Непокорные. Повесть

Алексей Ветров Архангельский

Данная повесть основана на реальных событиях и рассказывает о непростой судьбе обыкновенного сельского парня, оказавшегося в годы войны в самой гуще событий. Тяготы и лишения военной службы, ранения, годы репрессий не сломили героя и он пройдя всё находит в себе силы чтобы жить дальше.

Глава 2. Рассказ деда

Стефану тогда семнадцать лет было, когда революция началась. В царской армии послужить не успел, молод был, да и что понимал? Ощущение перемен пришло не сразу, а только когда докатилась советская власть и до его села. Вооруженные люди пешие и на лошадях, с красными флагами заходили в каждое село и объявляли, что царя больше нет, и отныне советская власть будет управлять страной. Людям по большому счету все равно было, кто будет управлять, лишь бы работать на земле не мешали да не трогали. Но вышло иначе. Свои провозглашённые обещания «Власть Советам. Мир народам, Земля крестьянам» в жизнь претворять никто не торопился. Новая власть принесла с собой и навязала людям новую идеологию, свою диктатуру, а с ней пришел и террор. Принципы правления советской власти ужасали: «Кто не с нами — тот против нас, нет человека — нет проблемы». Но ломать — не строить. Разрушая институты государственности, наделяя чрезвычайными полномочиями своих представителей, советская власть не скупилась в выборе средств. Ведь власть нужно было удержать любой ценой, и тут было уже не до лозунгов, все средства хороши. Во — первых, нужно было сосредоточить в своих руках то, без чего ни одна власть и дня не продержится — продовольствие. А где ж его взять, как не у народа. Те, кто свергал царя и собрал под свои штыки огромные массы рабочих и военных об этом как то не подумали — времени не было. Но голод не тётка вот и решили отобрать «излишки» у крестьян, попросту узаконив грабёж, объявив наиболее зажиточных — кулаками. Представьте себе: вы трудились не покладая рук на земле, чтобы жить от урожая до урожая, а к вам приходят от имени новой власти и забирают последнее. Конечно, никто не хотел отдавать, люди сопротивлялись, и таких было немало.

В села приезжали на подводах, забирали, не спрашивая, все: зерно, муку, крупу. Как и чем будут жить люди — никого не интересовало. И всем этим управлял человек, обещавший крестьянам землю, которую они так и не получили, обещавший мир народам, залив его кровью террора, на которого молились как на бога, но при этом разрушали храмы. В честь его устанавливали бюсты и памятники, переименовывали города и улицы, создавали колхозы и совхозы, называя их его именем. Выпускали книги, посвящали стихи и песни, укрепляя власть, создали партию РКП (б), а позднее КПСС, которая семьдесят с лишним лет была руководящей и направляющей всеми сторонами жизни народа: экономикой, политикой, культурой, аграрным сектором, социальной сферой. Все что не укладывалось в парадигму партии от кого бы это ни исходило, тотально преследовалось. Никакой другой идеологии не признавалось, все иные проявления взглядов на власть объявлялись враждебными и контрреволюционными. Наказания были предельно жестокими ссылка, высылка. Была в то время и смертная казнь. Но история дала этому заслуженную оценку. И того, на кого тогда молилась вся страна — объявили фанатиком, помешанным на власти кровавого террора, тоталитаризма и диктатуры.

Рано утром в хату Стефана постучали. Он вскочил с лавки. Тетка Мария лежала на печи. Натруженная непосильной работой по хозяйству спина ее болела, не давая повернуться.

— Стеша, открой, сказала она. Стефан открыл дверь. На пороге стояли люди в военной форме с оружием. Они сразу спросили, где хранится мука и зерно. У дома стояла лошадь, запряженная в повозку на которой уже лежали мешки, собранные с соседских домов.

Стефан указал на небольшой амбар:

— Все, что есть там.

Один стоял возле хаты, двое пошли в амбар. Возвратившись оттуда только с одним мешком пшена, один из солдат прикрикнул на Стефана:

— Ты что издеваешься, кулацкая морда?! Говори где остальное!

— Нет ничего больше! ответил он, непонятно почему чувствуя себя виноватым. Никто ничего не объяснял, на каком основании люди должны были отдавать свои последние продукты питания принудительно, незнамо откуда взявшимся военным.

— Ты в хате поищи, крикнул второй краснощёкий солдат, чую там заховали! Оба солдата с оружием пошли в хату, зайдя стали все переворачивать вверх дном, но ничего не нашли. Краснощёкий заорал на тетку Марию:

— Что сука лежишь! Где хлеба прячешь, говори!

— Не трогайте её, больная она, робко сказал Стефан. Но краснощекий уже оттолкнув Стефана, подходил к печи и стал стаскивать тетку за ноги.

— Что ж вы окаянные делаете, управы на вас нет! Нет у нас ничего! только и успела сказать Мария и, ударившись головой об пол, затихла.

— Сволочи! Кричал вслед им Стефан, что вы сделали! Но те уже ничего не слушали, не обращая внимания, выходили из хаты, матерно ругаясь, направились к сараю, где рядом под навесом стояла лошадь.

— Давай её сюда, орал краснощёкий, хлеба суки попрятали, заберём тогда хоть лошадь.

Кобыла Зорька признавала только Стефана. Он кормил, ухаживал за ней и очень её любил. Вряд — ли она послушается чужого. Увидев посторонних, она стала храпеть и метаться, не подпуская к себе. Но краснощёкий, уже войдя в раж каким — то образом, вскочил ей на спину, обхватив за шею.

— Никуда не денешься, я не таких объезжал, приговаривал он. Зорька вдруг рванулась в проход и понесла седока, но недолго. Она, резко остановившись, встала на колени, и краснощёкий кубарем плюхнулся на землю, до крови разбив лицо.

— Ах ты тварь безродная! успел крикнуть он, и тут же получив удары копытами в лицо и грудь, упал без движения.

— Зорька! Беги! Уходи! Кричал выскочивший из хаты Стефан, размахивая руками и прогоняя лошадь.

— Беги! Но второй солдат уже целился в неё из винтовки.

— Твоя кобыла покалечила представителя власти! Никуда она не уйдет, сказал он, спуская курок. Раздался грохот выстрела…

Нагруженная подвода в сопровождении солдат удалялась. Неподалёку от хаты, обняв за шею лежавшую лошадь, содрогаясь всем телом, беззвучно плакал Стефан.

— Ну, всё, хватит, хватит, так убиваться! Хорошо самого не пристрелили! успокаивал Стефана сосед Мишка Пеньков.

— У нас тоже все выгребли! Даже масло подсолнечное было в бочках и то забрали. Но ничего, авось совсем с голода не подохнем.

— У Палашихи, вон куры есть, У Блошкиных барашек да пара овец, да и сад ведь есть, поди, не повытрясли.

Тетку Марию похоронили через три недели. И так — то у неё здоровья уже не было, с утра до вечера в работе без продыху. А тут эти сволочи, понаехали. Пожила бы, может еще, если б тогда так сильно головой не ударилась. Хоронили всем селом. На поминках обсуждали, что да как, да почему, а человека — то нет, не вернешь уже. И жаловаться некому. Остался Стефан один.

— Стеша, ты приходи к нам, что один — то теперь, предложила Евдокия Потапова. Симпатичная девчонка была чуть постарше Стефана и жила через три хаты от него. Стефан ей очень нравился.

— Не стесняйся…

— Да не стесняюсь я, ответил Стефан. Приду сегодня…

Проходя мимо сельсовета, на стене которого был прикреплен красный флаг с изображением серпа и молота, Стефан услышал доносившуюся из открытого окна мелодию: «Мы наш мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем!»

Он недоумевал: кто и что собрался строить? Все что было, разрушили, ограбили крестьян, ничего, по сути, не изменив, кроме того, что снова разделили страну и натравили одну часть населения на другую. Но это было еще не всё. Сделав крестьян нищими, им не оставили выбора: или поддержать власть, или убьют. А не убьют — так с голода помрешь, ведь хозяйство разорено, а жить как то надо.