Светя другим – сгораю

Александра Морозова, 2022

Как сильно нас держит прошлое? Почему не отпускают ошибки юности? Да и можно ли считать ошибкой логичный и оправданный шаг?Главный герой – успешный врач, работающий за границей, – возвращается в родную страну, чтобы понять, верным ли было решение ради карьеры покинуть любимую…

Глава 5.

Только-только проснувшееся солнце запустило лучи в огромные окна зала вылета и окрасило волосы Алики в красный. Она стояла, временами вздрагивая и обхватывая себя за плечи, будто попадая под поток холодного ветра.

Веки её словно обвели розовым карандашом. Бессонная ночь забрала все силы, и слёзы беспрерывно струились по щекам. Она, стыдясь их, прятала лицо у Матвея на груди.

Матвей прижимал её к себе сильнее, целовал рыжий затылок, пытаясь надышаться терпким, даже резковатым, ароматом, в котором нотки её духов — сильных для женщины, но слабых для мужчины — смешивались с нежным запахом её кожи.

— Ты ведь дождёшься меня? — шептал он ей в волосы. — Это всего лишь на год. Кажется, долго, но время пройдёт быстро…

— Матвей, не надо, — голос глубокий, чуть ниже, чем ожидаешь услышать, глядя на неё. — Мы уже столько раз об этом говорили…

— Столько, что можем и ещё раз!

Её голова зашевелилась, заходила из стороны в сторону.

— Я не дам тебе никаких обещаний, — проговорила Алика, подняв лицо. — И твоих никаких не приму. Ты ведь знаешь, что для меня значит слово.

— Знаю, потому и прошу его дать!

— Матвей… — она произнесла его имя негромко, но так, что её тягучий, как расплавленное олово, голос залил собой всё пространство вокруг них. — Не будем загадывать. Что угодно может произойти…

— То, о чём ты думаешь, произойти не может! — уверял он. — Со мной точно. Мне никто кроме тебя не нужен, как ты не понимаешь!

— Понимаю. Но ты уезжаешь не на две недели…

Голос изменил ей, сорвался в самом конце. Она дотронулась ладонью до горла.

— На сколько бы ни уезжал! — поспешил сказать Матвей. — Я люблю тебя и буду любить всегда.

Он нечасто произносил такие слова, оттого и выходило как-то нелепо.

В ту минуту Алика была всем его миром. Расставание кололо сердце, и болезненный спазм, точно переносясь с кровью, расходился от груди к плечам и дальше — по рукам, а затухал лишь в кончиках пальцев.

— Ты приедешь ко мне? — спросил он.

Алика только кивнула, снова коснувшись виском его груди.

— Я тоже попробую приехать. Ближе к Новому году. И буду часто звонить, не удивляйся, пожалуйста, — раз по сто в день, — тараторил Матвей, стараясь болтовнёй приободрить и себя, и её. — И ты мне звони, прошу тебя! Всегда, как будет свободная минутка. Днём или ночью — всё равно.

— Ты едешь не к тётушке в гости, — напомнила Алика. — У тебя не будет времени на постоянные звонки.

— Будет! Я готов не спать, но твой голос хочу слышать постоянно, — он наклонил голову и лбом коснулся её лба.

Матвей молился про себя, чтобы вылет задержали. Чтобы дали ему ещё немного побыть с любимой.

Эта стажировка представлялась недостижимой целью, идеалом, к которому нужно стремиться, но до которого невозможно добраться. Он не очень-то верил в неё, даже когда его кандидатуру одобрили. Ему до последнего казалось, что что-нибудь случится и он никуда не поедет. А теперь он стоит в аэропорту и через считанные минуты расстанется с Аликой на целый год. Двенадцать месяцев без неё. Три месяца лета, три — осени, три — зимы и три — весны. Если разделить это время, кажется, что действительно не так долго. Четыре раза по три месяца. Целый год.

— А может, не ехать никуда? — повторил Матвей вопрос, которым ежедневно задавался, получив приглашение в Штаты. — К чёрту эту стажировку!

— Нет, Матвей, — терпеливо возразила Алика. — Ты слишком долго к этому шёл. Нельзя просто взять и всё бросить.

Матвей слышал этот ответ много раз и знал, что Алика устала его повторять. Он посмотрел поверх её головы. Солнце осмелело до того, что выстлало в центре зала полосу света прямо между рядами белых сидений. Блестящая солнечная дорожка, ведущая прочь от терминалов.

— Нужно ли мне туда ехать? Давай я останусь здесь? Закончу ординатуру и буду спокойно работать у отца в больнице. Мы ничего не потеряем, вот увидишь…

— Матвей, не заставляй меня силой заталкивать тебя в самолёт, — оборвала его Алика. — Если ты останешься, то никогда себе этого не простишь. И меня возненавидишь.

— Глупости! Я не смог бы тебя возненавидеть, даже если бы хотел.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда окажешься в подчинении у отца.

— С отцом сложно, но разве это так важно? Мы с тобой будем вместе. И всё будет как раньше.

— Послушай меня! — Алика крепко сжимала его руку и выговаривала слова чуть ли не сквозь зубы. — Ты станешь прекрасным нейрохирургом и поможешь очень многим людям, я в тебя верю. Только для этого надо постараться, — Матвей хотел возразить, но Алика не дала себя перебить. — Тебе нужна эта стажировка! В Москве имя отца будет и твоим спасением, и проклятьем. К тебе будут относиться как к сыну начальника. Поезжай в Америку, там ты поймёшь, чего стоишь на самом деле.

— И уехать я должен один?

Алика вздохнула.

— Ты же знаешь, я не могу поехать с тобой, — сказала она и приложила ладони к его груди. — Сейчас точно не могу.

Матвей сквозь рубашку почувствовал привычную прохладу её рук. Уже давно он заподозрил у Алики проблемы с сосудами, от которых кровь плохо поступала к рукам и ногам, и они почти всегда оставались холодными.

— Конечно, — сказал Матвей, выдыхая после глупой надежды, сошедшей с него, как остатки сна. — Учёба. Ты ведь не бросишь ради меня институт.

— Не только это, — ответила Алика. — Сам подумай, как мы там будем жить? Кто нас будет кормить? Что я буду делать? Вечно продлевать туристическую визу? — она посмотрела на него, склонив голову набок. — Дай мне доучиться. Доучись сам. А там посмотрим.

Матвей нехотя кивнул, потом поймал её руку, поцеловал и привычными движениями стал греть, растирая ладонь. Сколько бы она ни убеждала, что ей не холодно, ему всё равно казалось, что она замерзает.

— Не хотела делать из этого трагедию, но никак не могу перестать плакать, — проговорила Алика, вытирая лицо рукавом кофты.

Матвей улыбнулся, чувствуя, что получается не слишком-то радостно.

— Плачь на здоровье.

Губы Алики дёрнулись, словно кто-то потянул краешек её рта. Она отвернулась и посмотрела в окно. Такая одинокая и слабая, что внутри у Матвея всё перевернулось.

Он не выносил женских слёз. На его счастье в обычной жизни Алика плакала крайне редко. Зато её могла растрогать книга. Или фильм. А иногда слёзы появлялись на её глазах, когда она смотрела на какую-нибудь картину. И Матвей не всегда понимал, что вызывало в ней переживания там, где другие оставались равнодушными.

Но сейчас он был рад проснувшейся в ней чувствительности. Обнял покрепче одной рукой, а другой достал из кармана носовой платок. Своего у Алики, как обычно, не было.

Объявили посадку, а Матвей всё не уходил.

— Пора, — прошептала Алика, головой касаясь его рубашки.

Когда она подняла лицо, то посмотрела на него так, словно верила, что завтра они опять встретятся.

— Ещё немного, — сказал он и поглубже вдохнул такой родной запах её волос.

— Уже не надышимся. Идём.

Она мягко отстранилась и взяла его за руку. Пальцы их переплелись и сжались.

Алика проводила Матвея до пограничного контроля. Слёзы всё текли по её щекам, но теперь она делала вид, что не замечает этого.

Матвей осторожно стёр с её лица мокрые следы. Ему хотелось запомнить каждую мелочь, каждую крапинку на радужке зелёных глаз, каждую веснушку на её носике, с чуть вздернутым кончиком.

Когда он коснулся её щеки, Алика накрыла его руку своей и потерлась о тёплую ладонь, крепко, как от боли, зажмурив глаза. Матвей не выдержал — схватил Алику, поцеловал с рвущим сердце отчаянием, дико, как никогда не позволял себе целовать её на людях.

— Я люблю тебя! — зашептал он, едва их губы разомкнулись. — Люблю, слышишь! И уже ненавижу этот год! Но он пройдёт, мы снова будем вместе.

Вместо ответа Алика сама прильнула к его губам. Но только нежно, тонко, затаив дыхание.

Матвей сделал шаг назад, глядя на неё и не решаясь отпустить её руку. Она была так прекрасна. Он хотел запомнить Алику именно такой — нежной, плачущей, совсем не похожей на ту, какой она обычно виделась всем вокруг.

Чуть отойдя, Матвей опомнился, поднёс к губам её руки, поцеловал кончики ледяных пальцев и снова по привычке потёр их.

Ещё шаг, и их руки висят в воздухе. Ещё — и они больше не касаются друг друга.

Матвей сжал пальцы в кулак, пытаясь сохранить ощущение её прикосновения.

Ещё шаг и ещё. Их связывает только линия взгляда.

«Люблю тебя!» — неслышно шепчут его губы.

И я тебя люблю!

Матвей заставил себя отвернуться, но не прошёл и двух шагов — оглянулся.

Алика обхватила себя руками, её волосы растрепались от его порывистых касаний. Она не накрасилась утром, зная, что тушь растечётся от слёз, и выглядела совсем по-домашнему, будто только что встала с постели и ещё растеряна после стремительного фантастического сна.

Матвей отвлёкся на секунду, пока у него проверяли документы, а когда вновь посмотрел туда, где стояла Алика, её там уже не было.