Чабор

Алексей Викентьевич Войтешик, 2000

Герой этой книги один из тех, кому посчастливилось обладать волшебным мечом Артакон. Где бы и в какое время не проявилось на Земле это Оружие Богов, у него может быть только один хозяин. В этом, полном приключений и событий произведении описан один из многочисленных следов меча, оставленный в Х веке н.э. В это время Артакон был в руках молодого витязя по имени Чабор… Эта книга начинает серию произведений: Чабор, Посох Времени, Верю Огню, Дай мне руку, брат…

Уважаемый читатель, в данном произведении автор использует приставку «без» как указание на отсутствие чего-либо, а часть «бес» свидетельствует о присутствии Темных Сил.

Сказка? Что ж, пусть будет так.

От сказки мудрым будет прок,

Ведь что ни сказка, то урок,

А в жизни важен каждый знак.

— Странная сказка, — пытаясь размять затекшие ноги, неуверенно произнес юноша, — не все в ней просто и понятно.

— Такая уж есть, — загадочно улыбнулся старик, тоже поднимаясь, — другой я тебе сегодня не расскажу…

Ларь 1 Атар

Клубок 1

Старик лег на спину, закрыл глаза и прочел молитву:

«…О, Великий, о Мудрый Отец наш небесный! Создатель и хранитель Великого Света! Я благодарность тебе воссылаю за все, созданное тобой, и от имени созданного молю: да придет час избрать того, кто вернет на землю Закон Вселенной, ее дыхание, Священный Огонь, и чистотой своей и силой, данной Первопредками, изгонит Князя Темного мира и всех его приспешников прочь! Да разбудит Пришедший от Тебя светом древних Знаний сердца людей, и убоится воцарившееся Зло, и сбежится в место, уготованное ему, где и останется навек и вскоре исчезнет вовсе в недосягаемых глубинах первозданного мрака».

Атар стоял посреди широкого хлебного поля. Золотые волны зрелых колосьев с шелестом катились вдаль, а аромат безкрайних хлебных полей молодил дух и возвращал воспоминания о давно ушедших днях его молодости.

В эту ночь Волшебная книга сновидений открыла ему страницы сказки, в которой он был Парсийским¹ воином, в красном дорогом платье, толстых кожаных доспехах. У левого бедра, выгибаясь к земле, висел кривой пехотный меч, изящные формы которого, даже будучи зажатыми в плотно облегающее нагалище², просматривались легко и созданы были трудом искуснейшего мастера. Сами же ножны, отделанные тонкой золотой вязью и обтянутые красной кожей, безспорно, говорили о принадлежности их хозяина к сословию знати.

Атару, как опытному читателю Книги Сновидений, льстила сегодняшняя сказка, хотя Писателю человеческих снов все же стоило бы в этот раз подыскать ему и платье, и доспехи поскромнее. Входящий в его экипировку великолепный зеркальный щит, отражающий тысячи солнечных лучей, был абсолютно непрактичен и выглядел вычурно и броско.

Но вот к сердцу старика прихлынула волна давно забытых ощущений, и он, смирившись с безполезным щитом, стал наслаждаться упоительной смесью силы, свежести, веселья и безпечности — одним словом, всем тем, что составляет поистине безценный аромат молодости.

Ранее безоблачное небо стало терять свой прежний цвет. Что-то неведомое, вторгшись в густую синеву небесного свода, оттенило его грязно-серым, тревожным тоном.

Холодный ветер, вывалившись из густого сумрака, упал на хлебное поле и, словно дикий конь, принялся неистово качаться в его золотых волнах. Перепуганные колосья, чувствуя недобрую силу, зашумели, будто предупреждая Атара о близкой опасности.

Старик обернулся. В нескольких шагах позади него сгустившийся воздух начал медленно вытягиваться в человеческую фигуру. Незнакомец явно был не из Светлого мира, хотя и любое из известных людям описаний Темной Нави к нему тоже сложно было бы отнести. Ни пресловутого хвоста, ни козлиных рогов, ни копыт. «Оно» походило на человека, однако судить о том, мужчина это или женщина, было достаточно сложно.

Посланец Пекла выглядел как человек среднего роста, вернее, как существо, причем крайне неопрятное. Если доверять первому впечатлению, его грязные, засаленные одеяния не стирали со дня приобретения.

Безкровное лицо твари отливало трупной серостью, безумные гримасы искажали его черты, а тело подергивалось и кривлялось. Полный чудовищной силы внутренний мир существа был несправедливо заточен в слабом теле.

Затянутые кисеей безумия глаза пришельца злобно всматривались в зеркальный щит Атара. Тот почувствовал, как все пространство вокруг него стало наполняться энергией страха.

И вдруг Темная тварь разинула свою пасть так, что в дрогнувшем от ее низкого рыка воздухе не осталось места ни для чего, кроме пыли и соломы. В один миг это растущее, словно тень солнечного затмения, жерло заняло половину неба!

«Хорош сон, — только и успел подумать Атар, в страхе закрываясь зеркальным щитом. — Неужели это сам Абадон — всепожирающий демон страха? Почему же меня не засасывает в эту бездну?!»

Внезапная буря успокоилась так же неожиданно, как и началась. Однако и в мертвой тишине Атар продолжал закрываться щитом, не рискуя выглянуть. Когда же он решился осмотреться, то, к своему неудовольствию, обнаружил посланника Темной Нави на прежнем месте. Как видно, тот явился сюда не просто припугнуть Атара.

Превратившись вновь в бледное неопрятное существо, навь стояла на два шага впереди Атара, закрыв свое лицо тонкими слабыми ладонями.

— Убери щит! — злобно процедил демон сквозь зубы.

Атара осенила догадка. Бог мой! ведь у него в руках было едва ли не единственное безотказное оружие в борьбе с Темными силами — зеркальный щит Небесной девы-воительницы Вакшьи, или, как звали ее славяне, Правды. Любая нечисть, отражаясь в его идеально отполированной поверхности, видит свое уродство и становится безсильной перед неприкасаемым ликом Истины.

Стоило признать, что чья-то заботливая рука как должно экипировала парса перед этой страшной встречей. Он вскинул глаза к мрачному небу и мысленно поблагодарил небесных хранителей за заботу. Ужас отступил: враг не страшен, когда знаешь кто он. Но с другой-то стороны, если твой враг… сам Страх?

Атар судорожно ощупал свободной рукой тяжелый эфес.

— Твой меч мне не страшен, — заметив это движение, произнес демон, — убери щит, и я тебя не трону.

— Как же, уберу, — нервно выдохнул парс, — я уж лучше здесь посижу. Подожду, когда все это закончится.

От этих слов Темного посланника передернуло.

— Убери щит! — властно и с угрозой снова повторил он. — Убери, и я тебе обещаю, что все закончится просто молниеносно. Или ты думаешь, что сможешь отсидеться тут? Нет, этого не будет. Позже ты все равно вернешься в реальный мир, где у тебя не будет щита, и тогда тебе не поздоровится!

Но Атар уже окончательно пришел в себя и только снисходительно улыбнулся в ответ.

— Если здесь, во сне, мне дали щит, — спокойно ответил он, — значит, и там без защиты не оставят. Иначе ты не явился бы на свидание со мной именно сюда.

Восковое лицо демона снова исказила злоба.

— Что там, в миру, с тобой возиться? — с едкой насмешкой заметил он. — Ведь песок из тебя сыплется. Это здесь, во сне, ты витязь. Только вот имя бы тебе погромче! Как тебе, скажем… Атар Дряхлый?

Старик, продолжая прятаться за щитом, только пожал плечами:

— Что-то я никак в толк не возьму: к чему тебе глумиться надо мной, Абадон?

— О! — оживилась навь. — Да ты, глупец, думаешь, что такого червя, как ты, сам Демон Страха удостоит вниманием? И не надейся. — При этих словах посланник Темных миров отчего-то смягчил тон. — Ты умалишенный, старик, как и все Парсы. Скопом победив наших рабов и слуг в древней битве, вы так упивались победой, что проспали то время, когда мы, исправив прошлые ошибки, легко взяли вас хитростью. По нашему желанию весь ваш мир превратился в большое торжище.

Теперь опомнились? За любой наш товар с темной меткой люди с легкостью отдают даже свою безсмертную душу. Кому сейчас нужен ваш Золотой Путь? Кто ныне желает жить в ладу с древней Правдой Богов? Оттого ли все веси и города вокруг переполнены смердами³, что люди тянутся к Знаниям?

Никчемный! Тебе одному не под силу пришить на место потерянные во время наших «темных» торгов руки, ноги, тем более — головы. Мы уже объявили один богоизбранный народ, и Парсы вторым не станут! Совсем скоро ваши старые боги станут не нужны: мы заставим людей поверить, что можно жить и совсем без них.

Поздно вы спохватились! Что бы вы ни делали, а мы все равно утвердим здесь время, когда вообще никто не вспомнит про богов в безумии страстей. Никто, кроме нас, слышишь, никто не сможет управлять вашим миром дальше. Смирись и перестань твердить о Знаниях Предков. Бойтесь будить память о покойниках! Для людей это очень опасное занятие — касаться сфер Темного мира Нави. Хотя… Как раз в этом деле я мог бы тебе помочь. По знакомству.

Может, вернуть из мира Забытья… твоего деда? Постой-постой, — демон задумался, — кажется, ему отрезали голову? И это сделали его благодарные ученики. Еще бы, ведь он научил их делать золото из любого металла. Не захотели делиться, не так ли? Нашу великую магию — жажду золота — мало кому под силу одолеть!

Не хочешь деда… — можно поднять из могилы твоего отца, сгоревшего в выстроенном им же Капище. В тех местах до сих пор считают, что он осквернил их веру этими вашими Знаниями. О, как он кричал перед смертью!

А хочешь…

— Хватит! — не удержавшись, выкрикнул Атар. — Что попусту винить заблудших во тьме людей? Вы подтолкнули их! Вы все делаете чужими руками!

— Кто это «вы»? — фальшиво удивилась навь.

— Ты, лживый морок, и прочие твари! Трудно от вас избавиться, если уж вцепились в человека. Так и клин, разбухая, ломает даже самый крепкий пень.

— Какие слова! — вскинул белесые редкие брови демон. — Ты прирожденный оратор, старик! Но я и пальцем не коснулся никого из твоих Предков, хотя, не скрою, сделал бы это с огромным удовольствием. Это были вы, люди. Получается, что Зло изначально заложено в вас? Да ты сам знаешь — каждого из живущих в явном мире сюда привел кто-то из мира Темной Нави. Да, ваши Боги установили вам здесь испытание — стараться изжить нас, но ведь нам-то не хочется быть изжитыми! — Демон захохотал.

…Но оставим это: не время! Мне приказано предупредить тебя об опасности. Нам известно, что в скором времени тебя ждет страшная смерть. И хоть это обязанность Светлых — предупреждать людей о подобном, однако есть зависимость наших планов от твоего присутствия в землях Расении. Скажу еще проще: нам выгодно, чтобы ты поскорее убрался отсюда.

И твой интерес в этом деле весомее нашего. На кону стоит твоя жизнь и возможность нести дальше это твое Знание. — Демон ядовито ухмыльнулся. — Подумай. Пока у тебя еще есть силы, отправляйся на родину, в старую добрую Парсу. Не спеши хмуриться!

Посуди сам. Здешним людям нет дела до того, о чем ты печешься. Они спокойно живут со старой верой и слышать ничего не хотят о приближении бед. Для них враг только тот, кто явился с мечом. Тех же, кто проповедует с Христовой рыбкой и крестным знамением или готов помочь золотом, никто не сочтет за врагов. Внуки же богов ныне не те. Нашими стараниями они стали настолько ленивы и упрямы в своей лени, что сама Лень могла бы поучиться у них ремеслу.

Думаешь, потомки Дажьбога все еще способны рассмотреть волка в отаре? Нет, куда им! Мы можем выбрать любого, дать ему часть Знаний, попавших к нам от ваших Арлегов, и он, творя дешевые чудеса, поведет за собой вас всех! И этим фокусам люди поверят, а вот твоим Знаниям — нет. Кстати, а почему это они поселили тебя в старом Капище у погоста? Тебе до сих пор не нашлось места в веси?

Демон с печальной гримасой склонил голову, метнув испытующий взгляд на старика.

— Вернись на родину, где люди до сих пор живут твоею верою. Неторопливо броди в свое удовольствие среди персиковых деревьев в саду и задумчиво вглядывайся в их кроны, молодые и цветущие…

Атар вдруг отчетливо почувствовал сладкий запах далекой родины. Перед глазами проплыли картинки раннего детства, лицо отца…

— Подумай, — не унималась навь, — конечно, вслед за старостью все равно приходит смерть, но там, на родине, она будет иной, нежели здесь! Сказано же в ваших Ведах: «Не покидайте курганов Предков». Скажи, кто придет тут к твоей могиле, кто вспомнит имя погребенного не как раньше, в кроде⁴, а уже по-новому, в земле?

Невзрачный холмик зарастет травой, а вскоре пропадет. На твоих костях будет пастись скот. Полистай на досуге звездные карты! Полистай — и ты увидишь тень зловещей звезды прямо на солнце твоего рождения! — голос демона заполнял мироздание.

— Я не отступлю, — тихо и спокойно произнес старик, замыкая пришедшую к нему боль в глубине морщин.

— О чем ты? Поступить правильно — не значит отступить! Пришло время сделать выбор. И не мы, а ваши всемогущие боги подарили вам эту возможность определять судьбу — делать выбор. Сами же боги подыскивают людям в этом деле помощников, добрых или недобрых. Так что послан я к тебе вполне легально.

У каждого, знаешь ли, свое ремесло. Даже Богиня Макошь — и та трудится день и ночь. Плетет несчастная старушка с дочерьми коврики Судьбы от порога до порога выбора. Кому мягкие, кому жесткие…

Завтра, после восхода солнца, ты встретишь того, кто превратит твое Учение в смятение. Из-за него ты и примешь предопределенную тебе страшную смерть!

— Ну, наконец-то начал пугать, — не дал договорить демону Атар, — а то я уж стал думать, что вы с Мороком поменялись местами. Уж больно искусно ты ведешь игру. Смотри, не переусердствуй, срывая древние печати Знаний. Будет грыжа, как у Чернобога.

— Безумец! — взорвалась приступом бешенства навь, и в ее глазах вспыхнуло пламя Пекла. — Что ты о себе возомнил? Так подыхай же, глотая собственную кровь, чтобы хоть на миг продлить предсмертное дыхание!

Атар встал и, прикрываясь спасительным щитом, смело сделал два шага вперед.

В момент, когда щит Вакшьи должен был коснуться демона, тот вдруг исчез. Небо снова выгнулось голубым куполом, а теплый легкий ветер продолжал гнать золотые пшеничные волны к далекому горизонту.

Парсу вдруг стало так легко, что он, недолго думая, оттолкнулся от земли и полетел, поднимаясь все выше и выше над хлебными волнами. Под его ногами мелькали острые вершины елового леса, потом снова пошли поля, поля…

Вдруг он заметил копошащуюся у земли стаю черных птиц. Атар опустился ниже. То, что он увидел, заставило его онеметь. Впереди лежало безкрайнее поле, устланное от края до края человеческими телами. Щетинились торчащие из земли копья и тонкие пики с потрепанными воинскими стягами… Припав к жирной черной земле, спало мертвым сном неисчислимое войско.

Снующие вокруг спящих вороны и дикие псы жадно насыщали свою плоть, ловко отхватывая куски живого мяса от обездвиженных неведомой силой человеческих тел. Внезапно в голове Атара зазвучали слова древнего поэта Аль Магамата. Парс был уверен в том, что уже давно забыл этот стих, услышанный еще в детстве в величественном храме Тиштара:

…канула ночь, и открыли лучи,

Словно ключи,

Кровавый восход.

Сон, сваливший целый народ,

Под пылью забвенья прятала тень.

«Сон», — скажет кто-то, а я скажу — лень.

Лень трусость рождает,

Та гнет перед ней колени.

Кто, как не ты, в тебе решает?

Будь выше лени!

Пороками Зло повелевает,

Сжигает Души дотла.

Кто, как не ты, в тебе решает?

Будь выше Зла!⁵

Едва прозвучали последние слова, в небе раздался высокий и чистый звон. Атар был просто изумлен. И каким же благородным должен быть металл столь сладкозвучного колокола! Звездочет Атар Ари знал, что такой звон слышен с Небес только в дни великих битв. Это воины прошлого призывают потомков к оружию.

И вдруг в чернеющую позади парса полосу леса ударила молния. Из ослепительной вспышки появился вооруженный всадник. Над его головой, словно радужная корона, сияло божественное свечение. Он привстал в стременах и поднял к небу огненный меч. В тот же миг из булатного клинка вырвался ослепительный луч света и ударил в голубую бездну. Воздух повторно наполнился звоном. Голос тысячи колоколов, отразившись от небесной тверди, рухнул на спящую землю.

Над притихшим от грома далеким лесом стало проявляться большое белое пятно. Вначале Атар подумал, что это облако, однако, присмотревшись, увидел силуэт огромного, размером в половину неба, белого медведя.

Небесный исполин остановился, поднял голову и заревел. В ответ в земле что-то заклокотало, застонало. Послышался далекий гром, вторящий великану.

Он во второй раз поднял голову, и снова небо наполнилось глухим громовым ревом. Будто невидимые горы сбрасывали огромные валуны на землю, отчего ее трясло, словно в лихорадке. В воздухе запахло сыростью и гнилью. Поле покрылось страшными воронками-язвами, жадно засасывающими изуродованные диким зверьем тела.

Внезапно стало тихо. Слышалось только эхо уносящегося в безконечность грома. Медведь в третий раз поднял голову и, взревев, начал медленно таять в грозной синеве.

Атар снова оторвался от земли. Он поднимался все выше и выше, а внизу, под его ногами, стряхнув себя тяжелый вековой сон-наваждение, пробуждались воины…

Клубок 2

Атар открыл глаза. По стенным бойницам древнего Капища проносились быстрые тени. Россыпи поднятой ветром золотой листвы с шелестом усыпали землю под ногами Царицы Осени. Снова не угодив ей с рисунком ковра, ветер зло взметнул отвергнутую золотую фольгу и унес куда-то в холодный мрак хмурого рассвета.

Старик Ари не спешил покидать свое теплое ложе. Снова и снова вспоминая тревожное ночное видѐние, он понимал, что подобное внимание со стороны Темных Сил грозит ему большими бедами.

На своем долгом жизненном пути он постоянно находился под присмотром тех, кого принято считать Злом, — начиная с того времени, когда они с отцом покинули свой дом, и заканчивая нынешней жизнью Атара.

Безсменными дозорами стоят Темные Силы на всех перекрестках людских дорог. Оступился кто-нибудь — они уж рядом! Встречаются и Светлые стражи, но куда как реже. Покровительство Темных и Светлых Сил в равной степени может обнаружиться и в рамках одного рода, одной семьи.

Как-то давным-давно Рахмету — отцу Атара — явился седой старец, открывший за радушие и гостеприимство ему, простому пастуху, Путь Светлых. А через много лет сам Атар столкнулся, пусть и во сне, с «заботой» Темных.

Тогда, после памятного разговора со старцем, в самом начале Большого пути, отец Атара оставил все имущество брату, забрал своего малолетнего сына и отправился с ним к Крыше Мира, в храм Небесного Воина Тиштара.

Пробыв там девять лет и вобрав в себя мудрость и Свет Вечных Знаний, Рахмет снова собрался в путь. Он забрал с собой подросшего Атара, который все это время воспитывался в Духовной школе при Храме. Следуя указанию духовного наставника, бывший пастух отправился на север, в священные земли Беловодья, где проживали нынешние потомки древних Арийских Богов.

Атару вспомнился день смерти отца. Уже стареющий и теряющий силы Рахмет давно чувствовал что-то недоброе от соседства с теми, кого изгнали местные огнищане. Когда он увидел приближающихся к Капищу оборванцев, тут же отослал сына в лес, приказав не появляться больше тут, что бы ни случилось.

Вскоре Храм вспыхнул. Чумазые голодранцы бегали вокруг него, что-то кричали. Выволокли из задымленного здания окровавленного отца и стали бить его кольями. Затем связали и бросили в огонь…

Тогда и начались безконечные скитания Атара по просторам этой древней страны. Он исходил ее всю вдоль и поперек от Русского моря⁶, через дышащие смертью пески и степи, в обход Великого Леса, до самых Рипейских гор⁷.

Это сейчас Атар уже хорошо знает язык расен и способен легко различать наречия и диалекты. А было время, когда ему приходилось выдавать себя за немого: к увечным относились гораздо лучше, чем к смуглым чужакам. Хотя и у немых тут тоже была жизнь несладкая. Потомки ариев с большой опаской смотрели на тех, кого боги лишили возможности говорить на их древнем языке.

Темный посланец был прав: старик действительно натерпелся в этих краях всякого. Сколько ни скитался он по здешним просторам, нигде не находилось Атару места. Так и бродил он от веси к веси, словно ветер, пока в который раз снова не уперся в седой гребень Рипейских гор.

Теперь он и сам не уверен, случайно ли он набрел на старое здание Капища Дïда⁸ рядом с погостом, или это оно, древнее и величественное, заметив измученного скитальца, впустило его под защиту своих толстых каменных стен. Тогда Атар был впервые счастлив: наконец-то его никто не гнал прочь.

Кродировать усопших по древним обрядам в здешних местах перестали, и Капище пустовало. Вреда воздвигнутой в незапамятные времена веже не чинили, однако и использовать ее для чего-либо тоже не рисковали. Пусть-де стоит, пока не развалится. А разваливаться она как раз и не собиралась: ставили ее на совесть.

Местные настороженно присматривались к нему. Гнать чужака не гнали, но и добром не делились. Умерших чтили как богов, а тут мужик объявился прямо в Капище: не волхв и не жрец.

Атар еще и обжиться-то как следует не успел, а местные уж пугали им детей: мол, туда ни ногой, а то чрез чужака прямо в лапы к Кощеям Пекельным попадете.

Дïдово Капище было сооружением крепким. Стены хоть и поросли за века мхом до самой крыши, однако не имели ни единой трещины, и внутри было сухо. А важнее всего, что сохранились тяжелые, массивные двери и дубовые ставни-задвижки. Было это сделано в старину на случай нападения ворогов, потому стояло Капище крепко, несмотря на сотню лет забвения. В прошлом жрецы жили здесь постоянно. Стоило приложить руки, навести порядок — и живи себе на здоровье, если душ усопших не боишься.

Так что поначалу чужака (а имени Атара никто и не спрашивал) местные долго не жаловали вниманием, лишь бы в их дела не встревал. Однако неизвестно, остался бы он здесь или нет, когда в увлекательные игры богов снова вмешался Случай. Дело было так: свалилась на одного мужика в соседнем селе напасть. Что в доме, что в хозяйстве — чертовщина какая-то. Сначала сошли со двора пес и кот, потом будто взбесились козы и коровы. Хоть на руках их в хлев заноси — не идут, и все тут. Дальше еще хуже: заболела жена. Вскакивала по ночам, кричала в бреду: «Нет! Там она!» А как очнется — ничего не помнит, плачет всю ночь, не может уснуть.

Бывалые люди говорили, что злой дух поселился в доме, и теперь жилье придется либо отдать ему в жертву, либо идти в леса Беловодья да отыскивать кого-нибудь из старых волхвов — силами общины с такой напастью было не справиться. Хозяин, раз беда такая, и сходил бы, да в глуби Беловодья с простыми весями и знаться теперь не желали, поскольку здешние жители, по мнению волхвов и діев, древнюю Веру Предков забывать стали.

Вскоре мужик этот и сам начал мучиться по ночам кошмарами. Вот тут и подсказали ему обратиться к чужаку. Шутливый, вроде, совет-то был: мол, волхва или жреца еще поди сыщи, а этот пришлый с чертями⁹ в Капище знается, может быть, сумеет с ними договориться!

В ту пору за помощью к Атару мог обратиться только человек совершенно отчаявшийся. Мужику — звали его Орей Котома — отступать было некуда. А тут еще новый староста, Иваш, увязался следом. У старосты, понятно, свои интересы. Живет в Капище человек. Вроде при селе, а вроде и нет. Черт-те что о нем болтают, а поговорить с ним все как-то не случалось. Надо же узнать, что к чему. Одному идти боязно, а тут как раз Орей подвернулся…

В общем, компания подобралась. Откладывать не стали, тут же и пошли к Дїдову Капищу. Глядь — а чужак на пороге сидит, будто ждет их. Еще и во двор не вошли, а тот зыркнул в их сторону и сразу спрашивает: с чем пожаловали?

Староста оторопел, чуть не свалился прямо у калитки. Трава, зараза, некошеная, высокая — вот он и зацепился.

— Не больно ты приветлив, — с досадой откашлявшись, ответил староста.

— А с чего мне быть приветливым? — удивился чужак. — Думаю, не просто поздороваться пришли, видать, по делу. Только если это дело, как и у других — как бы кого со свету сжить — лучше сразу уходите: я с нечистью не знаюсь. Мало ли что в селе про меня болтают!

— Правда твоя — по делу, а что болтают… — развел руками Иваш, — так людям языки узлом не завяжешь. В веси мало показываешься… Чужих-то везде недолюбливают.

— Я в «свои» ни к кому не набиваюсь.

— А чего ты сразу злишься? — перепугался Иваш, что придется ему убираться несолоно хлебавши. Поди потом, размалюй людям, какая заноза в старом Капище объявилась. Вот не будь Иваш старостой, повернулся бы сейчас и ушел, а так… Новая должность требовала от него взвешенности и мудрости решений. Тут хошь не хошь, а лови, мужик, вошь.

— Мы ж не попусту, дело у нас, — стараясь говорить помягче, продолжил Иваш, — без всяких там. Скажи, Орей?

— Ну, — замялся Котома, — в общем, конечно.

— Я новый староста. Зовут меня Иваш Карец. А тебя?

— Атар… Атар Ари ибн…

— Атар, значит, — староста глубоко вздохнул. Чужак нехотя цедил в час по слову, а эту кривую беседу следовало как-то вести дальше. — Ты понимаешь, мне ведь не все равно, что творится в селе и возле него. Ты вроде как при людях, значит, надо… знаться с ними, что ли? Приходи ко мне, поговорим — глядишь, и перестанут на тебя всяких чертей вешать!

— Не перестанут, — глядя на Орея, ответил парс.

— Отчего же? — насторожился староста.

Чужак кивнул в сторону Котомы:

— Вот стоит человек. Слабый, больной. По всему видать, беда у него. А раз ко мне пришел, значит, дело совсем худо.

Орей с чего-то растерялся, онемел.

Атар огладил седеющую бороду и, задумчиво глядя на него, сказал:

— Хоть с чертями я из одной миски не ем и по кладбищу в обнимку с черными колдунами не шатаюсь, а беде твоей, человече, помочь могу.

Тут Орей совсем обмяк, что-то невнятное промычал и умолк. Иваш, видя, что чужак сменил гнев на милость, снова решил взять разговор в свои руки:

— А вот в ночь и за полночь светоч на этой веже горит, я и сам то видел, вот и болтают про тебя и чертей…

— За звездами я наблюдаю, вот и горит светоч. Без него не запишешь ничего и не прочтешь.

Иваш вдруг почувствовал, что и сам сейчас замычит, как Орей: «Уж лучше б он сказал, что с чертями знается.…На кой ляд ему эти звезды, он же не жрец? Куда теперь беседу вести?»

— Звезды, говоришь?…И как оно там? Сколько насчитал? — натянуто улыбнулся староста.

— Я их не считаю, — продолжал «пытку» чужак. — Их невозможно сосчитать.

— А на кой тогда? — неподдельно удивился Иваш.

— Жизнь людей и звезд взаимосвязана, — начал было Атар, но умолк, вспоминая, чем всегда заканчиваются подобные рассказы.

— Постой-постой, значит, колдовать ты не умеешь?

— Колдовать? Нет.

— Ну, Орей, пошли! Другой раз как-нибудь зайдем…

— Он пусть останется, — остановил звездочет Орея. — Раз человек пришел за помощью, нельзя ему отказывать.

Иваш поднялся, попрощался на скорую руку и — дай боги ноги!

Под самое утро пастухи видели, как Орей и чужак выходили из проклятого дома. А у Котомы после того дня все встало на свои места. Никто ничего толком не знал. Известно только, что вскоре умерла соседка Орея, а умирая, шипела: «Будь проклят чужак со своей зеркальной девкой!»

Староста на вопросы людей ничего толком ответить не мог, бормотал только, что чужак просто считает звезды и ничего больше не делает. Да кто ж поверит! Все поняли — темнит Иваш. А раз чего-то знает и темнит, значит, у самого рыльце в пушку…

А Орей, когда все наладилось, часто стал возить Атару молоко, сыр, муку. Как еще он мог отблагодарить старика?

Звездочет, в свою очередь, стал появляться в селе. Заходил к Орею, где всегда ему были рады, заходил к старосте, и это, конечно, не могло ускользнуть от людских глаз.

Так и получилось, что нового старосту, как и чужака, стали побаиваться, отчего его авторитет непомерно возрос. Вскоре уж и ему приписывали волхвование и колдовство. Можно только представить, что сочиняли про самого Атара! Но как-то само вышло так, что чужака все же приняли к себе. По настоянию старосты, всем селом подновили Капище, под крышей обустроили еще одну комнату.

На все вопросы Атара об этом поверхе¹⁰ Иваш отвечал одно и то же: «Пусть будет, есть не просит». Мужики смастерили кровати, принесли чей-то старый сундук, сделали скамьи. Одной посуды приволокли столько, что излишки хоть на рынок уноси. Нехитрый скарб самого звездочета умещался в одном углу, а тут на него свалилось столько!

Для будущего хозяйства во дворе выстроили небольшой хлев, а по окончании работ Орей подарил парсу щенка и котенка. Как Атар не отнекивался, а взять пришлось.

…Спокойное житье помнится плохо. Все пронеслось как один день. Теперь, спустя столько лет, стареющему Атару уже казалось, что эта вежа всегда была такой.

Про то, чтобы — как было велено Учителем — донести до людей весть о скором бедствии, о Темном Времени, он тогда и не думал. Едва только пытался завести разговор об этом, все морщились и говорили, что любым ворогам расенские казачьи войска да орды головы свернут. «Что ж, — терпеливо думал старик, — зерна бросают в готовую почву. Подождем…»

Картинки давнего прошлого вспорхнули с его век, испугавшись очередного порыва сильного ветра. Пора было вставать. Осеннее утро полностью вступило в свои права, и Атар встречал его гимном Солнцу.

Клубок 3

Мысль о том, что сегодня должна произойти предсказанная демоном роковая встреча, весь день отравляла существование старика. Что бы Атар ни делал, чем бы ни занимался — мысли его возвращались к грядущим неприятностям. Как-то незаметно наступил вечер. Красное, холодное солнце провалилось в тяжелую снежную тучу, что как цепь вековых гор поднималась над кромкой дальнего леса.

Глядя на кровавые отблески заката, Атар выглядел растерянным. «Если, — думал он, — обещанная встреча не состоится, к чему тогда были все эти видения?»

Рука привычным жестом потянулась вниз, будто желая прикоснуться к чему-то. Атар оглянулся. Темная комната хранила покой и умиротворение. Весело потрескивал в очаге огонь, но чего-то все же не хватало в этой привычной картине. Конечно! Старик совершенно упустил из виду! Его пес и кот — единственные существа, которые делили с ним пищу и кров долгие годы, — целый день не попадались ему на глаза. Конечно, будь это весной, он бы их понял, но осенью, когда обезумевший ветер лютовал во дворе, животные чаще всего грелись у огня. Были ли они дома во время обеда? Он не мог вспомнить.

Меж тем смеркалось, и Атар всерьез забеспокоился, быстро оделся и вышел во двор. В село ни собака, ни кот не пойдут. В поле? Нет. На погост? Неизвестно, но, наверное, стоило начать оттуда, пока не стемнело окончательно. Хорошо еще, что в такую погоду людей во двор и палкой не выгонишь. Увидели бы, что чужак идет к ночи в сторону «мертвого села», то-то снова было бы потом разговоров.

Пробравшись через кусты и зыбкую ограду из полусгнивших сосновых жердей, Атар оказался на старом погосте. С восточной стороны он мало напоминал место вечного упокоения. Хоронить по-новому в селе начали недавно, предпочитая предписанное Предками погребение через священный огонь Кроды.

С западной стороны, где выстроились неровными рядами свежие захоронения, все уже имело современный вид. А здесь, со стороны Дïдова Капища, — лишь кусты меж толстых старых деревьев да пожухлая трава.

Темнело. Атар уже с трудом различал силуэты деревьев. Старый неухоженный край погоста заканчивался, и, кроме завываний ветра в голых вершинах берез, ничто не обращало на себя внимания.

Стало холоднее. Из густого вечернего сумрака проступили черты ограды западной части. Растительность здесь была куда как скуднее, и сырой осенний ветер легко выдувал тепло из-под ветхой одежды парса.

«Делать нечего, — рассуждал вслух Атар. — Придется продолжить поиски завтра, а сегодня… Сегодня как бы мне не заблудиться в этих кладбищенских кустах».

И он поспешил туда, где-то в ста шагах правее находились каменная арка и кованые железные ворота погоста. Пройдя меж могильных бугорков, он обнаружил, к своему несчастью, что вход был надежно закрыт. Старик с досадой вздохнул, развернулся и сделал несколько шагов назад, в холодную и сырую ночь, но вдруг из кустов к нему под ноги с лаем бросилась собака.

«Ш-ш-што т-ты-ы!» — прошипел перепуганный старик, и нападавшего на него пса будто оглоблей огрели. Он съежился, прижав уши, завертел хвостом и подбежал к Атару.

— Ах ты, бродяга! — узнав первого из загулявшей парочки, с облегчением выдохнул парс. — Мало того, что таскаешься ночами где попало, так еще и на меня лаешь! А где второй гуляка? Кс-кс-кс!

Старик осмотрелся. Все вокруг сливалось в сплошную черную стену. Не теряя времени, он направился прямо в кусты, из которых только что появился пес. Тот, скуля, побежал за хозяином.

С трудом пробравшись сквозь колючие заросли, Атар остановился. Он ясно увидел небольшую фигуру, склонившуюся у бугорка свежей могилы. «Вот тебе и обещанная встреча! — подумал Атар. — Наверняка кто-то из Темных совершает свой обряд перед тем, как раскопать захоронение. Надо же, выбрали и место, и время. Нет уж, меня легко можно убить, но гораздо труднее напугать».

— Надеюсь, я не помешаю тебе? — громко окликнул Атар незнакомца. — Так уж вышло, что мы оба оказались в одно время в одном и том же… таком не подходящем для знакомства месте.

Его слова остались без ответа и, словно сухие листья, улетели куда-то за изгородь вслед за разгулявшимся ветром.

Атар осторожно приблизился. Расстояние становилось опасным.

— Уважаемый! Я немного староват для того, чтобы в эту пору играть здесь в молчанку.

И эти слова постигла бы та же участь, если бы не пес. Тот подошел к незнакомцу и, устроившись на земле позади него, сел, явно готовясь и дальше выслушивать речи Атара.

Это было уже слишком! Парс решительно подошел к невеже и толкнул его. Неизвестный в ответ только застонал и вдруг свалился на землю.

Старик присел и распахнул армяк чужака. Это был ребенок! Атар в ту же секунду снова принялся укутывать малыша, понимая, что на таком ветру маленькое безчувственное тело будет быстро терять драгоценное тепло. Но вдруг под холодными полами зашевелился кто-то еще. Старик сунул руку под дырявый отворот и нащупал там кота. «И хорошо, — подумал он, — теплее будет мальцу».

Он запихал просыпающегося от дремы мохнатого гулену поглубже, взял малыша на руки и понес домой.

Как ни легка была ноша, а все же звездочет так устал, что едва смог переступить порог Капища. Толкнув дверь ногой, Атар чуть не придавил пса, зазевавшегося на входе. Тот в испуге взвизгнул и бросился в угол под лестницей. Силы оставили старика. Он сделал несколько тяжелых шагов и, подойдя к лежанке, уложил на нее ребенка.

Кровь хлынула к сердцу обезсиленного Атара. Ему стало жарко. Он сбросил с себя на пол промокший от пота архалук и стал развязывать пояс мальчика. Тут же из-под сдавленной тонкой веревкой одежды выглянула испуганная морда кота. Он коротко мяукнул, выбрался к огню едва тлеющего поодаль очага, стал потягиваться и вылизываться.

Атар зажег светоч и присмотрелся к бредившему от болезненного жара ребенку. Самый обыкновенный мальчик, лет десяти от роду. Что в нем может быть страшного?

До самого рассвета продолжалась полная хлопот ночная суета с примочками, отварами, бредом, криком, плачем. За все это время целитель лишь однажды отошел от ребенка — только для того, чтобы развесить у огня сырую одежду и подготовить ему постель в верхней комнате.

Ближе к рассвету малыш, наконец, перестал метаться в огневице и крепко уснул. Атар перенес его наверх, как следует укрыл и, спустившись обратно, не в силах больше бороться с вяжущей его по рукам и ногам усталостью, не раздеваясь, лег спать.

Клубок 4

…перевести взгляд с предмета на предмет было непросто, болели глаза. Первое, что увидел Чабор, — это странный, выпуклый свод потолка. Пахло травами и едой. Внизу кто-то ходил, стучал.

— Где я? — снова погружаясь в омут тяжелой дремы, подумал он. — Мама… Ее больше нет. Ее больше…

Спать Атару довелось недолго. Его разбудил страшный грохот, учиненный голодным зверем. Шаря в поисках еды у очага, лохматый пес повалил растяжки, на которых сохла мокрая одежда найденыша. Парс в испуге резко сел на постели и, отыскав взглядом сиганувшего в угол кобеля, пригрозил тому худым кулаком. Боясь, что этот грохот разбудил мальчика, Атар поднялся наверх.

Ребенок спал. Старик подошел к его кровати и поправил сползающее на пол лоскутное одеяло, после чего вернулся к себе и принялся готовить гостю завтрак.

Через некоторое время, заправив горячую кашу молоком и большим куском желтого жирного масла, он отнес миски наверх, аккуратно расставил их на скамье возле постели найденыша и сдернул покрывало, закрывающее оконце бойницы. В комнату хлынул свет. Мальчик, вздрогнув от неожиданности, вскинул руки к глазам. Его светлые волосы весело заиграли золотыми нитями в лучах солнца, поднимающегося над дальним гребнем леса.

Погода улучшилась. Ветер, вволю наигравшись с опавшими листьями, занялся своим извечным делом и гнал на восток безчисленное стадо редких пушистых облаков. Выпавший ночью снег таял, собираясь в холодные темные лужи, в которых отражалось зимнее небо.

— Ты кто? — спросил мальчик.

— Я? Дедушка Атар. А ты сам-то кто?

— Чабор.

— Чабор? — удивился старик. — Это имя уже взрослого человека¹¹. Кто ж это тебя назвал так? Вроде еще не ко времени…

Быстро увидев, что мальчик растерялся, старик огладил бороду и как ни в чем ни бывало продолжил:

— Ну, что ж, Чабор, надо бы тебе подкрепиться. Вот каша с молоком, ложка. Как закончишь трапезничать — миску на скамью поставь и знай себе отдыхай дальше. Что да как — это мы с тобой после обсудим, добро?

Он весело подмигнул малышу и, оставив его одного, спустился в нижнюю комнату.

Давая возможность своему гостю как следует привыкнуть к окружающей обстановке, Атар долго его не безпокоил. Когда же он снова поднялся наверх, то застал у постели малыша пса и кота, которые старались урвать себе побольше внимания. Как показалось парсу, их возня уже начала донимать Чабора.

— Ну, как ты тут? — спросил старик, отталкивая в сторону разыгравшегося пса. — Я вижу, эти двое не дают тебе отдохнуть? А ну, давай глянем, — старик присел на край скамьи. — Эхе-хе, — недовольно вздохнул он, приложив тыльную сторону своей ладони ко лбу малыша, — не уходит жар. Ну да это ничего, все-таки не как вчера. И угораздило ж тебя в такую погоду заблудиться! Что ж родители смотрели? Ты не потерялся ли, парень?

— У меня нет родителей, — как будто о чем-то обыденном ответил мальчик.

— Ни отца, ни матери?

— Отца давно уж нет, а мамка… вот только померла, — малыш опустил глаза.

— Так это ты у ее могилы сидел?

— Не помню я…

— А что помнишь? Расскажи. Спешить-то уж некуда, — Атар поймал назойливого кота и положил его на постель, чего тот собственно и добивался.

— Мы с мамкой, — дрогнувшим голосом начал мальчик, — жили на Сером болоте, у нас там дом.

Малыш замолчал и вдруг заплакал. Его будто прорвало. Атар, глядя на то, как несчастный ребенок, стыдясь своих слез, прячется в подушку, почувствовал, что и его старое сердце защемило. «Это хорошо, когда горечь выходит со слезами…»

Целитель протянул к ребенку худую руку и погладил его по голове:

— Да, досталось тебе, видно, паренек.

Мальчик с тревогой спросил:

— Дедушка Атар, а что же теперь со мной будет?

— А все хорошо с тобой будет, не переживай.

Малыш снова заплакал. Старик прижал его к себе. Чабор затих, уткнувшись в плечо сердобольного старика, и они долго так сидели, пока ребенок не уснул.

Атар уложил его на постель, согнав пригревшегося на одеяле кота, и осторожно, чтобы не разбудить мальчика ненароком, накрыл его лоскутником.

Чувствуя, что не в силах больше сдерживать горько-соленый ком, старик остановился на лестнице и в безсилии присел на ступеньку.

Откуда-то из глубины комнаты прибежал пес и стал к нему ластиться. «В конце концов, — гладя своего лохматого друга, дрожащим голосом тихо произнес парс, — с мальчонкой будет веселей. Не век же мне одному. И слава Богу, что так. Плевать я хотел на предсказания этих чертей».

Долго так и сидел он на ступеньке, рассуждая о том, что и как будет строиться в его новой жизни, пока не услышал во дворе топот копыт. Пес сорвался с места и глухо зарычал. Раздался тихий стук в дверь.

— Входи, кто там? — отозвался Атар, вставая и оттаскивая в сторону лохматого охранника. — Не заперто.

— Мир в твой дом, — осторожно просовывая голову в проем двери, поздоровался староста. Его штанам частенько доставалось от острых зубов этого пса, поэтому Иваш вошел только после того, когда убедился, что враг его штанин надежно удерживается хозяином. Староста закрыл за собой дверь и, шумно вздыхая от усталости, сел на скамью у входа.

Едва он собрался что-то сказать, как тут же осекся, с удивлением замечая, что Атар зачем-то зажимает пасть своему четвероногому другу.

— Случилось чего? — вкрадчиво спросил староста. — Ты не заболел, старый?

— Здоров, — тихо ответил тот, подтащил упирающегося пса к двери и, не церемонясь, вытолкал его на улицу. — Ну, как там, в селе?

— Да что там сделается? — тоже осторожно прошептал староста. — Орей передал, там, в телеге, тебе кой-чего. А так — дети, внуки, в общем, забот полон рот. А у тебя-то что случилось? Я гляжу, дым коромыслом?

— Внуки, говоришь? — деловито откашлялся парс, еще не зная, как преподнести старосте новость. — Внуки… — повторил он неопределенно, — я вот, Иваш, теперь тоже вроде как дедушка.

— Хы-гы! — вырвался смешок у гостя. — Это как же, без бабушки-то?

— Перестань, — недовольно отмахнулся старик, — мальчонка тут один прибился, сирота. Вот, решил приютить.

— Да где ж ты его нашел? — удивился Иваш, понимая, что на самом деле для шуток сейчас не время, — дети, чай, на дороге-то не валяются?

— Да уж не на дороге, — вздохнул парс, вспоминая вчерашнюю невеселую картину ночного погоста. — Скажу так, Иваш: тебе там искать никого не захочется.

— Мне-то зачем? И без того полна горница внуков! Покажешь?

— И смотреть там нечего, — всполошился Атар. — Парень как парень, светловолосый, сероглазый. К такому молодцу, ты знаешь, без серебряного в кармане не подходи, за чужака примет.

— Без серебряного, говоришь… — хитро прищурился староста. — У самого во всем доме монеты не сыщешь, а как же к мальчишке подкатился? Что ж, — наигранно обиделся староста, — значит, старому другу и не…?

— Покажу, — сдался целитель. — Только ты это… лишнего у него не спрашивай.

— А то я не понимаю.

Они тут же поднялись наверх. Мальчик спал.

— Намаялся он, — чуть слышно прошептал Атар. — Всю ночь как в огне метался. Пусть спит, идем.

Стараясь ступать беззвучно по скрипучей деревянной лестнице, они спустились обратно.

— А кто он? — стал допытываться староста, снова располагаясь на лавке у очага. — Ты с ним говорил аль нет?

— Говорил, — ответил звездочет. — Зовут Чабор. Вроде как жил с матерью на Сером болоте. Мать умерла.

— А-а-а, так это сын Чары? — многозначительно поднимая полное прозрения лицо к потолку, протянул Иваш. — Вот он где! А мы его обыскались. Пока хоронили мать, мальчонка где-то запропал. Все окрестности обходили, а он…

— А говоришь, что новостей в селе нет, — упрекнул Атар.

— Так второй день уж, — отмахнулся староста. — Что ж это за новости с такой-то бородой? М-да… Я уж думал, не найдем его, ведь лес кругом.

— Может, чего расскажешь о мальчике, раз знаешь? Про отца его, про мать. Ты ж староста, как сорока, все и про всех должен знать.

— Да немного расскажу-то, — улыбнулся Иваш. — Говорят, от ведьм ведется род его матери, еще от старых, а потому плохого про нее никто не скажет. Знахарство ведала, пошептать могла, травы целебные собирала. В селе-то ее, Чару, больше повитухой знали.

Муж ее погиб. Уж годков десять прошло, не меньше. Аккурат в то лето, как тебе Капище латали. Медведь задрал, — старосту невольно передернуло. — Об этом долго еще ходили пересуды. Не медведь, а черт какой-то. Его после и не видел никто больше, а кто видел, тот уж не расскажет. Лютый зверь. Наши медведи простые, бурые, а этот был черный, как ночь, и большущий — с гору.

— Так кто-то все это видел? — заинтересовался Атар.

Иваш откинулся назад и красноречиво махнул рукой:

— Да много кто… Мужики тогда лес валили, а Багор — муж Чары — из села на болото шел, домой. Стали с ними говорить, то да се, шутки-прибаутки. Наши и давай его подначивать, мол, жена роды у всех принимает, а у нее-то самой кто принимать будет? Сам? Как в старину? У них-то, у тех, кто старый Кон выше всего в чести держал, так издревле принято было. Отец потомка должен на руки принять, без всяких там повитух. Да и тех, кто на сносях, еще Святорусы завещали от глаз людских прятать. Завещать-то завещали, однако ж, выходит, что видел кто-то из наших Чару брюхатой, раз знали про то.

Посмеялись мужики меж собой да еще в шутку попросили Багора, если что, после рассказать, как и чего с роженицами делать. У нас-то, коли до этого дело доходит, их чаще вон из избы выгоняют. Ну, в общем, пошутили, поговорили — и все, до свидания. Только отошел Багор от лесорубов, как из-под земли вырос тот медведь. Мужики, понятно, испугались, бежать кто куда. А Багор охотник был знатный. С собой у него, правда, только и было, что нож засапожный. Изловчился он и медведю в бок — шшах! А тому хоть бы хны. Багор еще раз, и еще! А зверь на задние лапы встал и на него… Дело черное сделал — и обратно в чащу. Только его и видели. Вот и знай потом, что в лесу нашем водится!

Староста встал, потянулся и с опаской посмотрел в окно, где далеко за выпуклым горбом поля чернел край леса.

— Я, — продолжил он, — Багора-то редко встречал. Отца его, Бородика, знал куда лучше. Хороший был дед. Тоже врачевал. Село наше тогда поменьше было, да и я еще постреленышем совсем бегал, а тут как-то мор среди зимы пошел. Косила Худая всех направо и налево. Отец мой тогда помер. Так вот, Бородик — дед этого малого, что к тебе прибился — как прознал про то, пошел по усадьбам, и в тех хатах, куда звали, всех хворых выходил, а сам меж тем не заболел.

Он на хуторе жил, на окраине, с той стороны села. Там сейчас Еведов амбар стоит. Уж не помню кто, но кто-то подселил тогда Бородика к себе и помогал тому во врачевании.

М-да, кудесник, а не дед. И для нас, детишек, просто находка. Пока от дел на завалинке отдыхает, ножом что хочешь из дерева вырежет, да еще так ловко, что не отличишь вырезанные фигурки от живых. Раз-два, дудочку или свисток вставит — и готова игрушка на загляденье!

Говорят, и спину правил, и кости, даже заик лечил. Да уж годов пятнадцать, как и его нет на белом свете. Так внука и не увидел. Хороший был человек, и пожил долго…

— А что Чара, мать малыша? — спросил старик. — Про нее?

— Да что про нее… Парнишку выносила, родила. Он в мать-то лицом. Эхе-хе, — вздохнул староста, — по силам ли тебе будет, Атар, а вдруг помрешь? Может, давай в весь мальчонку определим, в хорошие руки? После отправим в дальний Растовый скит¹² на воспитание. Там полно таких, как он, оставшихся без роду-племени.

— Не-ет, — отмахнулся Атар, — так разве поступают? А про то, что я старый, не переживай. Нескоро еще помру. Знак мне был, что пока еще не срок.

— Эко! — вскинул брови Иваш. — Знак ему был… Ты бы тогда и мне подсказал, когда мой срок подойдет? Да не смейся. Преемника ж надо поднатаскать, опять же дети, внуки.

— Срок тебе, — устало улыбнулся Атар. — Да тебя еще и оглоблей не утихомирить… помирать он собрался!

— А если такой же черный зверюга задерет, что тогда?

— Я думаю, не задерет. Ты же на него с ножом не выйдешь?

— Это верно, — улыбнулся и староста, — нет во мне геройства. Ну, я уже глупости болтаю, пора мне. Чего привезти-то в следующий раз? Может, мальцу чего надо?

Парс пожал плечами:

— Из одежды бы ему чего, его-то совсем худая.

— Добро, — сказал Иваш, поднялся, подошел к двери и, приоткрыв ее, с опаской озирнулся по сторонам. — Ой, Атар, — вздохнул он на пороге, — как же я твоего пса боюсь, просто ужас! Добро хоть, что он сбежал куда-то…

Староста спешно подошел к своей телеге и отбросил полог.

— Вот, забирай, — он протянул парсу котомки с Ореевой передачкой, после чего ловко перевалился через борт и дернул поводья.

Застоявшаяся лошадь медленно тронулась в путь. Староста, не поворачивая головы, махнул Атару рукой, сунул ноги под полог, и через миг его скрипучая подвода исчезла за углом Капища.

Клубок 5

Заботы о болеющем мальчике полностью захватили Атара. Погрузившись в них с головой, он слишком поздно заметил, что Чабор стал молчаливым и растерянным.

— Ты чего это приуныл? — спросил старик. — А-а, наверное, не даю тебе выспаться как следует? Все верчусь и верчусь перед носом с отварами да травками.

— Я спал, — тихо ответил Чабор.

— Что ж тогда такой хмурый?

— Я не хмурый, — чуть не плача ответил малыш и уткнулся лицом в подушку.

— Что случилось? — испугался старик.

Он попытался повернуть мальчика к себе, но только подлил масло в огонь: Чабор снова горько заплакал.

— Так не будет, слышишь! — Атар с силой вырвал подушку из рук малыша. — У нас в доме так не будет! Тихо! Что это за слезы? Если что не так — давай, выкладывай без утайки!

— У меня ноги, — всхлипывая, сказал Чабор.

— Что ноги?! — парс отбросил одеяло малыша.

— Они не слушаются и болят.

— Болят? — спросил целитель, озадаченно ощупывая припухшие колени мальчика. — Почему ты мне раньше об этом не сказал?

— Утром не так болели, а сейчас… я попробовал встать — не могу.

— М-да, — тяжело вздохнул звездочет. — Видно, посидел на холодной земле, вот и застудил свои колени. Ну-ну-ну, тихо. Я смотрю, снова сейчас заплачешь. Негоже мужчине в этом усердствовать. Конечно, тебе больно, но все поправимо. Я сделаю целебную мазь. Однако сейчас уж вечер, а утром я схожу в лес и найду все, что нужно.

До поздней ночи Атар возился с больными ножками малыша, а под утро, едва только слабый свет коснулся дальней кромки леса, старик, оставив на лавке у постели ребенка еду, наскоро оделся и отправился в лес.

Наверное, с этого самого момента по-настоящему и начинается наше повествование. То, что было ранее, — все присказка, а сказка…

Сказка началась с первым шагом Атара в глубины старого дремучего Леса, что как море-океан окружал редкие обжитые людьми островки ближних и дальних земель. Погруженный в невеселые мысли, старик и не заметил, как забрался далеко в густую чащу. Никто из местных жителей, даже неутомимые охотники, не доходили до противоположного края этого Урманного¹³ Леса. Старики говорили, что где-то там, в непроходимой глубине, текут огромные реки, стоят древние Светилища и Капища. Встречались там жилища светых старцев и могущественных колдунов, редкие родовые поселения, а где-то далеко к северу даже высились горы, с которых, по словам тех старцев, и спустился весь род людской. Наверняка кто-то забирался и за горные хребты, но о том местные старики ничего не рассказывали парсу.

Войдя в лес, Атар с тяжелым сердцем снова подумал о том, что компоненты для мази почти немыслимо найти ему самому. А тех, кто мог бы ему помочь, он не встречал никогда в своей жизни, хотя знал о них многое.

Старик осмотрелся. Лес вокруг него был тих и недвижим. Он глубоко вздохнул, поднял руки к небу и мысленно обратился к Богам. Затем, закрыв глаза и медленно раскачиваясь, он начал глухо напевать слова древней хойры. Вскоре его голос изменился, стал гортанным, похожим на звук рога. И, словно обретя тело от сверлящих воздух вибраций, звучащая все громче хойра летела, будто свет, не зная преград, далеко в непроходимые глубины тайги.

Сотни лет не слышавший ничего подобного, Лес выжидающе молчал. Атар собрался было повторить напев, но, вздохнув, тут же шумно выдохнул его от изумления. Прямо перед ним, возле толстой вековой сосны, словно из-под земли появился сайвок¹⁴! В длинной коричневой накидке, на голове колпак. В общем, самый настоящий сайвок!

Опомнившись, парс отвел глаза и учтиво поклонился маленькому человечку. Ему хорошо было известно, что сайвоки не любят прямых взглядов. Многие из них вдобавок еще имеют довольно крутой нрав, а потому всегда следует помнить о почтении к этому древнему народу.

— Что привело тебя, человек?

Атар впервые в своей жизни слышал голос лесного жителя, и слышал недовольство в этом голосе, и не предвещало это ничего хорошего.

— Мне нужна помощь, — смиренно ответил целитель.

— Лес большой, иди и ищи, чего тебе надо! — холодно процедил сайвок.

Атар собрался с духом и ответил:

— Я не привык брать что-либо, не спрашивая хозяев.

— Что тут такого? — хмыкнул лесной человечек. — Люди всегда так поступают.

— Поступают, — согласился старик, — и не возвращаются обратно из Леса.

Карлик хитро прищурился:

— Жадность и глупость помогут заблудиться даже в чистом поле, не то что в большом Лесу. Все, кто бродит Темными дорожками, всегда больше теряют, чем находят. Вы, люди, сами выбираете свои пути…

Времени у Атара было мало.

— Вот, чтобы не заблудиться здесь случайно, я и спрашиваю вашего разрешения войти в лес и взять то, что мне нужно.

— Да уж не за дровами ли ты пришел? — откровенно валял дурака лесной человечек.

Но Атар упрямо вел этот непростой разговор к своей цели.

— Нет, не за ними, — тем же смиренным голосом ответил он, — мне нужен сок «золотого корня» и рога молодого оленя.

— А догонишь ты молодого-то?

Парс тяжко вздохнул. Он тихо откашлялся, чтобы в запале не сказать что-нибудь недоброе и как можно мягче произнес:

— Никогда бы не подумал, что сайвоки сами ищут повода для ссоры. Я тебе чем-то не нравлюсь? Ведь не прошу ни золота, ни камней драгоценных…

Карлик вдруг отвернулся, и, казалось, стал что-то высматривать позади себя. Атар уже приготовился к худшему, но сайвок вдруг покраснел и смущенно пробормотал толстому, поросшему зеленым мхом пню, что стоял позади него:

— Бать… ну, бать!

Неожиданно появился еще один сайвок! Этот выглядел гораздо старше. Безцеремонно схватив младшего собрата за шиворот, он грубо толкнул его в спину, бросив вслед:

— Иди отсюда, несчастье мое!

После этого повернулся к Атару и заговорил тоном, полным раскаяния:

— Прошу у тебя прощения, человек, за этого болтуна. Молод он еще, глуп… — И неожиданно прикрикнул в травяные заросли: — Иди-иди, обалдуй, и не подслушивай! Дома мы с тобой еще поговорим!

Атар изумленно вглядывался в невысокую траву…

Сайвок хитро улыбнулся:

— Атр, батр, барадир. Мегер, трап, илгур-р-р!

Тут же за пнем, в траве, кто-то громко чихнул.

— А ты думал — нет его, — улыбнулся сайвок. — Эх, — тут же запечалился он, — хочешь сделать хорошо — сделай сам. Ничего нельзя доверить. Все у него валится из рук!

Сайвок умолк, переживая за безтолкового сына. Атар, сбитый с толку этими семейной сценой, никак не мог понять, почему ему позволено наблюдать подобное? Жизнь сайвоков — за семью печатями даже для лесных собратьев, не то что для людей…

Но вспомнив, сколько времени потеряно, старый парс вздохнул.

— Мне, — осторожно начал он, — давно надо бы познакомиться с лесными жителями, да все было недосуг. Получается, что пришел знакомиться — и сразу же просить… Можно подумать, что если бы не беда, то и не пришел бы вовсе…

— Да, можно и так подумать, — согласился сайвок, — но беда есть беда. Может статься и так, что мальчик вовсе ходить не сможет, если, конечно, вовремя не подлечить.

Атар округлил глаза.

— Вроде и не в лесу живем, а про нас тут все знают.

Сайвок загадочно улыбнулся.

— Ты не только с лесными жителями не спешил знакомиться, а и с домашними-то не со всеми толком знаком. Да и… земля слухом полнится.

Карлик повернулся и зашагал в глубь леса, жестом приглашая Атара идти следом. Старик быстро догнал его.

— Интересно, — то ли в шутку, то ли всерьез спросил он, — а что еще землица про нас с Чабором рассказывала?

Сайвок обернулся и блеснул жестким взглядом, и парс тут же пожалел о неосторожно выбранном тоне. Однако на словах провожатый остался вежливым.

— Да говорила, что нам еще не раз придется встретиться… — он помолчал и продолжил: — Сайвоки, старик, не водят дружбы с другими народами, так что не пытайся настроить беседу на приятельский лад. Ты почитаешь иных Богов, и в твоих жилах намешано много кровей… И кто знает, что было бы с тобой здесь, в Лесу, если бы не игра Судьбы-Макоши? — Сайвок опустил веки и произнес, словно пропел, древний Закон: — Кто Йогине-Матери укажет место, где прозябают чада-сироты, тот малое деяние совершил. А кто поднимет чадо-сироту на ноги под сенью Великого Рода своего, тот большее деяние совершил. Ежели кто приласкает и накормит чадо-сироту, дав ему кров, тепло и уют, от Души, а не корысти для, то совершит он деяние благое, и пользы от него будет более, чем от сотни глаголющих Мудрецов.

Лес не оставит твоего малыша без помощи, старик…

Так, по чьему-то тайному соизволению, звездочету было разрешено войти в заповедную пущу, строго охраняемую от посторонних глаз загадочными существами. С подозрительной беспечностью, как казалось настороженному Атару, лесные жители собирались приоткрыть перед ним завесу Великой тайны. Но что-то тут же ему подсказывало, что безпокоится он напрасно.

Многим людям известно о золоте и драгоценных камнях, бережно хранимых маленькими трудягами в подземных сокровищницах Богини Сумерлы¹⁵. Она да Бог Озем надежно скрывают богатства Земли от алчных созданий. Силы же Тьмы — жадность и зависть — заводят слабых духом людишек в царство духов, сайвоков и других стражей Мидгард-Земли¹⁶, заводят на погибель.

Добрые духи, знал Атар, не проявляют интереса к жизни людей, если, конечно, те не вступают на их территорию или не лезут в их закрома, а вот недобрые… Встречая тех, кто рыщет по лесам и горам в поисках дармовых благ, вынуждают нырять их в самые грязные уголки своей сути до тех пор, пока гнездящиеся там мерзости не начинают бродить и пениться, закрывая глаза незадачливого путешественника слепотой жадности. Вот и идут искатели кладов не за дармовой жменей золота, а меняют ее… на жизнь свою — ни больше, ни меньше.

Уйдя в свои мысли, Атар и не заметил того, что сайвок завел его в самую чащу. Вдруг лес перед ними расступился, открывая сияющую золотом опавшей листвы поляну, в центре которой, словно застывший страж у входа в мир духов, стоял могучий коренастый дуб. Пока старик с удивлением разглядывал крону этого чудо-дерева, сайвок принялся старательно разгребать листья и желуди у древних, как мир, корней.

Он вытащил из-под слежавшегося настила какой-то шнурок, дернул за него и открыл потайную дверь прямо в стволе дуба.

— Нам сюда, — карлик указал на зияющую мраком пустоту хода. Парс подошел ближе и присмотрелся. Внутри висели две веревки, и было достаточно места для того, чтобы вниз мог спуститься человек. Неужто любой может вот так открыть ход и войти?

Сайвок перехватил настороженный взгляд человека.

— Ты наверняка думаешь о том, что я с тобой подозрительно любезен и неосмотрительно беспечен? Поверь мне, я знаю, кто ты и по какому делу пришел. Неведомо еще сколько раз твоему малышу может понадобиться наша помощь, и даю слово, Лес ему никогда в ней не откажет. Разумеется, и мы не всесильны, но кое-что можем.

— Скажи мне, почему вы так о нем заботитесь?

— Мы? — удивился сайвок. — Это как раз понятно, о том тебе еще предстоит узнать. А вот то, что ты о нем заботишься, то удивительно!

— На моей родине найденышей не бросают. Говорят, что они приносят счастье.

— А вот я слышал, что тебе другое сулили от встречи с этим найденышем, — испытующе проскрипел карлик.

— Вы и вправду все обо мне знаете, больше, чем я сам…

Сайвок многозначительно вскинул брови:

— Мой тебе совет: подружись с Хозяином своего дома, с Домовым. Он — связующее звено между мирами. А мальчик? Что ж… Непростой ребенок в твоем доме. Наш Лес велик! Давно известно, что никому из смертных не суждено вписать свое имя в его Вечную книгу. Но знай, что в книге Великого Леса есть имя Чабора!

Карлик смерил старика величественным взглядом… но почти сразу же засуетился.

— Давай больше не будем время терять на разговоры, осенние дни коротки.

Сайвок схватил одну из веревок, висящих в стволе, и лихо съехал по ней куда-то в пустоту. Атар с любопытством заглянул внутрь дерева. И тут же услышал снизу голос карлика:

— Эй! Наверху! Я тебя жду. Держись покрепче и ни о чем не безпокойся…. Да! Закрой за собой. Не нужно сообщать всему миру, что деревья бывают с секретом!

Парс ощупал ближнюю веревку, перебрался на выступ внутри дерева, затем изловчился, просунул палец в отверстие выпавшего сучка и закрыл лаз. Деваться было некуда. То и дело, задевая в темноте стенки ствола, старик начал осторожно спускаться вниз. Вскоре его ноги твердо стали на землю.

— У-у-уф! — гулко выдохнул он, оказавшись на месте.

В кромешной тьме звук его голоса прозвучал непривычно мягко — будто само пространство состояло из какого-то особого воздуха. Зато, как и во всех подземельях, здесь пахло сыростью и землей.

Слыша какую-то возню справа от себя, Атар на ощупь стал пробираться на звук.

— Вы всегда ходите такими дорогами? — спросил он, дабы убедиться, что шуршит сайвок, а не кто-то другой.

— Не всегда, старик, — отозвался из мрака его спутник, — тебя веду здесь, ибо там, где проходим мы, человеку пути нет.

Вдруг что-то блеснуло, вспыхнул свет, и старик зажмурился. Когда же он, наконец, открыл глаза, сайвок уже стоял перед ним, держа в одной руке фонарь, а другой требовательно тянул его за рукав…

Ход, по которому они шли, был достаточно широк даже для рослого человека. Насколько позволял видеть слабый свет фонаря, стены подземного коридора были земляными. Казалось, что торчащие из них корни, касаясь Атара, ощупывали его. Кто знает, возможно, он был первым и последним человеком, попавшим в эти подземные галереи за последнюю тысячу лет.

— Меня зовут Таратор, — вдруг сообщил сайвок.

Парс, не ожидавший этого, промолчал, но никто, похоже, и не нуждался в ответе. Сайвок, знавший даже о снах Атара, вряд ли мог не знать его имя.

Коридор, по которому они шли, пересекало великое множество каких-то нор и ходов, больших и малых, пригодных разве что для собаки или… сайвока. Человек и сайвок долго шли прямо, не сворачивая, пока, наконец, Таратор не остановился.

— Здесь, — указал сайвок на земляной потолок, — красный корень. Его нужно слегка надломить.

Атар поднял руки… Тут же из надлома лениво начал капать белый мутный сок.

— Вот сюда, — Таратор снял с золоченого пояса два крохотных глиняных кувшинчика и подал их целителю, — теперь до конца отламывай корень и набирай. Конечно, сок не весенний, но силы в нем еще достаточно.

Вскоре оба кувшинчика были полны. Таратор закупорил их шлифованными пробками из коры, и они отправились в обратный путь.

Через какое-то время Таратор снова остановился. Он отдал Атару фонарь, приложил руки ко рту и пронзительно крикнул. Из глубины хода ему ответили. Сайвок попросил старика поднять светоч к потолку.

Вскоре из темноты, двигаясь навстречу им, вынырнул огонек.

— Это мой сын Престар, — гордо представил Таратор появившегося из земляных галерей нового сайвока. Он что-то прошептал своему отпрыску, и тот в одно мгновение исчез в соседних норах.

Когда сайвок и человек вернулись к начальной точке своего путешествия, карлик повесил фонарь на корень, торчащий из стены, и попросил Атара помочь ему уложить в корзину из лозы, что стояла неподалеку, три больших камня. Вторая веревка из тех двух, что находились в стволе, служила для подъема на поверхность.

— Рога, вернее, порошок из рогов, сейчас принесут. Его у нас достаточно…

— Я понимаю, — боясь, что не успеет потом спросить, перебил Таратора парс, — что ты не все можешь мне… но я хотел бы как можно больше узнать о мальчике…

Сайвок замолчал. Старик уже пожалел, что стал докучать ему вопросами. Однако Таратор, видимо, взвесив все «за» и «против», все же ответил.

— Придет время, — задумчиво сказал он, — и Лесу очень понадобится помощь Чабора. Она, правда, уже нужна, но он еще слишком мал. Что же касается тебя, то в книге судьбы этого мальчика есть твое имя. Учи его всему, что знаешь. Я сказал достаточно.

В глубине коридора послышались глухие шаги. Из бокового хода выбежал Перестар. Он отдал маленький кожаный мешочек Атару и исчез так же внезапно, как и появился.

Таратор подал парсу веревку.

— Нужно тянуть, пока корзина не упрется в потолок. Потом я ее отпущу, а ты знай себе держись покрепче. Не переживай, все давно проверено и рассчитано. Наверху только толкнешь дверь — и выходи, а я уж буду там.

Все произошло, как и говорил карлик. Корзина медленно потащила Атара вверх, а через мгновение он уже закрывал потайную дверь и наслаждался прохладным свежим воздухом.

За его спиной вдруг раздался голос:

— Вот, Атар… да не пугайся ты! это тебе, — Таратор протянул ему длинный, причудливо извитый рог быка. Глядя на резные узоры и вязи рун на его лоснящихся боках, звездочет молча отдал должное мастеру, сотворившему такую красоту.

Сайвок тем временем продолжил:

— Если случится какая-нибудь беда и ты не в силах будешь с ней справиться, ищи меня в лесу. Зайди поглубже, протруби трижды, и помощь к тебе придет.

Но без особой нужды к нам не ходи и сам под землю не спускайся. Жди того, кто явится на твой зов.

Ну, давай прощаться. Солнце у тебя за спиной, иди точно на исход¹⁷, и тогда попадешь домой. Желаю здравствовать и тебе, и Чабору, — сайвок поклонился, зашел за дерево и исчез.

Вечерело. Атар, не теряя времени, быстро зашагал домой. Он сильно рисковал, оставляя мальчика одного, но иного выбора у него не было. Необдуманной и неблагоразумной становилась его жизнь.

Целую неделю лечил он Чабора. Все это время мальчик лежал в кровати, а лекарь дважды в день втирал ему в колени чудотворную мазь, то и дело меняя вобравшие в себя хворь повязки. За это время старик и мальчик крепко сдружились.

Глядя на усилия Атара, чувствуя его любовь и заботу, Чабор испытывал к нему невыразимую благодарность. Стесняясь, он долго собирался духом и подбирал слова, чтобы сказать Атару то, что было у него на сердце, и, наконец, дал себе слово сделать это утром. Но так уж вышло, что старик в этот день суетился больше обычного и был занят какими-то своими мыслями. Долго пропадая в нижней комнате или поднимаясь наверх, продолжая заниматься обыденными делами, он то ли молился, то ли что-то напевал себе под нос на непонятном языке.

Тогда Чабор решил дождаться обеда и уже после трапезы поблагодарить дедушку. Однако Атар, вопреки ожиданиям мальчика, который как раз рассчитывал подкрепиться, поднялся наверх без мисок и какой-либо снеди. Все еще задумчивый, он сел на край кровати, отбросил одеяло, снял с колен Чабора матерчатые повязки и вдруг сказал:

— Ну что ж, вставай. Будем заново учиться ходить.

Чабор от неожиданности округлил глаза:

— А ноги? — дрожащим голосом спросил он.

— Мой мальчик, — улыбнулся старик, — да если бы я этим бальзамом мазал ноги себе, я, наверное, смог бы сейчас бегать с нашим псом наперегонки. Так что ты не переживай, а для начала… — он хитро подмигнул мальчику. — Для начала мы сделаем с тобой еще одно большое дело.

Старик взял нож и, присев на корточки, принялся резать воздух вокруг ног мальчика так, словно их опутывали какие-то невидимые нити. Закончив, Атар осенил себя знаком Огня и сел на скамейку рядом с постелью найденыша.

— Вот, Чабор, — задумчиво сказал он, — сейчас ты снова сделаешь свои первые шаги. Те, что были до этого, останутся в прошлом. Но прежде, чем ты шагнешь в свою новую жизнь, я должен тебя предостеречь: Темная Навь приложит все старания, чтобы повернуть тебя на путь Зла. Но в тебе есть силы, которые тебе самому неведомы. И сейчас ты можешь сделать то, что приведет Нечистых в бешенство.

Скажи, мальчик, ты слышал о Свете Знаний и Мраке Неведения? А о том, что на земле есть их проявления — Добро и Зло? Тогда ты, наверное, знаешь, что каждый человек хоть однажды в жизни задумывался об их правоте и силе… И что Судьба предоставляет сделать человеку выбор — отдать свое сердце Свету или Тьме!

Растерявшийся мальчик молча дважды кивнул в ответ.

— Хорошо, — продолжал Атар, — потому что сейчас время тебе сделать выбор.

Минуту они молчали — взволнованный старик и растерянный мальчик.

— Прости меня, малыш. Такой выбор — удел взрослого. И я никогда не думал, что буду говорить эти слова ребенку. Твои «зеленые святки¹⁸» еще впереди, но… я должен! Думаю, твоя мать намеренно дала тебе имя взрослого человека, стараясь защитить тебя. Так вот, Чабор… Выбор Тьмы — это верная гибель, выбор же Добра… Зло не простит тебе такого решения.

Я смотрел звездные карты моего Пророка, изучал ваш Коляды Дар¹⁹. И понял, что тебе нужно начать ходить не позднее завтрашнего дня. Завтра на пике силы будет Черная Луна, а после этого две недели нельзя ничего начинать. Ждать еще две недели? Нет, Чабор, думаю, что лучше сегодня. Ближе к полудню солнце будет благосклонно ко всем, кто стоит на праведном пути, так что будь готов. Но не торопись, ты должен сердцем и разумом принять свой выбор!

Оторопевший мальчик во все глаза смотрел на Атара, но не видел его. Перед ним пылал огненный шар. Огонь был повсюду, даже внутри него самого! Чабор, открыв свое чистое сердце навстречу этому Божественному пламени, ощутив его мощь, в первый же момент порывался заявить о своем выборе, но, вспомнив совет старика, терпеливо выждал, когда трепетавшее от волнения сердце успокоится, и твердо произнес:

— Я выбираю Свет!

— Хорошо, — улыбнулся звездочет. — Готов ли ты отречься от губительной силы Повелителя Тьмы? Готов ли служить торжеству Света на земле?

Мальчик снова кивнул.

— Тогда назови себя и заяви о своем отречении от деяний Черного Бога — от своего имени и от имени своего Рода. Знай: каждое твое слово сейчас имеет тело. Как лесная птица, оно спорхнет с твоих уст и улетит, навечно оставшись жить. Ведь то, что сейчас прозвучит, будет Великая Клятва!

Чабор не понимал, что с ним происходит. Его душа, словно во сне, летала где-то в небесах, а тело оставалось посреди комнаты. Время растворилось, оно просто исчезло. Внутри него проснулся целый мир, безконечный, полный голосов и ощущений, мир, в котором он сам был огромен, как небо.

— Я Чабор, сын Багора, внук Бородика, от своего имени и имени своего Рода, отрекаюсь от деяний Черного Бога и всех его приспешников. Свято клянусь служить Богам и Предкам нашим…

Слова рождались прямо под сердцем и, не задерживаясь, текли могучей рекой, пропитанной древней силой.

— Теперь вперед! — требовательно сказал Атар. — Докажи, что ты можешь идти выбранным тобой путем Света.

Мальчик улыбнулся и уверенно шагнул в свою новую жизнь.

Этот день они закончили праздничным ужином, за которым Чабор с восхищением рассказывал старику о том, что он пережил сегодня во время клятвы. И взволнованный парс не придал значения тому, что животные ведут себя странно: они едва не подрались из-за еды, а такого за ними никогда прежде не водилось. Если бы только старик мог знать, если бы только мог…

Пришла ночь. Чабор пожелал деду блага и лада и отправился спать, довольно уверенно поднявшись по лестнице. Атар тревожно и радостно проводил взглядом мальчика, потом устало осмотрел комнату с царившем в ней безпорядком. Он взял два кувшина с целебным отваром и поставил их в нишу над своей кроватью. Не сделай он этого, наша история закончилась бы уже после полуночи…

Было уже поздно. Старый звездочет так устал, что, тяжко вздохнув, решил отложить уборку до утра, которое, как известно, мудренее вечера. Не мог он знать, что оставленные в стенной нише кувшины ночью докажут обратное.

Клубок 6

Сон жадно поглотил безмерно уставшего за последние дни Атара, затягивая его в омут тяжелых видений. Ему снились черные тучи, медленно ползущие над голыми серыми холмами. Жесткие порывы ветра вызывали дрожь и пронизывали тело до самых костей.

На одном из холмов, у края глубокого ущелья старик увидел Чабора. Мальчик сидел на сплющенном сером валуне и задумчиво смотрел в низкое свинцовое небо. Скала вокруг него была просто иссечена расщелинами. И вдруг ближайшая из них, расположенная прямо за спиной Чабора, ожила. Атар даже не сразу понял, как такое могло произойти! К его ужасу, причиной столь необычного явления была огромная змея, что медленно выползала из этой глубокой трещины.

Парс попытался крикнуть, но от страха слова, словно ком, предательски застряли в его горле. Тогда, понимая, что любое промедление подобно смерти, он бросился к змее и что было сил стал душить. Гибкое сильное тело тут же начало извиваться и предательски выскальзывать из его рук. Еще миг — и эта жуткая змея, невероятно увеличившись в размерах, уже сама сжимала в тесных кольцах потерявшего силы Атара.

Придавив огромным камнем ноги старика, чудовище снова поползло к Чабору. Ари безуспешно пытался освободиться. Безпомощность сводила его с ума и запредельно обостряла реальность происходящего. Внезапно парс услышал голос:

— Вставай! Вставай — или все погибнет!

Атар вздрогнул и… проснулся. По стенам Капища метались призрачные тени. Это были сполохи от очага, раздутого ветром, ворвавшимся в распахнутую настежь дверь. Старик похолодел от ужаса. У лестницы, словно каменное изваяние, застыл силуэт оскаленного в дикой злобе пса, а рядом с кроватью Атара, скованный теми же неведомыми чарами, сидел кот.

Звездочет попытался встать, но вдруг почувствовал, что его ноги неподвижны. Они и в самом деле были словно придавлены огромным невидимым камнем.

Вокруг происходило что-то ужасное, непоправимое, а парализованный колдовством Атар ничего не мог с этим поделать! Сам не понимая зачем, он схватил из стенной ниши то, до чего только мог дотянуться — оставленный накануне вечером кувшин с отваром. Не раздумывая ни секунды, он сунул руку в его горлышко, зачерпнул травяной жидкости и плеснул себе на ноги.

К его удивлению, ни одна капля отвара не долетела до постели! Вся жидкость, словно попав на раскаленное железо, зашипела и мгновенно превратилась в пар. Что-то живое и невидимое дернулось, отпрянув в сторону. Затекшие от незримого груза ноги были свободны.

Старик, не теряя времени, спрыгнул на пол и начал яростно выплескивать в пространство вокруг себя целебную жидкость. Его невидимый враг завизжал где-то у стола и, опрокинув скамью, гулко упал на пол. Атар тут же плеснул из кувшина на место его падения.

В воздухе раздался пронзительный свист, затем хлопок и, наконец, наступила мертвая тишина. Похоже, с этим «гостем» было покончено.

Атар, схватив из ниши второй кувшин, бросился наверх и на миг остолбенел. Видимый в слабых лучах лунного света темный силуэт вытянул руки над постелью мальчика. Сразу заметив появление Атара, чужак в замешательстве отдернул руки, сделал шаг назад и замер.

Черная дыра, скрывающая его лицо, хищно вытянулась в сторону хозяина жилища. Чужак внимательно изучал того, кто вырвался живым из цепких лап его слуги.

Однако отступать он и не думал. Атар очень быстро понял это, заметив вспыхнувшие под капюшоном злые звериные огоньки. В этот же миг незнакомец резко направил руки в темный угол комнаты. Мгновение — и он хлестко, словно бичом, взмахнул ими в сторону парса. Старик, толкаемый неведомой силой, пригнулся. Тут же за его спиной раздался сильный хлопок. На голову посыпались мокрые глиняные черепки и капли молока. Орудием в руках черного мага оказался кувшин, что стоял у кровати Чабора.

Похоже, чужак и сам не ожидал того, что энергия его колдовства поднимет из угла такую безделицу. Он тут же попытался исправить свой промах. Едва только успел лекарь метнуться в другой угол, как в то место, где он только что был, грохнулась тяжелая скамья, разлетаясь на куски.

Не дожидаясь третьей попытки, старик яростно плеснул в пришельца своим целебным отваром. Комнату огласил пронзительный визг. Чужак, трусливо закрывшись руками, присел.

А старик, на секунду остановившись, вдруг резко шагнул в сторону. К счастью, ослепленный болью, гость этого не заметил, и взмах его страшных рук с хлыстом ударил большим огненным шаром в стену позади парса.

Комната наполнилась серным дымом и смрадом болота. Чужак вложил в этот энергетический удар всю оставшуюся силу. Теперь он был настолько истощен, что, не в силах держаться на ногах, просто рухнул на колени и склонил голову в покорном ожидании своей участи.

Парс решительно шагнул к непрошеному гостю и разом вылил остатки отвара ему на голову. Незнакомец тут же упал навзничь и выгнулся мостом. Воздух разрезал его истошный крик. По комнате, словно рассыпавшиеся бусины четок, заскакали голоса сотен злобных духов, вылетевших из-под черной хламиды. Им было очень неуютно в помещении, окропленном чудодейственной водой. Голоса, словно перепуганные мыши, едва рассыпавшись, тут же бросились обратно под колдовскую мантию. Сгорбившись и дергаясь, словно в лихорадке, колдун с большим трудом поднялся и медленно поплыл к лестнице.

— Иди, — сказал ему вслед Атар, — теперь ты безопасен и безполезен тому, кто тебя прислал. Слава Богам, мне не придется решать твою участь. И не позавидуешь тому, кто перестал быть нужным такому Хозяину.

Пришелец замер, поднял руки. Балахон свалился на пол, а из-под него выкатилась крохотная горошина, которая, подпрыгивая на ступенях, тут же рассыпалась в прах и растворилась, подхваченная буйствующим внизу ветром.

Атар осторожно поднял балахон, спешно сошел по лестнице и швырнул его во мрак ночи. Едва оказавшись за порогом, одежда пришельца вспыхнула сине-зеленым пламенем и исчезла.

А к Чабору в эту ночь сон не спешил. Мысли о чудных переменах, удивительном старике, непривычной жизни, а главное — о клятве, гнали дрему прочь.

Но через какое-то время и Чабора сморил сон.

Ему снился дремучий сырой лес и мрачная поляна, которая была окутана густым непроглядным туманом. Вдруг из разлапистых зарослей ельника прямо на него выскочил перепуганный олень и, не останавливаясь, метнулся в сторону, растворившись в мутной кисее.

Чабор пересек поляну и направился в глубь лесной чащи. Он долго брел по мягкому мху меж толстых, коряжистых деревьев, пока лес не уперся в огромное гнилое болото, воняющее горелым торфом и серой. Растущие вокруг него огромные грибы были покрыты скользким, как кисель, налетом. Их безобразные шапки, густо облепленные огромными черными пиявками, занимали все пространство леса у края водной глади.

Чабор задержался лишь на миг и тут же почувствовал, как что-то цепко схватило его за ноги. Это были жесткие стебли извивающегося по-змеиному растения. Чабор не мог двинуться с места и, не удержавшись, упал. Страшные стебли прижали его тело к земле, сдавив так, что мальчику стало трудно дышать.

Предвкушая скорый пир, ближайший к мальчику гриб начал мерзко хрюкать. Вместе с тем стала расти одна из многочисленных пиявок, сидящих на его шапке. Ее гадкое, скользкое тело тяжело и ритмично дышало, разбухая все больше и больше, пока не свалилось на землю. Прокатившись по траве, эта мерзость ловко взобралась на грудь мальчику. Чабор бился в крепких объятиях стеблей как только мог, но все было напрасно. Леденящий холод и тупая боль тут же ударили ему в грудь, заставляя покориться. И вдруг чей-то очень знакомый голос, прорвавшись сквозь пелену ночного кошмара, приказал:

— Выходи из себя, слышишь? Выходи — или погибнешь…

И как только мальчик пожелал покинуть свое тело, все произошло само собой. Чабор стоял рядом со своей телесной оболочкой, уже не чувствуя боли и с ужасом глядя на то, как алчно впилась в его грудь кровососущая гадость. Края ее бесформенного тела уже простирались от его подбородка до середины живота!

Снова прозвучал Голос:

— Теперь ничего не бойся. Все уже поправимо.

Внезапно сверху раздался оглушительный удар грома, и высоко в туманном небе послышался слабый свист. Чабор поднял голову и увидел, как, прошивая невиданным светом сырую пелену воздуха, падал вниз огненный сокол. В следующий миг страшный удар сорвал тушу пиявки с груди мальчика. Большая и сильная птица, спустившись на землю, стала неистово рвать черное отвратительное тело, разбрасывая зловонные желеобразные куски в стороны.

Затем сокол взмахнул крыльями, засиял, как само солнце, и исчез. Поднявшийся от взмаха его крыльев ветер гнал прочь колдовской туман, постепенно очищая небо. Страшные грибы, пронзаемые могучими лучами дневного светила, стали таять на ветру, словно снежные шапки. Они корчились, клонились к земле и, превратившись в черную зловонную массу, исчезали.

В лесу стало слышно слабое пение птиц, радующихся долгожданным солнечным лучам. Чабор все так же стоял в стороне и с болью смотрел на изуродованную черной пиявкой грудь лежащего без сознания того, другого Чабора.

— Пока еще рано, — сказал Голос. — Если вернешься сейчас, погибнешь.

— Но как быть?! — в отчаянии спросил мальчик.

— Будет лучше, если ты сам все исправишь, а я тебе помогу. Только не теряй времени.

Чабор тут же с горечью подумал о том, что наверняка уже ничего вернуть нельзя.

— Ты сможешь, — уверенно продолжал Голос, — прежде всего, ты должен понять, что у тебя сейчас нет тела, оно стало пустым. Его нужно заново наполнить жизнью. Прямо перед тобой дорожка, видишь?

— Вижу, — ответил Чабор, удивляясь тому, что на самом деле в лесу появилась тропинка.

— Лети над ней до Родника. Перед ним остановись и жди. Вскоре возле него появится прекрасная дева-легиня. Это Джива — Хозяйка Родника. Скажи ей:

Хозяйка тайн людских,

Легиня вод Светых,

Хранительница Божьих Сил!

Позволь искупаться в твоем Роднике…

Как только дева-легиня пустит тебя к воде, ныряй. Твое тело, а ты его сразу обретешь, станет прозрачным, потому что наполнится чистейшей водой. Выходи на берег. Джива даст тебе выпить очень горький напиток. Пей его. Все, до последней капли, что бы ни случилось — пей!

Трижды Хранительница Чаши Вечной Жизни будет подносить тебе кувшины с питьем: горьким, соленым и безвкусным, которое тебе покажется сладким. Все должно выпить, а как выпьешь, поклонись деве и возвращайся.

Чабор сделал все, как ему сказали. Когда он вернулся, то не смог узнать ту самую поляну возле болота. Вокруг росли цветы, светило солнце, и величие этого света просто невозможно было постичь.

Его прежнее тело лежало на пригорке и сияло.

— Я здесь!!! — закричал мальчик голосом, полным счастья.

— Здесь!.. Здесь!.. Здесь!.. — вторило ему эхо.

Последнее, что помнил Чабор, это безконечно великолепный Свет и блаженство его Великой Силы…

Клубок 7

Прошло семь долгих лет с того самого дня, когда Чабор был на волосок от гибели. Многое изменилось с тех пор. В памяти возникали картинки далеких ныне дней, когда после его появления в Дïдовом Капище напасть за напастью сваливались на голову Атара. А после посещения их незваными гостями Чабору долго пришлось лечить грудь. Ее испещрили многочисленные чирьи и язвы. Прав оказался сайвок Таратор: не раз приходилось лекарю идти в лес на поклон к лесным жителям.

Тогда уходящего к дальней кромке леса старика провожал взглядом несчастный мальчик, а сейчас у окна Капища, глядя во двор на безконечно белый и чистый снег, стоял задумчивый юноша.

Ничего не осталось от неопрятного и сырого «вчера». Ушли в мир иной пес и кот, а новые котята и щенки почему-то больше не приживались. Сильно постарел Атар.

Чабор поднял взгляд к небесам. Ветер, выбившийся из сил за последние дни, где-то мирно спал, давая возможность легким, невесомым снежинкам свободно парить над окаменевшей землей. Странное, удивительное, а порой даже жуткое прошлое Чабора осталось лишь в воспоминаниях. Повзрослев, он относился к ним с большим трепетом. Конечно, о многом он знал лишь из рассказов Атара, но от этого былые события не теряли для юноши своей значимости.

Сейчас же, глядя на снегопад за окном, Чабор пытался вспомнить хоть что-то из своего детства. Все напрасно. С усилием он мог вызвать в памяти лишь неясный образ матери.

— Дедушка! — оторвавшись от окна, нарушил тишину Чабор, — я пойду в лес, слышишь? Смотри, как на дворе здорово, идем со мной.

Старик отвел взгляд от пергаментного свитка:

— Иди, Чабор, — ответил он со вздохом. — Оно и верно, негоже тебе, молодому, сидеть целый день дома.

— А ты? — спросил юноша, спешно взяв с лавки опашень и подпоясываясь.

— Куда мне за тобой? — махнул слабой рукой Атар. — Дай Бог найти силы, чтобы вокруг Капища обойти.

— Ладно ли так в старики рядиться, деда? Вот перемахнешь хотя бы век, тогда и скрипи, как Ивашова телега, а пока и думать не моги про старость.

— Век? — устало улыбнулся Атар. — На то и человек, что чело у него твердо служит только век, а дальше — стариковы полати, — дед постучал себя худым пальцем по лбу, — как у дитяти…. На кой всем долго землю топтать? Хотя, — он бережно погладил мягкую кожу свитка, — в этих письменах говорится, что ваши Предки легко проживали один круг²⁰ лет. Вот ведь… Казалось бы, я уж достаточно пожил, и многое знаю, а вон гляди-ка ты. Спасибо старосте — что ни день, то что-нибудь новое. У парсов одно, у вас, видишь, другое.

Вот же хитрец этот Иваш. Уж не знаю, правда ли то, что все эти свитки старосты передают друг другу? Но зачем они им… — снова погружаясь в чтение, пробормотал старик уже себе под нос. — Ведь наверняка никто из них этого не читает. Подумать только, где мысли Иваша, а где Мудрость этих писаний. Ты чего это? — выныривая из увлекших его рассуждений, вдруг всполошился Атар. — Я уж думал — ты ушел, а ты стоишь тут, слушаешь мою болтовню. Иди, упарился, небось, стоять одетым. Только помни: хоть в лесу ты как дома, а… сам знаешь, как бывает.

— Хорошо! — крикнул Чабор уже с порога.

Он часто уходил в лес, а дед-звездочет почти всегда оставался дома, читая свитки со священными письменами или листая звездные карты. Помня об указанной ему в давнем видении смертельной точке и вычислив ее фатальную неизбежность, он целиком сосредоточился на своем воспитаннике, цепляясь за каждый миг, который должно было использовать.

Атар был терпеливым и мудрым учителем. Получив на скончании века такого благодарного ученика, он мог быть и достаточно требовательным к нему, но и не особенно-то неволил юношу. Чабор же учился в охотку, не понимая только одного: зачем его Учителю прочитанное однажды нужно было перечитывать снова и снова?

Старик объяснял ему, что мудрость Предков, сотворивших великое чудо Науки²¹, была специально записана таким образом, чтобы, внимательно перечитывая ее вновь и вновь, всякий раз можно было бы открывать для себя что-то новое.

Атар был тверд в своем желании помочь юноше отыскать верную тропу в Золотом Пути. Разобравшись в его звездных картах, он ничуть не сомневался в том, что Чабор — избранник Небес и впереди его ждет великое будущее. Но даже этот умудренный опытом старец не мог себе представить, какие приключения ожидают Чабора уже в ближайшие часы…

Его встретило морозное солнечное утро. Тучи, за ночь порядком обновившие белое покрывало земли, лениво расползлись по небу, и от сияния снега, играющего холодным блеском драгоценных камней в солнечных лучах, на глаза наворачивались слезы.

Чабор глубоко вздохнул и словно разом сбросил с себя оставшийся дома, ограниченный стенами мир. Лес с детства был его другом. Он с грустью думал, что скоро здесь совсем не останется для него тайн. Юноша мог ходить по лесу хоть целый день, читать следы зверей и птиц, подглядывать за их простой и размеренной жизнью. За этим нехитрым занятием время всегда пролетало незаметно, и потому он всегда возвращался домой только к вечеру, голодным и полным впечатлений.

Чабор еще не был знаком с сайвоками, хотя Атар рассказывал о них и даже показывал подаренный ими рог. Но сколько бы ни ходил воспитанник звездочета в лес, он ни разу не заметил никаких признаков их существования. Давно не надеясь их увидеть, он и не сильно расстраивался, ведь ему вполне хватало птиц и зверья.

Сегодняшняя прогулка началась необычно. Не успел юноша углубиться в лес, как тут же заметил на снегу невиданные им доселе следы. Стараясь не терять из виду эти странные отметины, Чабор незаметно для себя забрался в какое-то незнакомое место. Тварь, судя по всему, была глупая, потому что петляла по лесу совершенно безсмысленно. Чабора сбивали с толку неясные полосы на снегу возле основного следа. Для хвоста или крыльев это была слишком жесткая отметина.

И вдруг что-то мелькнуло невдалеке между деревьями. Чабор осторожно подкрался ближе. В нескольких шагах впереди него стоял маленький человечек. Без сомнения, это был сайвок! Атар именно так их и описывал. Чабор замер.

Ничего не подозревающий сайвок быстро, как заяц, перепрыгивая с места на место, старательно вычерчивал невиданные отметины, а его слишком длинная накидка черкала на снегу те самые полосы, так удивившие Чабора.

Вдруг лесной обитатель заметил присутствие человека. Странно, но сайвок не стал прятаться. Напротив, он выпрямился и самым наглым образом стал раскачиваться на коротких кривых ножках, словно приглашая человека посоревноваться с ним в беге.

Это был вызов. Уж в чем-чем, а в быстроте своих ног Чабор был уверен. Да и глубокий снег тоже не в подмогу малорослому сайвоку. Юноша бросился за карликом.

В первые же секунды он понял, что рано радовался близкой победе. Как ни прибавлял скорости человек, а догнать улепетывающего сайвока ему никак не удавалось. Оставалось только одно — ждать, что тот выдохнется.

Расчет оказался верным, но только… с другой стороны. Длинная погоня на самом деле измотала… самого Чабора. Единственное, что на мгновение-другое задерживало неутомимого сайвока, так это приступы безудержного смеха над соперником: Чабор все чаще падал.

Юноша совершенно не следил за тем, куда и как долго он бежит, не замечал, что вокруг него происходит. Наконец, он в очередной раз упал и уж теперь-то окончательно решил прекратить это безсмысленное преследование. Лежа лицом в снегу, он запоздало вспомнил слова Атара и понял, что его попросту заманили в ловушку.

Отдышавшись, он медленно поднял голову и осмотрелся. Прямо перед ним на краю большой поляны возвышались огромные серые валуны, будто трудами какого-то великана старательно присыпанные буреломом. У валунов скромно ютилась крохотная избушка. Ее бревенчатые стены совершенно сливались с окружающим завалом, и будь Чабор шагов на пятьдесят дальше, он вряд ли бы ее рассмотрел.

«Эй!» — окликнули юношу сверху. Это был все тот же сайвок, умудрившийся за это время как-то взобраться на валуны. Он слепил снежок и бросил его прямо к двери избушки.

Сомневаться не приходилось: вся погоня и была им устроена только для того, чтобы привести человека сюда. Что ж, отступать некуда, ведь не напрасно же потрачено столько сил? Чабор поднялся и осмотрелся. Вокруг не было ни души. Он подождал немного, а потом медленно подошел к двери избушки и постучал.

— Ну, входи, входи, чего гремишь на весь лес?

Юноша вздрогнул от неожиданности и обернулся. Он готов был поклясться, что мгновение назад позади него никого не было! Теперь же там стоял старик, по древности сравнимый разве что с окружающими избушку валунами. Но седина его густой бороды не уменьшала резвости тощего, жилистого тела. За спиной старца, перехваченная крепкой конопляной веревкой, висела вязанка дров, которая и для молодого человека была бы трудной ношей.

— Может, все-таки отойдешь? — терпеливо спросил дед оторопевшего гостя.

Толкнув ногой примерзшую створку, хозяин вошел в избу. Где-то внутри, падая, грохнули дрова. Слышно было, как, запыхавшись, дед зачерпнул воды, долго и жадно пил, после чего, смачно выдохнув, окликнул из темноты:

— Ну, входи, коли пришел.

Юноша медленно переступил порог.

— Дверь закрывай, — прикрикнул старик, — чай, на дворе не лето!

Чабор вошел. В избе было темно, пахло травами и смолой. Дед возился у печи, и юноша, не зная, что ему дальше делать, прошел к окну и присел на скамью у стола.

Старик, не скупясь, подбросил в топку дров и стал скручивать освободившуюся веревку. Проснувшийся огонь лениво лизнул промерзшие поленья и весело затрещал, с аппетитом покусывая оттопыренные края высохшей березовой коры.

— Ты голоден? — вдруг спросил дед. — Есть будешь? — добавил он тут же, так и не дождавшись ответа. Вот перекусим, а там, глядишь, и о деле беседа сладится.

О каком деле? Чабор безуспешно пытался навести порядок в собственной голове. Пища придала ему сил, и в то время, когда старик начал убирать со стола, Чабор, наконец, набрался смелости:

— Вы, дедушка, хотели со мной о деле…

— А ты не спеши, — снова перебил дед, — чай, не жениться тебя привели? Ты и знать-то не знаешь, кто я такой, а уже за миску щей готов дела со мной делать?

— А вы, дедушка, кто?

— Дед Никто, — язвительно ответил старик.

Чабор насупился, а дед тем же ехидным тоном продолжал:

— Доверчивый ты да наивный не по возрасту! Осторожнее надо быть с незнакомцами. И накормить, и напоить могут такими «щами», что не обрадуешься.

Старик уселся напротив и сурово сдвинул брови, а Чабор глубоко вздохнул и ответил:

— Так и в гости разные приходят. Что ж, всех сразу кормить и угощать?

— Тут дело другое, — протянул дед. — Я-то знаю, кто ты такой…

На лице старика заиграли многочисленные морщинки.

— Так вот, звать меня Говар²², и это пока все, что тебе нужно обо мне знать. Как ты уж понял, гость ты тут не случайный, и первым делом, для знакомства, я тебе, как дед внуку, сказку расскажу. Ты ее выслушай с начала до конца, а там и разговор наш будет.

В ответ Чабор только пожал плечами: мол, сказку — так сказку, значит, затем и привели…

— Знаю я, — начал старик, — бываешь ты в нашем лесу, любишь его, но того не ведаешь, что есть тут незримая граница. По одну ее сторону — Добрый Лес, а по другую, стало быть, Недобрый. Ну, с добрым-то все понятно — с ним-то ты и знаешься. А вот с Недобрым…

Всем ведомо, как обустроен людской мир. Есть и там граница, и есть в нем особая лестница, и на первой ступени стоит простой Жить, или Житель — тот, кто свято почитает Богов и Предков, трудится на земле, не творит беззакония в Природе и боле не о чем не помышляет. Выше — на другой ступени — Людина, или Людь. Этот тоже, склоняясь пред Богами и Предками, трудится на земле, да еще владеет магией созидания. Над ним стоит Человек, или Человече, мыслящий во времени. Тако же, как и первые, живет и трудится по законам Богов и Предков, но еще ко всему, познав Свет Древних, общается с Силами Высшими — и другим в Роду разъясняет, как жить радостью Познания, как приблизиться к мудрости Асов, что первыми Потомками Богов наших Светлых были.

По другую сторону границы противостоит Светлому Темное, Жити — Нежить, чуть «темнее» ее — Нелюдь, а уж потом Кощеи, Бесы смертные.

Так вот, на Темной стороне нашего леса и обжились те, кто стоит по ту сторону, нежити да нелюди, а заправляют ими Кощеи да Бесы. За главного в Темнолесе стоит царь Бардак. Вольно ему тут. Разгуляться есть где. Лес наш птица и за день не перелетит.

Был у Бардака младший брат — Блуд. И если старший-то братец был умен, хитер и коварен, то младший родился не в пример ему глупым. Одно только достоинство у него и было: прекрасен был он ликом своим. Нутро, правда, имел гнилое, поскольку тоже был по выбору и разумению своему Темным…

Так вот, Чабор, в горах и дальше в Лесу есть пещеры. В одной из них, самой тайной и скрытой, выходит из недр земных на свет божий Свещенная река Аорта и питает жизнью все вокруг. Ни зверь, ни человек, ни дух лесной, ни тем более нежить не смеют и близко подойти к той пещере, где бурлит Светая вода. Хранят ее Стражи ревностно, строже некуда.

Вот Бардак, зная, что братец рад любой гнусности, предложил ему, смеха ради, искупаться в Свещенном Выйме, мол, еще краше станешь, помолодеешь, вода-то волшебная. Вот Блуд и купился. Где ему было знать, что если и дано кому искупаться в той реке, так только после долгого обряда очищения. Хитрый Бардак брату про то ничего не сказал, а продолжал нашептывать… И благость в теле обретешь, и наши Темные Бесы-Покровители будут за то тебя хвалить!

У Бардака-то корысть особая была. Брат его по достижению нужного возраста по кону имел право на половину Темнолеса, а в свещенной пещере с братом наверняка что-нибудь нехорошее приключится. И тогда правь, Бардак, один, сколько хочешь. Ну, а если даже искупается Блуд безбедно, все одно — огромный вред всему живому выйдет, а, стало быть, польза Нежити.

Все, стало быть, продумано. Стражи обмануты, отвлечены погоней за нагрянувшим вдруг Бардаком, а Блуд в пещеру — шасть и прямехонько к воде. Но не тут-то было. Гора вдруг загудела, и перед источником выросла из-под земли каменная стена. Блуд назад, но и там тоже стена появилась. Так и остался он замурован в пещере.

Ночью к нему и к Бардаку явился лесной дух Шум и сказал, что за дерзость их сидеть Блуду взаперти, пока не раскается он и не пройдет семь страшных испытаний.

Старший брат сразу сообразил, что дело плохо. Блуд жив, хоть и заточен, а стало быть, по-прежнему претендует на половину Темнолеса, а ежели брат еще и раскается…

И тогда, якобы желая освободить родного брата из заточения, поднял Бардак из земли самого сильного и верного слугу своего — единственного, чудом уцелевшего сына Скипер-Змея²³, злобного и кровожадного Ямала. Имел царь Темнолеса над змеенышем власть великую, поскольку спас того от расплаты за дела страшные, что тот творил безнаказанно у Студеного моря²⁴. Уж давно собирались витязи пойти к Большой воде да обезглавить этого душегуба, да как-то так случилось, что змееныш вдруг сам собой притих. Ни слуху о делах его темных, ни духу пекельного возле моря не осталось. А ведь это Бардак его тогда у себя прикормил да припрятал.

Жилось Змею неплохо. Еды в лесу больше, чем у Холодных вод, воздух теплее, а за съеденное зверье никто не норовит со свету сжить. Так и получалось: все, что он в Лесу до Белой Земли²⁵ изловит, мог потреблять сколь пожелает. Отчего ж не отслужить своему благодетелю за такое житье безбедное?

Позвал Бардак к себе Ямала да строго-настрого приказал ему: гору разрушить, а замурованного в ней брата ненароком убить. Что поделаешь, мол, камешком придавило! Вот беда-то какая…

Ямалу два раза говорить не надо. Вот выбрался поганый змеище к горе, подполз и давай ее хвостом крушить. Застонала гора, трещинами пошла. Взмолились тогда Духи горные и лесные Небу, и разверзлось оно тотчас же. Ослеп змей от Великого Света и заревел от злобы. Спустился с небес Великий Бог Громовник Индра²⁶ и поверг злое чудище, пригвоздив его поганую голову к земле огненным мечом. Окаменел Змей тотчас же.

Посланник Небес воздел руки вверх, и гора открылась. Вместо Блуда из нее выползли сотни мелких гадов, которые корчились и подыхали, так и не сумев укрыться от разящих лучей, исходивших от Великого Бога-воина. От сияния Индры Небесного стала гора белой, как снег.

И вышли из нее Стражи Свещенного Источника, поклонились Богу-Охранителю, и тот держал пред ними речь тайную. После того удалились Стражи под каменные своды, а врата в свещенное место тут же закрылись навечно.

Бог Индра вернулся на небеса, а тут остались лишь Белая гора да лежащие возле нее цепочкой огромные черные камни, что были раньше Ямалом. Камень за камнем, камень за камнем, а в самом большом из них — меч Индры.

Говар вздохнул, переводя дух, будто бы это он сам только что сокрушил Ямала-змея.

— Давно это было, — продолжил дед, — так или иначе, а слышал я так, как поведал тебе. Прости уж, рассказчик я никудышный, хоть и зовусь Говаром. Все это от того, что упражняться мне в этом деле особенно не перед кем, ведь самые частые гости у меня — зима, весна и оусень²⁷, да и те не засиживаются дольше положенного!

Чабор до сего времени сидел не шелохнувшись. Очнувшись, он с трудом встал из-за стола и потянулся.

— Странная сказка, — пытаясь размять затекшие ноги, неуверенно произнес юноша, — не все в ней просто и понятно…

— Какая уж есть, — загадочно улыбнулся старик, — другой я тебе сегодня не расскажу.

Говар поднялся и пошел к двери. Чабору ничего не оставалось, как послушно отправиться следом. Они свернули за угол. Старик продолжал что-то говорить, но юноша уже не слышал его. Изумленный, он остановился перед гигантским нагромождением серых валунов… Саженей на двадцать возвышались глыбы над жилищем старца. Казалось, что кто-то специально сложил так аккуратно камни… размером с избушку Говара!

Дед, не обращая внимание на заминку, стал взбираться наверх, да так ловко, что Чабор, кинувшийся его догонять, едва поспевал за ним. Вскоре, перепрыгивая с одного камня на другой, они добрались до вершины. Старик вытянул руку:

— А вот и она, Белая гора!

Юноша смотрел и не верил своим глазам. Посреди леса высился величественный белоснежный курган почти идеальной округлой формы.

— Твой путь лежит туда, — протянул старик, — и не думай, что путь этот будет легок. Кривая тропинка, что ведет к горе, непростая. Смелые и честные обретают на ней силу и мудрость, а злые и глупые попадают в полон к черной нежити — все как в сказке, сынок.

Эта тропка — часть границы между Светлолесом и Темнолесом. Это отсюда гора кажется круглой, на самом же деле она больше похожа на половину хлебного каравая. За этой, ближней стороной, Белой горы есть другая, разрушенная, вся в камнях и выщербинах, будто Ямал или кто другой раскрошили ее в щебень. Та часть принадлежит Темнолесу, а вот круглые полкаравая — наши.

Людям уже многого не дано видеть, поэтому ты не будешь знать, по чьей земле идешь, — по нашей или по темной. Тяжко тебе придется. Ведь путь твой лежит на ту сторону, в царство злых духов.

За пологой частью горы увидишь ты черные валуны. Они такие же, как и те, на которых мы с тобой сейчас стоим, только те, далекие, будто обожжены и лежат цепочкой. Добравшись до них, иди от малого камня к великому, и будь внимательнее: в последнем будет торчать то, что тебе нужно, — меч Бога Индры.

Вот тебе и вся сказка, внучок, без остатка. Есть в ней прошлое, есть будущее, есть и настоящее — а в нем мое тебе благословение, — и старик осенил воздух над Чабором перстосложенной Перуницей²⁸. — Многие хотели бы достать тот меч, — продолжал Говар, пристально всматриваясь в лицо юноши, — в нем живет Сила Бога-Хранителя мечей всего Небесного Воинства. Не каждый сможет даже представить себе ее величие. Непросто тебе будет достать тот меч из Черного камня.

— Почему? — хмуро спросил Чабор, все еще не до конца принимая увиденное и услышанное за реальность. Да не сон ли это? Этот старик, горы, драконы, меч в камне…

— А на то и меч Индры, — засмеялся Говар. — Любой, кто взялся за его рукоять, рискует потерять руку, и это самое малое. Металл древнего божественного оружия хранит тепло Инглии²⁹. Ковался он в Небесных кузнях, а потому полыхнет гибельным огнем, как только его коснешься…

— Так как же я его достану-то?!

— Во-о-от, — старик многозначительно поднял вверх указательный палец. — Есть только один человек на земле, который должен совершить великое дело. Ради дела этого Индра и оставил свой меч людям, а человек этот — ты, Чабор. Твое имя есть в шлоках³⁰ с древними письменами. Там сказано, что сам Индра назвал Стражникам Святых Вод того, кто откроет в приделах Мидгард-Земли путь Меча Артакон³¹. Так что самого меча бояться нечего, а вот на пути к нему будь осторожен. В Темнолесе о тебе тоже знают, но, благо, сейчас еще не ждут.

Будущее можно изменить только в настоящем. Сегодня хороший день. Он может стать великим, но… скоро закончится, так что поспеши, внучок. Может быть, оно-то сейчас и не ко времени, — добавил Говар как-то неопределенно, — но мое дело, чтобы ты нашел дорогу к мечу. Про время мне никто ничего не говорил. Вот оно само сегодня и покажет, правильно ли я его выбрал. Иди же, да не забывай обо мне, думаю, свидимся еще. И я тебя не забуду, потому что буду многое о тебе слышать. Прощай!

Чабор, словно зачарованный, послушно стал спускаться вниз по гладким спинам валунов, оглянулся на прощание и замер. Вместо старика на камнях стоял олень! Лесной красавец, даже не одарив юношу взглядом, величественно повернулся и тут же скрылся за покатыми боками камней. Морозный воздух колыхнуло, и неказистая избушка старика исчезла.

Клубок 8

Пробираясь к Белой горе, Чабор, голова которого просто гудела от мыслей, тщетно пытался переварить все, что сумело задержаться в его памяти. «Будущее можно изменить в настоящем, — повторил он про себя слова старика. — Здорово сказано! Жаль, что непонятно».

Теперь, когда его «настоящее» двигалось от валунов к подножию Белой горы, под его старой заячьей шапкой все сильнее пульсировала нешуточная озадаченность. Чем дальше, тем больше хотелось вернуться, спросить старика еще о многом… Что, например, делать с мечом, даже если все обойдется благополучно? Знает ли Атар…? И почему у Чабора никто не спросил, хочет ли он сам всего этого? Ему сказали «иди», и он пошел. Наверное, это нелепо… Но Чабор ни на миг не усомнился в правильности своего решения и своего предназначения, иначе он остановился бы еще в самом начале, на пороге волшебной избушки Говара…

Вскоре Чабор добрался до Белой горы. Вблизи она оказалась не такой уж и большой. Он без труда обошел ее, изумляясь форме и цвету. Перед ним, как и было обещано Говаром, раскинулась ровная площадка внушительных размеров, густо заросшая щетинящимся сквозь снег мелким кустарником.

Легко обнаружил он и черные валуны. Тяжело вздохнув, юноша легко взобрался на первый из них и стал продвигаться вперед, перепрыгивая с верхушки одного камня на другой. Двигаться так было совсем не просто. Нависающие над камнями, пружинящие лапы елей пытались сбросить Чабора вниз. Каждый новый валун казался ему последним, но стоило только взобраться на него, появлялся другой, затем еще, и еще.

Короткий зимний день, и без того затянувшийся из-за ясной погоды, неотступно клонился к вечеру. Нужно было поторапливаться. Ночь зимой приходит быстро, а путь до дома неблизкий. Юноша старался продвигаться все быстрее, несмотря на усталость. Он уже не обращал внимания на сопротивление веток и прорывался сквозь них, прыгая с камня на камень с удвоенной силой.

И вдруг — сильнейший удар! Лихорадочно стремясь к цели, Чабор забыл об осторожности и не заметил, что цепь валунов внезапно оборвалась… И теперь он висел над черным краем огромного камня, ухватившись за что-то рукой. Ниже была опасная пустота, а подтянуться не было сил: ушибленный правый бок отзывался тупой болью. В секундном замешательстве он поднял глаза на то, что удержало его от падения… Вопрос о том, сможет ли он коснуться волшебного оружия из Небесных кузниц, отпал сам собой. Его горячие от страха пальцы изо всех сил вцепились… в эфес меча.

Морщась от боли, Чабор все же нашел в себе силы подтянуться и взобраться на камень. С недоверием осмотрев собственную ладонь, он повторно взялся за массивную рукоять меча и зажмурился. Холод промерзшего металла неприятно отозвался в заиндевевших пальцах. Юноша снова осмотрел ладонь: она оставалась невредимой.

Вокруг ничего не происходило. Осмелевший Чабор присел на корточки и аккуратно очистил пространство вокруг древнего клинка от иглицы, мелких веточек и прочего лесного мусора. Протерев рукавом потемневший от времени эфес, он осторожно сжал его двумя руками и в страхе задержал дыхание, ожидая, что уж теперь-то небеса непременно разверзнутся и грянет гром. Но снова ничего не случилось.

Тогда Чабор встал и что было сил потянул меч вверх. Камень, из которого торчало оружие, затрещал и, отпуская на волю древний клинок, в один миг покрылся паутиной мелких трещин.

Чабор обеими руками поднял меч и медленно повернулся к заходящему солнцу, чтобы рассмотреть великолепное оружие. Клинок тут же ярко вспыхнул. Металл светился так, словно в нем самом жило солнце. Не было и следа многих веков, лишь у самого эфеса красовалась древняя руна «Артакон». И… в это невозможно было поверить, однако казалось, что она была выжжена!

Юноша неосознанным жестом поднял оружие к небу. И вдруг клинок ударил в голубую бездну ослепительным лучом. Мощный поток света разлился по небесам волшебными светящимися сполохами. Чабор смотрел на них, не отрываясь, и это было последнее, что он помнил…

Когда он снова открыл глаза, то от вакханалии танцующих небесных огней не осталось и следа. Темное вечернее небо спокойно поблескивало редкими колючими звездочками. Чабор лежал в снегу, держа в руках волшебный меч, а вокруг валялись куски и щебень рассыпавшегося в прах черного камня.

Юноша медленно повернулся на бок, приподнялся и… замер. Чудеса, видно, еще не закончились. На примятом снегу лежали обтянутые бурой воловьей кожей ножны Артакона. Сделанные рукой искусного мастера, они были достойны Великого оружия.

Чабор вложил меч в ножны, привязал его к своей плетеной конопляной веревке-поясу и отправился вдоль каменной цепи обратно к горе.

Опускались сумерки. Отойдя шагов пятьсот от последнего камня, юноша заметил, что навстречу ему движется кто-то в серебристой, словно отблеск луны, одежде. Рядом с силуэтом незнакомца можно было разглядеть какое-то крупное животное.

Подумав с минуту, Чабор решил, что на сегодня с него хватит впечатлений и лучше пока спрятаться за молодую ель и подождать.

Оставаясь невидимым, он спокойно дождался, когда неизвестные приблизятся настолько, что даже в полумраке глухого леса их можно будет рассмотреть. В животном уже узнавалась рысь, а вот Серебристый пока так и оставался для юноши загадкой.

И вдруг чужаки остановились и посмотрели в ту сторону, где сидел в засаде Чабор. Это произошло так внезапно, что испуганный паренек вжался в снег и затаился

Дальнейшие события развивались молниеносно. Рысь ощетинилась и зарычала. Юноша в ужасе хотел подняться навстречу верной гибели, как вдруг услышал за спиной леденящий душу рев! Чабор повернул голову: прямо к его засаде шел огромный черный медведь.

Сердце Чабора, казалось, перестало биться… Он так и остался лежать, вдавленный ужасом в снег, не в силах пошевелиться.

Рысь, не обращая внимания на лежащего за елью человека, безстрашно двинулась на огромного соперника. Ее спутник взмахнул руками и… Серебристая птица промчалась мимо Чабора в лес. О, как бы сейчас и Чабор хотел обернуться в кого-нибудь и сигануть отсюда куда подальше.

В этот момент рысь резко рванула с места и прыгнула на врага. Они ударились грудь в грудь. Поднимавшийся на задние лапы медведь потерял равновесие и рухнул в снег. Началась схватка.

В наступающих сумерках все смешалось в одно темное пятно. Медведь, рысь, кровавое месиво снега. Черный гигант был сильнее рыси. Он достаточно быстро подмял раненую соперницу под себя и с чудовищной силой отшвырнул в сторону.

Однако победителем он был недолго. Едва он снова повернулся к Чабору, мелькнула тень, и в холку ему жадно вцепился клыками неизвестно откуда взявшийся белый волк! Страшным усилием воли медведь сорвал смертельного врага с загривка и отшвырнул, но исполненный боевого бешенства соперник тут же вскочил на лапы и снова бросился на него…

Все это время Чабор неподвижно лежал в снегу. Вдруг он почувствовал, как что-то обожгло ему ногу. Перевернувшись на спину, юноша с удивлением посмотрел на меч. Волшебное оружие словно ожило, даже ножны были раскалены и растопили снег.

Не успев удивиться, Чабор услышал треск позади себя, резко прянул в сторону, и тут же тяжелая медвежья лапа ударила в то место, где он только что лежал. Медведь, разъяренный промахом, поднялся снова… но тут же взревел от боли: раненый волк снова вцепился ему в шкуру. Схватка вспыхнула с новой силой.

Еще во власти ужаса, юноша вдруг начал понимать, что и рысь, и волк спасают его, Чабора, от чего-то страшного! Его как будто ударило в сердце, он выхватил меч из ножен и… чуть не ослеп. Раздался полный отчаяния рев и — наступила тишина. Когда же он смог открыть глаза, то, вместо клыков убийцы, увидел далекое темное пятно, за которым тянулся кровавый след: медведь убегал в чащу. А возле сломанной ели лежал измученный схваткой, полуживой волк и с опаской смотрел на человека, высоко, словно факел, поднявшего над головой огненный меч.

Опасность удалялась — волшебный свет клинка угасал. И Чабор понял, что его оружие имеет странное свойство — предупреждать о грозящей опасности.

Чабор опустил Артакон, вложил его в ножны и осторожно подошел к раненой рыси. Она была жива, но тяжело дышала и была не в силах поднять голову.

Внезапно из темной чащи донесся шум. К месту схватки во весь дух неслась волчья стая. Раненый Белый, с трудом оторвав от снега большую голову, напряженно следил за ними.

Приблизившись, волки резко свернули в сторону, и Чабор с удивлением заметил, что они впряжены в длинные легкие сани!

— Эй! — окликнул юношу знакомый голос. — Не спи на ходу, время дорого!

Это был Говар! Он соскочил с саней и направился к рыси. Чабор, столько переживший за последние часы, попытался рассказать старику обо всем сразу…

— А тут ты на санях, — чуть не срываясь на крик, договаривал быстро Чабор, — а этот белый волк…

— Этого белого зовут Мах, — перебил Говар таким тоном, что юноша сразу умолк. — Запомни, Мах — волк непростой. Рысь зовут Хвоя. Помоги-ка перенести ее в сани, одному мне не справиться. Пришиб он ее, ну да ничего, скоро отойдет, это несерьезно. Давай, пошевеливайся, после обо всем поговорим…

Они погрузили рысь. Говар помог устроиться на санях Чабору, вспрыгнул сам и крикнул: «У-у-хай-я-а-а!!!»

Волки, которые до того момента безпрестанно вертелись в упряжи, тут же замерли. Говар сложил руки у рта воронкой и громко взвыл:

— Вай-ю-у-у!!!

Через миг ночное небо страшно задрожало от внезапного и сильного порыва ветра. Откуда-то сверху, подобно грому, раздались раскаты низкого голоса:

— Ты звал меня?

— Звал, вечный странник. Мне нужна твоя помощь!

— Я никогда тебе не отказывал, Дух Леса. Чего ты хочешь?

— Пусть эти сани доберутся к западному краю, и никто не найдет их следа.

— Что ж, — пророкотал голос, — будь пред вами тишь да гладь, а за вами — света не видать…

Сверху загудело так, будто кто-то на все небо замахнулся гигантским хлыстом.

— У-у-хай-я-а-а!!! — снова крикнул Говар, и волки неистово рванули с места.

Первым, свободным от упряжки, несся раненый Мах, сани мчались стрелой, а сразу за ними поднималась белой стеной страшная буря.

Вдруг Говар вдруг дернул поводья и остановил волков.

— Дальше сам, — быстро сказал старик, спрыгивая на снег и глядя вверх, на загудевшие верхушки деревьев. — Слушай внимательно: Мах останется с тобой, он проведет вас. Хвою оставим здесь, я о ней позабочусь. Давай же!

Они сняли с саней рысь и положили ее на снег.

— Дома, — продолжал Говар, подталкивая юношу обратно в сани, — распряжешь волков и отпустишь их. Упряжь и сани оставь у себя. Меня не ищи, время придет — свидимся. Прощай и поспеши. Если догонит Вайю — беда! Разбудить его легко, а вот успокоить…

«У-у-у! Хай-я-а!» — снова крикнул старик, и волки понеслись по лесу быстрее прежнего. Чабор вцепился в поводья и зажмурился. Снежная пыль больно секла лицо, смотреть было невозможно. Единственная мысль пронзала голову — не выпасть из саней: ни нагнать ведь потом, ни выбраться самому…

Когда они вырвались из леса, серые братья пошли медленнее, и юноша, открыв наконец, глаза, увидел впереди очертания Дïдова Капища. Догоняющий сани по пятам Вайю уже не пугал его. Нестерпимо ныли одеревеневшие от мороза пальцы, но это было пустое, главное — он подъезжал к дому…

— Глупая, бездарная пора… Этот снег, мороз… эта дурацкая тишина… Шайка, где Вурдал?! Шайка, черт тебя побери!

В ту же секунду из темного проема в стене появилось лохматое и уродливое существо.

— Я здесь, повелитель, — прогнусавило оно и поклонилось. — Что угодно повелителю?

— Мне угодно… черт! Я не знаю, что мне угодно!

— Господин, — прогнусавила в ответ Шайка, — сейчас зима и…

— Заткнись! — вспылил Бардак. — Я не хочу слышать ни о зиме, ни о том, что в это время всегда бывает так. Ты хоть представляешь, сколько таких зим я пережил? Сотни! И всегда одно и то же. Ведь жизнь не кончается зимой?

— Но, хозяин…

— Что «хозя-а-ин»? Запавету, небось, его подданные зимой скучать не дают?

— Не думаю, что занятия Запавета придутся вам по душе, повелитель.

— Я тебя не для «думаю» держу! — взъярился Бардак.

Шайка непонимающе пожала коростливыми плечами.

— Что же хочет мой повелитель? — завела она старую песню, добавляя к противной гнусавости капельку раболепства, что еще никогда не мешало при общении с царем Темнолеса.

Тот, чувствуя в голосе слуги приятную нотку, поостыл:

— Повелитель хочет развлечься, поболтать. Где Вурдал? Что с ним? Почему не приходит? Давай, расскажи мне.

— Повелитель, Вурдал ни с кем не говорит о своих делах. Никому не известно, где он сейчас.

Бардак вздохнул:

— Плохо. А если он мне срочно понадобится?

— У хозяина есть Волшебный рог.

— Вот дурища-то! — рассмеялся царь. — Ведь сбежится весь Темнолес, а мне нужен только один Вурдал. Рог! А ты мне на что? Я сам тут должен за всеми следить?

— Воля ваша, повелитель. Я разыщу Вурдала, — Шайка поклонилась, собираясь выполнить приказ.

— Стой ты, — с досадай остановил ее Бардак. — Тебе до самой весны его не найти. Пока ты на своих кривых культях доскачешь…

Вконец захандривший царь снова шумно и глубоко вздохнул. Его злые желтые глаза лениво уставились на огромный дубовый трон, высившийся, словно скала, посреди темной царской пещеры.

Да, у него было царство, слуги, богатство, власть. Единственным его проклятием была скука.

— А скажи мне, Шайка, что слышно в лесу? — со слабой надеждой на развлечение спросил царь, тяжело усаживаясь на трон и всем своим видом указывая на древность своих суставов и их плачевное состояние. Его лицо выражало немыслимые муки, и только глаза царя Темнолеса говорили о том, что это просто игра.

Шайка облегченно хрюкнула: в лесу всегда что-нибудь было слышно, даже зимой.

И она неспешно начала выкладывать все известные ей новости из Светлолеса и Темнолеса. Десятки ссор, небылиц, различных слухов, споров, а на десерт что-нибудь эдакое, невероятное с точки зрения Шайки, и этот самый «десерт» всегда был наиболее ожидаем хозяином.

Так было и сегодня. Шайка привычно выложила все, что слышала за последнее время и в конце, как бы невзначай, упомянула о том, что в Светлолесе был какой-то маленький переполох, но ей, дескать, и самой не ясно, откуда там ветер дует… Так же вскользь она прогнусавила, что этот шум появился после того шума, что был у Ямаловых камней, а уж там был не просто шум, а настоящий гром…

И глупая рабыня снова перешла на ссоры белок и синиц.

— Постой, не трещи, — жестко остановил Бардак болтовню Шайки. — Повтори, что там за шум был у Ямала?

— Ну, стоит ли доверять? Новости, принесенные на хвосте сорокой, не стоят внимания великого царя, — угодливо поклонилась Шайка.

— Ты забываешься, мохнатое чучело!

Насмерть перепугавшаяся Шайка едва смогла открыть рот:

— Э-э-э, мои достоверные источники… белки там, сороки…

— Короче!

— В общем, тараторят — что-то вроде грозы было, где-то под вечер, — промямлила полуживая Шайка, уже почуяв грозу над собственной головой.

— Вроде чего?! — ледяным тоном переспросил Бардак.

— Грозы, — плаксиво пискнула Шайка.

Царь убрал руку от раскалывающейся от боли головы и медленно откинулся на спинку трона:

— Если мне не изменяют мои глаза, — сжимая в злобе зубы, зашипел Бардак, — то на дворе зима…?

— Ну, если доверять слухам… и к тому же снег, знаете ли, такой… белый как никогда. В общем да, зима, снег, мороз… у-ух! — затараторила мохнатая бестия. Лицо царя стало чернеть:

— Какая же гроза может быть зимой?!

— Уж-ж-ж, — зажужжала, как муха, Шайка, — даж-же и не знаю, повелитель. В небе что-то перепуталось или заблудилась там… гроза эта. Знаете, ведь там, в небе, деревьев нет, все одинаково, вот она и заблудилась… эта как ее там?

— Ах ты, тупая тварь! — Бардак сорвался с места, схватил свою деревянную клюку и принялся колотить рабыню, осыпая ее проклятиями.

Покорно принимая хозяйские побои, та визжала, охала, хотя и не особо пыталась увернуться, зная, что это важная часть царского развлечения. Звук от удара клюки по мохнатому и глупому существу был притягательно глух и комичен, а что касалось болезненных кривляний Шайки, то они только подливали масла в огонь…

— Ах ты крысиный хобот! Рыбьи копыта! Да я тебя в жабий рог скручу!

Наконец Шайка упала, поджав под себя короткие кривые ножки и наполнила тронную пещеру душераздирающими рыданиями. Довольный результатом, Бардак уселся на мягкие шкуры, покрывающие трон, повесил клюку на подлокотник, взял в руки волшебный жезл и прогремел:

— Так-то… Будешь знать, как за нос водить хозяина. Ишь, раскурлыкалась…

— У-у, больно, — ныла Шайка.

— Хватит! — бешено крикнул царь, почуяв, что скука снова хватает его за горло.

Побитое чучело тут же, как ни в чем не бывало, встало и принялось почесывать ушибленные места.

— Все же, — злобно произнес Бардак, — мне надо было сотворить тебя так, чтобы одна нога выгибалась вперед, а другая назад. Вот это было бы чудище!

Взгляд Бардака стал холоден и мертв, и это было опаснее. Гибель могла грозить всему свету, а уж Шайке… Чудище трусливо бросилось к трону, стащило с хозяина сапоги и принялось вылизывать ему ноги. Знала зверушка, как ублажить повелителя, ибо для того он ее и создал. Стоило Шайке увидеть этот страшный взгляд, она бросалась вылизывать хозяина, сколько тот хотел, и, как ни гадко, где он этого хотел.

Внезапно у дверей тронного зала раздался шорох. Скользя желтым грязным брюхом по полу пещеры, к трону царя ползло мерзкое голое существо, похожее на слишком большого зайца, которого сварили в кипятке. Беспрестанно тычась в каменный пол длинным мокрым носом, оно даже не пыталось поднять свой взгляд от холодных плит.

Вырвавшись из чар мерзкого наслаждения, Бардак с ненавистью посмотрел на слугу, посмевшего вторгнуться в его тошнотворные грезы.

— Если, — прохрипел Бардак, — то, что тебя привело, окажется малозначительным…

— Владыка, — раздалось сдавленное шипение, — там Мор. У него с-с-срочное — с-с-с. Повелитель — с-с-с, вы же знаете, я не стал бы…?

— Заткнись! — Бардак нехотя натянул бережно снятые слугой сапоги и пнул взмокшую от старания Шайку ногой. — Зови Мора.

В темном проеме двери появилось что-то огромное. Сделав еще шаг к свету, «это» явило собой ужас любой стороны Леса. Мор имел тело огромного человека, но с когтями и клыками лютого лесного зверя. Даже в лице у него угадывалось что-то медвежье. Он и был медведем-оборотнем.

— Хозяин! — взревел гость, тяжело дыша.

— Мор, — перебил его Бардак, — хорошо, что ты появился, а то Шайка и Ульянь уже заморили меня тоской.

— Хозяин, — повторил Мор, — у нас беда.

Царь разочарованно поднял брови:

— Беда — плохое развлечение, Мор. Надеюсь, не шутки ради ты произнес это слово?

— Нет, владыка. Меч Индры у мальчишки!

— Меч?! — крикнул Бардак так, что зазвенели каменные своды. — Что ты сказал?!

Мор отвел взгляд от искаженного бешенством лица владыки.

— Как?!! — снова возопил тот, не желая верить в услышанное. Схватившись за голову, он метнулся дальний угол пещеры. — Твари!!! Тва-а-а-ри!!! Как вы его пустили?!

— Повелитель, это Говар. Он специально надоумил мальчишку прийти раньше положенного.

— М-м-м-м, — стонал Бардак. — Почему ты не убил этого ребенка?

— Владыка, я был недалеко от Ямала, когда услышал гром. Бросился к Белой горе и увидел человеческие следы. Когда они уперлись в Ямаловы камни, я все понял. Голова Ямала рассыпалась — меч исчез. След был свежий, и я скоро настиг мальца. Но наткнулся на Росу, дочь Запавета. С ней была Хвоя. Девка упорхнула, а вот с рысью…

— Не верю! Не верю, Мор, чтоб ты не справился с этой кошкой!

— Эта кошка едва не вышибла из меня дух.

— И все же, — торопил с рассказом царь.

Мор шумно сглотнул:

— Придушил я ее.

— Ну, черт побери… дальше!

— Только я собрался свернуть башку этому малому, как на меня наскочил Мах. Видно, девка позвала своих на подмогу…

— Хорошо, хорошо, — нервно отмерял шаги вдоль стены Бардак, — но ведь Мах стар. Как можно сравнить его когти с твоими?

Мор злобно зарычал:

— Мах просто взбесился, эта старая блохастая собака чуть не перегрызла мне горло! Но я отшвырнул его. Я рвался к мальцу, царь! Что мне были бы Мах или Хвоя, если бы я убил его самого? И тут… мальчишка достал Меч!

Ты знаешь Силу этого Меча, царь, — глухо закончил Мор. — И вот — я ушел ни с чем.

— Ушел?! — безумствовал Бардак. — Ты удрал, удрал, как Шайка от звука Волшебного рога. Ты! самый сильный по обе стороны Горы! — Бардак сдавил голову руками так, словно она вот-вот может лопнуть.

Вдруг он резко опустил руки и повернулся к Мору:

— А Говар? Его-то ты нашел, убил?

— Нет, хозяин, я только…

— Нет?! Неужто нельзя было сделать хоть это?

— Владыка, я сейчас! я найду, я мокрого места от него не оставлю! — засуетился Мор.

Бардак махнул рукой.

— Куда уж теперь? Говар только и ждет, видно, чтоб ты пришел и разодрал его. Уж и вымылся, наверное, по такому случаю. Ну и дубина ты, Мор… Шайка! Принеси рог!

Из темноты робко появилась Шайка:

— Хозяин… я так его боюсь.

— Неси рог, я сказал!!! — стены тронной пещеры снова зазвенели. Шайка и Ульянь с трудом подтащили к трону царя закрепленный на длинных деревянных салазках, инкрустированный тяжелыми металлическими кольцами Рог.

Бардак поднял его, раздулся, как пузырь, и, приложившись к железному мундштуку, затрубил. Чудовищный вой стал буравить затхлый воздух пещеры, словно коловорот. Казалось, что для него не было ни границ, ни расстояний. Даже когда царь опустил Рог, гул продолжал жить в головах присутствующих, в мелкой вибрации каждого камня и каждой веточки, в стволе каждого дерева на многие мили вокруг.

Бардак задумчиво уставился в пол. До прибытия главных сил Темнолеса оставалось время, и его нужно было использовать максимально верно. Взгляд царя упал на лежащий у трона волшебный жезл. Кисточка кошачьих усов, венчающая его набалдашник, требовательно топорщилась, призывая Бардака немедля явиться к Сухому колодцу — храму Темной нежити.

Войско Темнолеса притихло. На плоский высокий камень, грозно высящийся у входа в замок, медленно и чинно вышел царь. Он окинул придирчивым взглядом свою разношерстную рать и прогремел:

— Все вы здесь собрались по моему зову! Все вы — преданные слуги мои! Знаю, в Темнолесе живется легко и привольно, потому-то вас становится все больше и больше. Но мне известно и о лишениях, которые вы начинаете терпеть из-за тесноты. Хочу обрадовать вас! Пришел-таки час вздохнуть полной грудью! Мы достаточно косились в сторону скупых соседей, захвативших едва ли не все земли до Большой воды. И вот вчера эти жадные и наглые твари, скрываясь под пологом сумерек, вторглись на нашу территорию и украли одну очень важную вещь…

Войско недовольно загудело.

— Так вот, — продолжал Бардак, — с этой минуты мы объявляем войну Светлолесу!

В воздухе повисла мертвая тишина. Сотни преданных слуг царя и простых жителей Темнолеса замерли, не понимая, что их ждет.

— Чего вы молчите?! — вдруг разорвал воздух чей-то властный и сильный голос. — Струсили? Война идет уже давно, разве вы не знаете этого? Сейчас наш царь дарует вам право открыто сражаться с врагом!

Все принялись разглядывать выскочку Вурдала, огромного и злого оборотня, еще юнцом изгнанного из Светлолеса за свою подлость и кровожадность и прижившегося здесь. Взращенный при пещере Бардака, он всегда мог себе позволить гавкнуть что-нибудь эдакое.

Царь прервал паузу:

— Слуги мои верные! Да, мы и раньше совершали набеги на Светлолес, но с виду старались сохранять мир с соседями. Больше притворяться незачем! Нельзя терпеть наглость подданных Запавета. Пусть они почувствуют нашу силу! И тогда многие из медведей и волков Маха тоже перейдут на нашу сторону, а вместе с ними и их земли…

Почему я собрал вас сейчас? Светлые выкрали меч Индры! — Бардак долго ждал, пока смолкнет беспокойный гул, в котором он слышал неприкрытый страх. — Да, предание гласит, что меч Артакон должен положить конец Темнолесу… Но несмотря на несговорчивость Недоли³², мы не сдадимся, а будем стоять насмерть!

Услышав о беде, я сначала подумал, что древние пророчества начинают сбываться, но и к нам пришла помощь! Теперь многое из того, что раньше было нам недоступно, будет служить Темнолесу. Плевать мы хотели на все предсказания. Ими, — Бардак указал пальцем в землю, — мне даны великая Сила и Власть. Темные Силы не оставили нас!

По толпе прокатился гул. Все оживились и утвердительно закивали, ибо знали и чтили Темную Силу Бесов и Кощеев, имеющих безспорную власть над миром.

Бардак продолжал:

— Мы низвергнем Светлолес, и все станет нашим!

Вдруг из толпы крикнули:

— Повелитель! А как же с мальчишкой и этим… как его там? Если мы захватим Светлолес, они ведь услышат об этом и сразу дадут деру. Ищи их потом!

Бардак, расплываясь в кровожадной улыбке, стиснул Волшебный жезл.

— Это уж не ваши заботы. С ними я разберусь сам! Пока их небесный ставленник может пользоваться Мечом только для того, чтобы осветить угол, в который он забьется от страха…

В толпе довольно загоготали. Теперь уже никто не сомневался в том, что победа сама свалится в руки царя Темнолеса и его верных слуг.

— Вперед! — вскричал их Повелитель, указывая в сторону Белой горы. — Бей, пока двое! Бей, пока трое! Бей, пока твоим не станет чужое! Наведите шороху — и в кусты. Через день снова. Так, глядишь, вскоре и все у них отберем! Идите же! — и, провожая величественным взглядом свое войско, тихо в сторону шепнул:

— Вурдал, Мор и Шельма, останьтесь.

И Бардак с тремя особо доверенными слугами отправился в замок. Войдя в зал, он бросил на трон свою длинную бобровую шубу и уселся. Выждав, когда Шайка захлопнет ворота, гулко ударил клюкой в пол и сказал:

— Что ж, мои разлюбезные, пришло время и с вами потолковать, — Царь хитро прищурился. — Силой, данной мне свыше, — начал он, — я сниму заклятие со звезды Инглии возле старого Капища! И да прольется на нее праведная кровь!

Давайте же сейчас все обстоятельно обсудим: кто и что будет делать. Мы все должны очень постараться для того, чтобы наш герой Вурдал, — царь подмигнул гнусному отродью, — стал еще большим… героем и, главное — чтоб ему никто в этом не помешал!

Клубок 9

Сани, запряженные волками, влетели во двор. Чабор на ходу спрыгнул с них и, не удержавшись на ногах, упал. Вскочив в спешке, он наскоро отряхнулся от снега и взбежал на порог Вежи Атара. Тяжелая обмерзшая дверь открылась неохотно. Дед сидел у очага и что-то читал.

— О! Чабор, — обрадовался он, с трудом поднимаясь навстречу, — я все знаю. Мой мальчик, это Великое оружие! Вот, я нашел тексты, в которых сказано, что ваш Бог…

— Дедушка, — выдохнул запыхавшийся Чабор, — там волки! Они запряжены в сани. Помоги, мне их нужно сейчас же отпустить.

Парс удивленно поднял брови, но сразу же поднялся.

Они вышли во двор, где безчинствовал вырвавшийся на простор Вайю. Снег был и на земле, и в воздухе, причем, как казалось, и там, и там он присутствовал в равном количестве. Вся эта снежно-ледяная масса металась в лапах безумного ветра, превращая вечер в сущий ад.

Атар был потрясен — волки в упряжи, словно собаки! Жуткий ураган в тихий зимний вечер!

То, что ему довелось познакомиться с домовым, рассказавшим, что Чабор стал обладателем божественного меча из арсенала самого Индры, казалось уже днем вчерашним. События происходили слишком быстро.

Как и просил Говар, волков распрягли и тут же отпустили. Легкие плетеные сани спрятали в хлев. Все это время, перекрикивая рев обезумевшего ветра, юноша с увлечением рассказывал Атару о произошедшем с ним в лесу. До глубокой ночи они обсуждали этот богатый на события день, а потом долго молчали — каждый о своем.

Назавтра проснулись уже засветло и за обыденными домашними заботами не заметили, как солнце нырнуло в серую тяжелую тучу, ускоряя тем самым приближение зимнего вечера. Новый знакомый старика, Домовой, не спешил появиться пред очами Чабора, и даже сотворенная стариком треба³³ не помогла: был Хозяин дома пуглив и осторожен. Звездочет уверил разочарованного внука, что Домовой все же появится и, может быть, не позднее заката.

С самого утра Атару нездоровилось. Жгучая боль в груди и удушье пугали его, и он решился выйти в непогоду во двор, надеясь, что свежий воздух поможет. Чабор же отказался от прогулки, сославшись на избыток впечатлений от вчерашних событий. Атар по-стариковски усмехнулся, глядя на своего мальчика, и не стал говорить ему о недомогании. Конечно, Чабору хотелось остаться наедине со своим волшебным оружием, чтобы полюбоваться им как следует без посторонних глаз. Что тут удивительного? Все мальчики в его возрасте были бы не прочь иметь свой меч, тем более — волшебный!

Старик открыл дверь, вышел на порог и… замер. Посреди заснеженного двора выложенная плоским булыжником лежала девятиконечная звезда, в самом центре которой покоился большой малахитовый шар Мироздания³⁴.

Атар мог поклясться, что никогда за долгую жизнь он не видел здесь ничего подобного, а тут вдруг такое! Складывалось впечатление, что камни были теплыми.

Парс смотрел на это чудо во все глаза. Его неудержимо тянуло прикоснуться к огромной, идеально отполированной поверхности малахита. Старик сделал несколько неуверенных шагов и, остановившись прямо посреди звезды, присел у круглого зеленого шара. Он в этот миг жалел только об одном — что не может позвать Чабора. Боль в сердце усиливалась, и Атар, испытавший пусть и приятное, но все же потрясение, уже с трудом мог вдохнуть.

«Вот как, — тихо прошептал он, сжав зубы от боли, — не хватало еще здесь помереть…»

И вдруг, словно вспышка молнии, перед глазами старика пронеслись картинки звездных карт. Ведь сегодня тот самый день!

Чабор был наверху. В это время он как раз примерял старый кушак³⁵, недавно привезенный старостой от Орея. Атару он был ни к чему, потому как старик не подпоясывал рубах на расенский манер, а Чабору эта вещица пришлась сейчас как нельзя кстати. Не валяться же ей в углу, когда гордому парубку³⁶ не на что прицепить свое оружие?

Вдруг чьи-то мягкие ножки часто затопали по полу в нижней комнате.

«А, — догадался юноша, — треба даром не прошла, все же явился Домовой, как и обещал Атар.

— Оум! Оум! О-о-ум! — как голодный медвежонок, взывал к кому-то Дух дома, продолжая беспокойно бегать из угла в угол.

Чабор не решился сам спуститься вниз и завязать с ним знакомство, а потому отложил кушак и, подойдя к окну, решил посмотреть, где же Атар. Старик стоял прямо посреди двора и растерянно озирался по сторонам. А у ног его распростерлась каменная звезда.

И вдруг возле хлева мелькнула неясная тень! Огромный черный волк в одно мгновение, словно молния, пересек двор и, бросившись к старику, убил его!

«Нет!!!» — истошно закричал Чабор, бросаясь к своему оружию. Ножны отлетели в сторону, а комната озарилась небывалым светом. Пылающий, словно солнце, меч Индры искрился от неистовства и тянул юношу вниз. Чабор кубарем скатился по лестнице, почти не касаясь пола, пролетел к двери и, ударившись в нее, вывалился во двор.

Было уже поздно. Страшный безхвостый оборотень исчез, а тело бездыханного старика неподвижно лежало в луже крови.

Меч, переставший чувствовать опасность, начал остывать. Юноша подошел к окровавленному телу Атара; опустив оружие, он стал на колени и в безсилии заплакал. И не мог видеть, как позади, словно сплетаясь из порывов холодного ветра, извиваясь огромными кольцами, на него надвигался чудовищный змей. Страшная пасть открылась над головой юноши, а зеленые немигающие глаза сузились в предвкушении близкой и такой желанной добычи…

Меч Индры вдруг просто взорвался светом. Оторопевший Чабор не смог или, вернее, не успел понять, что произошло. В одно мгновение его руки с силой рвануло, а тело развернуло так быстро, что не готовый к этому хребет пугающе хрустнул.

Бездонная пасть Змея ослепила своей чернотой! Меч Индры безстрашно метнулся к врагу, увлекая за собой и Чабора. Чудовищный удар! Тишина. Чабор почувствовал, что неудержимая сила меча заметно ослабла. Он нерешительно приоткрыл глаза и увидел, что голова змея лежала на земле отдельно от его истекающей черной кровью огромной туши. В следующий миг туловище и голова посланника Пекла рассыпались по снегу легким серым пеплом…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Парсийский — персидский.

2

Нагалище — ножны.

3

Смерд — человек, нарушающий законы Божьи для явного мира и посему имеющий неприятный запах тела («смерд» — находящийся при смерти, гниющий, разлагающийся, зловонный, смердящий). Цель его жизни — еда, отдых, совокупление, оборона и развлечение. По сути вырожденцы.

4

Крода — костер для обрядового погребения усопшего.

5

Аль Магамат — имя вымышленное. Автор стихотворения — Алексей Войтешик.

6

Прежнее название Черного моря.

7

Уральские горы.

8

В старину считалось, что Дïд — это живой родич, а Дед — умерший. Храм Предков имел округлую форму и округлый купол, символизирующие вечность жизни Мудрых Предков в чертогах Прави и Слави (мирах Светлых Богов). Капища обычно ставились рядом с погостами, а также на местах ратных сражений.

9

Черт — тот, кто может существовать на черте мира Нави и Явного мира.

10

Комната на верхнем этаже. В белорусском и сейчас паверх — этаж.

11

В старину существовала традиция в двенадцать лет менять детские имена на взрослые. Волхвы или старейшины наделяли юношу или девушку именем, которое зависело от их характера или способностей.

12

Растовый скит — место, где воспитывались в родовых традициях круглые сироты.

13

Урманный Лес — тайга; непроходимый, густой лес.

14

Сайвоки — волшебные подземные карлики, иногда упоминаются как Чудь белоглазая — часть известного по славянским сказкам и былинам народа Чудь.

15

Богиня подземного царства Сумерла и бог Озем хранят в стороне от алчных людей богатства, доверяя их только избранным и только для светлых целей.

16

Мидгард-Земля — древнее название нашей планеты.

17

Восток.

18

Зеленые святки — древний Славянский праздник, который отмечался в травне (мае): в это время проводили обряд посвещения мальчиков. Те, что доказывали свое мастерство и воинскую удаль, становились парубками.

19

Коляды Дар — то, что позже назвали календарь. Даарийский круголет Числобога, древний Славяно-Арийский календарь.

20

Круг лет — 144 нынешних года.

21

В то время в состав изучаемой мудрецами Науки входили физика, математика, алхимия и поэзия.

22

Говар — даррунг — знающий путь Рун.

23

Скипер-Змей — согласно Славяно-Арийским Ведам, был повержен богом Перуном.

24

Северный ледовитый океан.

25

Белая Земля — здесь: тундра.

26

Бог Громовник Индра — Вышний Бог, помощник бога Перуна в небесных битвах при защите Сварги Пречистой и всех Звездных Небес от сил Тьмы. Бог Индра — хранитель мечей Справедливого Возмездия тридцати Богов-Защитников, входящих в его дружину и охраняющих Светлые рубежи.

27

В те времена, согласно Коляды Дара (календаря), было три поры года: зима, весна и оусень, а все вместе это называлось лето.

28

То, что на протяжении десятков тысячелетий до появления на Руси христианства, выполняло функции крестного знамения.

29

Инглия — Божественный Первичный Огонь, или Энергия Созидания.

30

Шлоки — деревянные дощечки с письменами.

31

Артакон — источник духовной и природной сил. Чаще всего так называли амулеты.

32

Недоля (Несреча) — старшая дочь Макоши, вяжущая несчастливую Судьбу из нити времени, свитой из наших недобрых мыслей и поступков.

33

Треба — безкровная жертва.

34

Шар Мироздания — оберег, который закладывали в основание зданий Храмов, Капищ и значимых сооружений. Строительство теремов знатных Родов тоже начиналось с закладки Шара.

35

Кушак — пояс, обычно широкий, матерчатый.

36

Парубок — молодой человек до 21 года, которому уже разрешалось участвовать в учебных боях на ристалищах — в паре с одним и тем же соперником. Получивший начальный боевой опыт воин (после 21 — летия) продолжал обучение, но уже меняя напарников.