров, — но судно-то совсем новое, только со стапелей. Сколько можно дерьмо разгребать. Хочется и на новом судне себя попробовать.

Нина внимательно посмотрела на него и покрутила пальцем у виска:

— А ты, похоже, уже всё для себя решил. Что же это ты у меня совета спрашиваешь? — с усмешкой поинтересовалась она. — Знаю я тебя. Если что у тебя поселилось в твоей голове, то это уже оттуда не выковырять, — она глубоко вздохнула, и ушла в большую комнату.

А Лавров переоделся и сел к компьютеру, подредактировать кое-какие записи. Через некоторое время Нина вошла в комнату, села на диван около него и грустно произнесла.

— А так уже всё наладилось. Контракты четыре через четыре, зарплата достойная. А тут опять восемь месяцев одна.

— Нет! Только шесть, — попытался успокоит её Лавров.

— Да, да. Верь им, этим русским. Это сейчас, когда им надо, они обещают золотые горы. А потом будет, как всегда. Вспомни пароходство. Что? — она уже ехидненько заглянула в глаза мужа. — У тебя память отшибло? Как я не хочу опять оставаться одна так надолго, — резко сменила она тон. — У всех мужья, как мужья. А у меня… Вечно его нет дома. Вечно он где-то что-то бороздит. И только телефонные звонки… Как будто только в них и заключается жизнь, — она тяжело вздохнула и с тоской посмотрела на мужа.

А что Лаврову было сказать в ответ? Во всём она была права. Просто у него работа такая. Именно бороздить эти долбанные моря и океаны. Особо-то он этих морей и океанов и не видел. Если только на мостик подняться, чтобы на карту посмотреть, а так вся жизнь проходит между машиной и каютой. В машине — работа, а в каюте отдых. Как на флоте шутят — за что моряки любят море? А за то, что на работу не надо далеко ходить. Сунул ноги в тапочки — и ты уже на работе. И, конечно же, за холодный компот.

— Нет. Не подходит мне предложение этого Андрея, — непроизвольно подумалось Лаврову.

Он повертел в руках визитку Молчанова и положил её в ящик стола.

— Завтра позвоню Петровичу и узнаю у него насчёт работы, — с этой мыслью он и завалился спать пораньше, потому что Нине на работу надо было с утра она осталась досматривать какой-то сериал.

По неписаной традиции, когда Лавров был дома, то он утром просыпался первым. Шёл в гараж и пригонял машину к дому. Делал зарядку, мылся и готовил завтрак. В семь десять будил Ниночку, и они вместе завтракали. Потом она одевалась и уезжала на работу. А он из кухни смотрел, как она выруливала на дорогу и на прощанье махала ему рукой из машины. А потом Лавров опять заваливался спать. Ближе к обеду просыпался, вновь умывался и ждал, когда же его жена приедет с работы. Время, оставшееся до её приезда, он посвящал посещению базара и заполнению холодильника, приготовлению пищи и наведению порядка в доме.

Но, сегодня распорядок дня нарушился. Часов в десять его разбудил телефон. Звонил Молчанов.

Он, как ни в чём не бывало, бодро начал:

— Что, разбудил? Долго же ты спишь Олег Иваныч. Я вот уже давно на работе.

Спросонок Лавров ничего не мог понять. Кто и насчёт чего ему звонит. И вообще — кто это? Чего ему надо? Он даже по голосу не мог определить — кто это. И поэтому так тупо и спросил:

— Кто это? Чего это Вы мне звоните?

На том конце провода бодро отреагировали:

— Вот это ты спишь! Мы же вчера вечером говорили с тобой, чтобы ты подумал о новом судне. Ну, и что ты надумал?

— Да ничего я ещё не надумал, — Лаврова такая назойливость и настойчивость начинали раздражать. Он только никак не мог выбрать форму отказа. Чёртова интеллигентность не позволяли ему послать человека подальше на все те же общеизвестные буквы.

— Так ты думай быстрее. У меня времени не так уж много осталось. Я же на днях должен уехать. Я же тебе говорил об этом. Надо всё решить до моего отъезда. Давай, приезжай сейчас. Уже конкретно тогда и обговорим все детали.

— Не могу я сейчас. Жена на работе, а она уехала на машине. Не поеду же я к тебе на автобусе.

— А когда сможешь? — перебил его Молчанов.

— После двух часов, когда она вернётся с работы, — Лавров и в самом деле колебался. Ну, не мог он сейчас ответить Андрею не его вопросы конкретно! Уж больно невыгодными для него были такие условия. Одно только его прельщало. Судно было абсолютно новым.

— Хорошо, — согласился Андрей. — Только обязательно приезжай. Я скажу секретарше. Вахтёр тебя без задержки пропустит.

— Ладно. Я постараюсь, — пообещал Лавров.

На том конце, трубку сразу же положили. Видно, Андрею, да ещё при его должности, было за падло так лебезить с каким-то старшим механиком, хоть и старым знакомым. Вот именно, что старым, которого тридцать лет не видел и абсолютно счастливо жил без него все эти годы.

Лавров примерно так же и подумал про себя.

Но если он примет это предложение, то Молчанов автоматически становился для него Андреем Ивановичем. Об их знакомстве никто не должен знать. И Лавров, со своей стороны, не должен будет допускать каких-либо фамильярностей. Ведь это будет русский экипаж с известной ему завистью и сплетнями. Но это уже была другая сторона такого соглашения.

Ох, и не хотелось Лаврову принимать это предложение. Сколько будет всяких условностей, если он примет его! Сколько сразу же возникнет подводных камней! Ведь он будет работать в русском экипаже. А это — зависть, сплетни, пересуды, закладничество, создание всяческих группировок, недовольство начальством, и его приказами. И он сразу вспомнил работу в пароходстве. Отвык Лавров от всего этого за последние двенадцать лет.

В иностранных компаниях такого не было. Там всё предельно просто. Задача — одна. Чётко выполнять свои должностные обязанности и приказы, а за всё это тебе платят достойную, конечно для нашей страны, зарплату. Всё! А если что не нравится — иди и жалуйся в свою подушку. Демократия осталась за воротами компании. У тебя есть контракт. Будь добр соблюдать его. Знал, на что шёл, когда подписывал его.

Теперь придётся опять ломать себя. Вот примерно в таких думах и прошло время, оставшееся до приезда Ниночки.

А она, как только увидела своего озадаченного мужа, так всё сразу и поняла:

— Езжай, езжай. Тебя же ни за что не переубедишь. Пока сам себе не разобьёшь лоб, ведь не успокоишься же.

Лавров, чтобы избавиться от излишних откровенных взглядов, со стороны жены, быстро собрался и поехал к Андрею.

Обочины дорог были завалены сугробами, от недавно прошедшего снегопада. Поэтому он с трудом воткнул машину напротив офиса. Да и то, сигнализация на брелке звенела от каждого проходящего грузовика.

Охранник дальше порога его не пустил. Но после звонка к секретарше, он недовольно махнул Лаврову рукой в сторону, куда ему надо было проследовать.

Стройная девушка в приёмной предложила присесть, когда узнала имя посетителя.

— Андрей Иванович. К Вам пришёл Лавров, — пропела она в телефон.

— Пусть заходит, — тут же раздался голос Андрея, прекрасно слышный Лаврову из трубки телефона.

Секретарша любезно посмотрела в сторону Лаврова и мелодично пропела:

— Андрей Иванович Вас ждёт. Проходите, пожалуйста.

В приёмной было жарко, да и в кабинете не прохладнее. Андрей встал из кресла, вышел из-за стола и с протянутой для рукопожатия рукой, подошёл к Лаврову. Видя, что тому жарко, радушно предложил:

— Ты разденься. Вещи положи вот здесь, на диванчик, и садись. Нам есть о чём потолковать. Чай, кофе? — излучая улыбку, вкрадчиво курлыкал он. Слова так и лились из него.

Подозрительная, нарочитая любезность кольнула Лаврова. Промелькнула тревожная мысль:

— Уж больно сладко стелет. Как бы, не пришлось глубоко падать. А, может быть, Нина и была права, что не стоит мне с ними связываться.

Но Андрей круто взял быка за рога. Он сразу начал свою атаку, не давая Лаврову ни единого шанса на раздумья:

— Ну, и что же ты надумал? — напористо поинтересовался он.

— Да, я особо и не думал. Хотелось бы всё сначала обсудить. А лучше, чтобы это всё было на бумаге. Ведь во всех компаниях у меня был договор. И я, согласно этому договору, так и работал, — начал нерешительно Лавров.

— Конечно, конечно. Будет тебе договор. Только я тоже подумал. И пойду тебе навстречу. Контракт мы тебе сделаем на шесть месяцев, и оклад пять тысяч. Извини, но больше не могу. Не поймут меня там, — и он ткнул пальцем в потолок.

— Но, Андрей Иванович, это же не то, что было у меня в предыдущей компании…, — вяло начал Лавров.

Но Молчанов тут же перебил его:

— Зато это новое судно. Ты сколько раз работал на новых судах? — неожиданно спросил он.

— Да, пару раз и работал, — едва вставил Лавров, как Молчанов вновь перебил его:

— Вот-вот. Всего-то пару раз. А остальное — всё на старье. Не надоело тебе выгребать дерьмо за другими? А тут будет своё! Всё новое. Работай, — и он, широко улыбнувшись, развёл руками.

Лавров попытался что-то опять вякнуть, но Молчанов также напористо продолжал:

— Не переживай, технические тонкости тебе расскажет Бондарев. Он тут рядом. В конце коридора. Ты его знаешь по пароходству. Он тебя со всем и ознакомит. Хочешь, так прямо сейчас он это и сделает, — и, не дожидаясь согласия Лаврова, тут же набрал номер. — Михал Николаевич? Сейчас к тебе зайдёт старший механик Лавров. Так ты ему расскажи про «Дорис» поподробнее.

Видимо, получив положительный ответ, он положил трубку и уже по-деловому, как будто Лавров уже дал своё согласие на работу, продолжил:

— Ну, а потом сходишь к капитану-наставнику по безопасности и поговоришь с ним. Когда закончишь с ними, то зайди ко мне.

После всех этих слов Лаврову ничего не оставалось делать, как встать и взяться за вещи. Но Молчанов перебил его жест:

— Нет, нет. Вот когда поговоришь, то тогда опять зайдёшь ко мне. Я с тобой не прощаюсь. Буду ждать. Секретарша тебе покажет, куда надо пройти для беседы, — и он указал Лаврову рукой на дверь кабинета.

Делать нечего. Лавров вышел в приёмную. Навстречу ему выпорхнула секретарша:

— Пройдёмте, Олег Иванович. Я покажу Вам кабинет Михаил Николаевича, — и Лавров, как безвольный телок, поплёлся за ней.

Конечно, Лавров в лицо этого Бондарева не помнил, и он, естественно, его тоже, поэтому, только о том, что они работали в пароходстве, говорить им больше было не о чем. Он только спросил Лаврова:

— А после пароходства, где работал?

— В «Фесконтракте».

— А чего ты там работу не ищешь? — и Бондарев испытующе посмотрел на Лаврова. Взгляд его так и обжёг того.

— Непростой дядька, этот Михал Николаевич. Держи ухо востро Олежка, — предостерёг его внутренний голос.

— Так вот, Андрея Иваныча встретил, — работая под простачка, ответил он.

— И что? Друзья вы, что ли с ним? — Бондарев опять пронзил Лаврова взглядом.

— В юности пришлось вместе поработать, — как можно безразличнее ответил тот.

— Понятно. А что же ты настолько деньгами себя наказываешь? Или деньги тебе не нужны? — допытывался Бондарев.

— Лишние деньги никогда не помешают. Они всегда нужны. Просто я никогда не был на приёмке нового судна. Хочется приобрести и такой опыт, — прикидываясь простачком, Лавров наивно смотрел на Бондарева.

— А-а-а, — протянул тот. — Опыт — это хорошо. Да судно ведь не простое — современное. Сделано оно по последнему слову техники. Оборудование очень сложное. Особенно — главный двигатель.

— Что за двигатель?

— «МАН — Бурмейстер и Вайн» последней модификации, — важно произнёс Михаил Николаевич.

— Так у меня на последних трёх судах такой двигатель стоял. И поршня, и клапана на них приходилось дёргать. А по форсункам я даже на фирму рацпредложение отправил, — как можно беспечнее подыграл Лавров Бондареву.

На что тот с удивлением посмотрел на него.

— Ну, если есть опыт, то тогда тебе будет легче. А так тебе всё об этом в Корее Аверин расскажет, если Газаров у тебя аттестацию примет.

Вот это новость!

— Меня что, здесь ещё и тестировать будут? Вот это да! — недовольно про себя подметил Лавров. — В каждой компании свои прибамбасы.

В иностранных компаниях хватало того, чтобы все сертификаты у старшего механика были в норме, а тут надо будет ещё и аттестацию проходить!

— Что же…. Посмотрим, — опять непроизвольно подумалось Лаврову. — Если не пройду, то не велика беда, Петрович найдёт мне работу и без этих аттестаций, — опять промелькнула шпионская мыслишка, готовившая Лаврову путь к отступлению и самооправданию в случае неудачи.

Но виду он не подал, а спросил:

— И где Газаров находится?

— А ты поднимись на этаж выше. Его кабинет прямо надо мной.

— До свидания, — попрощался Лавров с Бондаревым и пошёл в кабинет к Газарову.

За столом сидел поджарый седоватый мужчина. Он поднял на входящего Лаврова глаза, оторвавшись от каких-то документов.

— Разрешите представиться. Старший механик Лавров, — отрапортовал он, как учили его в училище.

Вместо ответа, Газаров протянул руку, поздоровался и спросил:

— Документы с собой какие-нибудь есть?

— Нет. Ничего с собой не взял. Просто Бондарев сказал, чтобы я зашёл к Вам.

— А что ко мне заходить. Я здесь только спрашиваю и определяю Вашу пригодность для компании.

— Ну и спросите, то чего Вы спрашиваете? — Лавров нагло уставился на Газарова.

Газаров, наверное, такой борзоты не ожидал и, с интересом глянув на Лаврова, хмыкнул:

— Хорошо. Вот и спрошу. Если ответишь, то и дальше будем говорить, а потом смотреть твои документы. Ну, а если не ответишь, то извини. Они мне больше не понадобятся, — от этих слов Лавров напрягся. Вот сейчас всё и решиться. Сейчас разрешаться все его сомнения.

— И что же Вы закончили и в каком году? — издалека вежливо начал спрашивать Газаров.

— ДВВИМУ в 1974 году, — облегчённо выдавил из себя Лавров. Зато потом вопросы посыпались один каверзнее другого. И по СОЛАСу и по МАРПОЛу и по МКУБу. После примерно тридцати вопросов Газаров приостановил свой допрос и мирно сказал:

— Ну, что же. Жду Вас завтра с документами. Вам ещё придётся прочесть документы о политике нашей компании и отчитаться мне в знании и понимании их. А теперь вернитесь к Андрею Иванычу. Он Вас очень хотел видеть, — приподнявшись, Газаров пожал Лаврову руку и вновь уткнулся в свои бумаги.

— До свидания, — попрощался Лавров и вернулся в приёмную Молчанова.

Секретарша так же любезно открыла дверь кабинета и пропустила его.

Андрей Иванович также сидел за столом. Он уже не поднялся, а только посмотрел на Лаврова, но дружелюбно проинформировал Лаврова:

— Ты понравился всем нашим. Так что приходи завтра к девяти. Побеседуешь с экономистами, суперинтендантами, а потом поедешь в круинговую компанию, чтобы подписать контракт.

Лавров был ошарашен. Без него, его же и женили. Вот это да!

Видя такое непонимание, Андрей Иванович недовольно произнес:

— Ну, что тут непонятного? Что тебе искать ещё чего-то лучшего? Ведь всё же нормально!

— Да нет. Не очень-то и нормально. Это всё на словах. Вот ты говорил мне про пять тысяч. Это реально? — Молчанов немного замялся. — Так сколько будет моя зарплата?

— Да будут тебе твои пять тысяч. Не переживай ты так, — уже стал раздражаться Молчанов.

— А переживаю я в основном за то, что у моей жены обнаружили в груди какое-то уплотнение, — начал спокойно объяснять Лавров, — взяли пункцию для анализа и будут определять нужна ли ей операция или нет. Вот это меня волнует больше всего. Вот почему мне нужен контракт на срок не больше шести месяцев. В любом случае я должен быть дома в августе — сентябре.

— И это тебе будет. Шесть — так шесть. Завтра после бесед с нашими экономистами и юристами всё тебе организуем и подпишем. Но с утра съезди в круинг, возьми там направление на аттестацию и с Василием Петровичем согласуй свой контракт. Времени остаётся мало. Через неделю вы летите в Корею. Там у вас будет пару недель на приёмку, а потом уже и в рейс. Экономисты уже подыскивают вам подходящий рейс. Так что, давай. До завтра. Смотри. Не опаздывай.

Лавров вышел на улицу, сел в машину так и ничего не поняв о произошедшем. Это что? Они уже его приняли на работу? Вот это да! Что он скажет Нине? Это ведь через неделю вылетать. Оёёй! Сколько же ему придётся выслушать о себе столь «ласковых и нежных» слов, на которые способна только его жена?! А если она их не скажет, то он и так всё сам поймет, прочитав это в её наполненных тоской глазах.

Доехал он до дома быстро. Но никак не решался выйти из машины. Всё сидел и думал, как же это он всё скажет Нине. А что было говорить? Он и сам не знал, принят он на работу, или не принят. Она же говорила своему упертому мужу:

— Не иди, не соглашайся.

А он, как валенок, поддался на все уговоры Молчанова.

Лавров вышел из машины, подошел к двери подъезда, открыл её электронным ключом, подошел к квартире и нажал кнопку звонка.

Нина как будто стояла за дверью. Она тут же открыла дверь и встретила Лаврова вопросительным взглядом, который он так четко и представлял себе.

В глазах была тоска и понимание. И ничего не надо было больше говорить — она все поняла: что скоро опять наступит разлука, что ее «глупый» муж всё-таки принял решение идти в этот рейс, что работа ему важнее, чем она. Ну, какие слова тут можно было ещё сказать?

Она ничего ему не говорила. Она обняла своего непутевого мужа, положила голову ему на плечо и, тяжело вздохнув, посмотрела Лаврову в глаза. Подняла руку и указательным пальцем постучала ему по лбу:

— Дурак ты, дурак. И за что я тебя только люблю? Ну, делай, как хочешь, — повернулась и ушла в большую комнату.

Лавров так же обалдело стоял на пороге, не зная, что же ему дальше делать.

Он разделся и прошел следом за женой.

Нина смотрела очередной сериал, он тоже сел рядом с ней на диване, посмотрел немного очередную тупость нашего кинематографа и, выйдя из комнаты, прошёл к компьютеру. Открыл свой файл, где была библиотека со всеми документы, которые необходимо было хотя бы вкратце возобновить в памяти.

Это были МАРПОЛ, СОЛАС, МКУБ. Их он листал часа два — три, немного восстановил и освежил в памяти и посмотрел последние экзаменационные билеты, по которым он сдавал последнюю переаттестацию на подтверждение диплома. Получалось, что вроде бы, он всё знал.

Лавров вернулся в комнату. Нина сидела в такой же позе. Ничего не изменилось. Было заметно, что она очень расстроена. Он присел рядом с ней, взял её за руку, и слега прикоснулся губами к краешкам глаз.

— Ну что, родная, спокойной ночи? — но увидев её глаза, начал целовать свои любимые озера, в которых он утопал многие и многие годы.