Что не убивает

Алексей Ефимов

«Девять тысяч километров. Семнадцать дней. Одна любовь. Одна цель. Один шанс». Вас ждет путешествие автостопом из Москвы во Владивосток вместе с героями книги. Безумие упорства. Смелость преодоления. Боль. Страх. Ненависть. Радость. Поддержка. Победы. Вперед. Несмотря ни на что. Кто выживет, тот станет сильнее, но выживание не гарантировано. Чем дальше, тем труднее. Ночь сгущается на востоке. Смерть ждет на трассе. Главная схватка – с собой. Готовы? Пристегнитесь крепче! Дышите глубже! В путь!

48 дней до старта

Он жил в двухкомнатной квартире, доставшейся по наследству от бабушки. Теперь с ним жила Кира. Она переехала сюда из съемного жилья в центре. Богема любит центр, а обычному человеку там не место: шумно, суетно, дорого, ни деревца, ни травинки. Когда он впервые остался на ночь у Киры, в квартире в Малом Гнездниковском переулке, в ста метрах от Тверской, он полночи не спал. Ему мешала Москва. Он лежал на спине рядом с Кирой, видевшей седьмой сон, смотрел в темноту и слушал город. Нет уж, увольте, сами живите тут, я не завидую вам, господа центровые, лучше уж вы к нам, за Третье кольцо, в тишь да гладь рядом с Сокольниками, на улицу Кибальчича, тихую и родную.

«Когда живешь в центре, влюбляешься в него, — сказала Кира. — А теперь я влюбилась в тебя».

С ее появлением квартира Саши преобразилась: стало чище, уютней, светлей, тонну хлама выбросили, сменили обои и шторы, купили новую мебель. Осталось обновиться внутри.

Сейчас, в воскресенье, Кира была на съемках для рекламного буклета косметики.

Она не сидит в офисе с девяти до шести, на окладе и бонусе, она человек творческой профессии, с непостоянством занятости и доходов. Она из другого мира, красочного и глянцевого, но по-своему жесткого, даже жестокого. Кто знает, стоит ли ей завидовать? Есть плюсы и у офисного планктона, не надо думать, что только там хорошо, где нас нет, — так рассуждал Саша.

Он приехал в ресторан первым, заказал вино и стал ждать Киру. За окном — «Аптекарский огород», тихий зеленый оазис в каменном мегаполисе. Здесь не слышен город, шумный, взвинченный, суетливый. В той суете реальность нереальна — как голограмма без запаха, вкуса, материи; как иллюзия, тень на стене пещеры, фон на пути к смерти. Бесплотная плоть, конечная бесконечность. Симулякр. Кто видит и чувствует жизнь такой, какая она есть? Он учится. Роится десяток мыслей, затеняющих мгновение, — нужно выбросить их разом и быть в настоящем, со вкусом вина, с видом на ботсад, в одиночестве среди людей.

У него почти получилось, но затем официант все испортил:

— Что-нибудь еще желаете?

— Пока нет, жду девушку.

— Приятного вечера.

Он сделал глоток вина. Взглянул на часы. Кира опаздывает, но он никуда не спешит. Всему свое время. Время спешить и время пить вино.

— Привет!

Услышав голос Киры, он улыбнулся, а она обняла его сзади, двумя нежными руками, сомкнувшимися у него на груди, и чмокнула в щеку.

Он вдохнул ее аромат. Вот оно, чистое счастье без примесей, без лишних мыслей, — как удержать его, оставить внутри навсегда, чувствовать каждый день, каждый час, каждую минуту, каждое мгновение?

— Привет! — сказал он. — Присоединяйся.

— Скучал без меня?

— Я медитировал, пытаясь стать частью реальности.

— А я реальна?

Она обошла стол и встала напротив него. От нее исходило сияние: от глаз, улыбки, кожи, от собранных в хвост волос, от платинового кулона-рыбки, от короткого желтого платья, — девушка с обложки журнала стояла перед ним во плоти и смотрела на него, ожидая ответа.

— Да. Очень.

— Хочешь стать частью меня?

— Да.

— Прямо сейчас?

— Да. Ты лучший психотерапевт на свете. Готов лечь на кушетку.

— Сначала выпьем и что-нибудь съедим. Я жутко голодная.

Она села за стол. Он налил ей вина.

— Как прошли съемки? — спросил он.

— Отлично.

— Забавная штука — реклама. Это ведь жульничество, игра на эмоциях, на подкорке. Все это знают, но с удовольствием ловятся на крючок. Потом не надо удивляться низкому уровню счастья в современном обществе, при всех-то благах цивилизации. Люди хотят дольче виту с экрана и не видят, сколько у них уже есть. Им вечно всего не хватает. Это от зависти, так как слишком много соблазнов.

— Так уж мы устроены. — Кира сделала глоток вина. — Женщины хотят быть красивыми, мужчины — сильными. Все хотят стать лучше. Реклама обещает нам это.

— Мы хотим чего-то хотеть. Так мы устроены. Нам подсовывают мечту.

— А ты чего хочешь? Какая твоя мечта?

Ему повезло, она сама спросила. Он подвел ее к этому вроде как не специально, но очень кстати. Давай, парень, скажи, сделай шаг, будь что будет.

— Не уверен, что тебе понравится то, что ты услышишь, — осторожно начал он, закидывая пробный шар.

— Заинтриговал. Так что же? Хочешь заняться любовью с Николь Кидман?

— Это была юношеская фантазия, — он улыбнулся. — Она не может стать реальностью, в отличие от мечты. А мечтаю я о том, чтобы рвануть автостопом во Владик. В июле. Это круче, чем секс с Николь Кидман. Но есть проблема.

— Какая?

— Нужна попутчица. Отважная, обожающая путешествия, красивая. Нет кого-нибудь на примете?

— Даже не знаю. Необычные у тебя мечты. — Кира смотрела ему в глаза, кажется, пытаясь, понять, насколько все серьезно.

— Не надо бояться мечтать, мечты иногда сбываются — к сожалению, редко. А может, и к счастью, что редко. Итак?

— Я красивая и я люблю путешествия, но я не отважная и мне не нравятся потные дальнобойщики.

— И хостелы? И придорожные закусочные?

— Да.

— Мне они тоже не нравятся, но в том-то и суть. Это вызов, шанс, и в то же время — романтика. Можно мир посмотреть и себя испытать. Ты была во Владике, в Красноярске, в Новосибирске, в Екатеринбурге? Нет? Никогда не была в дороге, в настоящей дороге? И я не был. Помнишь фильм «Достучаться до небес?» О чем мы расскажем на небе? Там только и разговоров, что о дороге. Мы должны учиться жить ярче.

— Сколько ехать до Владика автостопом? Две недели?

— Две с половиной, если не гнать. Девять тысяч километров, в среднем по пятьсот-шестьсот километров в день.

— Почему хостелы?

— Все должно быть по максимуму просто. Было бы странным ехать автостопом, а жить в «Хилтонах» и «Мариоттах», не находишь? Квартиры тоже не вписываются.

— Ты так воодушевлен, что трудно сказать «нет», но я скажу. — Кира вздохнула. — К автостопу я не готова, тем более к двухнедельному, но у меня есть встречное предложение. Съездим куда-нибудь на машине? В Нижний Новгород? В Тулу? В Тверь? Куда хочешь.

Вновь некстати влез официант — готовы ли сделать заказ?

Выбрав блюда на скорую руку, вернулись к беседе.

— Это не то, — сказал Саша. — Комфортно, банально. Нет настоящей свободы. Нет вызова. У меня тоже есть предложение. Доедем до Казани. Не понравится — вернемся. Понравится — поедем дальше. Семьсот километров от Москвы, рукой подать.

Он искал компромисс с прицелом на большее.

— Можно я подумаю? — спросила Кира.

— Да, — он обрадовался, но не подал виду. — До завтра. А пока давай выпьем.

Они не возвращались к теме автостопа, болтали о том о сем, но он видел, что Кира думает. Он представил ее в кабине грузовика, обветренную, загорелую, без макияжа, без маникюра, в старых джинсах и пыльных кедах, счастливую, — образ ему понравился. Он был там, с ней.

— Как насчет терапии? — спросила она перед чаем с десертом. — Хочешь? Кушетка готова.

— Где?

— Здесь. Как ты только что сказал? «Мы должны учиться жить ярче»?

Они закрылись в туалете.

Опершись руками о стену, Кира дышала часто и глубоко, а он двигался быстро. Времени было мало. Они спешили к вершине. Оргазм — миг чистой свободы, чистого удовольствия. Квартиры, машины, смартфоны, яхты, дворцы, самолеты, — все приестся со временем, кроме оргазма. Он не наскучит. Цель живого — плодиться. Плодиться и выживать. Оргазм — награда за труд во имя продолжения рода.

Кира кончила красиво, а он — как мог. Потом они стояли, не двигаясь, не разделяясь, а кто-то дергал снаружи ручку.

— Сегодня риск минимальный, — шепотом сказала Кира. — Я посчитала.

Он поцеловал ее в шею.

Ручка двери дергалась. Черт с ней, с очередью. Пусть стоят. Всю жизнь стоят и терпят — потерпят еще.

Они вышли.

Очереди не было.

Женщина за сорок, обесцвеченная, подвыпившая, в красном платье в обтяжку, с накачанными красными губами, в прошлом красивая, а ныне несвежая, смотрела на них с нетрезвой сладострастной улыбкой:

— Когда-то я тоже так делала. Двадцать лет назад, в ночных клубах и примерочных. Здорово, да? Не то что дома в кровати. Милая моя, как я тебе завидую! А мой хрен бухает там, наверху, приедет домой, ляжет спать и не трахнет меня. Две недели без секса — как это вам? А я женщина в самом расцвете сил, между прочим, в самом соку!

— Еще есть время что-то изменить, — сказал Саша.

— Мужу, что ли? — вскинула брови женщина.

— Не обязательно. Можно с ним развестись.

— А где я найду другого? Чтоб с мерсом и квартирой в Испании? Он не трахает меня, а деньги дает. За то, что не трахает. Прекрасная сделка, да? Лучше, чем секс за деньги.

— Нет, — сказала Кира. — Сделка плохая, вы это знаете. Вы заглушаете боль выпивкой и деньгами, но все равно больно.

— Что ты знаешь о боли, милая? Сколько тебе лет? — пьяно усмехнулась женщина.

— У меня была клиническая смерть. Передоз героином. Я занималась сексом за дозу. Потом я слезла с иглы и жила с мужчинами, которых не любила. Хотела думать, что люблю, но — не любила. Я любила деньги, они держали меня, а я обманывала себя, искала чувства, которых не было.

Женщина молчала. Ее глаза увлажнились.

— Можно тебя обнять? — спросила она после паузы.

— Да.

Они обнялись.

— Ищите счастье, не бойтесь, — сказала Кира. — Вспомните, как это было.

Саша и Кира вернулись за стол, к чаю с десертом. Они были связаны тайной, поглядывали друг на друга с улыбкой, сочились гормонами счастья.

На улице Саша понял — не стоит спешить домой.

Смеркалось. В теплом воздухе майского вечера звучали цветочные нотки. Пахло весной, жизнью, надеждой.

Он обнял Киру:

— Пройдемся? Пять километров, все время прямо. Когда идешь прямо, точно куда-то придешь, а иначе есть риск, что будешь ходить по кругу. Не мои слова, где-то прочел.

— Мне нравится. Что там, впереди, — если долго идти?

— Санкт-Петербург — если на север. А если во-о-он туда, по Грохольскому, на восток, то — Владик.

— Прозрачный намек?

— Очень может быть. Так куда?

— На восток. Туда, где встает солнце. Хорошее направление.