Дышу тобой

Александра Монро, 2021

Кларисса Ковалева и Максим Блэк охарактеризовали бы свои отношения только одним словом. Ненависть. Кристально-чистая и всепоглощающая. Его раздражал сам факт ее существования, а она боялась его так сильно, что подкашивались колени. И они оба увязли в этом чувстве настолько, что уже не могли дышать без него. Но, может, они ошибались все эти годы, и это нечто другое? Такое же сильное и такое же неконтролируемое. Содержит нецензурную брань.

Глава 7

Ты самая настоящая дура, Кларисса Ковалева, и ты прекрасно это знаешь!

Клэри уткнулась лицом в подушку и шмыгнула носом, словно маленькая девочка. Она же знала, что это неправильно. Осознавала, что это мерзко. Понимала, что это Блэк, мать его. Ковалева не верила, что это произошло именно с ней. Сразу же, влетев в свою комнату, как безумная, тря губы, пытаясь убрать с себя его вкус, она поняла, что это конец. Он уничтожит ее. Втопчет в грязь по самые уши.

Дырка. Дырка. Дырка.

Его слова до сих пор стучали в голове. Так он сказал? Так унизил? Дура! Почему она не оттолкнула его? Почему не накричала, не обозвала, не поступила здраво? Не поступила так, как поступает обычно?

Потому что едва ли не задохнулась от ярких ощущений. Потому что коленки подкашивались. Потому что, если бы не его руки на запястье и шее, удерживающие ее, она бы упала. Потому что она никогда не чувствовала подобного. Потому что это был ее первый поцелуй.

Она всегда мечтала, что это будет так красиво. С тем, кто ее будет любить. На, получай, жри, давись! Захлебывайся в этих разочарованных чувствах, потому что теперь ничего не изменить. Совершенно. И ты сама виновата в этом. Ты поддалась, позволила так себя унизить, дала ему полную и совершенную власть над телом, которое подчинялось ему, как тряпичная кукла.

Хотелось разрыдаться, но она не могла позволить себе такую слабость перед ним. Она обещала. Клялась себе. Что не будет плакать из-за него. Что он больше не сможет ее унизить, задеть. Фригидная сука. Но, посмотрите-ка, ему удалось. Снова. В глазах отчаянно закололо, но Клэри не позволила соленым каплям вырваться наружу.

Не позволяй себе стать еще более жалкой.

Иззи тихо запрыгнула на кровать и удивленно муркнула, потершись симпатичной мордочкой о щеку девушки, словно успокаивая хозяйку. Пальцы растворились в пушистой белой шерстке кошечки. Такая мягкая и нежная. Руки снова потянулись к губам и потерли их до опухоли, до красноты. Чтобы выжечь всего его оттуда. Чтобы не чувствовать легкий, терпкий привкус табака и чего-то горького, но такого дурманящего. Может, черный шоколад?

Холодный душ должен, обязан все исправить, но приближаться к комнате Блэка ближе, чем сейчас совершенно не хотелось. А он услышит. Он все слышит, как и она. Каждый шаг, каждое движение за стенкой. Чертовы тонкие стены.

И она слышит каждый стон. Каждый крик. Каждый толчок.

Гребанные тонкие стенки. Повторялась. Мысли путались в клубок, заново перекатываясь в голове от ненавистных высказываний в сторону Блэка к самобичеванию по поводу собственной слабости, заканчивая треклятыми стенками. Ей определенно необходим был контрастный душ, который очистит ее мысли, Клэри просто необходимо прийти в себя, иначе она просто сойдет с ума.

Тихонько открыв дверь в общую ванну, Ковалева ступила на плитку босыми ногами и быстро закрылась со всех сторон. Судорожно. Едва не запутавшись в совсем простеньком замочке. Только тогда смогла спокойно выдохнуть, чувствуя себя в подобии безопасности. Она ненавидела себя за это. За свою слабость перед ним.

За слабость перед всем на свете.

Сбивчивое дыхание, протяжный стон раздались из-за соседней двери, заставляя Клэри зажмурится. Неужели именно сейчас? Сколько можно так издеваться? Кажется, судя по стонам, которые Ковалева, к своему собственному ужасу стала различать, девушкой, которая там получала сказочное удовольствие, была совсем не Анжела Соколовская.

Мерзость. Он не боится получить венерическое заболевание? Черт, Клэри, ты умудряешься включать заучку даже сейчас. Ком подступил к горлу. Просто не обращай на это совершенно никакого внимания. Она тихо, стараясь громко не топать, зашла в душевую кабинку и стянула с себя одежду.

Она была вся пропитана его запахом. Он въелся в кожу, впитывался в самую душу. Его дурманящим запахом, который она так ненавидела. Который преследовал ее в самых страшных кошмарах.

Прохладные струи воды успокаивали, заставляли на мгновение забыть произошедшее несколько минут назад, если такое вообще возможно. Если такое реально забыть. Клэри представляла, как сейчас темными струйками стекают с ее бледной кожи, затекая во впадины ключиц, прикосновения Максима Блэка. Стекает его ненавистный запах. Стекает он сам. Она верила в это.

Нужно просто выбросить это из головы.

Он не посмеет унижать ее этим, потому что… потому что это низко. Даже для него. Черт, ты серьезно такая наивная? Забыла, с кем имеешь дело? Это чертов Блэк, для которого нет ничего святого. Он посмеет. Обязательно придумает, как использовать это против нее.

Блэк. Она поцеловала Блэка.

Черт. Но он же первый прикоснулся к ее губам, хотя кричал с пеной у рта, что никогда в жизни не позволит себе прикоснутся к такому ничтожеству, как она. Но Ковалева сама понимала, что сказала много лишнего. Много ранящего. Много мерзкого. В отличие от Блэка, у нее есть совесть. Несмотря ни на что, ей было стыдно за себя. Она не может говорить такие гадости. Но сказала, не сдержалась, это просто вырвалось с ядом из глотки.

Нужно было просто промолчать. Просто сделать так, как она делала всегда. Молча глотать все, что он говорит. Все гадости, пошлости, мерзости. Просто перетерпеть его один год. Один чертов год, и она была бы свободна, но теперь он не даст ей просто перетерпеть его. Он будет мстить так, как умеет это делать только Максим Блэк.

Сделала все только хуже. Как же ее великая идея о полном игнорировании Блэка? Вот она была хорошей. Была здравой. Если смотреть с другой стороны, она в любом случае должна была подойти к нему, чтобы передать то, что сказала Антонина Гавриловна.

Вот именно. Она просто должна была передать информацию. И плевать, как он ее воспримет. Ее дело передать. То, что он неуравновешенный психопат с расшатанными к черту нервами, это совершенно точно не ее проблемы. Пускай с ним разбирается Антонина Гавриловна, Клэри больше не собиралась подходить к нему и на пушечный выстрел.

Нужно просто лечь спать, воткнув наушники в уши. Включить музыку настолько громко, чтобы заглушить все пошлые звуки из соседней комнаты и собственные неутешительные мысли. А завтра все будет, как прежде. Как там говорится в пословице? Утро вечера мудренее?

***

Звуки громкого лая заставили Макса сонно продрать глаза, уставившись на знакомую вытянутую морду Демона, которые непонятно каким образом оказался в его комнате. Что пес тут забыл?

…просила передать, что твою… твоего питомца привезут завтра, и нам необходимо присутствовать…

Противный голос Ковалевой зазвенел в голове. Сука говорила, что Демона привезут сегодня, но он не обратил на это внимания. Обратил внимание только на то, что она произнесла своим грязным ртом «нам необходимо», и снесло крышу. Если разобраться, то она вывела его из себя еще до этого разговора, он просто добил, она пришла на его отбор, привела туда своих дружков, распустила свои чертовы патлы и надела несвойственные ей джинсы, словно специально привлекая к себе внимание.

А потом он как будто сошел с гребанного ума, зажав ее у стены. Ничьи слова еще не выбешивали его настолько, насколько его выбесила Ковалева вчера. Просто до ручки. До грани. Как бы не была хороша была вчерашняя девушка-однодневка, он не мог выбросить из мыслей сладкий вкус губ этой идиотки. Грубо трахая ее, он впервые представлял на ее месте мышь. Он представлял, как она будет плакать, верещать, стонать, прося еще.

Это мерзко.

Он не должен был вжираться в ее губы, как сумасшедший. И уж тем более, не должен был получать от этого процесса удовольствие. У него встал. Встал, дьявол, от одного гребанного поцелуя этой суки.

Сука. Спровоцировала. Он бы выбил из нее всю дурь, потому что она позволяет себе то, что никто не смеет. Какого хрена она вообще открыла рот? Почему она не боится? Какого черта она ответила на этот гребанный поцелуй? Она не должна была.

Демон преданно смотрел своими маленькими практически-черными глазами. Последний подарок отца. Он был идеальным. Демон полностью соответствовал своему хозяину. Черный, страшный, опасный. Преданный до ужаса своему хозяину. Именно поэтому отец выбрал именно его.

— Кто тебя пустил, мелкий ублюдок? — прохрипел Блэк, глядя на недоумевающего пса, потрепав его за ухом.

Оглядевшись, он прислушался к звукам из соседней комнаты. Но их не было. Видимо, Ковалева все еще спала, либо уже ушла, Макс пока плохо ориентировался во времени. Обычно он вставал чертовски рано. Буквально с первыми петухами, так как ему необходимо бегать каждое утро, чтобы поддерживать себя в форме. Но, учитывая, что его сейчас разбудил Демон, значит, он проспал.

Не могли же его привезти в пять утра, так?

Часы показывали семь тридцать утра, а Блэку оставалось лишь мысленно выругаться, потому что он проспал гребанный завтрак. Хотелось завыть от безысходности, потому что такого никогда не было. Никогда не пропускал пробежку, за исключением грандиозных попоек, которые тоже не состыковывались с его спортивным образом жизни, как и, впрочем, курение. Ковалева, небось, впустила Демона в комнату, хотя вряд ли бы осмелилась.

Интересно было бы посмотреть на ее выражение лица, когда она увидела его спящего. Учитывая, что этой ночью он спал абсолютно нагим. Поднявшись и подтянувшись, Макс начал сразу собираться на первый урок, как дверь комнаты резко распахнулась, заставив его едва заметно вздрогнуть. В двери показался взъерошенный Фролов. Выглядел он, мягко говоря, потрепано, так, словно не спал всю ночь.

Может, так все и было.

— Хай, Демон, — отсалютовал он псу, побоявшись даже руку протянуть к собаке, удобно расположившемуся на кровати Блэка. — Ты что проспал? Я не знал, сколько тебе нужно выпить, чтобы ты пропустил гребанную утреннюю пробежку, Макс.

Блэк спокойно продолжал одеваться, совершенно не обращая на вошедшего друга никакого внимания. Он знал, насколько бесит Ника, когда его игнорируют. Ник ненавидит, когда его не замечают. А сейчас Блэку совершенно не понравился тон Фролова, с которым он обратился к нему. Если он встал не с той ноги, пускай вымещает свою злость на какой-нибудь шлюхе, а не на лучшем друге.

— Блэк, твою мать, — прошипел он, когда понял, что на него не обращают внимания. — Я с тобой разговариваю.

Какой-то он напряжённый. Блэк не мог этого не отметить, потому что Ник редко бывал в подобном состоянии. Всегда прикрывался за масками самоуверенности и веселости, но только один Макс всегда знал горькую правду о его отце, трахающего каждый столб, о матери, предавшей его, обо всем… Ник тоже много чего знал. Он единственный знал хоть что-то личное о Блэке. Макс доверял ему что-то личное и был уверен в том, что это никогда никуда не выйдет, и это что-то, да значило. Наверное, это можно было назвать настоящей дружбой.

— Попроще, Ник.

Просто. Односложно. На «отвали».

Что бы там у него не произошло, даже он не имеет права разговаривать с ним в таком тоне. С таким выражением лица. Макс терпеть не мог, когда кто-то срывает свое плохое настроение на окружающих, хотя сам, по своей сути, был таким же.

— Помнишь, я говорил о том, что Волк попросил приглядеть за его малой? — поинтересовался он, а Макс лишь нетерпеливо кивнул, ожидая продолжения истории, которую собирался вылить на него Фролов. — Вчера ее чуть не трахнул этот бухой индивид в коридоре. Типа парень ее. Они, видимо, поссорились, потому что она была против. Черт, Макс, я думал, что вскрою ему физиономию.

Это было, как минимум, странно, учитывая ходившие слухи о Самойлове. Галантен, добр, привлекателен. Все слухи до блевотины тошнотворны и слащавы. Будто бы он идеален. Сложно представить такого джентльмена, пытающегося присунуть своей сопротивляющейся девушке. Но не это удивило Макса больше всего. Странным в этой ситуации было не то, что вытворил дружок Ковалевой, а кое-что другое.

Почему Ник не сделал этого? Почему не пересчитал кости ублюдку, если хотел?

Странно было, что он сдержался, учитывая, что Самойлов, ко всему прочему, до этого упомянул его мать в неблагоприятном для продолжения нормальной жизни контексте. Обычно Фролов разукрашивал морды и за меньшие проступки. У Блэка было только одно мнение на этот счет.

Девчонка.

Она каким-то непостижимым образом влияет на него, хотя он сам этого не понимает. Это было не по их правилам, никто и никогда не мог останавливать их от получения желаемого. Блэк видел это со стороны, но ему хотелось услышать и версию Фролова по этому поводу.

— Почему ты не сделал это? — спросил он, скептически приподняв бровь.

— Потому что она попросила, Макс, — выдохнул Фролов, недоуменно разведя руки в стороны. — А я не могу отказать ей. Сам не знаю почему. В этом вся проблема. Она посмотрела на меня своими глазищами полными слез, и я просто не мог думать ни о чем другом, кроме как, что хочу отнести ее в безопасность. Это, мать твою, ненормально.

Фролов выглядел сейчас, словно раненный зверь, которому хотелось выть от отчаяния. И Блэк понимал его. Понимал, что девчонка будит в нем то, чего Нику совсем не хотелось отвлекать ото сна. Волкова не тот вариант, который нужен сейчас Фролову.

И Макс знал, как помочь ему. Знал, что ему надо. Хорошая драка всегда помогает расслабиться и забыться, практически так же, как и первоклассный секс.

— Я знаю, Ник, что тебе поможет, — ухмыльнулся Макс, перекидывая фирменную черную сумку через плечо. — Как насчет сорвать злость на одном придурке? Помнишь того выскочку, который задел меня в коридоре?

Ухмылка, которая украсила губы Фролова, давала понять, что он полностью согласен с Блэком. Он никогда не был против начистить кому-то морду. Блэк узнавал старого друга.

***

Клэри не видела ни Лекса, ни Кира, ни даже Алису в течение всего дня. Это давило на нее тяжелым грузом. Они так же не появились на обеде, и Кларисса начала переживать еще больше, когда не заметила на обеде еще и Олега Туманова.

Куда они могли деться?

Это было так странно, будто бы все разом куда-то исчезли, а ее никто не предупредил. Как всегда. С Алисой они мало знакомы, но по ней все равно трудно сказать, что она ярая прогульщица, чего и, впрочем, нельзя было сказать об Олеге. А вот Кир и Лекс не стали бы прогуливать, потому что прекрасно понимают, что потом Ковалева зачитает им нотации на весь день.

Все еще больше усугубилось тем фактом, что на последнем совместном с параллельным классом уроке, она не заметила Блэка и Фролова. Мозг начал активную деятельность. Сложить эти все пропажи было просто, как дважды два.

Чертов Блэк.

БлэкБлэкБлэк.

В последнее время мысли заняты только этим ублюдком, он будто бы постоянно держит ее за горло, подавая кислород маленькими дозами, чтобы она не задохнулась. Он не позволяет вздохнуть полной грудью. Не позволяет быть счастливой. Он знает, что она боится его и пользуется этим. Черт, да он пользуется абсолютно всеми ее слабостями. Словно читает ее, как открытую книгу.

Все, так просто не может больше продолжаться. Громко встав из-за стола так, что все ученики пансиона, мирно обедающие в столовой, с удивлением на нее посмотрели, Кларисса поспешила в комнату Кира и Лекса. Необходимо было убедиться, что с ними все в порядке, что ее опасения просто напрасны, и они просто проспали, а Лиса лишь простудилась, ходя в коротких шортах вчера на отборе.

Она просто-напросто себя накручивает.

Все знают, что те, кто перечит Максиму Блэку, недолго потом улыбаются и живут спокойно. Сердце забилось чаще, думая о том, что может Блэк сделать с ребятами, а ноги непроизвольно стали передвигаться быстрее. Что ты сделаешь? Спешишь так, будто сможешь чем-то помочь. Язвительный внутренний голос, как всегда, не мог остаться в стороне, подначивая ее каждую секунду.

Она не знает, как сможет помочь. Она не такая смелая, как Алиса, не такая совсем. Ее прерогатива — это постоянно дрожать от каждого ледяного надменного взгляда, брошенного на нее. Она не сможет остановить Блэка. Черт, да никто не сможет остановить его. Разве что Фролов, но и это вряд ли. Он не захочет делать этого, учитывая их разборки с Лексом.

Ворвавшись в комнату к парням, она выглядела, словно фурия. Первым, что бросилось в глаза — это разбитая губа Лекса, к которой прилагалась и разбитая бровь. Клэри резко вскрикнула от ужаса, заставив парня удивленно на нее посмотреть.

Это все Блэк. Из-за нее.

Это она его разозлила. Потому что у него не было причин бить Лекса. Разве что Олега. Хотя, это же Блэк. Ему не нужна особая причина, чтобы начистить кому-то лицо, потому что он может это сделать. Видеть Лекса таким было до ужаса больно, потому что он всегда был сильным и улыбчивым.

Лицо опухло, да и сам парень выглядел помятым и уставшим, словно не спал всю ночь.

— Что… — голос Клэри некстати охрип. — Что случилось?

В комнату вошел Кирилл, который до этого сидел в ванной. Видимо, принимал душ, судя по мокрым волосам и оголенному влажному торсу. Щеки девушки мгновенно окрасились в красный цвет. Она всегда так реагировала, хотя не раз заставала мальчиков в таком виде. Привыкнуть к этому не получалось.

Кир лишь ухмыльнулся на одну сторону и прошествовал к креслу, стоящего около небольшого шкафчика с книгами и учебниками. Со светлых крашенных волос вода капала на пол или стекала по торсу парня. Кто-нибудь объяснит, что происходит?

— Фролов случился, — протянул Орлов.

Что?

Не Блэк?

Ах, да, Лекс и Фролов здорово сцепились на отборе, так что вполне логично, что остановленный Лисой Никита хотел продолжения разборок. И он получил его, поймав Лекса сегодня. Лиса его прикончит, когда узнает. Странно, конечно, но Клэри почувствовала небольшое облегчение от осознания, что она не виновата в этом, что не из-за нее Блэк сорвался с катушек и налетел на друзей. Либо он решил забить на эту ситуацию, либо откладывает свою месть на неопределенный срок, чтобы она дольше помучалась, ожидая, когда же он совершит свою очередную подлость.

— Клэри, это я вполне заслужил, — прохрипел Самойлов, приподнявшись на локтях. — Мы с Лисой серьезно повздорили после нашей стычки с Фроловым. Я выпил лишнего.

Она прикрыла рот ладошкой, в ужасе глядя на друга, потому что она прекрасно знала о его проблемах с алкоголем. Она знала, каким он становится под его влиянием, поэтому испугалась. Если Лисы нет, значит…Не-е-ет. Этого просто быть не может. Она отказывалась в это верить. Лекс бы никогда не тронул бы девушку. Тем более, Алису. Он слишком ей дорожит, чтобы посметь причинить хоть какой-нибудь вред малышке.

Трезвым не тронул бы.

Самойлов, словно издеваясь, молчал, только открыл рот, будто бы хотел что-то сказать, но боялся. Клэри окинула его нетерпеливым взглядом. Давай, скажи, что не сделал ничего. Не заставляй ее додумывать, потому что варианты, которые приходили в голову, были один хуже другого.

— Я чуть было не изнасиловал Лису, — выдохнул Лекс. — Если бы не Фролов…

Лекс запустил руки в волосы. По нему видно было, что сейчас он хотел вырвать все волосы на своей голове, вспоминая о том, что натворил. Он жалел, чертовски жалел об этом. Его душили эти воспоминания, вновь и вновь прокручиваясь в воспаленной голове. Но он же знал.

Прекрасно знал, что с ним делает алкоголь. Знал, что ему нельзя пить. Но по какой-то неведомой ей причине он все же решил выпить. В том, что он натворил, виноват не совсем алкоголь. В этом виноват сам Лекс.

Бедная Лиса. Вот почему она не появилась сегодня на уроках, на завтраке, на обеде. Она просто не может выйти из своей комнаты. Клэри сделала у себя в мысленном ежедневнике пометку о том, что необходимо навестить ее.

Клэри никогда не умела успокаивать людей. У нее никогда не получалось подбирать нужные слова, чтобы поддержать человека в трудную минуту, ей всегда казалось, что она лишняя, что лучше оставить его одного, чтобы он сам смог пережить случившееся. Но есть люди, которых категорически нельзя оставлять одних. И Лекс был человеком именно этого типа.

И как бы не был виноват Лекс, сейчас ему требовалась поддержка. Чтобы кто-то подошел и похлопал по плечу и сказал, что все будет замечательно. Но Ковалева, как обычно, чувствовала себя неловко.

— Лекс, — позвала она его, легонько коснувшись пальчиками его плеча.

— Я же смогу извиниться перед ней, верно? — прошептал он, подняв на подругу глаза. — Клэри, я такой придурок, она никогда меня не простит.

— Не будь таким самокритичным, — возмущенно произнесла Ковалева. — Ты же не сделал то… что хотел сделать, верно? Ты недооцениваешь свое обаяние.

Лекс натянуто улыбнулся, а ранка на губе разошлась, а оттуда снова полилась кровь. Лекс облизнул выступающие капельки крови и потянулся за полотенцем. В глазах Клариссы слегка потемнело от вида крови, но она быстро взяла себя в руки.

— Спасибо, Клэри, — произнес Лекс, прикладывая полотенце к лицу.

Клэри улыбнулась уголками губ, глядя на парня. Кир слушал их короткий откровенный разговор с легким напряжением на лице, будто бы она сейчас просто взорвалась, накричала на них, но, видимо, удивился, что она отреагировала вполне сносно. Не знал он, что на самом деле творилось у нее внутри.

Они оба еще такие мальчишки, хотя и считают себя взрослыми.

Но ее все еще волновал Блэк, потому что он не мог оставить так просто Туманова после того, что тот сделал. Он не мог проигнорировать это. Не мог спустить это с рук, и Клэри прекрасно понимала, что Олег не отделается просто так, а она ничем толком не может помочь. А, может, она снова лишь накручивает себя, а на самом деле все не так уж и плохо, как она думает.

Необходимо было найти Олега, чтобы убедиться, что все в порядке. Она еще ни за кого так не переживала, как за этого обаятельного блондина.

Только вот где его искать?

***

Лиса не собиралась вообще выходить сегодня из своей комнаты, несмотря на уговоры соседок пойти перекусить. Она не хотела видеть ни Лекса, ни Ника, это было бы слишком больно. Какой бы сильной она не была, вчерашний инцидент был ударом под дых. Ей нужно было время, чтобы переварить это и решить, как вести себя дальше.

Лекс сделал больно. Нет, не физически. На ней не осталось ни следа от его прикосновений. Но он своими действиями оставил серьезную моральную травму. Это больнее. Ведь она доверяла ему. Она и подумать не могла, что он сможет ей навредить. Черт, да она любила его.

Даже не верится. Неужели он не остановился, если бы вовремя не вмешался Фролов? Неужели он действительно сделал бы это? Ник… Она и не думала, что сможет его остановить. Она не думала, что он ее послушает. Что позволит Лексу просто уйти в свою комнату, особо не пострадав.

Но… Он послушался. Он, черт, просто оставил его, бросил, словно он был заразным, как тряпичную куклу. Ник никогда в своей жизни никого не слушал, разве что Блэка. Потому что не слушать Блэка опасно для жизни.

А тут лишь она. Та, которую он никогда и не воспринимал всерьез, считая наивной маленькой сестренкой Влада Волкова. Лиса не знала, почему так произошло и на самом деле это мало ее волновало, она просто была рада, что получилось его остановить вовремя. Может, она попала на хороший день в его календаре или что-то в ней заставило его сжалиться.

Выйти из комнаты было жизненно необходимо, потому что желудок возмущенно урчал, требуя пищи. Алиса выбрала такое время, когда обычно все сидят по комнатам или в библиотеке, делая уроки, а в столовой или кафешке вряд ли кто-то есть, так что можно пойти и нормально поесть.

Надев на себя модные джинсовые шорты с завышенной талией и черный топ, потому что искать какие-либо «приличные» вещи было слишком лень, как, впрочем, и наносить хоть какой-то макияж на лицо. Пусть эти «элитные» говорят о ней все, что вздумается. Сейчас просто плевать.

Идя по пустому коридору, она думала о том, что будет дальше.

С ней и Лексом.

Она понимала, что он совсем не контролировал себя. Она прекрасно знала, что в здравом уме Самойлов никогда не навредил бы ей. Но он выпил. Он нарушил свое собственное слово. Он клялся, что не будет пить. Чего же стоят его клятвы, обещания? Ничего, судя по вчерашней ситуации. Где гарантия того, что это не повторится?

— Отец, Блэк именно такой, как ты и рассказывал, импульсивный неконтролируемый агрессор, — послышался чей-то знакомый голос. — Но я нашел его слабые места, лучший друг Никита Фролов, и я практически уверен в том, что он неравнодушен к Клариссе Ковалевой. Я еще наблюдаю за этим.

Алиса остановилась, как вкопанная, прислушиваясь к разговору. О чем это они разговаривают? Она не могла посмотреть, кто это говорит, потому что так она бы выдала себя, а ей хотелось послушать. Она могла поклясться, что слышала уже этот голос.

Он был знаком ей. Или же похож на чей-то знакомый.

— Я понимаю, отец, — снова послышался злополучный голос. — Я постараюсь сделать так, чтобы это можно было выдать за несчастный случай. А потом можно будет диктовать ему свои условия.

Внутри у Лисы все похолодело, потому что до нее медленно начинало доходить, что имеет в виду парень, говоривший по телефону. Черт, нужно узнать, кто это. Только вот ноги стали ватными, не способными сделать ни шагу. И Алиса презирала себя за этот страх.

Только шаг.

Одно гребанное движение, Лиса.

Давай же!

— Я сделаю это, отец, — снова проговорил голос. — Только дай мне время.

Сейчас!

Лиса сделала коронный шаг, только вот она была уже одна в пустом коридоре, слыша только удаляющиеся тихие шаги. Сердце пропустило несколько ударов. И что же ей делать с тем, что она только что услышала? Девушка так и продолжала тихо стоять посреди коридора, совершенно ничего не понимая.