Что не убивает

Алексей Ефимов

«Девять тысяч километров. Семнадцать дней. Одна любовь. Одна цель. Один шанс». Вас ждет путешествие автостопом из Москвы во Владивосток вместе с героями книги. Безумие упорства. Смелость преодоления. Боль. Страх. Ненависть. Радость. Поддержка. Победы. Вперед. Несмотря ни на что. Кто выживет, тот станет сильнее, но выживание не гарантировано. Чем дальше, тем труднее. Ночь сгущается на востоке. Смерть ждет на трассе. Главная схватка – с собой. Готовы? Пристегнитесь крепче! Дышите глубже! В путь!

День третий

Проснулись через десять часов и долго нежились в постели. Они знали, что их ждет, и не спешили. Если повезет, вечером будут в Уфе, а если — нет, то не будут. Пятьсот тридцать километров. Промежуточная остановка — Набережные Челны.

— Встаем на раз-два-три? — предложил Саша, когда давление совести превысило сопротивление лени.

— Да.

Встали на раз-два-три. Умылись, собрали рюкзаки и вышли из номера. Меньше всего Саша хотел бы встретиться с соседями, но не тут-то было.

Парень и девушка вышли из номера одновременно с ними — словно их ждали. Обоим было лет по двадцать. Он — высокий стройный татарин, она — полная блондинка, с тяжелым низом и большой грудью под майкой в обтяжку. Она засмущалась и покраснела, а он — нет.

— Доброе утро! — сказала Кира как ни в чем не бывало. — Как дела?

— Нормально, — ответил парень. — А у вас?

— И у нас.

— Вы откуда?

— Из Москвы.

— Как вам Казань? Нравится?

— Здесь красиво, но, к сожалению, у нас мало времени, мы проездом.

— Далеко едете?

— Во Владик автостопом.

— Ничего себе! А мы вчера расписались по-тихому, предки не знают.

— Тоже неплохо. Что так?

— Они были против, и мы у них больше не спрашивали.

— Ясно. Поздравляю с законным браком.

— Спасибо. Рад, что вам нравится моя родина. — Парень улыбнулся. — В Москве красиво, и в Казани — тоже. У нас большая страна, здесь много красивых мест. Завидую вам, что вы их увидите. Аллах с вами!

— Спасибо.

Вместе спустились вниз, на ресепшн, а дальше пошли каждый своим путем: Саша и Кира — в Кремль, с остановкой на завтрак, а парень с девушкой — в противоположную сторону, в свадебное путешествие по Казани после первой брачной ночи. Они как Ромео и Джульетта, влюбленные друг в друга вопреки воле предков. Драма на все времена, история, которая повторяется.

Одевшись в яркие цвета при свете дня, Кремль был великолепен, но, по общему мнению Саши и Киры, проигрывал себе же вечернему — таинственному, волшебному, магически подсвеченному, без шумных толпищ туристов и лотков с сувенирами. Вчера была сказка, сегодня — музей.

После Кремля спустились к набережной, а затем прошли полтора километра по улице Баумана до ее устья на западе, у треугольной площади Тукая, места встречи влюбленных под стелой с бронзовыми часами в арабском стиле. Саше вспомнились кондитерские часы Laima, романтическое место Риги. Часы разные, а любовь одна, на все нации и континенты. Люди ближе друг к другу, чем им самим кажется.

Конечной точкой их пешего маршрута стал парк Тысячелетия Казани на берегу озера Кабан — молодой сквер с редкими юными деревцами, не дающими тени от солнца, и фонтаном в виде казана. Солнце припекало, и они сели у фонтана, под защитой прохладных брызг.

Саша написал Вождю:

«Влад, как дела?»

Вождь ответил через минуту:

«Звони как сможешь».

Саша позвонил.

— Привет, — услышал он голос Вождя, выцветший, усталый. — Только что вышел от следователя, всю ночь не спал.

— Кто погиб?

— Откуда знаешь? Из новостей?

Саша рассказал.

— Убили Гришу и Диму. — Вождь помолчал. — Помнишь Диму? Накачанный такой, Ленкин друг. Представь, Гриша вез героин в бензобаке, чтоб передать кому-то на базе. Если б знал, сам бы его прибил.

— Они ждали нас в лесу, у дороги к базе, — продолжил Вождь. — Вдвоем. Там узко, мы вытянулись в линию, Гриша ехал в хвосте. Всех пропустили, а в него выстрелили, в спину. Он свалился с байка. Байк — в дерево. Тот, кто стрелял, бросился к байку Гриши, а Дима выстрелил в него из травмата, в голову. Он метко стрелял, у него был разряд по стрельбе. Попал в висок, насмерть. Второй, сука, пальнул в Диму, в грудь, сел на байк без номеров и уехал. Менты нашли у Гриши двадцать штук баксов и герыч в баке, до хрена герыча, так что мы в жопе, там лет на десять — пятнадцать. — Вождь сделал паузу. — Как вы? В порядке?

— Прошлись по городу, скоро поедем дальше, в Набережные Челны. К вечеру будем в Уфе.

— В Челнах нечего делать, но решайте сами, это ваше путешествие. Будете в следующий раз в Казани — звоните, выпьем пива. Если не посадят.

— Договорились. — Саша помолчал, прежде чем сказать следующие слова: — Если что, я готов дать показания, можете на меня рассчитывать.

— Спасибо. Лучше вас не впутывать, самим бы выпутаться. Гриша подставил всех.

— Удачи.

— Спасибо. Вам тоже. Если потребуется помощь, звони, не стесняйся, у нас много друзей по стране. Теперь вы одни из них.

На этом все.

Казанский этап окончен, пора двигаться дальше.

Изолированные в себе, в своих микрокосмах, вышли из парка и встали у спортивной арены «Баскет-Холл», напротив римско-католической церкви Воздвижения Святого Креста, выкрашенной в необычный для церквей голубой цвет.

Даже атеист отдаст должное зодчим храмов. Столько всего прекрасного создано во имя любви к Господу и из страха перед ним. Людям нужна опора. Религия — способ найти смысл. Люди верят в высшую силу, в отца небесного, в то, что все не просто так — но все просто так, само по себе, жизнь ради жизни. Смысл жизни — жить. Помогать жить другим. Эволюционировать. Заворачивая это в красочные обертки бизнес-планов, социального статуса, косметологии, творчества, любви, веры, новая кора мозга трудится в паре с древним мозгом на общую цель.

Саша хотел бы верить в бога и в загробную жизнь, но — не верил. Он верил в жизнь на Земле и в смерть. Великая благодать смерти — не чувствовать себя мертвым, этим он себя успокаивал. Диму убили из-за наркотиков, Димы больше нет, но Дима не знает об этом. Чувствовать себя мертвым — что может быть хуже? Нужно чувствовать себя живым, пока жив.

Кира вытянула руку.

Тотчас клюнуло.

Промчавшись мимо них, старенький полуспортивный Subaru синего цвета с массивной выхлопной трубой взвизгнул тормозами и резко сдал задом.

За рулем сидел длинноволосый худой парень лет двадцати. Растянутая майка с Че Геварой, рваные джинсовые шорты, шлепанцы на босу ногу — хипповая простота.

— Привет! — сказал парень. — Куда?

— Во Владик! — Кира улыбнулась, лучшей своей улыбкой. — Подбросишь?

— А то! Прыгайте!

— Мы автостопом, — предупредила Кира. — Не из-за отсутствия денег, а из принципа.

— Ясно. Норм. Прыгайте! Я в Машляк, к маме. Сто десять кэмэ отсюда.

Саша и Кира прыгнули, точней, втиснулись в чрево авто: Саша — спереди, а Кира — сзади, где сверху давил потолок.

Парень представился Элом.

Рванув с места, он быстро набрал скорость.

— Почему Эл? — спросила Кира.

— От слова «электронный». Так у меня в паспорте с восемнадцати. Норм?

— Норм. Почему «электронный»?

— Я программер, будущий спец по искусственному интеллекту, учусь в Иннополисе, в универе. Слышали?

— Да, — сказал Саша. — Местный Сколково.

— Классное место. Кругом пустошь Смауга, ветер дует — жесть, поэтому ходим с ноутами, чтоб не сдувало. А вы кто?

— Я пиарщик, Кира — модель, — сказал Саша.

— Не врубаюсь, зачем пиарщику и модели ехать автостопом во Владик.

— Используя штампы, я бы ответил так — мы хотим проверить себя и набраться нового опыта.

— Зачем?

— Чтобы знать, что смогли, и смочь больше. Зачем покоряют горы с риском для жизни? Владик — наш Эверест.

— В этом нет смысла, имхо. В покорении Эвереста. И в вашем трипе.

— В чем же есть? — спросила Кира.

— В приближении будущего. Вы не приближаете будущее. Вы газуете на месте, а вам кажется, что вы едете. Что приближает будущее? Наука. Только наука. Колесо, паровая машина, теория относительности, кремниевый транзистор, квантовый компьютер. Поэтому я в Иннополисе, а не в художественной школе.

— Не согласен, но ладно, — сказал Саша. — Зачем приближать будущее? Где конечная цель?

— Цифра. Сначала мы сольемся с цифрой, потом станем ею. Финальный этап трансгуманизма. Других вариантов нет. Иначе — смерть. Органическое человечество не выживет, все к этому идет.

— Что значит — стать цифрой?

— То и значит, — Эл ухмыльнулся. — Человек — не вершина творения, а лишь этап на пути к ней. Органика уступит неорганике на следующей ступени эволюции. Все возвращается на круги своя. Процесс идет. Нас заменят алгоритмы. Мы заменим себя. Не сразу, но постепенно.

— А как же любовь, секс, другие чувства? — спросила Кира. — На свалку истории?

— В них не будет надобности. Это будет другой мир, совсем другой, вам трудно представить, каким он будет, а мне — нет. Я уже вношу вклад в его приближение. Помните фильм «Приключения Электроника»? Вам же нравился Электроник? Он был роботом, но почти не отличался от человека. А теперь представьте себе искусственный интеллект будущего — еще более совершенный. Да, он не будет любить и трахаться, но что с того? Человеку — человеческое, эйаю — эйаево⁵. Если эйай захочет, он и любить будет. Лишь одно может этому помешать — преждевременная смерть человечества. Ядерная война. Экологическая катастрофа. Вирус. — Эл помолчал. — У вас классный автопробег, но у него нет цели. Как насчет экологии? Экология — классная тема. Что скажете?

Эл из Иннополиса, адепт цифры, общался с ними как с динозаврами, которые скоро вымрут, но не знают об этом.

— Эл, — сказал Саша. — Мы тоже приближаем будущее. Возможно, не твое, но какое-то. Мы показываем, как воплощать мечты в жизнь, даже самые смелые. Если кто-то сделает это, вдохновившись нашим примером, то люди станут сильней и будущее приблизится. Мы, люди, заряжаем друг друга. Мы учимся на чужом опыте и обожаем истории. Нас вдохновляет искусство. Художники, музыканты, писатели, покорители Эвереста, герои — все они приближают будущее, не только ученые. А кто кормит ученых? Кто вывозит их мусор? Кто защищает их? Кто лечит? Каждый вносит свой вклад.

— Позавчера мы ехали с женщиной, больной ВИЧ, — прибавила Кира. — Она учредила фонд для борьбы с ВИЧ и СПИДом. Она хочет помочь другим. А вчера мы ехали с бизнесменом и сказали ему о фонде. Возможно, он сделает пожертвование. Это вклад в будущее? Или как? Чем больше здоровых людей, тем больше возможностей. Твое будущее без людей не придет без людей, ты же сам сказал.

Эл на минуту задумался. В его органическом мозге решался вопрос бытия.

— Точно! — Он тряхнул головой. — Мне нравится хеви-метал, я пишу код под музыку. Выходит, музыка приближает будущее, да?

— Да.

— Круть! Беру свои слова назад. Но как люди узна́ют о вас? Как вдохновятся? Что вы делаете для этого?

— Пока ничего, — признался Саша. — Когда вернемся, буду писать книгу.

— Когда это будет? Куй железо, пока горячо. На что вам соцсети? Ты же пиарщик. Много подписчиков?

— Триста плюс-минус, по всем сусекам.

— Триста? Шутишь? А у тебя? — спросил Эл у Киры.

— Три тысячи в Инсте⁶ и тысяча в Фейсбуке⁷.

— С этим можно работать, раскручивать дальше. Я помогу вам. Мы вам поможем. Подключим ребят из универа, подгоним фолловеров для начала, а дальше само пойдет, с божьей и вашей помощью. Крутить будем Инсту. Кира, пости пару раз в день фотки и истории с тегами, отвечай на комменты, и все будет чики-пуки, дело техники. При одном условии.

— Каком?

— Ты должна мотивировать, показывать пример, а не постить утиные губки.

— Ладно, — улыбнулась Кира. — Я не утка.

Саша вспомнил слова Константина. «Красота — твой капитал. Пользуйся им, чтобы делать людей счастливыми, а не несчастными. Вкладывай его во что-то хорошее».

— Саш, а ты помогай с текстом — как пиарщик, — продолжил Эл. — Если все сделаете правильно, то к концу трипа станете звездами. Есть знакомые блогеры?

Саша кивнул:

— Да.

Кира тоже кивнула.

— Подключайте всех, кого можете, не стесняйтесь, нужна любая поддержка. Из искры разгорится пламя, как говаривал Ленин. Сегодня столько информационного шума, что трудно выделиться на его фоне. Каждый сам себе писатель, продюсер и режиссер. Все хотят быть звездами. — Эл усмехнулся. — Есть норм фотка для старта? Что-нибудь со смыслом?

— Да, — ответила Кира. — Фото с Юлей, учредительницей фонда. Так совпало, что она тоже советовала нам заняться соцсетями.

— Здравая мысль. Соцмедиа — сила. Сделай пост, отметь ее на фотке, про фонд напиши.

— Спрошу у нее.

Кира отправила сообщение Юле. Тут же раздался звонок.

— Приветик, Кира!

— Привет!

— Без проблем, я не против, только за. Все-таки решились?

— Да.

— Правильно. Буду лайкать, репостить и всем вас советовать.

— Знаешь, что только что было? — Юля сменила тему. — Нам в фонд привезли деньги. Миллион. Наличными. Прикинь! Отдали и ушли. От какого-то Константина, не знаю, кто это.

— Вчера мы ехали с ним до Казани, в бронированной машине с охраной. Сказали ему о фонде.

— Ничего себе! Кто он такой?

— Кто его знает? Бизнесмен.

— Есть телефон?

— Нет.

— Жаль. Как вы там?

— Едем в Набережные Челны в хорошей компании. Все по плану.

— Рада за вас! Жду фотки.

Положив трубку, Кира поделилась новостью.

— Убедили, убедили, — сказал Эл. — Хорошая помощь будущему. Человечество должно дожить до бессмертия. Глупо умирать на пороге вечной цифровой жизни.

— А это будет человечество? — спросила Кира.

— Цифровое человечество. Сначала люди напишут алгоритмы, вложив в них себя, потом алгоритмы — другие алгоритмы, но в их основе будет праотец — человек. Не исключено, что они будут чувствовать себя людьми, трахаться и любить — по-своему конечно. Круто, да?

— Да, — без энтузиазма ответила Кира. — Но мне неплохо и так, смертной и настоящей.

— Если б тебе предложили в старости стать цифровой и жить вечно, отказалась бы? Не верю. Подумай об этом.

Через несколько минут Кира запостила фото: она и Саша в обнимку с Юлей, их хмельная веселая троица в Нижнем Новгороде. Хештеги #вич, #спид, #краснаяленточка, #благотворительность, #путешествие, #нижнийновгород, #автостоп, #мотивация. Подпись к фото: «На маршруте Москва — Владивосток. В Нижнем Новгороде. С Юлей Селиной, учредителем фонда по борьбе с ВИЧ и СПИДом „Красная ленточка“. Прекрасный человек, прекрасное дело».

Никогда еще Кира так не волновалась, публикуя пост в социальной сети.

Юля первой лайкнула его и насыпала разных смайликов, с гаммой эмоций.

«Здорово!!! Супер!!! Спасибо!!!»

За полчаса пост собрал более сотни лайков, что стало рекордом Киры.

— Для начала неплохо, — сказал Эл. — Надо расти каждый день, быстро расти.

За двадцать пять километров до Большого Машляка Subaru Эла заглох. Реанимационные мероприятия на обочине не увенчались успехом.

Стрекотали кузнечики в пыльной траве у трассы, а Эл, Саша и Кира стояли у машины, под жарким июльским солнцем, и лица у них были грустные, в особенности у Эла.

— Бензонасос, — сказал он. — Возможно, — прибавил он неуверенно. — Долбаное корыто. Будущее — за электромобилями. Если б не нефтянка, давно б ездили на электрике.

Под капот он не полез, а полез в карту.

— Есть СТО⁸ у Машляка, в пяти кэмэ оттуда, — сказал он. — Поеду на буксире, а вы уж езжайте сами. Сорри.

Открыв портмоне, он чертыхнулся:

— Пять сотен. Блин! Кто за пятьсот потащит? И на карточке ноль.

— Поможем, — сказал Саша. — Ставь аварийный знак, будем ловить машину. Поедем вместе.

Эл поставил знак. Затем он вытянул руку, а Саша и Кира, как группа поддержки, встали рядом, обливаясь потом в майках и шортах, с риском солнечного удара. Сегодня особенно жарко, тридцать в тени, а на солнце — все сорок. «Надо было ехать в августе, — думал Саша, чувствуя, как мокнут подмышки и пот течет по спине. — Поджаримся тут».

Он надел бейсболку, чтобы меньше пекло голову.

Никто не желал тащить их на буксире, даже за деньги. Останавливались, спрашивали, что случилось, ехали дальше.

Через пятнадцать минут Кира сменила нервничавшего, близкого к отчаянию Эла.

Кира и Саша привыкли к отказам, к долгому стоянию у трассы, и, если бы не жара, не было бы драмы в этих пятнадцати минутах. Жара все меняла. Растягивая время как липкую густую смолу, она испытывала их на прочность. Этого хотели, да? Не жалуйтесь.

У Киры было больше шансов, чем у Эла. Кому помогут скорей — красавице, попавшей в беду, или парню в той же беде?

И правда, как только Кира вытянула руку, тотчас остановилась машина. Дизельный Prado — то что надо.

Люди в Prado сразу не понравились Саше. Два парня с наглыми лицами и спрятанными в губах ухмылками.

— Проблемы? — спросил пассажир. — Что сломалось у девочки?

Ухмылки у обоих выползли наружу, гадкие, сальные, опасные.

— Проблемы у тебя, — ответила Кира.

— У меня — нет, у тебя — да. Тачка заглохла? Перегрелась?

— Твоя тачка? — спросил он у Саши. — Не бабская.

— Моя, — сказал Эл.

— А девочка чья? Тоже твоя? — спросил водитель.

— Моя, — ответил Саша. — Завидно?

— Слишком красивая для тебя. Поехали с нами, красивая? Ну их.

— Больно страшные оба, — сказала Кира. — Если хотите, кину вам ссылку на свои фотки, вечером подро́чите.

Саша глянул на Киру. Зачем она провоцирует?

— Казанская? — почти уважительно спросил парень.

«Девушка-то не промах, с зубками», — слышалось в его голосе.

— Или из Набережных? — прибавил он.

— Из Москвы. Еду автостопом во Владик. Что еще рассказать?

— Зачем автостопом?

— Это вызов. У вас есть вызов? Зачем вы живете?

Ей не ответили, не нашли, что ответить.

— Если нужен антифриз, у меня есть литр, — неожиданно предложил водитель.

— С антифризом норм, — сказал Эл. — Движ заглох. Насос, похоже.

— А! Ладно.

Prado уехал.

— Придурки, — сказал Эл. — Балласт человечества. Двигаясь вперед, тащим их с собой. Кир, ты молодец.

— Богатый жизненный опыт, — грустно улыбнулась она. — Я имела дело с публикой и похуже. Выжила.

Она вытянула руку.

Никто не останавливался.

Неужели попавшая в беду красавица не стоит того, чтобы нажать на тормоз, подъехать и спросить, в чем дело? Она так хороша сейчас — в простой одежде, без косметики, с длинными загорелыми ногами и полоской кожи между шортами и топом. Джентльмены, где вы? Перевелись как класс?

— Саш, мы с тобой всех распугиваем, — решил Эл. — Давай спрячемся.

Они сели за машиной, в ее короткой жаркой тени, и выпили теплой воды с привкусом пластика.

Саша закрыл глаза.

Нет злости, придающей силы. Для злости слишком жарко. Нет сил на злость. Останутся ли они на самый трудный отрезок пути — Дальний Восток? А перед ним Сибирь. А до Сибири тоже неблизко. Впереди тысячи и тысячи километров, а что за спиной? Десять процентов пути. Десять. Ничтожно маленькая кривая на карте, стоившая им двух дней преодоления.

От перегрева болит голова.

В ста метрах от трассы — жидкие деревца, маленький тенистый оазис в знойной пустыне. Если никто не поможет им в самое ближайшее время, они укроются там. Иначе жара убьет их. Машина — как печка, железо обжигает кожу. Асфальт и резина плавятся.

— Сделаем селфи? — предложил Саша. — Для блога Киры?

— Почему бы и нет, — откликнулся Эл. — Давай.

Сделали селфи: красные, замученные, на фоне синей двери Subaru, с тоской в глазах. Кого они вдохновят?

Громадный пикап Hilux стал следующим кандидатом на роль спасителя. Идеальный буксир.

— Здравствуйте, — сказала Кира водителю. — У нас проблема, машина заглохла. Дотащите до СТО у Машляка? Мы заплатим.

— Машляк — это где? — услышал Саша мужской голос. — Мы не местные.

— Двадцать пять километров. Пожалуйста!

Кира включила все свое обаяние, поджариваясь на трассе.

— Ладно. Денег не надо.

Саша и Эл выползли из убежища.

Саша увидел водителя, мужчину лет пятидесяти, а на пассажирском сиденье — девушку лет двадцати. Мужчина был одет в расстегнутую на груди светлую хлопковую рубашку с коротким рукавом и прятал глаза за стеклами черных очков. Это был крепкий, уверенный в себе стареющий мачо. На левой руке большие часы, на правой — массивный браслет из золота. Девушка — блондинка, одетая в легкое полупрозрачное платье, — выглядела как кукла Барби, как отфотошопленная красавица, с гладкой белой кожей и неглупыми, как ни странно, глазами. Отец и дочь? Папик и любовница?

— Здравствуйте, — поздоровался Саша.

— Здрасте, — поздоровался Эл.

Их появление никого не обрадовало, но никто не подал виду, разве что самую малость. Что-то мелькнуло в глазах у девушки, ожили морщины на лбу у мужчины.

— Здрасте, — как бы нехотя сказал мужчина.

— Привет, — ответила девушка.

Через десять минут тронулись в путь на гибкой сцепке.

Саша и Кира сели в Hilux, в прохладный удобный рай, а Эл забрался в адское нутро Subaru, сняв перед тем майку. Он держался героем — айтишник из Иннополиса, тщедушный, длинноволосый, адепт цифрового будущего.

Водителя звали Владимир Николаевич, так он представился, а девушку — Настя. Они ехали из Москвы в Уфу. Это обстоятельство обрадовало Сашу и Киру, но они, сдержав радость, не стали форсировать события. Прежде чем просить больше, нужно взять что дают. Многое начинается с малого.

Разговорились с Настей. Лед растаял. Она слушала их историю с какой-то детской непосредственностью, с удивлением в распахнутых серых глазах — и это было приятно. Когда же она узнала, что Кира — модель, ее восхищению не было предела. Она тоже мечтала об этом. Полуразвернувшись в кресле, она ловила каждое слово Киры, а та делилась с ней опытом.

— Настя, этот бизнес — эксплуатация красоты за копейки. Девятьсот девяносто моделей из тысячи не зарабатывают ничего, близко к нулю, девять — хоть что-то — как я, к примеру, — а одна топ-модель — больше, чем все они вместе взятые. Она редкое исключение из правил, крайне редкое. У обычных моделей жизнь состоит из кастингов, ожидания предложений, соблазна податься в эскорт и мечт о лучшей жизни. Деньги не льются с неба, часто даже не капают. Тебе это надо?

— А ты как пробилась?

— Честно?

— Да.

— Через постель. Самый надежный способ, если нет сдерживающих факторов, а у меня в тот момент не было. Саша все знает, можешь на него не оглядываться, это еще не самое плохое, что я делала в жизни. Но тебе не советую.

— Я тоже хочу пробиться.

Владимир Николаевич хмыкнул.

— Если хочешь, — сказал он Насте, — могу устроить хоть завтра. Найдешь со временем местного олигарха, а если повезет, то и настоящего, с яхтой — как Настя-рыбка.

— Устроишь, правда? — едко спросила Настя. — Давай. Тебе-то новую надо, да?

Нет, не отец и дочь. Папик и любовница, с тридцатилетней разницей в возрасте и треснувшими отношениями.

Уши и шея Владимира Николаевича налились кровью.

— Не стыдно при людях, а?

— Не-а, не стыдно. У меня тоже нет сдерживающих факторов, иначе б не поехала с тобой в Москву. И? Устроишь?

Папик молчал.

Подъехали к СТО.

Из Subaru выполз потный, красный, чуть живой Эл и пошел внутрь как был, без майки.

Вернулся он с промасленным слесарем.

— Расцепляем, — сказал он. — Светит одно из двух — эвакуатор в Казань или поездка в Казань за запчастями. Долбаное бензиновое корыто.

Все вышли из Hilux.

Угрожающе молчаливый, Владимир Николаевич помог расцепить автомобили, и, не проронив ни слова, вернулся в машину.

— Держи. — Саша протянул Элу три тысячи.

Эл не стал отказываться:

— Спасибо. Скину тебе на карту.

— Тебе спасибо.

Вынули рюкзаки из Subaru как горячие пирожки из духовки.

— Поедете с нами? — спросила Настя. — Я еще не все у Киры спросила.

Саша и Кира переглянулись.

— Боюсь, Владимир Николаевич не обрадуется, — сказал Саша.

Ему не очень-то хотелось ехать со странной парочкой, но и жариться в пустыне между Казанью и Набережными Челнами тоже не хотелось. Второго не хотелось больше. Парочку он потерпит. В конце концов, они такие забавные, Владимир Николаевич и Настя, два человеческих экземпляра. Разве не интересно наблюдать за ними и участвовать в спектакле? В театре жизни надо жить с удовольствием. Благодаря квантовым флуктуациям рождаются вселенные, благодаря им же ты на сцене. Не скучай — веселись.

— Я его попрошу, он не откажет, — сказала Настя. — А то как иметь студентку, доцент — первый, а как людям помочь — нет.

С этими словами она решительно пошла к машине, в своем полупрозрачном коротком платьице, а трое мужчин и женщина смотрели ей вслед, на тело, просвечивающее сквозь ткань. Бюстгальтера на ней не было, трусиков, считай, — тоже, ниточка на попе не считалась.

«Стало еще забавнее, — подумал Саша. — Доцент и студентка, значит. День проходит не зря».

— Поехали! — крикнула Настя, высунувшись в окно машины. — Садитесь!

Выходит, Владимир Николаевич и правда «не против».

— Удачи, — сказал Эл. — Расскажите потом, чем дело кончилось, я заинтригован.

— Будет нескучно, — сказал Саша. — Надеюсь.

Он улыбался.

Они взяли рюкзаки с собой в салон, отчего сзади стало тесно, и, сопровождаемые гробовым молчанием хозяина Hilux, тронулись в путь.

Через минуту Владимир Николаевич нарушил молчание.

— Доедем до Челнов, дальше — сами, — желчно сказал он.

— Вова, не злись, пожалуйста, — сказала Настя как бы ласково, но с издевкой. — Они хорошие. Может, я тоже с ними поеду? Как ты на это смотришь?

— Езжай, — буркнул Владимир Николаевич. — Мне-то что?

— А как же любовь? Как же страсть? Кто лучше всех делает минет? У кого лучшая задница? Откажешься от этого?

Владимир Николаевич молчал.

— Ну так как? — не останавливалась Настя. — Откажешься?

— С удовольствием.

— Ребят, я к вам, кидайте сюда рюкзаки, — сказала Настя. — Поменяемся.

Она поставила рюкзак Саши себе в ноги, сверху — рюкзак Киры, перебралась назад и села между ними, благоухая ароматом жизнерадостности.

— Я с вами. Возьмете в компанию? Кир, ты не ревнуешь?

— Я за искренность.

— Молодец. Вы оба молодцы. Здорово, что мы встретились! Давайте знакомиться ближе.

Следующие несколько минут Настя щебетала как птичка, без умолку, то и дело прижимаясь к бедру Саши своим обнаженным бедром — то ли нарочно, то ли нет.

Девушка без комплексов. Она рассказала им все о себе, в том числе то, о чем лучше бы не рассказывать.

Она из интеллигентной семьи. Мама — кандидат философских наук, доцент, папа — профессор математики, алкаш. Первая сигарета — в двенадцать. Первый мужчина — в четырнадцать. Все наперекор, против течения. В шестнадцать — побег из дома. В восемнадцать — тайный брак с одноклассником. Через месяц — развод. Второй курс меда. Сплошные тройки. Отсутствие желания учиться и быть врачом.

«В.Н. — препод анатомии, самого сложного предмета, — напечатала она экране смартфона. — Берет деньгами и натурой. Решает с другими преподами. У нас с ним взаимовыгодное романт. путешествие;)».

— Чего ты хочешь в жизни? — спросила Кира. — Знаешь?

— Удовольствия. Развлечений. Денег. Секса. Чтоб не париться. Жизнь не для этого.

Это уж точно. Парится не она, парится Владимир Николаевич, вступивший в связь со студенткой и рискующий карьерой. Она знает об этом. Он у нее на крючке. Она способна на шантаж — кто-то сомневается? Видео, аудио, пятна на платье — все сгодится, если потребуется. В.Н. — наглядное пособие для урока о том, до чего доводит похоть. Не хотелось бы оказаться на его месте. Кто-то скажет, сам виноват — но тут оба хороши. Он — алчущий плоти препод, она — юная вертихвостка-манипулятор, взявшая его за член и сжавшая как следует. Она привыкла высасывать и выбрасывать. Она пользуется людьми и не парится, жизнь ведь не для этого. Как-то даже жаль Владимира Николаевича, не заслужил он того, чтоб им помыкали, хоть и дурак.

В Набережных Челнах остановились в центре. В.Н. не спрашивал у них, где им было б удобнее. Остановился, и все. Полчетвертого третьего дня, шестая точка на маршруте, по-прежнему жарко и душно.

— Приехали, — мрачно бросил В.Н. — Конечная.

«Быстро валите отсюда», — услышали они в его голосе.

— Спасибо, — сказала Кира.

— Спасибо, — сказал Саша.

— Спасибо, — сказала Настя.

Саша до последнего думал, что она останется с «преподом». Так всем было бы лучше — кроме «препода». Иначе их ждут проблемы. Ехать с ней — плохая идея, пусть в некотором смысле и заманчивая (спросите Владимира Николаевича).

Не тут-то было.

— Адьюс, Вова! — Настя выпорхнула из машины с сумочкой Louis Vuitton на плече. — Покупки потом заберу, храни как зеницу ока!

Владимир Николаевич уехал, больше не сказав ни слова.

Саша и Кира надели рюкзаки. Настя поправила сумочку на плече.

Как выяснилось, она знала город не лучше них. Она бывала здесь пару раз и не ориентировалась на местности.

— Набережные Челны — странный город, — сказала она. — У него нет центра. Какой-то лабиринт из панелек, где дома длиной в квартал, а улицы шириной в километр. Я здесь чувствую себя маленькой.

Настя попала в точку. Новаторские решения семидесятых были своеобразны и неоднозначны. Панельные дома-муравейники, тянущиеся китайскими стенами на сотни метров вдоль дорог и изламывающиеся на перекрестках. Гигантской ширины проспекты, с дублерами и выгоревшими на солнце полями-газонами. Советский архитектор-колосс так мощно раздвинул улицы вширь, что с одной их стороны едва видно другую. Московские проспекты и рядом не стояли. В деревьях недостатка нет, но они теряются в пространстве, отчего кажется, что зелени мало. Избыток свободного места непривычен для городского жителя, выросшего в плотной застройке. Спроектировано с размахом КАМАЗа. Плоть от его плоти. Город неотделим от завода, а завод — от города.

Пообедав в кофейне возле площади Азатлык, отправились на прогулку, благо жара спала.

Все-таки есть у Челнов какой-никакой центр, и он здесь. Площадь немаленькая, под стать улицам, — двести на пятьсот метров. В торце — коренастое здание мэрии, собранное из крепких бетонных прямоугольников разных размеров, квадратное при взгляде сверху, твердо стоящее на земле. Типичный образчик утилитарной партийной архитектуры. От него веет архаичной бюрократической силой. Ты никто против нее, не сдвинешь, даже не думай. Сам МакМерфи не сдвинул бы.

Площадь преобразилась после реконструкции. Саша видел в Интернете ее прежний облик: квадратные километры старых каменных плит с пробившейся между ними травой, клочковатые газоны, своего рода гармония со зданием мэрии — а теперь здесь ландшафтный дизайн, новая плитка, светлые скамейки разнообразных форм и размеров: прямоугольные, круглые, волнообразные, — и на этом фоне мэрия выглядит динозавром из прошлого, живым ископаемым, советским анахронизмом.

Прогулявшись по площади, поняли, что дальше идти не хочется. Нет ничего там, впереди, чего бы не было сзади. Пора уезжать. Их ждет Уфа, родной город Насти.

— Когда нет мужчины, я живу с родичами, — сказала Настя. — В последнее время редко. Не нахожу с ними общий язык. Они считают, что я слишком легко живу, неправильно, а мне тошно от них. Работают с девяти до шести, потом смотрят телек, потом спят в разных комнатах и храпят. Я не хочу так. Я вообще не знаю, зачем так долго быть вместе. Они не любят друг друга, просто привыкли, ссорятся из-за хрени всякой, зато женаты двадцать три года. Ужас. Я не понимаю их и не хочу брать с них пример.

Пообещав Саше и Кире вечернюю экскурсию по Уфе, Настя взяла на себя поиск желающих подбросить их до места — задачу, осложненную тем, что теперь их стало трое.

Желающих не было.

Останавливались — спрашивали — слушали — уезжали. Останавливались — спрашивали — слушали — уезжали.

Наученный прежним опытом, Саша дал Насте лист с надписью «ВЛАДИВОСТОК».

— Вот, — сказал он. — Иногда помогает.

Не помогло.

— Задницу, что ль, оголить? — воскликнула в сердцах Настя. — Блин! Ребят, сорян, вдвоем вам было бы проще.

Выплеснув эмоции, она вновь взялась за дело.

Скрипнула, останавливаясь, ржавая «Газель». Мужчина за рулем, седеющий, небритый, неинтересный, сорок пять плюс, смотрел на Настю строго и плотоядно.

Он не был альтруистом.

Но он не уехал. Настя не дала ему уехать. Она обошла «Газель» спереди, сложила руки на водительскую дверь как на школьную парту, мило улыбнулась и, наклонившись к нему, тихо что-то сказала — так, что Саша и Кира не услышали. Не для них было сказано.

Эмоции водителя начали меняться как узоры в калейдоскопе: удивление, недоверие, тревога. Он опасливо взглянул на Сашу и Киру. Настя снова что-то шепнула. В конце концов он мотнул головой назад. Согласился?

— Я сейчас. — Открыв ржавую дверь «Газели», Настя вошла внутрь. — Айн момент.

Выглядела она решительно, и Саше стало не по себе от того, что он увидел в ее глазах. Черт возьми, она сумасшедшая.

Настя с шумом задвинула дверь — Ши-и-и-х — Бум! — и «Газель» поехала. Отъехав на двадцать метров, остановилась.

— Надеюсь… — начала Кира.

–… это не то, о чем ты думаешь? — закончил он.

— Да.

Следующие десять минут они наблюдали за тем, как раскачивается «Газель» на убитых амортизаторах, с ритмичным противным поскрипыванием. Кто не знал, тот не видел, но они знали и видели.

Перестало скрипеть.

Отъехала дверь.

Вышла Настя и махнула им рукой:

— Сюда!

Они пошли к ней, а она ждала их, улыбаясь, — с румянцем на щеках и спущенной бретелькой платья.

— Вадим Анатольевич любезно согласился подбросить нас до Уфы, — сказала она.

Забравшись в «Газель» и поздоровавшись с водителем, они прошли на полусогнутых в конец салона и сели там на длинные продольные сиденья, мальчик напротив девочек.

Вадим Анатольевич был молчуном — как и Владимир Николаевич до него. Буркнул «здрасте» — и все, больше ни звука, с хрустом воткнул первую передачу и со скрипом поехал в Уфу. Триста километров, четыре часа.

— Дорого вышли билеты? — спросила Кира у Насти.

Настя пожала плечами:

— Нет. Что я отдала? Ничего. С презиком все равно, с кем и как, в них все мужики одинаковы, нет ведь контакта. Где один — там сто. Так и с Вадимом Анатольевичем. У меня не было с ним секса, это не считается. — Она улыбнулась. — Бесплатная поездка в Уфу.

— И у меня еще много презиков, — прибавила она.

Саша исподволь смотрел на нее: на просвечивающую сквозь платье грудь, обнаженные бедра, подкачанные губы, — и представлял, как у них с водителем «не было секса», здесь, на этом месте, пять минут назад.

Заметив его взгляд, Настя улыбнулась. Она знала, о чем он думал.

«Не склеивается разрыв шаблона? Склеивай, Саша, склеивай. Тоже хочешь?»

У нее свои представления о морали. Возможно, под маской девочки, легко относящейся к жизни, прячется проститутка, использующая секс корыстно, манипулятивно, беззастенчиво? Одному дала за оценку, другому — за поездку в Уфу, третьему — еще за что-то. Он пока не понял, кто она. Сколько ни всматривался в нее, улыбающуюся, — не понял. Как понять обезьянку бонобо? Для этого нужно выйти за пределы себя, за ограничения культуры и морали, вырваться из связывающих по рукам и ногам пут. Она другая. И в чем-то она права. Секс ничего не стоит, если правильно к нему относиться. Вопрос в том, как относиться и что при этом чувствовать. Она чувствует себя прекрасно, лучше многих, а он, не понимая ее, слегка завидует ей — кем бы она ни была. Перед ним героиня его будущей книги, яркий персонаж второго плана. Тут и придумывать ничего не надо, бери и пиши с натуры.

«Я вот чего не понимаю, — продолжила Настя из книги, — почему такая простая штука, как секс, стала чем-то… особенным? Блин, чтоб женщина да раздвинула ноги — это ж целое дело. Мужики ломятся, хотят ее, а она вся такая недоступная, их отбривает. Бережет себя. Зачем? Почему? Фиг его знает. Потому что ей вбили это в голову с детства. А я выбила. И не жалею. Секс в обмен на что-то — прекрасная сделка».

В «Газели» пахло бензином, ветхостью, безнадегой. Рваные пыльные сиденья, грязь на полу, скрип и тряска на каждой неровности. Четырехчасовая поездка на этой рухляди — та еще пытка. Не хуже однако, чем с байкерами, когда каждую секунду ждешь смерти и адреналин пропитывает трусы, стекая в них по спине.

— Хотите пива? — спросила Настя. — Холодного? Я прям очень.

— А мы доедем до Уфы после пива? — спросила Кира. — Путь-то неблизкий.

— Мы до Владика доедем, если будем вовремя пи́сать, — шутливо сказала Настя и тут же прибавила громче: — Вадим Анатольевич, остановитесь у магазина? Кое-что купим.

— Такси, что ль, блин? — буркнул он.

— Пожалуйста!

— Ладно.

— Секс правит миром, — сказала Настя тихо. — И ничего при этом не стоит.

Остановились у магазина. Взяли шесть бутылок пива.

Когда выпили по бутылке, Настя призналась:

— Я пообещала ему еще раз, ну, в Уфе, чтоб был стимул ехать. Но он ведь не сможет, парню не двадцать лет. Мучиться будет, страдать, травма на всю жизнь. Не сто́ит, да?

Она хмельно усмехнулась, довольная собой, а Саша, даже после пива, почувствовал неладное, мутную такую, разбавленную алкоголем тревогу. Зря они с ней связались, ох, зря.

Он переслал Кире фото с Элом — на обочине, за машиной, с потными красными лицами — и Кира выложила его в ленту, с кратким описанием инцидента:

«Между Казанью и Набережными Челнами. Умерла машина. Нас сжигает солнце. Но мы не сдаемся. Никогда».

Настя поддержала их. Сделав репост для тысячи своих подписчиков, она добавила подпись:

«Владик далеко, но настоящих героев автостопа это не пугает. Они доберутся туда, вот увидите. Возможно, и я с ними. Не скупитесь на репосты, запустим эстафету победы!»

— Спасибо, Настя, — сказала Кира.

Посыпались лайки, комментарии, подписки. Кира всем отвечала, при активном участии Насти, и радовалась каждому лайку.

Наблюдая за восхождением «новой звезды Инсты», как он в шутку назвал Киру, Саша мало-помалу начал верить, что из этого что-то выйдет. Соцсети делают личное публичным. Путешествие, о котором еще утром никто не знал, выкатилось в сеть яркой цветной жизнью, проекцией оригинала. Теперь нельзя отступать. Нет выбора. На них, цифровых, смотрят люди, берут с них пример. Все любят сильных, так как сами хотят стать сильнее.

Он вспомнил Эла и его будущее человечество. По большому счету, какая разница, есть ли живой Саша и живая Кира, если они «живы» в сети? Кому какая разница, кроме них самих? Может, Эл и прав. Цифра вытесняет органику. Эликсир бессмертия — не магический напиток, а оцифровка.

Смертный органический Саша сделал глоток пива.

В Уфу приехали в одиннадцать вечера, под занавес длинного трудного дня, с разницей во времени с Москвой в два часа.

Легких дней у них до сих пор не было, не тот формат путешествия, но этот день, третий, дался труднее всего. Шло по нарастающей. Если тренд продолжится, то дальше будет адски трудно. Тяжело стоять на жаре у трассы. Тяжело трястись в развалюхах по несколько часов кряду. Тяжело просить и слышать отказы. Это сродни унижению. Так и хочется сказать им всем — черт побери, у нас есть деньги, у нас есть машины, мы не нищие, но мы путешествуем автостопом, это наш принцип, и мы просим вас взять нас бесплатно. «Бесплатно» — страшное и страшно притягательное слово. Все зависит от контекста.

Почему автостоп? Да потому. Потому что мы косим под хиппи, вкушая сомнительной дорожной романтики и одновременно испытывая себя на прочность истинно по-ницшеански. Берите с нас пример, мы свободные и крутые. Подписывайтесь на нас в Инсте. Мы добьемся своего. Наша цель не хуже миллиарда других целей, а может, лучше. Преодоление. Покорение. Выживание. Брожение закваски в крови, как говаривал Волк Ларсен.

Последний час перед Уфой Саша проспал.

Он отключился сидя, было неудобно, а потом он неудобно лег, свесив ноги с грязного сиденья и подложив руку под голову. «Газель» скрипела и гремела, но это ему не мешало.

На въезде в город Кира его разбудила:

— Саш, какой у хостела адрес?

Сонный, вялый, он нашел адрес. Это в центре. Хостел «Infinity», ни больше ни меньше.

Тем временем за окном тянулись окраины, как всегда ничем не примечательные. Много панели, много зелени, много машин. Из-за деревьев, густо высаженных вдоль улиц, едва видны дома. Усталое тусклое солнце висит над столицей Башкирии. Город отбрасывает длинные тени. Болит голова. Похмелье. Настроение дрянь. Добраться б скорей до кровати. Девушки смотрят на него с улыбками, а он не улыбается.

— Там рядом есть стрип-клуб, — сказала Настя. — С меня экскурсия. Саш, ты как?

Он не хотел в стрип-клуб. Он хотел спать.

В центре, на проспекте Октября, пейзаж не сильно изменился. Все та же панель, все те же улицы, густо засаженные деревьями, — глазу не за что зацепиться. Здравствуй, самый зеленый город страны. Чем порадуешь? В браузере есть закладки с достопримечательностями, но среди них нет тех, ради которых усталый путник решился бы на марш-бросок по городу, вытянутому на многие версты вдоль Агидель, Белой реки. Мечеть Ляля-Тюльпан прекрасна в своей алой цветочной оригинальности, но до нее десять километров на север. До конной статуи Салавата Юлаева — восемь километров на юг. Что остается? Правильно — утром пройтись по центру, то бишь проспекту Октября, взглянуть на бронзового Ленина, указывающего путь в утопию, и этим ограничиться. Впереди Урал. За Уралом — Сибирь. За Сибирью — Дальний Восток.

«Газель» остановилась у тринадцатиэтажного жилого дома, с мини-хостелом на первом этаже.

Здесь, в глубине квартала, было тихо, зелено, умиротворенно. Подхватив рюкзаки и сказав спасибо водителю, который им не ответил, Саша и Кира вышли из «Газели» на свежий уфимский воздух, подальше от того, что вот-вот должно было случиться.

Настя вышла следом, легкая, с блуждающей на губах улыбкой, с зайчиками в глазах.

— Пока! — бросила она Вадиму Анатольевичу. — Спасибо!

Увидев, как скривилось лицо водителя, как дернулись у него руки и вздулась жила на шее, Саша понял, почувствовал древним рептильным мозгом — быть беде.

Беда не заставила себя ждать.

Водитель выскочил с монтировкой.

— А платить? — зло сказал он и пошел на них. — Учили в детстве платить за проезд?

Саша встал перед Кирой. Снял рюкзак.

Настя не шелохнулась. Она все еще улыбалась.

— Вадим Анатольевич, знаете статью 131 Уголовного Кодекса РФ? — спросила она.

Словно наткнувшись на невидимую стену, тот остановился.

— Изнасилование, — продолжила Настя.

— От трех до шести, если без отягчающих, — уточнила она.

— Шалава хренова! Кто тебя насиловал? Сама дала!

— Следствие разберется, а ты побудешь в СИЗО.

— Я тебя, сука, прибью!

— Угроза убийством? Тоже статья.

— Брось-ка железку, — сказал Саша, — и езжай. Ты должен быть счастлив. Не порть свое счастье.

На Вадима Анатольевича смотрело дуло пистолета. Предчувствуя неблагоприятное развитие событий, Саша заранее положил его во внешний карман рюкзака, чтоб был под рукой.

— Пукалку убери, — прохрипел водитель. — Газовый?

— Травматический.

Внезапно все изменилось.

— Ладно, — сказала Настя, — Давай, если сможешь. Сможешь?

Все опешили, а она, продефилировав мимо водителя, села в «Газель».

Вадим Анатольевич растерялся. С нелепой теперь монтировкой, обманутый, выставленный на всеобщее посмешище, он являл собой жалкое зрелище. Как и Владимир Николаевич до него, он, к своему несчастью, встретился с Настей. Слишком велико было искушение. Предложи ему секс через каждые пятьсот километров — доехали бы до Владика.

— Да пошли вы! — выругался он. — Вали из машины, на хрен ты мне, шлюха конченая! — крикнул он Насте. — Бабки с вас, пять тысяч! Не отдадите — не выйдете из гостиницы. Корешей позову. Ну!

Настя вышла из машины.

— Не хочешь как хочешь, — сказала она.

Она с улыбкой прошла мимо Вадима Анатольевича, не удостоив его взглядом, а он, ругаясь под нос, сел в «Газель» и стал кому-то звонить.

Саша убрал травмат.

Адреналин зашкаливал. Голова болела. Зато сонливости как ни бывало.

Оставив водителя наедине с его замыслами, вселились в хостел: Саша и Кира — в двухместный номер, с двумя кроватями и тумбочкой между ними, а Настя — в женский шестиместный, с тремя двухъярусными кроватями. Для хостела здесь было неплохо, но хостел есть хостел. Удобства общие, и их немного: два душа, два туалета. А что вы хотели за пятьсот-шестьсот рублей в сутки с человека?

Первым делом Саша и Кира сдвинули кровати по-семейному.

Заглянув в шестиместный номер, Настя вернулась к ним, полная впечатлений:

— Пять теток. Вонь от них — жесть! Толстые, потные, жрут там.

— Если что, приду к вам, — прибавила она как бы в шутку.

— У тебя здесь родители. Зачем тебе хостел? — спросила Кира.

— Лучше с тетками, чем с родичами.

— Ну что, в стрип-клуб? — сменила она тему. — Двадцать минут пешком.

— Я пас, — сказал Саша.

— Тогда мы с Кирой. Да, Кир? За последствия не ручаемся.

— А Вадим Анатольевич? Не верите в его угрозы?

— Не-а. Спорим, он уехал? Саш, ну! Девочки, танцы, все такое. Не отказывайся. Время-то детское.

Настя смотрела на него. Кира смотрела.

— Ладно, — сдался он. — Что с вами делать? Но я не уверен, что он уехал. С боем будем пробиваться?

Наскоро приняв душ, вышли из хостела.

Саша был прав.

Вадим Анатольевич и кореши ждали их у крыльца.

Ну и рожи.

Двое — в спортивных костюмах «а-ля девяностые», худые, стриженые под машинку, с наколками на пальцах и зоной на лицах; третий — крепкий малый в черной майке в обтяжку, лысый, коренастый, с бычьей шеей, угрюмым лицом и большими руками.

— Вот они, наши пташки! — ухмыльнулся Вадим Анатольевич. — Куда это вы? Где пять штук?

Он был нетрезв.

Кореши Вадима Анатольевича придвинулись ближе. Плотный водочный запах ударил в ноздри Саше.

— Как насчет полиции? — спросил он у них. — Вызвать?

— Мы не нарушаем закон, мы законопослушные, — осклабился экс-зэк, с фиксами из золота. — Ты, фраер, ментами нас не пугай, срать мы на них хотели. Ты бабки Вадику должен, гони. Или телку нам отдай, мы пустим ее по кругу.

— Себя пусти, — сказала Настя.

— Че ты вякнула, сучка? — вскинулся он.

— Тебя вежливости учили? — спросила Кира. — Как с женщинами общаться?

— А то! Сунул, кончил, высунул. Все общение.

— Достаточно, — сказал Саша девушкам. — Не сто́ит.

Вернулись в хостел.

На стуле у ресепшн дежурил заспанный охранник. Седой, в летах.

— Что там? — вяло спросил он, подняв грузные веки.

— Какие-то пьяные придурки, — сказал Саша. — Пройти не дают.

— Вызывай полицию. Я один без оружия не пойду, мне за это не платят. Лучше дверь закрою.

Саша вызвал полицию, а охранник запер дверь и с чувством исполненного долга сел на стул. Женщина за стойкой нервничала:

— Шваль пьяная! Нам своих тут хватает. На прошлой неделе устроили погром в номере, бабу делили, один в другого тумбочку бросил. Выселили их.

— Все время что-то происходит! — в сердцах прибавила она.

Полиция приехала быстро, ярко, эффектно, с красно-синей цветомузыкой — только что без сирены.

Четверки и след простыл.

«Газель» стояла на месте, но в ней никого не было.

Записав номер машины, имя водителя и выразив суровую ментовскую уверенность в том, что «гондоны не вернутся», полиция отбыла восвояси.

Гондоны вернулись.

Несмотря на протесты Киры, Саша вышел на крыльцо, сунув травмат за пояс.

— О, петушок! — сказал все тот же экс-зэк. — Задницу подставишь вместо телки или как? Менты-то свалили.

Он сделал шаг к Саше.

— Я с удовольствием выстрелю в тебя с близкого расстояния, — сказал Саша, вынув пистолет из-за пояса. — Будет больно. Вы долго планируете нас ждать? День? Два? Неделю?

— Мы никуда не спешим, — сказал Вадим Анатольевич. — Гони долг, и свалим.

Он постукивал монтировкой по ладони.

— Это ты Насте должен, а не она — тебе, — сказал Саша. — Посмотри на себя.

— Она шлюха. Сраная мокрощелка. Кинула меня, сучка.

— Я бы дал тебе денег, но не могу. Знаешь, почему? Мы путешествуем автостопом, денег не платим, а от второго раза с Настей ты сам отказался. Разве нет? Кореши в курсе?

— Вали на хрен!

— Расскажи им.

Водитель бросил монтировку в Сашу.

Саша пригнулся.

Просвистев над ним, железка ударилась о пластиковую дверь и с лязгом упала на бетонное крыльцо.

Саша едва не выстрелил в ответ, сдержался.

— Кто кого, значит? — спросил он. — Ладно.

Он вернулся в хостел и закрыл дверь на замок.

Он чувствовал, Вадим Анатольевич сотоварищи вломятся внутрь при первой же возможности. Он будет стрелять в них. Будут раненые. Будут разборки с полицией. Ему не нужны разборки. Ему нужен Владик. Да и спасет ли травмат, если кинутся разом? Не стоит проверять.

«Есть ли тревожная кнопка?» — подумал он.

Кнопки не было. Зато был старый охранник, с мизерной зарплатой и без оружия.

Они вошли в номер. На окне снаружи решетка — ни туда, ни оттуда. Дверь хлипкая, на два удара ноги. Есть ли у вас план, мистер Фикс? Как ты сказал — «кто кого»?

— Можно вызвать полицию. — Кира села на кровать. — И выйти с ними. Сменить место жительства.

— Хороший вариант, — сказала Настя. — Лучше, чем звать Владимира Николаевича.

— А друзья? — спросила Кира.

— Нет друзей. Есть знакомые. И бывшие друзья. Никто не впишется за меня в эту тему. Плавали — знаем. Я тут… как бы это сказать?.. отбилась от стада.

— Значит, полиция? — Кира смотрела на Сашу.

Саша молчал. Не хотелось сбегать, но другого выхода не было. «Кто кого» — это не только о драке. Не принцип важен, не эмоции, а — результат.

Тут он вспомнил об их первом попутчике, Азате.

«Если будете в тех краях и потребуется помощь, звоните мне. Запишите номер. Я Азат, а брат — Тагир».

Номер есть в телефонной книжке. Набрать его — секундное дело. Что дальше? Приедут башкирские бандиты и вынесут всех к чертовой матери? Нет, это не выход, тоже не выход.

Раздался звонок.

«Вождь» — высветилось на экране.

— Саш, привет! Не отвлекаю? Вы где?

— В Уфе.

— Поздравляю. Саш, тут такое дело… Я дал твой номер следователю. Не мог не дать, он настаивал. Кто-то из наших сболтнул, что вы были с нами, он и вцепился. Нормальный вроде, ответственный. Я ему объяснил, что вы едете автостопом, случайные попутчики, но он сам хочет проверить. Расскажешь ему? Про Киру он тоже спрашивал. Прости, что так вышло.

— Без проблем. Я весь к его услугам. Помогу чем смогу.

— Спасибо, Саш. Как поживаете?

— На осадном положении. Обложили хостел, требуют с нас денег.

— Кто обложил? Каких денег?

— За проезд. Решили, что мы им должны.

Саша взглянул на Настю.

Настя улыбалась.

— Непорядок, — сказал Вождь. — Сколько их?

— Четверо.

— Побудь, пожалуйста, на линии, кое-что узнаю.

«Ваш разговор будет продолжен», — сказала девушка-алгоритм. Потом в трубке стихло.

Вождь вернулся через минуту:

— Где вы?

— Проспект Октября, 33. Хостел «Infinity».

— Однако ж. Infinity. Сейчас. — Он ушел на вторую линию.

— К вам едут ребята, будут через пять минут, — вернулся он. — Они где-то в центре, на байках. Дима — чемпион Башкирии по борьбе, он у них главный. Слава — гаец не при исполнении. Остальных не знаю, их там много. Будет весело. Жаль, без меня. У меня свое веселье.

— Спасибо.

— Тебе тоже. Жми им руки, давно не виделись.

Закончив разговор с Владом, Саша улыбнулся девушкам:

— Идем на шоу? Байкеры против антабусов?

Приободренные и взвинченные, вышли из номера.

На охраннике лица не было, на женщине — тоже.

— Они долбились в дверь, — сказала она. — Грозили разбить окно, налить бензин и поджечь. Я звоню в полицию.

— Подождите, — сказал Саша. — Сейчас приедут наши друзья и объяснят им, как не надо себя вести.

Вскоре они услышали байкеров.

Душная неподвижная июльская темнота взорвалась треском двигателей, светом фар и хеви-металом.

— Выходим! — сказал Саша. — Шоу начинается.

Вышли на улицу.

Здесь было ярко, шумно, тесно.

Пьяная четверка жалась к крыльцу хостела, а на них наступали, рыча, железные звери с огромными горящими глазами.

Байкеров было шестеро.

— Привет! — взмахнув рукой, Саша пошел к ним мимо Вадима Анатольевича сотоварищи.

Следом шла Кира, а Настя, замыкая шествие, показывала фак Вадиму Анатольевичу.

Поздоровались с байкерами.

Дима, здоровяк-башкир ростом под метр девяносто, в кожаной куртке, джинсах и берцах, спешился и поочередно обнял Сашу и девушек.

Слава, гаишник не при исполнении, был не похож на гаишника. Антигаишник. Высокий белокурый красавец с киношной улыбкой.

— Привет! — сказал он. — Я Слава.

— Друзья моего друга — мои друзья, — сказал Дима. — Враги моих друзей — мои враги. Эти, что ль? — кивнул он на сдрейфившую четверку.

— Идите сюда! — скомандовал он им. — На беседу.

Они подошли.

— Кто такие? — спросил Дима. — Чего хотите?

— Брат, они нам денег должны, — сказал Вадим Анатольевич. — Пять тысяч.

— У меня есть брат, и, к счастью, это не ты. Кира, Настя и Саша — наши друзья. Если у кого-то есть к ним вопросы, тот может задать их мне. Есть?

Четверка молчала.

— Дим, Слав, можно вас на минутку? — сказала Настя.

Они отошли.

Вскоре они вернулись с довольными заговорщицкими улыбками.

— В общем, так, — скомандовал Дима четверке. — Грузитесь и езжайте отсюда. Мы поедем спереди и сзади — как в кортеже. Здорово, да?

— Так это ж, ну… я ж выпивши. — Вадим Анатольевич хлопал глазами.

— Не фиг пить. Ты свою развалюху навечно здесь поставил? Ты откуда вообще взялся? Садись резче и жми на газ, понял?

Четверка забралась в «Газель», Вадим Анатольевич сел за руль.

Дима обнял Сашу, Киру и Настю.

— Удачи вам, — сказал он. — Куда дальше?

— В Екатеринбург.

— Урал — не самый спокойный регион. Саш, береги девочек. Настя, спасибо за совет, сделаем все в лучшем виде.

Саша и Кира взглянули на Настю — о чем это он?

— Мы проводим их до места, где дежурят мои коллеги, — сказал Слава с улыбкой былинного красавца, — и сдадим в руки правосудия. Посидят в обезьяннике, а у водителя заберут права на пару лет и выпишут штраф в тридцатку. Больше вы их не увидите.

— Не сильно ли жестко? — спросила Кира.

— Нормально. Заслужили. Людям жить не дают.

Кира промолчала, Саша — тоже.

Настя улыбнулась:

— Спасибо за шоу.

Настя и Слава обменялись номерами, они явно нравились друг другу. Дима и Слава подписались на Киру в соцсетях.

Попрощались с байкерами.

Взревели двигатели, оглушая вблизи, и кортеж, как назвал его Дима, двинулся в путь, к проспекту Октября. Три байка впереди, три — сзади, «Газель» между ними.

Саша чувствовал не только облегчение.

«Не сильно ли жестко?» — спросила Кира. Он думал о том же. Два года лишения прав. Тридцать тысяч рублей. Сначала Настя спровоцировала водителя, отказав в обещанном, потом его угрозами заставили сесть за руль в пьяном виде, а теперь везли на заклание к коллегам Славы. Возможно, он останется без работы на два года. Что кажется справедливым Насте, то не кажется таковым Саше. Справедливость — субъективное взвешивание на чашечных весах. Бога нет. Некому рассудить людей, кроме самих людей, а судьи из них плохие.

— Хорошие у вас друзья. — Охранник, следивший за развитием событий с крыльца, смотрел на них с уважением и был не прочь поболтать, но они не хотели.

Оставив травмат в номере, пошли в стрип-клуб.

Слава прислал фото.

Красно-синие огни, инспекторы ДПС, «Газель», Вадим Анатольевич с корешами. Пьяные испуганные лица.

Насте понравилось.

— Как мы их, да? — сказала она. — Уделали.

Кира и Саша молчали.

За двадцать минут дошли до места.

Кабаре «Бабочка».

Громила, отвечающий за фейс-контроль, сказал им здрасте и, просветив взглядом, пустил внутрь. Вход в логово разврата — семьсот рублей. Внутри мягкие кресла и диваны, столики, подиумы с шестами, полумрак, громкая музыка. Немноголюдно.

Сели в эпицентре событий, у подиума.

В данный момент показывала себя блондинка с высокой молодой грудью. Она старалась — терлась о шест, крутилась, выгибалась — а Саша думал о том, что танцы на продажу его не возбуждают. Приятней смотреть на женщину топлес на общественном пляже, чем на змеиные выкрутасы девушек, вынужденных обнажаться за деньги.

Голова не болит. Можно выпить. Ужин тоже был бы кстати. Что у них в меню? Виски, коньяк, джин, текила — все такое вкусное. С едой дела хуже. Еды нет. Сырная нарезка, мясная нарезка — весь ассортимент. Неужто такое бывает в нынешнем мире сверхизобилия? Ладно, тогда нам сырную нарезку, мясную нарезку, текилу и два коньяка.

После первой текилы Саша взял вторую.

После второй словно щелкнул переключатель в голове, и девушки на подиуме стали возбуждать. Хорошо танцуют. Красивые. Интересно, что они чувствуют, обнажаясь? Ничего? Привыкли? Есть такие, которым нравится?

«Надо выпить еще», — решил он.

Рядом сидела Настя. Она тоже выпила свой коньяк и заказала второй. Кира отстала от них.

После третьей текилы объявили медленный танец. Девушки клуба приглашали мужчин, подходили, томно смотрели, и Саша не смог отказать одной из них. Сопровождаемый насмешливым взглядом Киры — ну, ну, давай! — и улыбкой Насти, он взял девушку за руку и вывел ее на пространство между столиками. Одежды на ней было мало. Серебристый бюстгальтер, серебристые стринги, серебристые туфли на высоком каблуке. Блестки над глазами.

Он обнял ее. Она обняла его. От нее приятно пахло духами, чуть-чуть — по́том, и это была замечательная смесь, живая и возбуждающая. Ее тело изгибалось в его руках, глаза смотрели в его глаза с расстояния в двадцать сантиметров, и он не видел их цвет, зрачки были темными и большими.

— Я Женя, — сказала девушка громко, перекрикивая музыку. — А тебя как зовут?

— Саша.

— Очень приятно. Первый раз здесь? Я раньше тебя не видела, у меня хорошая память на лица.

— Первый. Я из Москвы. Еду во Владик автостопом.

— Ух ты! Здорово. Я на психолога учусь, а здесь подрабатываю, изучаю, так сказать, психологию на практике. Мой парень вон там за стойкой, бармен.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

От английского artificial intelligence (искусственный интеллект)

6

Здесь и далее: Инстаграм — организация, запрещенная на территории РФ.

7

Организация, запрещенная на территории РФ.

8

Станция технического обслуживания