Что не убивает

Алексей Ефимов

«Девять тысяч километров. Семнадцать дней. Одна любовь. Одна цель. Один шанс». Вас ждет путешествие автостопом из Москвы во Владивосток вместе с героями книги. Безумие упорства. Смелость преодоления. Боль. Страх. Ненависть. Радость. Поддержка. Победы. Вперед. Несмотря ни на что. Кто выживет, тот станет сильнее, но выживание не гарантировано. Чем дальше, тем труднее. Ночь сгущается на востоке. Смерть ждет на трассе. Главная схватка – с собой. Готовы? Пристегнитесь крепче! Дышите глубже! В путь!

47 дней до старта

Нет идеальных людей. Нет идеальных начальников. Тут уж каждый как может.

Начальник Саши, директор по маркетингу и пиару, Владислав Игоревич Жикин, был эффективным менеджером, а человеком — так себе. Саша привык к нему за пять лет, но при этом раз в неделю мысленно писал заявление об увольнении и клал перед ним на стол. С меня хватит. Я ухожу.

Ухожу и остаюсь.

Этот понедельник был обычным понедельником, с планеркой в десять у Жикина. Планерка — ярмарка тщеславия. Здесь хвалятся успехами, замалчивают проблемы, строят прожекты. Здесь часто получают по шапке и редко слышат «спасибо».

Саша готовился не столько к планерке, сколько к беседе после нее.

Вчера Кира удивила его. Обрадовала. Влюбила в себя еще больше.

Держась за руки, они шли на восток, по Грохольскому, а затем у посольства Японии свернули-таки на север, к ВДНХ.

«Так и быть, — вдруг сказала Кира. — Едем».

Они остановились. Он удивленно смотрел на нее. Она улыбалась.

«Ты авантюрист и смельчак, — сказала она. — А я хочу быть с тобой. Как в той песне Бутусова. И тоже хочу быть смелой авантюристкой».

Он поцеловал ее. Она ответила ему. Прохожие оглядывались на них, а им было все равно. Саша знал, что этот вечер будет жить в лучшем уголке его памяти, с пряной ностальгией, с запахом сирени и скошенной травы, с хмельной мягкостью бытия, со вкусом губ Киры, с ее голосом. «Я хочу быть с тобой», — сказала она. Ничего лучшего он в жизни не слышал.

Между тем без пяти десять. Пора на планерку. Как там Жикин? В каком настроении?

У Жикина ныла спина. Протрузия межпозвоночных дисков, следствие сидячего образа жизни. Пока шла планерка, Жикин ерзал в кресле, поглядывая на часы. Слушал без интереса. Не задавал вопросов. Не лучшее время для просьбы об отпуске, но делать нечего, некуда отступать.

Когда все вышли, Саша остался.

— Владислав Игоревич, есть минутка?

— Что такое?

— Можно в отпуск в июле? — Он взял с места в карьер.

«Нашел что спросить», — прочел он на лице Жикина.

— Когда в июле? — сказал Жикин вслух.

— С пятнадцатого, после запуска новой линейки.

— А если запуск задержится?

— Поеду позже.

Саша знал вопросы и ответы — как в дебюте шахматной партии — но эндшпиль не знал.

— На сколько дней?

— На три недели.

Жикин вскинул брови:

— Три? Устал работать? До пенсии далеко. Три недели эквивалентны трем месяцам в двадцатом веке. Мы попали в Большой андронный коллайдер и летим все быстрей. Зачем тебе столько?

— Для поездки на Дальний Восток.

— На Камчатку?

— Во Владик.

Жикин скривил губы:

— Что там делать так долго? Туда-сюда ездить по Русскому мосту стоимостью в миллиард долларов?

— Я поеду туда автостопом.

Жикин замер:

— Шутишь?

— Нет. Хочу попробовать. Помните МакМерфи²?

— У него были с этим проблемы, — Жикин постучал по виску. — Он был психом, социопатом.

— Он хотел быть свободным и любил жизнь. Что в этом плохого? Он пробовал, не боялся. А вы пробовали?

— Что? — встрепенулся Жикин, защищаясь вопросом.

— Что-нибудь. Испытывали себя?

Жикин задумался.

— Прыгал с парашютом по молодости да по глупости, — сказал он после паузы.

— А к девушкам в окна лазили?

— Было дело.

— Видите. Вы тоже в чем-то МакМерфи. Были.

Что-то изменилось в Жикине — расслабилось, очеловечилось.

— Не страшно? — спросил он. — Мало ли на кого нарвешься? Не девяностые, но все-таки. Не хочется остаться без пиарщика.

— Я возьму травмат.

— У тебя есть пистолет? — удивился Жикин.

— И ружье. Но его я не буду брать, а то мало ли что.

«Плохо вы знаете сотрудников, Владислав Игоревич, — подумал Саша. — Не поддерживаете неформальное общение, сидите за стеной, командуете».

— А если не согласую отпуск? — вдруг спросил Жикин. — Уволишься или останешься? Или убьешь меня? Что скажешь, мистер МакМерфи?

Саша чувствовал, как взгляд Жикина вдавливает его в кресло, а ладони потеют и крепче обхватывают лакированные деревянные подлокотники.

Одна секунда.

Вторая.

Слишком долго.

Он слишком долго молчит, а между тем на лице шефа виден намек на усмешку, иезуитский такой намек: слаб ты, парень, кишка у тебя тонка, держишься за теплое место, какой из тебя МакМерфи?

— Уволюсь, — сказал Саша.

— Блефуешь?

— Нет.

— Тогда пиши заявление в кадры. Можешь быть свободен после запуска новой линейки.

— Какое заявление? На отпуск или на увольнение?

— На что хочешь. Как говорят англосаксы — up to you. Если на отпуск, то на семнадцать дней. В четверг будь добр в офис. Если не увижу тебя в четверг, можешь не приходить. Заболел, опоздал на самолет, ограбили, избили, убили — без разницы. Так круче, да? Интересней? Меньше времени, больше трудностей. Не благодари.

Саша вышел из кабинета.

Мечта летела перед ним, а он, следуя за ней, чувствовал решимость идти до конца. Жаль, что долго ждать, полтора месяца. Как сберечь огонь и отправиться в путь, чувствуя то, что он чувствует сейчас? Не потухнет ли? Не струхнет ли? Не найдет ли повод не ехать? У человека есть склонность оправдывать себя, искусно объясняя свои ошибки и слабости для сохранения самоуважения и целостного положительного «я», — как избежать этого? Как быть честным с собой? А Кира? Не раздумает ли?

Сорок семь дней.

Он включил обратный отсчет времени.

Примечания

2

Рэндл Патрик МакМерфи — главный герой романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки»