МРОТ с того берега Ганга

Алексей Вербер, 2023

В 2031 году планета поражена загадочным вирусом МРОТ, вызывающим тяжелую депрессию. Зараженных и отказавшихся вакцинироваться свозят в специальную Зону-93, центр которой – поселок Мухлово. По заданию спецслужб в поселок приезжает рок-музыкант Иван Удаленкин, ранее известный на всю страну как Робин Уд. Он вакцинируется от МРОТ, но у вакцины есть побочное действие – галлюцинации, в которых присутствует загадочная девушка. Друг детства Ивана, самогонщик из Мухлова по прозвищу Сэм, производит и продает напиток, после употребления которого болезнь отступает. Только рок-музыканту и мухловскому самогонщику суждено спасти человечество от вселенского заговора против здравого смысла и жизни на планете.

Глава 10. Ганг

Историческая часть Мухлова (то есть существовавший изначально поселок с ядерным институтом) была расположена на левом берегу реки, которая несла свои воды в Ниженское водохранилище и которую местные жители называли Гангом. Правый берег активно застраивался"зонными"бараками. Между этими двумя частями разросшегося поселка был проложен низенький бетонный мост, нехорошо вибрировавший, когда по нему проезжали автомобили. Обочины моста были предназначены для пешеходов.

В сумерки на этих обочинах всегда можно было увидеть двух-трех мротных, болезнь которых перешла в финальную, критическую фазу. Они, уставившись в ледяную рябь и засунув руки в карманы, раскачивались на ветру. С каждым разом эти колебания были все сильнее. В один прекрасный момент человек окончательно терял равновесие и плюхался вниз.

Конечно, при контакте с водой инстинкт самосохранения брал верх: упавший начинал барахтаться и изо всех сил грести к берегу. И на первый взгляд казалось, что шансы на спасение велики: река была хоть и быстрая, но совсем не широкая, до берега — рукой подать…

Но почти сразу за мостом посередине фарватера зияла внушительных размеров воронка, напоминавшая портал в иной мир (что, в общем-то, так и было). Она неумолимо проглатывала тщетно барахтающихся несчастных, высасывала из них жизненную силу — и через какое-то время выплевывала уже бездыханные тела.

По мухловскому Гангу, как и по одноименной индийской реке, эти тела плавали пачками. Они беспрепятственно пересекали границу с Зоной и распугивали жителей расположенных ниже поселений, в сети которых то и дело притаскивало мертвецов. Берега водохранилища (не говоря уже о Ганге) становились все более безлюдными — Зона мстила благополучному миру за факт своего существования.

А воронка, между тем, продолжала зиять, завораживая своими лиловыми завихрениями.

"Какая она красивая, — думала Алина, встав на край моста и начиная раскачиваться. — Здесь, в этой проклятой Зоне, все какое-то особенно серое, безрадостное… Люди, дома, деревья, небо — все слилось в единую тошнотворную массу. Как будто ярких красок на свете вообще нет. Не за что глазу зацепиться… Но главная серость, главная гадость — вон она, в реке отражается, качается стоит. А воронка — как большой волшебный цветок… Она поможет мне, она очистит меня…".

На концерт в мухловском ДК Алина забрела случайно, где-то в глубине души надеясь усыпить змею самокопания, которая сидела в ней уже более двух недель и ежеминутно грызла ее изнутри.

Музыка (особенно в виде бренчания на акустической гитаре) ее не интересовала и даже еще больше угнетала. Тексты про вакцину-медицину не только казались ей примитивными — они вызывали дополнительные душевные страдания, заставляя вспоминать о благополучном прошлом, о родных и близких людях, с которыми уже никогда нельзя будет увидеться.

Алина собралась было развернуться, чтобы уйти, но тут ее взгляд упал на бренчащего и воющего про вакцину исполнителя, в котором она с удивлением узнала Ивана — единственного человека, которого она здесь, в Зоне, хотя бы знала. Их глаза встретились.

Девушке подумалось, что теперь хоть кому-нибудь она сможет рассказать о чувстве тревоги, о бессмысленности своей никчемной жизни, о беспросветном одиночестве и об аборте, который она сделала несколько лет назад. Она заставила себя скорчить улыбку — и пару раз улыбнулась чуть позже, чтобы Уд не подумал, что ей не нравится его бренчанье. Даже головой подергала в некоторых особо громких местах — хоть и чувствовала себя мухой, трепыхающейся в серой пыльной паутине.

Алина с трудом отыскала за кулисами гримерку, но Удаленкин был занят разговором с каким-то разгорячившемся мясистым существом.

"Он даже не посмотрел на меня, — вспоминала девушка, раскачиваясь на мосту. — Как будто я пустое место. Впрочем, почему как будто? Я и есть пустое место. Грязное, тупое пустое место. Мне незачем жить".

Она сильно качнулась в последний раз, зажмурилась… И была беспардонно вздернута за шиворот чьей-то крепкой рукой.

— Еще одна, — злобно проворчал Сэм, оттаскивая слабо упирающуюся блондинку от края мостовой обочины. — Да сколько ж вас… Надоело уже вас всех выдергивать, пропади вы пропадом…

— А и не выдергивайте, — прохрипела Алина. — Какое вам дело вообще? Отпустите. Пустите! Все равно я сделаю.

— Дура. Выпал хмурый день — и она все уже, раскисла. А сколько солнечных-то будет, сколько людей хороших встретишь… Ты вон какая смазливая — помыться бы вот только с мылом не помешает. Жить еще да жить! На, пей до дна.

Алина уже не сопротивлялась. Она безропотно взяла стакан и залпом выпила то, что Сэм называл"эликсиром".

Нет, рвотного рефлекса у нее не возникло. Но гортань сильно сдавило — так, что впустить в легкие воздух получилось с трудом и не сразу. Мгновенно сначала грудь, а потом и все тело без остатка захлестнула мощная горячая волна. В голове слегка зашумело — и неожиданно этот шум превратился в ту заводную рок-н-ролльную мелодию, под которую посетители ДК особо страстно трясли головами. Теперь эта музыка, вызывавшая у Алины легкое отвращение, казалась ей как минимум интересной. Девушка удивленно посмотрела на Сэма — и ей впервые за все время пребывания в Зоне захотелось отдаться.