Ничья…

Иман Кальби, 2021

Финальная часть истории о российской журналистке Владе Пятницкой, ставшей заложницей роковой любви двух сильных восточных мужчин. Чем закончится их соперничество за ее сердце и тело? Кого выберет девушка? Сможет ли она не потерять себя, возносясь к небу и падая в бездну от их всепоглощающей страсти и разрушительной ревности? Обретет ли с кем-то из них долгожданную гармонию в отношениях, или же единственным путем к счастью для нее станет освобождение от их таких пленительных, но удушающих пут… СТРОГО 18+ В романе присутствуют очень откровенные сцены! Содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 1

Дрожащая рука на холодном стекле, бескрайняя синева моря, такого пугающе спокойного, такого грандиозного, величие которого нарушается только всполохами мелкой белой ряби… И ее боль, ее одиночество, ее несвобода… Наивная, она думала, что кошмар закончится, а он только начинался… Все эти толпы людей с наигранным участием — сначала, врачи, формально выполняющие свою работу, но не испытывающие к ней ни грамма сочувствия — для них она чужачка, вывезенная их тыла врага, потом — сотрудники русского консульства — с интересом следят за ней, изучают и фиксируют любые фразы, эмоции, чувства, за ними — представители сирийских властей — формально вежливые, но напряженные, подозрительные… Даже ее редактор, такой родной, такой знакомый, такой не скупившийся ранее на едкие, но искренние и по — доброму саркастичные замечания, теперь казался странным — не то, чтобы заискивающим, скорее, растерянным, напуганным, отстраненным, и в то же время, ждущим от нее горячих фактов… Наивно было полагать, что после освобождения ее оставят в покое… Теперь она не просто русская журналистка в Сирии, теперь она важный свидетель, очевидец, возможно, как, наверняка думали власти, соучастник пойманного на нее, как на крючок, преступника Карима Диба… Какая уж там свобода…

Но самое чудовищное — это ее несвобода другого характера — несвобода от той сжигающей изнутри агонии, в которую ее отправил Васель. Своими обвинениями, своей холодностью, своей ненавистью… Именно ненавистью… В его взгляде теперь, казалось, не было места ни любви, как он сам признался, ни сочувствию… Ревности, разочарованию, гневу — да… Теперь это их спутники… И она знала, что ей в равной степени будет больно — и если он оставит ее, и если нет… Потому что теперь в равной степени будет нестерпимо находиться и без него, и рядом с ним — съедаемым самыми разрушительными эмоциями, какие только возможны в отношениях между мужчиной и женщиной…

Девушку не стали более держать в больнице. Уже к вечеру ей объявили, что рано утром она в составе охраняемого кортежа будет вывезена в Дамаск, где для ее же безопасности побудет некоторое время в отеле под надзором телохранителей. Предполагалось предварительно заехать на ее съемную квартиру, чтобы забрать вещи.

Влада совершенно не понимала, как такое возможно, но факт ее пленения удалось скрыть от общественности, поэтому она была избавлена хотя бы от этого пресловутого циничного и сиюминутного интереса со стороны прессы, такого характерного и такого унизительного для всех освобожденных заложников, всегда немного жалких и отчужденных в сюжетах журналистов… А может это было и плохо, что вся ее история осталась тайной — она не понимала, чего ожидать от всех этих людей, окруживших ее мнимым вниманием, словно коршуны на охоте…

***

Утро следующего дня выдалось зябким. Девушка куталась в предоставленный ей плед, но дрожь била изнутри… Впервые ее не радовали робкие солнечные лучи, которые даже в безнадежном Хомре, во время пленения, вселяли оптимизм и надежду. Теперь казалось, что своим сиянием они предательски радуются, когда ей так плохо…

Машины тронулись с места. С минуту она отрешенно смотрела вдаль, а потом утерла слезы, поправила волосы и собралась с духом. Что ж, по крайней мере, она сейчас принадлежит самой себе…Ха, вроде как принадлежит… Нет одержимой похоти мужчин, душащих ее своим эго, своим собственническим инстинктом… И в это момент это показалось ей едва ли не самым важным…Не зависеть от мужчин, снова вздохнуть полной грудью… Она постаралась закрыть глаза и расслабиться. Хотела думать о горячей ванне и теплом чае с мелиссой, которые она сможет принять без страха, что к ней в комнату войдут незваный гости. С этими мыслями ее глаза стали постепенно закрываться. Навалился сон. Спокойный и безмятежный, какого у нее не было уже давным — давно…Так непривычно было засыпать снова свободным человеком… Свободным ли?

***

Сначала они подъехали к ее квартире на Кусуре. Девушка должна была собрать вещи. Ей несколько раз повторили, что никто ее квартиру не забирает, что проживание в отеле — временная мера до тех пор, пока не станет ясно, как в дальнейшем будет складываться ее профессиональная деятельность в стране. Очевидно, Влада находилась здесь по работе, хотя, пожалуй, сама об этом почти забыла… Но она точно знала, банально чувствовала, что сюда больше не вернется… Что эта Глава жизни будет закрыта навсегда. Она поднималась в квартиру с щемящим чувством тревоги и тоски — по тем временам, по той себе, по легкости и наивности ее эмоций… Она попросила сделать это сама, в одиночку, несмотря на услужливые предложения приставленного из консульства человека ей помочь.

И вот, она на пороге своей квартиры. Легкая небрежность раскиданных вещей — сейчас уже не вспомнить, оставила ли этот бардак она сама, мечась по квартире в экстренных сборах в то проклятое кабаре, или же сюда заходили, пока ее не было. Конечно, заходили, в поисках ответов, как минимум…Он был тут, она не сомневалась… Почему — то она знала это точно. Взгляд на тумбочку при входе — и щемящая боль, простреливающая по всему телу. Высохший букет роз… Тот самый, который он прислал ей накануне ее пленения, когда она уже горела в агонии от осознания его предательства, но выжидала, вынашивая план мести… Усмехнулась. О какой мести можно говорить в отношении Васеля Увейдата… Если не он тебя уничтожит за твои намерения, то обстоятельства вокруг него… Прошла дальше, на кухню — и снова боль, снова отсылка туда, в тот день. Несмотря на яркий дневной свет, проникающий в комнату из окна, она замечает горящую лампочку, специально ею оставленную для отвлечения внимания приставленного Васелем охранника в тот день.

— А эти энергосберегающие лампы действительно выносливые, — пронеслось у нее в голове. — Твоя жизнь оказалась более длинной, чем жизнь нашей с Ним любви, — тихо и обреченно произнесла Влада, нажимая на выключатель, — отдыхай, ты сделала свою работу…

Вещей оказалось не так много, как она ожидала — все — таки это была служебная квартира, а не личная, большим количеством скарба обрасти она не успела. Девушке хватила часа, чтобы все собрать и поставить у входа. Привратник помог спустить все вниз — в его взгляде тоже читался интерес — куда она пропала, где была, что это за машины и иностранцы у входа.

— Привет из холодной Москвы, — стараясь как можно милее улыбнуться, сказала Влада.

— Вы были в России? Как это я не догадался, конечно. Куда еще Вы могли пропасть, — даже с облегчением ответил приветливый и недалекий мужчина.

Девушка протянула ему чаевые из мелочевки, которую она успела сгрести с комода при входе, — Конечно, где еще я могла быть…

***

Жизнь Влады постепенно возвращалась в привычное русло. Со временем интерес к ее пленению пропал и у начальства, и у перемывших ей все кости коллег — она действительно могла спокойно выходить из своего номера и встречаться с людьми, это было даже удобно — в отеле куча ресторанов и кафешек, а про безопасность и говорить не стоило. Она впервые за столько месяцев почувствовала себя расслабленно, понимая, что вряд ли кто — то будет ее похищать и ломиться в номер на глазах у такого количества посетителей, персонала и охраны. Как выяснилось, в отеле она была не одна такая — еще как минимум несколько человек их числа публичных чиновников обитали в номерах на постоянной основе, видимо, опасаясь за безопасность своих семей и жилищ, стараясь оградить семьи от последствий войны и своей вовлеченности в нее в той или иной роли… От общения с прессой благодаря тому, что вся история с ее похищением держалась в секрете, ее тоже удалось оградить, а значит дополнительного раздражителя, способного искусственно поддерживать ту или иную выеденного яйца не стоящую историю, не было… Она занималась йогой, исправно ходила в спа — чтобы расслабиться и восстановить свои нервы. Ее пребывание в отеле оплачивали, редактор никак не будировал тему статей, публикаций, поработать тоже не предлагал, а на любые ее попытки вернуться к обязанностям по — доброму, правда, уже из Москвы, куда он уехал через пару дней после возвращения Влады в Дамаск, отвечал, что она на заслуженном отпуске. Было очевидно, что он блефовал. В Москву — ни на совсем, ни на побывку ей никто вернуться не предлагал. Более того, среди своих вещей девушка даже не обнаружила ни паспорта, ни журналистского удостоверения. Она была заложницей этой страны. Но что они от нее хотели? Чего могли от нее получить? Или это дело рук Васеля? Хотя, судя по тому разговору, который она застала между ним и русским врачом с базы еще в больнице, сложилось впечатление, что его стараются к ней не допустить…

Васель… Как бы ни было больно думать об их последнем разговоре, в душе она ждала встречи с ним. Она все еще надеялась, что он объявится, хоть и боялась себе в этом признаться…Надеялась, что он снова войдет в ее жизнь…Но этого пока все никак не происходило…С той последней встречи в день ее освобождения она его так и не видела. Пару раз она выбиралась погулять по городу, предварительно оповещая своего дежурного «надзирателя» из консульства, как она сама его про себя прозвала. Да, хотя формально она была «свободна», ей недвусмысленно дали понять, что для ее же сохранности о своих маневрах теперь надо сообщать.

Егор стал ее отдушиной. Он единственный из всех коллег догадывался о случившемся, оказывается, даже общался с Васелем на этот счет. Про него он не хотел говорить. Было понятно, парень не переносит Увейдатв, а может за этим стояло что — то еще… Они могли сидеть в кафешках или просто гулять по центру, но ей все эти вылазки психологически давались непросто…Все, абсолютно все в этом городе напоминало ей о нем, и это чувство было невыносимым. Этот город принадлежал ему, и теперь навсегда станет камерой заключения для ее сердца…

Всякий раз Влада затаив дыхание пролистывала регулярно поставляемые в отель местные журналы со светской хроникой. Шаблонные фото, страница за страницей, сверкающие одинаковыми слащавыми улыбками, нафуфыренные сирийки и их спутники, интервью местных звезд шоу — бизнеса, поваренные рецепты, секреты восточного семейного счастья… Конечно, ее интересовали далеко не эти милые пустяки, развлекающие местных домохозяек. Она маниакально искала его фото. То ли чтобы просто увидеть и впитать любимый образ, то ли чтобы снова почувствовать боль от того, с кем он… От того, как неимоверно прекрасен в своей божественной красоте и дьявольском высокомерии. Но страницы молчали… Она хотела увидеть его хоть издалека, но в то же время успокаивалась, что не увидела его под ручку с этой Мирной…

Но в один из дней она все же нашла, что искала. В разделе светской хроники она таки увидела знакомую бездну голубых глаз. Рядом с ним стояла его невеста…Глаза Влады пробежали по подписи к фото"Золотой внук с избранницей…"Девушка отложила журнал и прикрыла глаза…Ее сердце сжалось в комок. «Избранница», — повторила она и душу полоснула боль. Какое правильное слово. Избранная, из сотен, из тысяч. Уникальная, неповторимая, его… Опустошение и боль… Жгучие спутники любого разбитого сердца… Триумфально улыбаясь, на Владу в нарядном платье, с высокой прической и слишком накрашенными глазами, как это было здесь модно, смотрела женщина, которой было суждено разделить с ним семейное ложе, построить семью, родить детей, состариться рядом, делить радости и горести… Она была красива, эта Мирна, юна и восторженна, и в то же время самоуверенна, как любая родившаяся в достатке и искупанная в любви родителей восточная принцесса. Она была счастлива, что рядом такой спутник, уникальный спутник, спутник, соответствующий ее породе и масти… Влада увидела эту уверенность и привлекательность еще тогда, разбитая и униженная, у ног Карима, когда он швырнул ей скрюченный журнал с осколком жизни из Дамаска, но ради самой себя заставила себя не думать о том, что соперница была достойной. Соперница? Смешно… Кто сама Влада такая, чтобы так говорить… Она даже не девушка его, даже не содержанка, даже не любовница… Шлюха, каких у него были сотни, а то и тысячи. Шлюха с самого начала, еще тогда, когда продала ему за статью свою девственность. Но тогда у него хватало такта не называть вещи своими именами. А теперь смысла обличать грязь в форму приличия не имело смысла… Она сама погрязла в своей похоти, как в болоте, уступив Кариму…

Карим… Она часто думала нем в эти дни, но не в контексте своей тоски или привязанности. Все — таки в ее эмоциях к нему было нечто другое. Если по Васелю она страдала и на расстоянии, но в отношении Карима действовало правило магнитного притяжения — она далеко от него, и его магнитное поле больше не манит… Но вот переживания за него не отпускали. Она волновалась за его судьбу, которая, очевидно, была не столь радужна, как ее… Явно никто не держал его в пятизвездочном отеле… То, что могли с ним делать, пугало ее… Она ненавидела его за всю перенесенную боль, и в то же время испытывала искреннюю благодарность. Никто до него так искренне и так открыто не говорил о своих чувствах к ней, никто так отчаянно не был готов вознести ее к небесам и скинуть в пропасть, никто не подставлял свою грудь, чтобы защитить ее от пули…

Как только в голове появлялось слишком много хороших воспоминаний о нем, Влада заставляла себя не думать. Словно она стеснялась Васеля, словно он мог прочитать ее мысли…