Дышу тобой

Александра Монро, 2021

Кларисса Ковалева и Максим Блэк охарактеризовали бы свои отношения только одним словом. Ненависть. Кристально-чистая и всепоглощающая. Его раздражал сам факт ее существования, а она боялась его так сильно, что подкашивались колени. И они оба увязли в этом чувстве настолько, что уже не могли дышать без него. Но, может, они ошибались все эти годы, и это нечто другое? Такое же сильное и такое же неконтролируемое. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Сама не зная, почему она это сделала, Клэри остановилась, как вкопанная, боясь развернуться к Блэку лицом. Хотя нет, она определенно знала ответ. Ее пугал его голос, его тон, его скривившиеся в ухмылке губы. Она просто не хотела смотреть в холодные глаза своего ночного кошмара. Почему, почему он постоянно заставляет ее делать это, почему просто не оставит ее в покое?

Возьми себя в руки! Будь сильной, в конце-то концов! Ты обещала!

Проблема была в том, что Блэк не просто пугал ее, он заставлял дрожать, однако, Кларисса уже давно привыкла к этому чувству и даже научилась его подчинять. Научилась не показывать свой страх, научилась менять его на злость и ненависть, но не всегда это так хорошо получалось, как хотелось бы. Она просто научилась жить с этим, как бы странно это ни звучало.

— Чего тебе, Блэк? — да, тон получился именно таким, каким она хотела его сделать. Раздраженно-равнодушным.

Отлично. Пять баллов, Ковалева.

Но она так и не повернулась к нему лицом. Хотя кожей чувствовала его прожигающий душу взгляд, который, словно резкий холодный ветер, заставлял всех до единого дрожать, и Клэри не была исключением из этого правила. Она всегда боялась его, но всеми силами доказывала себе, что это не так.

Блэк был ее самым страшным ночным кошмаром. Именно из-за него учеба в пансионе казалась сущим адом. А теперь ей придется сосуществовать с ним через стенку и делить с ним обязанности Главной старосты и ванную комнату. Такого не было даже в самых отвратительных ее снах. Да еще и его жуткая собака постоянно будет мозолить глаза и пугать малышку Иззи.

За что?

Что она такого сделала, что ее решили наказать таким изощренным способом?

— Развернись, Ковалева, — она могла не смотреть на него, но знала: сейчас его глаза презрительно щурятся, а губы сжимаются в тонкую полоску. — Я ведь с тобой разговариваю, а не с твоей спиной?

Этот голос. После такого тона не то, что отвечать не хочется, хочется пойти и забиться в одинокий угол и рыдать часами над своей убогостью. Кларисса, переборов себя, медленно повернулась, едва слышно скрепя по паркету резиновой подошвой своих кед. Девушка не понимала, почему она его слушает. Она просто не могла по-другому, слишком слабая, чтобы что-то ему ответить или как-то защитить себя.

Нет! Она не слабая! Она больше не будет такой.

Она сможет — попробует — ответить ему так, как он того заслуживает. Больше он не посмеет смеяться над ней. Собственный настрой показался Клэри очень даже приличным. Уже был повод гордиться собой. Но внутренний голос нашептывал ей, что этот настрой мигом испарится после первой фразы Блэка, брошенной в ее сторону.

— Я хочу установить некоторые правила, раз уж мне придется находиться рядом с тобой этот год, — ухмыльнулся он.

Кларисса не могла вымолвить ни слова, ведь этот взгляд, казалось, состоял из тысяч маленьких льдинок, которые впивались в ее тело, не позволяя сделать глубокий вдох. Но раздражение уже прокрадывалось в ее сознание, ведь она была единственной, кто мог ответить Блэку, хоть это и стоило девушке неимоверных усилий. Никто и никогда не мог ему перечить, обычно все молча выслушивали оскорбления, стараясь не идти на конфликт, а Клэри не могла так, не могла молчать, когда обижают ее друзей, поэтому ей обычно доставалось больше всего. Инстинкт самосохранения предпочитал отключаться в такие моменты.

Говори уже, что хотел и дай ей уйти!

Клэри чувствовала, как жар приливает к щекам, делая их алыми от раздражения и накопившейся злости на парня. Это сейчас было тем, что необходимо. Ей нужно было выплеснуть свою злость, показать, что она не слабая, не такая ничтожная, как он думает. Она тоже может злиться и искрить глазами.

— Во-первых, при моих друзьях, да и вообще не обращайся ко мне, не хочу марать свою репутацию общением с тобой, — фыркнул Блэк, делая к ней всего один шаг. — Во-вторых, я надеюсь, не стоит подробно объяснять, что в моей комнате тебе делать нечего, — когда он сделал еще один шаг, Клэри отступила назад, не желая вдыхать его запах, от которого она стремилась избавиться. — И, наконец, в-третьих, никаких своих хахалей сюда приводить нельзя, усекла, дура?

После последнего слова он сделал еще один шаг, глухо отдававшийся стуком по паркету. Кларисса еле сдержала в себе порыв выставить руки вперед, чтобы он больше не приближался к ней, потому что она не позволит ему находиться так… непозволительно близко. Ей начинало казаться, что она уже чувствует его свежее теплое дыхание на коже своего лица. Она предпочла бы задержать дыхание и умереть от нехватки кислорода, нежели еще хоть раз вдохнуть этот дурманящий разум запах, принадлежащий Максиму Блэку.

Если она сделает еще хоть шаг назад, то упрется спиной прямо в стенку. Но Кларисса придерживалась мнение: «Лучше стенка, чем Блэк!». Да как он вообще смеет диктовать ей свои условия? Именно она заслужила эту должность! Он ведь даже пальцем не пошевелил, чтобы добиться ее, она ему досталась только потому, что он капитан команды и потому что Блэк. Потому что его семья почти полностью спонсирует этот пансион, никто не смеет перечить ему. Но Клэри именно это и собиралась сделать, потому что терпеть самовлюбленного ублюдка уже не было никаких сил.

— Я имею полное право приводить в свою комнату того, кого захочу, потому что это мое личное пространство, — яростно проговорила Кларисса.

Страх перед Блэком внезапно ушел, предоставляя место ярости и злости. Клэри не понимала, как работает этот переключатель, но сейчас она была рада тому, что он сработал в эту сторону. Конечно, хотелось бы контролировать этот процесс самостоятельно, но и такие спонтанные всплески ее тоже устраивали. Давно пора выплеснуть все то, что накопилось, дать ему достойный отпор.

Смешно, но ни он, ни она даже не помнили, с чего началась эта ненависть. Клэри полагала, что это между ними было всегда, так как они принадлежат к разным классам. Не школьным, а социальным. Он просто не мог терпеть присутствие рядом того, что ниже его по классу, однако ничуть не глупее. Возможно, даже умнее в некоторых вопросах.

Клэри была лучшей ученицей среди обоих одиннадцатых классов, так что было неудивительно, что ее выбрали старостой, но почему же выбрали его, Блэка? Из-за влиятельной семьи? Естественно. Ведь учился он, хоть и неплохо, но и не отлично. Было достаточно парней, которые обладали гораздо большим уровнем знаний, чем Блэк. Которые больше этого заслуживали.

— Ты что еще и глухая, Ковалева? — прорычал Блэк, делая еще один шаг, находясь в слишком опасной близости. — Я сказал: никаких хахалей на этой территории. Удовлетворяй свои физические потребности где-нибудь в другом месте.

— Пошел к черту! — выкрикнула она, активно жестикулируя руками. — Не смей говорить подобные гадости обо мне.

Блэк был прямо-таки горд за себя, ведь смог, наконец, вывести девушку из уравновешенного состояния, что он постоянно и делал. Он чувствовал приятное насыщение во всем теле. В его голове проскакивали мысли, что за лето девушка, должно быть, изменилась, но это было не так. Стоило ему только сказать несколько обидных слов, как ее характер показал себя во всей красе: пылающие от ярости щеки, взгляд глаз редкого лазурного цвета — обладай он большей материальностью — мог бы мгновенно испепелить Макса на месте. Вот он. Цвет, который идеально походит для описания ее глаз. Лазурный.

Но какая же она все-таки отвратительная.

Подходя к ней все ближе и ближе, желая тем самым напугать ее, заставить дрожать, он замечал лишь, что она еще больше злится, становясь похожей на ведьму. Блэк от этого ее вида получал особое удовольствие, потому что выводить из себя Клариссу Ковалеву было его любимым отвлечением от скуки. Довести сначала до состояния абсолютной злости, а потом увидеть, как слезы текут по ее лицу, как она захлебывается в своих рыданиях, потому что проиграла.

Злись, сука, злись! Смирись с тем фактом, что ты ничего не сможешь с ним сделать. Никогда не могла.

Зато он сможет. Он может сделать с ней все, что только захочет. И от этой мысли на душе становилось теплее. Возможно, проживание рядом с заучкой не будет таким уж ужасным, как показалось на первый взгляд. В конце концов, ему нравиться выводить ее из себя. Ему нравиться видеть этот яростный, но беспомощный взгляд на ее лице. Пожалуй, единственное, что в ней было привлекательным в этот момент — это глаза. Блэк ни у кого не видел подобных. Но все остальные недостатки перекрывали это единственное ее маленькое ее достоинство.

— А что? — его голос был тихим, но слышно его было так четко, что Клэри казалось, будто он шепчет ей на ухо. — Правда глаза колит? Кто там тебе там присовывает: пидорас-Орлов или же тупой Самойлов? А, может, вдвоем?

Ее рука взмыла в воздух. Она могла стерпеть любые оскорбления в свою сторону, но не могла сдерживать себя, когда он переходил на ее друзей. Она даже не поняла, что натворила, когда звук пощёчины оглушил их обоих. Только легкое жжение в руке напоминало девушке, что она только что ударила Блэка. Внутри все перевернулось с ног на голову, когда она поняла, что, черт подери, натворила. Еще никогда их ссоры не доходили до такого уровня неконтролируемой ярости.

Он ее убьет. Прямо сейчас.

Просто задушит, как нашкодившего котенка. И глазом при этом не моргнет.

Боже! Глаза Клэри были распахнуты от удивления, а слегка приоткрытый рот она прикрыла ладошкой, чтобы не вскрикнуть от осознания. Она, черт возьми, ударила Максима Блэка! Даже посмотреть на него в этот момент казалось практически невозможным, потому что она даже представить боялась, что может увидеть в его холодных серых глазах. Тело пронзила неконтролируемая дрожь.

Это было не больно, нет. Он давно уже забыл, что такое физическая боль, однако, она сумела удивить его этим ударом. Откуда столько смелости в такой ничтожной фигурке? Насколько он помнил, в ней никогда не было этого совершенно глупого героизма. Ковалева всегда давала заднюю, всегда убегала вытирать сопли в свою комнату, с чего это вдруг сейчас такая храбрость? Злость закипела в крови, выливаясь в полный ненависти взгляд.

Да как она вообще посмела? Эта маленькая дрянь, всю свою жизнь трясущаяся от страха, решила построить из себя героиню? Смертница. Кто-то гомерически захохотал у него в голове, будто бы насмехаясь над ним.

Эй, крутой парень, посмотри-ка, тебя только что ударило это ничтожество!

Интересно, что бы сказал покойный отец, узнай он, что его сына только что ударила девушка, на которую тот даже внимания не обратил бы. Скорее всего, в его взгляде было бы столько презрения и неодобрения, что оно просто затопило бы его. Руки парня непроизвольно сжались в кулаки, а слегка выступающая вена на шее учащенно забилась, крича о том, что ее хозяин вот-вот выйдет из себя. Не хозяин, а тот, кто живет внутри него. Но для его появления нужен был особый повод, а Кларисса Ковалева была просто недостойна его внимания. Он никогда не бил девушек, но вот сейчас пришло осознание, что это правило может быть нарушено в скором времени.

— Ты что себе позволила? — прошипел он, вжимая дрожащую девушку в стену. — Я спрашиваю: ты что, черт подери, себе позволила?

У Клариссы не было никаких сил ни отвести от него взгляда, ни вымолвить ни слова. Ее губы были распахнуты, будто бы она хотела что-то произнести, но так и не произнесла, продолжая глупо стоять с открытым ртом. А глаза были так широко раскрыты от удивления, что длинные ресницы упирались в верхнее веко. Она смотрела прямо на него. Нашла в себе силы просто смотреть, но вот сказать ничего не получалось, словно кто-то наступил ей на горло.

Блэк сейчас не просто пугал. Весь его вид заставлял дрожать, но девушка не позволила себе сдаться, а просто продолжала смотреть в большие серые, такие чертовски холодные, глаза. Они совершенно не вписывались в его темную внешность, слишком ярким пятном выделялись на черном холсте. Блэк не заслуживал такие прекрасные глаза, не заслуживал такую привлекательную внешность, потому что за этой красивой картинкой, которая обманывала людей, скрывалась отвратительная морда чудовища, которое так сильно ее пугало. Так пугало, что Кларисса едва не позволила себе слабость.

Едва не позволила себе извиниться.

Перед ним.

— Не смей такое говорить.

Голос подвел девушку в такой неподходящей ситуации. Он дрожал и казался таким жалким и беспомощным, что Клариссе стало тошно от самой себя. Будто бы кто-то схватил ее горло и заставлял что-то говорить.

— Ты знаешь, что мне стоит только слегка сжать твою тонкую шейку, и она сломается, — прошептал он, подходя на максимально близкое расстояние.

Если бы Клэри сейчас выставила руку вперед, то ее ладонь уперлась бы в широкую грудь Блэка, не раскрываясь даже наполовину. Так близко он еще никогда к ней не подходил, потому что всегда говорил о том, что она пачкает его личное пространство. Неужели она вывела его настолько, что он решил испачкать одежду? Вновь непозволительная позорная дрожь.

Блэк же не мог оторвать взгляда от бледной кожи шеи Клариссы, на которой кое-где проступали тонкие фиолетовые венки. Слишком тонкая. Она дышала слишком часто, а это тяжело было не заметить. Как же ему хотелось просто взять и сломать эту шею, чтобы девушка упала на пол, как кукла. Он бы хотел посмотреть на ее последний взгляд, хотел бы услышать, что она скажет в последнее свое мгновение. Попросит ли не трогать ее? Будет ли умолять своим жалким тонким голосом? Блэк практически видел эту картину перед своими глазами.

— Можешь гордиться, — выплюнула она так, что ее горячее дыхание Блэк почувствовал на своей щеке.

Оно обжигало. А его глаза сейчас были такими темными от злости, что она, кажется, просто утонула в ней. Его рука непроизвольно потянулась к ее шее, чтобы почувствовать, какая она на ощупь…

— Кларисса, Максим! — цокот каблуков Антонины Гавриловны заставил Блэка сделать пару шагов от девушки, которая уже готова была отбить каждый его удар по ее достоинству. — Я совсем забыла Вам сказать, первым вашим поручением директор назначил организацию бала в честь начала учебного года! Я могла бы сообщить об этом попозже, но я полагаю так у вас, может быть, появятся больше идей и будет время подготовить все, что требуется. В вашем распоряжении все старшеклассники.

— Но, Антонина Гавриловна, — Блэку оставалось только догадываться, как у этой дуры получается так быстро переходить из состояния парализующего страха и неконтролируемой ярости в режим заучки. — Мы же никогда не проводили бал в начале года!

Старуха поджала губы, будто бы оскорбившись словам Ковалевой. Блэк скривился, найдя эту манеру похожей у обеих «умниц». Он был уверен, что в старости заучка будет именно такой. Мерзость. Как только ей удается так быстро брать себя в руки? Впрочем, Блэк был рад этой ее способности, так как сейчас меньше всего хотелось выслушивать нудную болтовню Шереметьевой об «идеальном примере» и «жизни в мире и согласии».

— Директор Александр Анатольевич Добровольский счел этот бал уместным, так что никаких оговорок возникать не должно, — строго отчеканила она. — Да, Максим, завтра после уроков, как обычно, набор в команду. Я надеюсь, что никакие принципы не повлияют на твое решение. Многие ушли с прошлого года, так что придется набирать новичков. Проследи, чтобы никто с девятых классов не пробрался на отбор. Только десятые и одиннадцатые.

Может, хватит с ним разговаривать, будто бы он совсем тупой?

По позвоночнику прошло волна раздражения и презрения, так как Ковалева в этот момент тряхнула своими мышиными патлами, которые распались из ее невыразительного пучка. У нее много было привычек, но эта, по мнению Блэка, была самой дурацкой. Как только можно быть такой… дерганной. В нос ударил приторный запах каких-то трав, смешанных с фруктами.

Фу. Просто фу. Волосы Энж пахли чем-то сладким, как зефир или маффины. Энж была конфетой, которую хотелось скушать, облизывая и растягивая вкус, когда травой Ковалевой можно было подавиться. Как только эти ее прихвостни умудряются проводить рядом с ней столько времени? У Макса после нескольких минут рядом появилось желание пойти в душ, чтобы смыть с себя следы ее присутствия.

Да она сама просто пустышка. Ничего не стоящая пустышка, которую он рано или поздно сломает.

Мысли парня начали медленно перетекать в нужное русло. Команда. Ушло целых пять человек — а это практически гребаная половина. Теперь придется набирать каких-то сосунков из десятого класса, а ведь он знал, что там еще нет морально зрелых парней, а чтобы набирать кого-то из параллельного класса у него слишком много чести и здравого смысла. Разные классы никогда не смогут сплочённо работать, а это именно тот главный фактор, который важен в баскетболе.

Нужно было подумать над этим, но сейчас было явно не время и не место, чтобы опускаться в глубокий анализ. Вот уже эта дешевая шлюшка и старуха смотрят на Блэка так, будто бы он что-то пропустил.

— Максим, ты слушаешь? — переспросила Антонина. — Я говорю, что тебе придется отчитаться перед тренером и советоваться с ним при выборе игроков. Если мы в этом году не получим кубок, то это будет полный позор.

— Конечно, Антонина Гавриловна, — сказал он, чувствуя, что нервы накаляются до предела.

Хрена с два он будет советоваться с этим хрычом, который наверняка опять будет говорить, что в параллельном есть классе отличные ребята, которые достойны играть в команде. Ни черта подобного, именно он будет определять, кто и с кем будет играть. Полностью его прерогатива. Тренер условная часть команды, которая подконтрольна одному только Максиму.

Поэтому только он принимает решения.

— Ах, да, — старуха покопалась в своей сумочке и выудила из нее связку ключей. — Ваша гостиная запирается, так что ключи будут только у вас.

Она протянула один ключ Ковалевой, а другой — Блэку.

Сейчас ему жутко хотелось увидеться с Энж и расслабиться, да и девушка ему все уши прожужжала об ее новом загаре. Мозгов, конечно, у нее практически не было, а если и были, то их хватало на секс, шоппинг и макияж. Но у нее были идеальные фигура и репутация, а этого Блэку было достаточно, ведь девушки всегда были для него лишь средством для удовлетворения личных потребностей. Ему не нужны были от них разговоры, только тело.

Да еще один факт заставлял его негодовать. Ковалева снова косила на него свои огромные глазищи. Думала, что он не замечает этого, но он не мог не замечать, когда его прожигают взглядом. Он чувствовал каждый, абсолютно каждый взгляд, брошенный даже в его спину. Ему тогда хотелось увидеть только одного.

Как она плачет.

Как ревет, всхлипывает, утирая рукавом слезы со щек. Как лицо ее покрывается красными пятнами. Так было всегда. Он унижал, втаптывал ее в грязь, а она плакала, как слабачка, но сейчас что-то изменилось, а эти изменения были ему не по душе. Появился стержень в заучке, который помогал ей сдерживать свои эмоции. Неужели она серьезно подумала, что сможет противостоять ему? Ха-ха. Блэк собирался с удовольствием понаблюдать за сиим увлекательным, но совершенно провальным процессом.

Он заставит ее страдать только за то, что она допустила мысль, что может ответить ему. Этот год станет самым ужасным в ее жизни, он обязательно сделает его таким. Чтобы свои школьные годы она вспоминала со страхом, чтобы оглядывалась по сторонам, боясь столкнуться с ним, ей не будет, что рассказать детям об обучении. Потому что будет только он. Только злость, страх и отчаяние.

— Можете быть свободны, — произнесла Антонина, а он пошел сразу же за ней, к двери, оставляя Клариссу размышлять над ее поступками.

Это было неожиданно. Чертов сюрприз, с которым теперь ему придется уживаться.

Почему именно она?

Этот вопрос терзал его постоянно, заставляя раздраженно сжимать руки в кулаки и раздраженно топать по паркету. Неужели у Добровольского не было более достойной кандидатуры, да он даже был согласен на любую другую девчонку с параллельного класса, только не Ковалеву.

Когда он смотрел на нее, хотелось придушить ее и смотреть, как она будет задыхаться и просить о пощаде. Хотел получать удовольствия от боли в ее глазах, от ее страданий. Он даже не помнил, с чего началась их обоюдная ненависть, но желание унизить ее просто захлестнуло с головой. Потому что она ничтожество. Даже руки марать не хочется об такую грязь. Пора бы прекращать об этом думать, потому что желание воплотить все свои мечты в реальность становилось слишком сильным. Мать не одобрит подобных поступков.

Он подошел к общей комнате его класса, где должен был встретиться с Энж, как вдруг чья-то тяжелая ладонь легла ему на плечо.

— Какие люди, да без охраны, — услышал он позади себя знакомый голос.

Обернувшись, он увидел знакомого парня, с которым тут же обменялись рукопожатиями. Вся злость, которая буквально бурлила внутри, угомонилась, стоило только увидеть это улыбающееся лицо. Только он мог так быстро вернуть его настроение в привычное спокойное русло, и Макс понятия не имел, как ему это удавалось.

— Ник, — ухмыльнулся Блэк. — Как жизнь?

Никита Фролов был… самым настоящим человеком в жизни Блэка. Он появлялся тогда, когда больше всего требовалась помощь и поддержка. Когда погиб отец, рядом оставался только Ник и мать.

Долговязый шатен, руки которого покрывали разнообразные татуировки, не имеющие совершенно никакого смысла. Каждую из них он сделал назло своему отцу. Первая появилась в восьмом классе, а дальше парню понравилась эта идея, и его руки в десятом классе были практически полностью разрисованы. Теперь Блэк наблюдал новое тату на шее у парня в виде какого-то небольшого ромба. Никита совершенно не парился над смысловой нагрузкой своих татуировок, обычно это было то, что просто привлекло его внимание.

Он неисправим!

— Восхитительно, друг мой, — ухмыльнулся Ник. — Помнишь, ту сексуальную секретаршу моего отца, о которой я тебе говорил? Так вот, ты не представляешь, как она хорошо отсасывает.

К девушкам у Ника был подход точно такой же, как и у Блэка, только вот Блэк выбирал лучших, а Фролову было плевать с кем спать, главное, чтобы фигурка была сексуальная и личико миловидное. Никита тоже был игроком в баскетбольной команде, так что телосложение у него было отменное, и девчонки висли на нем постоянно, даже странно, что никого сейчас нет рядом.

Фролов и Блэк были разными, но что-то их все же объединяло. С ним Блэк мог не прятаться под маской величия, а мог быть самим собой, потому что Ник всегда понимал его с полуслова, даже не обязательно было рассказывать. Он был единственным человеком, которого Макс подпустил к себе, когда узнал о смерти отца.

— Что отец сказал насчет твоего перепиха с его дамой? — ухмыльнулся Блэк.

— Без понятия, Макс, знает он или нет, да и плевать я хотел на его мнение, если честно, — пожал плечами Фролов.

Все эти разговоры напомнили о собственном отце. Александр Блэк. Эталон величия и аристократичности. Человек, к которому никто не мог относиться равнодушно. Его либо обожали, либо ненавидели. Но абсолютно каждый в этом городе уважал и боялся его.

Это же сам Блэк.

Однако, на сына времени у него не хватало, только кидать презрительные взгляды и давать наставления, но главным его правилом всегда было: «Не порть репутацию семьи, будь лучшим, находись в окружении лучших». Блэк. Сама фамилия кричит о величестве и богатстве. Так оно и было, однако, любви и нежности не дождешься. Мать — холодная статуэтка, знающая хорошие манеры и все брендовые марки одежды и парфюмов, но не умеющая поддержать.

В семье Блэков всегда был и будет только лишь холод.

Максим уже вполне привык к этому, но голос отца преследовал его даже после его смерти. От него не удавалось избавиться, так что приходилось просто принимать его, как должное. Но иногда хотелось завыть от беспомощности, потому что некому было рассказать об этом. А попросить помощи — это не удел Блэков. Они справляются со всеми проблемами в одиночку.

Так ты всегда говорил, да, отец? Так почему же ты не справился со своими проблемами?

— Макс, — очнуться от собственных мыслей помогла брюнетка, прижавшаяся к его боку и чмокнув в щеку. — Я так соскучилась!

Анжела Соколовская была одной из самых сексуальных девушек в пансионе, и с ней у Блэка было хоть какое-то подобие постоянства. Не отношений, нет, постоянство в сексе. Она прекрасно знает, что не единственная, с кем он спит, но молчит, так как боится потерять его. Надеется на то, что Максим образумится в какой-то момент и наденет ей кольцо на безымянный палец правой руки.

Внешне она его привлекала, вот только бы не начинала говорить. Темные волосы сейчас были профессионально завиты крупными локонами, а на лице яркий макияж, который подчеркивал ее светло-серые — стеклянные — глаза. Свою форму девушка, как обычно, перешила. Юбки должны быть на два пальца выше колена, когда у Соколовской она едва прикрывала задницу, показывая всем желающим кромку сексуальных чулков. Энж всегда любила высокие каблуки, несмотря на то, что сама по себе была не низкой. Черные туфли на высокой шпильке делали ее просто невероятно привлекательной.

— Покажешь мне, насколько ты соскучилась? — хрипло прошептал он ей на ухо, заставив сексуально улыбнуться.

Он прекрасно знал, что она не сможет ему отказать. Анжела Соколовская слишком сильно была привязана не столько к его величию и авторитету, сколько к его члену. Да ему ни одна не сможет отказать. Стоит ему только поманить пальцем, как она готова сделать все, что он хочет. Просто потому что он Блэк. Таким людям не выгодно отказывать.

— Ой, вы еще прямо тут потрахайтесь, — возмущенно воскликнул Ник, картинно закатывая глаза. — Идите в комнату и там кувыркайтесь.

— Я там больше не живу, — просветил его Блэк. — У меня теперь свои хоромы. Я ведь Главный Староста.

Энж довольно поцеловала Максима в щеку и обняла за талию, прижимаясь еще сильнее, таким образом демонстрируя ему свою радость. Рука Блэка легла на ее округлую попу и слегка сжала, задирая коротенькую юбку школьной формы. Ему нужно вытрахать ее прямо сейчас. Необходимо выпустить пар. А эта девушка идеально для этого сгодиться.

Это был слишком сложный день.

— Поздравляю, друг, — похлопал его по плечу Ник. — А кто твоя соседка? Если это та милашка в очках, то я тебе нереально завидую. За ее длинными юбками скрывается довольно-таки аппетитная фигурка.

Отлично. Один вопрос — и день испорчен. Магия, прямо-таки. Ковалевой здесь нет и в помине, но ей удается портить ему настроение.

— Ковалева.

Буквально выдавил из себя ненавистную фамилию со всем презрением и брезгливостью, на которую он только был способен. Стоило только вспомнить эти мышиные волосы, собранные в пучок, эти ее нелепые большие свитера, так сразу волна неприятных мурашек отвращения скользила по позвоночнику.

— Эта тупая уродина? — возмущенно воскликнула Энж.

— Добровольский совсем рехнулся на старости лет? — скептически приподнял бровь Ник. — Вы же сгрызете друг друга!

Ох, скорее он ее просто убьет, чем позволит как-то мешать его планам. А планы на эту комнату были грандиозными, учитывая величину их общей гостиной, оставалось только предполагать, какие грандиозные вечеринки можно там устроить. И тут в его голову пришла идея, как показать ничтожной шлюшке, кто тут главный. Макс даже непроизвольно улыбнулся своим собственным мыслям, хотя это и было редкостью. Он предпочитал контролировать каждую свою эмоцию.

— Энж, пойдем, — он потянул девушку за вырез в топе в сторону выхода из общей комнаты. — Увидимся завтра на отборе, Ник!

Таща девушку за руку на пятый этаж пансиона, он думал, что, черт возьми, гениален. Вряд ли эта уродина куда-то смылась за прошедшие полчаса, а, значит, она прекрасно услышит, как они с Энж будут заниматься сексом. А Анжела так громко стонет, что порой к концу ее голос становиться хриплым. Он не думал, что у нее хватит смелости ворваться в комнату, а, значит, ей придется слушать… долго слушать потрясающие звуки. Максим жалел лишь только о том, что не сможет увидеть выражение ее лица, когда она поймет, когда осознает, что происходит за соседней стенкой.

А вот Энж лучше не знать, что Ковалева все еще здесь, чтобы она ни в чем себя не сдерживала. Как только дверь общей комнаты старост захлопнулась, даже не удосужившись дойти до своей комнаты, Макс впился страстным поцелуем в пухлые губы девушки, которая, без промедления, начала отвечать на поцелуй.

А она не врала, что соскучилась.

Поцелуи Анжелы всегда были глубокими и страстными, а ее влажный язык, с легким привкусом табака, заеденного мятной конфетой, вытворял такие вещи, что ему хотелось нагнуть ее прямо здесь. Она прекрасно знала, что он ненавидит запах курева от девушек, но все равно курила, закусывая конфетами и жвачками, надеясь, что он не заметит. Но Блэк всегда все подмечал, даже такие тонкие мелочи, однако сейчас, ему совершенно не хотелось акцентировать на этом свое внимание, хотелось, чтобы план сработал. Чтобы Ковалеву распирало от злости и беспомощности за тонкой стенкой. Рука Соколовской медленно поглаживала через ткань джинсов член парня, который уже начинал затвердевать.

Руки Макса поползли к кромке чулков, а Энж задрожала в его руках. Подхватив ее на руки, прижимая ее промежность к возбуждающемуся паху, он понес ее в свою комнату. При этом девушка оставляла на его шее влажные поцелуи, боясь укусить, боясь сделать больно, прекрасно осознавая, что он этого не любит.

Не любит, когда на нем после кого-то остаются следы, в то время как сам обожает кусать нежную кожу, оставляя красные следы и засосы.

Потому что он — главный.

Ворвавшись в комнату, он специально громко хлопнул дверью, чтобы девушка за стенкой услышала, чтобы поняла, что он из себя представляет. Чтобы оставила все свои дела, напряженно вслушиваясь в то, что происходит за соседней стеной. Он был уверен, что она именно так и поступит. Любопытная мелкая шалава.

Мгновение — и Энж уже стоит на коленях, профессионально расстегивая его ширинку, где уже топорщился половой орган. Вынув его из боксеров, она провела языком от основания до самой головки, заставляя парня испустить напряженный выдох. Затем медленно начала вбирать в себя головку, помогая себе рукой. И это было приятно… чертовски приятно, но Блэку хотелось быстрее, жёстче, он не любил все эти нежности, и Энж это понимала, когда он намотал ее длинные волосы на кулак и взял ситуацию под свой контроль.

Трахать Энж в рот было волшебно, недаром, говорят, что она делает лучший горловой минет. Она давилась им, но все равно продолжала сосать, помогая себя языком. Хлюпанье, раздающееся из ее рта, вряд ли можно было назвать привлекательным и приятным звуком, но потом она протяжно застонала, когда Блэк, наконец, дал ей глоток воздуха. А он думал, думал о том, услышала ли Ковалева, что она сейчас делает, думает ли о том, что ей такое не светит? Она может лишь трусливо подслушивать за стенкой, возможно, запуская руку в свои грязные трусы. Стоило только подумать о трусах Ковалевой, как презрение накрывало с головой.

Встав с колен, Соколовская начала медленно снимать с Макса рубашку, трясь бедрами о его стоящий колом член. Блэк же разорвал ее блузку на части, так что маленькие пуговицы-бусинки рассыпались по полу, будто бы крупа. Черный кружевной бюстгальтер Анжелы выставлял напоказ пышную грудь, которую Макс тут же принялся мять в руках, расстегивая застежку на спине.

— Максим, пожалуйста, — простонала девушка, призывно трясь об него своей промежностью.

Для Блэка не было удивлением, что девушка оказалась без нижней части белья, так как она часто ходила без трусов. Впервые это заметил старенький историк, когда Энж на уроке нагнулась, чтобы поднять книгу. Бедный старикан, чуть в обморок тогда не грохнулся от вида ее голой задницы.

Блэк отвесил девушке пару шлепков, задрав короткую юбку, когда нагнул ее лицом в пустой письменный стол и вошел в ее промежность одним пальцем.

— Соскучилась, сладкая? — дразня, спрашивал он, двигая в ней пальцем.

— Да, Макс, да… — стонала она.

Слышишь, уродка за стеной? Эти звуки будут сопровождать тебя каждую ночь. Привыкай. Ты не сможешь жить нормально с этим, ты просто не выдержишь, побежишь рассказывать Антонине о том, как сложно тебе уживаться с ним, а она отправит тебя обратно в ту комнату, где ты обитала раньше, потому что никто в здравом уме не посмеет выселить сына Александра Блэка. Как же ему хотелось бы увидеть выражение ее лица, когда она поймет, что происходит совсем рядом, хотел бы увидеть этот ее взгляд.

Мысли о Ковалевой снова ворвались в сознание, заставив Блэка позабыть о прелюдиях и войти в Энж сразу, во всю длину, заставляя громко стонать и выкрикивать его имя, прося еще. Толчки в горячую плоть с каждой секундой становились все яростней, а юбка Энж уже спустилась на ее талию, болтаясь на ней. Она подмахивала задницей в такт движениям Блэка, а ее пышная грудь покачивалась от толчков.

Теперь ты поняла, да? Поняла, что зря вывела его из себя? Что зря позволила себе ударить его?

Блэк был уже на пике, когда Энж уже сорвала голос от стонов и криков, которые раздавались в комнате Блэка. Влажные звуки секса, вперемешку с хриплыми выдохами, делали обстановку в комнате по настоящему горячей. Блэк чувствовал, как по спине стекает капелька пота, а внизу так тянет, что, кажется, вот-вот все наслаждение выплеснется из него. Член вышел из разгоряченного тела Энж, и белая жидкость потекла по ее влажной от пота спине.

Да, определенно, план удался.

А тебе понравилось, уродка за стеной?