Я заберу свою дочь

Александра Багирова

– Мама! Кто этот дядя? – дочь с интересом рассматривает незнакомца. Если бы я знала, что ответить. – Я твой отец, – невозмутимо заявляет странный мужик. – Глупости. У моей дочери есть отец, – мой голос дрожит. Взгляд его стальных глаз пробирается в душу. Неподконтрольный страх сковывает тело. – Я больше скажу, – незнакомец преграждает мне дорогу, – Тут живет, – указывает на мой едва округлившийся живот, – Мой сын. – Вы ненормальный, – не спрашиваю, утверждаю. – Я вас впервые вижу! – по позвоночнику струится холодный пот. – Теперь я надолго в твоей жизни, привыкай…

Глава 3

— Болит? — невесомо прикасаюсь к ее плечу.

— Чуть-чуть, — поднимает голову и смешно морщит носик.

Надюша редко жалуется. Страшно это говорить, но она привыкла терпеть. Когда я ее нашла, малышка очень сильно хромала. И при этом стояла на коленях в мороз. У нее был перелом бедра, который неправильно сросся.

Страшно вспомнить, через какой ад мы прошли, пока восстанавливали ножку. Как ни прискорбно признавать, тогда нам помог Павел Аристархович. Деньги на лечение дал Веня. Больше года доченька промучилась, не все шло гладко, были осложнения.

— Мое ты сокровище, — целую ее в носик.

— Мамочка, чем ты расстроена? — смотрит на меня пытливо. Не детским взглядом.

Она повзрослела слишком рано. На глаза снова наворачиваются слезы.

— Уже все хорошо, ты же со мной, — улыбаюсь.

— Как мой братик? — кладет здоровую ручку на мой живот.

— Отлично! Уже хочет увидеть свою сестренку, — сердце щемит от нежности.

Как же я перед ней виновата! Никогда себе не прощу! И Вениамину тоже! Я попала на сохранение в больницу. Надя осталась с мужем и няней. Я сама выбирала ее. Столько рекомендательных писем, огромный опыт работы. А в итоге женщина не уследила за малышкой. Дочь упала с окна второго этажа. Итог — травматические повреждения плечевого сплетения с отрывом двигательных корешков.

Правая рука не двигалась. Понадобилась операция, которая не гарантировала положительно результата. Но все прошло хорошо. Даже лучше, чем ожидали. Только теперь нужны деньги на реабилитацию. Надо заплатить Павлу Аристарховичу. Где взять средства?

Вениамин, будь он неладен. Ведь и по его вине все случилось. Он обещал быть дома. А сам уехал на сутки.

Скорее всего, к своей любовнице. Но это я сейчас понимаю. А тогда я ему верила. Ведь он выручил меня в безвыходной ситуации. Надюшу помог удочерить и отвоевать у тех страшных людей. Этими поступками муж расположил меня к себе.

— Мы очень ждем малыша! — сжимает мою руку. Серебристые глаза сияют. — Я буду тебе помогать!

Подавляю горестный вздох. Вспоминаю мерзкие вещи, которых наслушалась от врача и мужа. Такое говорить про ребенка! В них хоть что-то человеческое есть?

Сегодня моя вера в людей окончательно уничтожена. Больше никогда и никому не поверю.

— А почему ты с чемоданом? — спрашивает малышка, зевая.

— Спи, цветочек. Потом расскажу, — целую ее в щечку.

Когда придумаю, как мягче преподнести жестокую правду.

Укладываю дочь. Сама ложусь на соседней свободной кровати. Хорошо хоть Павел Аристархович не выгнал. После случившегося, не сомневаюсь, он на любую подлость способен.

Заснуть не получается. Мысли не дают покоя. И эта боль… она проникает в каждую клетку. Судорогами сводит тело, сердце кровоточит. Я как выжженная пустыня. Даже слез нет. Одна против целого мира. И я обязана выстоять. Ради своих детей. Дать им самое лучшее. Только как это сделать?

Утром Надюшу выписывают из больницы. Медсестра дает рекомендации. Многое ранее говорил и Павел Аристархович. Как ухаживать за малышкой, я знаю.

Но где взять деньги? Как расплатиться с клиникой? Украшений у меня нет. Муж никогда мне ничего не дарил. Осталось только колечко от мамы. Память… Но даже если сдать его в ломбард — это не решит проблему. Одна надежда на фонд.

Еще надо где-то найти квартиру. Отель — слишком дорого. На первое время думаю переночевать у Иванны. Она не откажет. Возможно, мне придется совсем обнаглеть и попросить денег в долг.

Подруг у меня нет. Я все свое время посвящала семье и работе в фонде. Только с Иванной мы сдружились. Она работает со мной. И еще жена лучшего друга Вениамина.

Когда садимся в такси, взгляд цепляется за белоснежную иномарку. Никогда не обращала на подобные вещи внимание. А тут на несколько секунд застываю. Автомобиль выглядит как яркое белое пятно на сером унылом фоне. Вот бы и мне найти свет в конце черного коридора.

По дороге Надюшка смотрит в окно с восторгом. Моя девочка… она умеет находить прекрасное в самых обыденных вещах.

— Мамочка, смотри, эти капельки на стекле похожи на сердце, — показывает пальчиком.

— Да… это дождик тебе шлет привет, — улыбаюсь, глотая слезы.

— Папа нас ждет? Я так соскучилась! — радостно восклицает.

Вздрагиваю. Как объяснить ребенку, что папе мы больше не нужны?

К счастью отложить неприятный разговор помогает таксист. Он подъезжает к фонду. И я облечено вздыхаю и расплачиваюсь.

На улице усиливается дождь. Зачем-то оборачиваюсь. Взгляд снова цепляется за белоснежный автомобиль. Тот же самый, что и около клиники. Странно…

Впрочем, мне какая разница. Передергиваю плечом и скорее бегу к зданию, чтобы не промокла дочь.

Дорогу мне преграждает охранник.

— Любовь Павловна, извините, — тушуется, прячет взгляд, — Но у меня строгий приказ вас не пропускать.

— Что? — ошарашенно переспрашиваю.

— Я человек подневольный, — пожимает плечами. — Мне сказали, вы тут больше не работаете.

— Даже если не работаю, почему не могу пройти? Забрать вещи… выяснить причины… — шепчу в растерянности.

Должна ведь привыкнуть к ударам. А нет… снова боль. Там же детки, которым нужна помощь. Фонд стал огромной частью моей жизни. И теперь у меня без наркоза вырывают кусок сердца.

Ведь могла предугадать такой исход. Вениамин соучредитель фонда на пару с мужем Иванны.

— Мамочка, все плохо, да? — с тревогой в голосе интересуется дочурка.

— Все отлично, цветочек, — отвечаю бодренько.

На что в ответ получаю укоризненный взгляд. Надюшку не проведешь. Она слишком хорошо все чувствует.

— Маленькие проблемы, но мы с ними справимся, — тут же исправляюсь.

Замечаю фигуру нашего главбуха.

— Захар Андреевич! — кричу и машу рукой. Привлекаю внимание.

Оглядывается, смотрит на меня затравленно. Но все же подходит.

— Любочка, прости, — шепчет мне на ухо. — Но ты лучше это… уходи. Так будет лучше.

Он напоминает испуганно зайца. Дрожит, постоянно оглядывается.

— Что вообще происходит?

— Ох, меня ночью вызвали. Заставляют деньги переводить на непонятные счета. Угрожают… Нечего тебе тут делать, Любонька, так лучше, — говорит очень тихо.

Физически ощущаю его страх.

— А деткам деньги перечислили? Мне же на днях одобрили. Там операции на носу… — свои проблемы отходят на второй план.

Ничего нет ценней детской жизни.

— Не светись тут… иди, — закрывает глаза, опускает плечи.

Нет… никто ничего не перечислил. Закусываю губу, чтобы не заорать в голос.

Ладно, меня выгнать! А дети при чем? Что Вениамин делает с фондом? Пахнет чем-то гнилым и отвратительным.

Захар Андреевич хороший человек. Но он перепуган до смерти и ничего мне не скажет.

— Иванна тут?

— Нет, ее… — качает головой. — Ты держись, Любочка, береги себя, — бросает на меня затравленный взгляд и понуро идет прочь.

Набираю номер подруги.

«Абонент сейчас не может принять ваш вызов», сообщает механический голос.

Снова вызываю такси. Поеду к ней. Надо выяснить все. И мне сейчас необходима помощь. В свое время я не отходила от Иванны. Не оставила ее в беде. Помогла справиться с изменой мужа. Взяла заботу о ее маленьком сыне на себя. В итоге они все же помирились.

И сейчас я надеюсь на ее помощь. Хочу пожить у нее хотя бы несколько дней. Надюшке нужен комфорт. Не дело мотаться с больным ребенком по городу.

Дочурка уже переживает. Задает вопросы, пытливо на меня смотрит.

— Почему мы не едем домой? Папа нас разве не ждет?

Не ждет, малышка. Он выкинул нас, как нерадивых котят. Но как тебе об этом сказать?

— Папа сейчас очень занят, — выдавливаю из себя.

Отворачиваюсь. Стыдно перед ребенком.

К дому Иванны добираемся быстро. Застываю около ворот. Несколько секунд не решаюсь позвонить.

Подруга выходит ко мне сама. На территорию не приглашает.

— Люба, ты зачем приехала?

— У меня тут… — просить неловко. Взглядом показываю, что надо отойти в сторону, чтобы ребенок не слышал. — Вениамин разводится со мной. Надюшку сегодня выписали, в фонде что-то происходит. Ой, Иванна, так все сразу и не расскажешь. Помощь очень твоя нужна.

— Мой Витенька запретил мне разговаривать с тобой, — выдает и нагло вздергивает подбородок.

— Как запретил? — задаю дурацкий вопрос. Снова теряюсь.

— Мне проблемы не нужны. Так что давай, сама, Люб.

— Иванна, когда твой муж из семьи ушел. Я тебя не бросила! — напоминаю так называемой «подруге».

— Ой, подумаешь, повздорили, — фыркает. — А сейчас я его злить не намерена. Не удержала Вениамина, так кто тебе виноват?

Каждое слово как пощечина.

— У тебя хоть капля совести есть? — смотрю в ее глаза, а там пустота.

— Ты права, — вздыхает. — Через охрану вам еду передам. У нас там после завтрака осталось.

— Пусть это будет на твоей совести, Иванна, — устало машу рукой. Иду к дочери. — А с фондом что? — оборачиваюсь.

— Я там больше не работаю, — заявляет с ухмылкой.

Мне больше не о чем с ней говорить. Беру Надюшку за руку, в другую ругу чемодан, иду прочь.

— Мама… — сжимает мои пальцы.

— Сейчас поедем в кафе и тааак вкусно позавтракаем, — стараюсь, чтобы мой голос звучал бодро. А внутри лишь раны кровоточат.

Пешком минуем квартал Иванны. Достаю телефон. Снова надо вызвать такси. А куда ехать? Кафе… А потом что? Отчаяние наваливается тяжелым камнем на плечи.

Из-за поворота появляется тот самый белый автомобиль. Останавливается около нас. Из него выходит высокий мужчина и впивается в меня стальным взглядом.

— Садитесь, — кивком головы указывает на открытую дверцу машины.

Переводит взгляд на Надюшку. Вздрагивает, как от удара тока.

— Спасибо, что предлагаете нас подвезти, — говорю вежливо, с опаской поглядываю на него, — Но мы самостоятельно доберемся.

Незнакомец походит на хищника, породистого и очень опасного. Глаза напоминают стальную воронку, невозможно взгляд оторвать. Неприлично так разглядывать постороннего человека. Пытаюсь себя одернуть. Ничего не получается, продолжаю на него бессовестно пялиться. А мужчина смотрит на мою дочь. Странно смотрит. В глазах мелькает калейдоскоп непонятных мне эмоций.

— Это не обсуждается. Вы едете со мной, — заявляет невозмутимо.

У него завораживающий голос. Как у профессионального гипнотизера. Я чуть было реально не дернулась в сторону машины. И эта хрипотца проходится по нервным окончаниям. Вызывает непонятную дрожь.

— Простите, вы, скорее всего, обознались, — пробую его обойти.

Дочь держит мою руку, но не двигается с места. С интересом рассматривает незнакомца. Не испугалась. Уже хорошо.

— Нет, Любовь, мне нужна именно ты и Надежда, — взгляд обезоруживает, сбивает с толку, а глаза пугают и будоражат.

У него красивые губы, полные, ярко-красные, чувственные и при этом есть в них некая жесткость, властность. Он явно привык приказывать. Про таких моя мама бы сказала: «породистый». Все в нем на удивление гармонично. Широкие плечи, мышцы угадываются даже под плотным черным костюмом.

О чем это я? Какая мне разница как выглядит этот мужик? И только спустя несколько секунд до меня доходит — он назвал меня по имени!

К горлу подступает горький ком страха. Дружок Вениамина? Муж все не угомонится, и решил окончательно меня запугать?

— Откуда вы знаете мое имя? — крепче сжимаю руку дочери.

— Не только имя, — полосует меня сталью своих глаз.

В этот момент четко ощущаю от него волну холода. И все равно не могу разорвать зрительный контакт. Его лицо… оно мне знакомо, но я уверена, что никогда его не видела ранее. Странные чувства, противоречивые.

— Это ошибка. Всего хорошего, мы пойдем, — отвечаю как можно спокойней.

Пора завязывать со странным мужиком.

— Поедете со мной, — констатирует факт. Он ни капли не сомневается, будет именно так.

— Мама, кто этот дядя? — дочь с улыбкой кивает на незнакомца. Она его совсем не боится.

Если бы я знала, что ответить.

— Я твой отец, — невозмутимо заявляет незнакомец.

— Чтооо?! — у меня глаза едва не вылезают из орбит.

Какой номер телефона психиатрической лечебницы? Он точно спятил!

— Глупости. У моей дочери есть отец, — мой голос дрожит. Панический ужас парализует.

Надо спасаться! Бежать!

— Ты мой потерянный папа? — радостно восклицает дочь.

Вот сейчас я готова его прибить! Зачем будоражить ребенка?!

— Надюшка, дядя просто принял тебя за другую девочку, — бросаю на него гневный взгляд.

За эти слова я его прибить готова! На больную мозоль наступил. У дочери навязчивая идея, что ее ищет отец. Она мне часто рассказывает свои сны. Там непременно есть «потерянный папа». Надюшка реально ждет. Это тянется еще с того периода, ее попрошайничества на улице. Когда я ее забрала она каждую ночь шептала: «Папа, забери меня!», и боялась спать, дрожала и обливалась слезами. Нам пришлось долго бороться с кошмарами, терзавшими ее маленькую и израненную душу.

— Папа тебя нашел, Надежда, — приседает на корточки и проводит дрожащей рукой по волосам моей дочери.

— Я знала! Так ждала! — шепчет малышка и зачарованно смотрит на него.

Это уже перебор!

— Ребенок после операции! Что вы творите?! — рычу сквозь зубы.

Послать бы его! Так не могу, малышка рядом. Дочурка верит гаду! Слушает его бред! Немыслимо! Надо срочно прекратить! Ненависть поднимается во мне лютой волной! Их нежные взгляды друг на друга бесят!

— Я уже договорился со специалистом из Германии. Он завтра будет в столице, — заявляет, даже не глядя на меня.

Будто я пустое место! Он все решил! А мое мнение побоку!

Еще эти бредовые заявления! Как на них реагировать? Неадекватный псих! Враг! Материнский инстинкт бьет тревогу. Странный мужик меня пугает. Я обязана защитить дочь!

— Вы сами понимаете, что говорите? — едва сдерживаю ярость. — Вы вообще кто такой?

— Константин Огнев, — в голосе презрение.

Это имя мне ни о чем не говорит. Но теперь я знаю, как зовут врага.

— Мама, папа меня нашел! — Надюшка широко улыбается. Столько теплых эмоций на лице ребенка.

И к кому? Вот к этому неадеквату? Он слишком много знает. Следил. Зачем? Какие мотивы?

Надо бежать!

— Нам пора! — легонько тяну руку дочери на себя. Надо разорвать их визуальный контакт.

Меня бесит их странное притяжение друг к другу.

— Ты же больше не пропадешь? — с надеждой в голосе спрашивает дочь.

— Никогда. Я теперь всегда буду рядом, — уверенно заявляет незнакомец. — А ты, — небрежный кивок в мою сторону, — Даже не вздымай дергаться, — голос проходится холодным лезвием по коже.

Жесткий контраст, нежность к моей дочери, а неприкрытая ненависть ко мне. Он как зверь, готов наброситься и разорвать меня.

— У меня теперь два папы! — склоняет головку набок малышка.

Константин морщится, будто от зубной боли. Вены на мощной шее вздуваются.

— Жить ты будешь со мной. Я для тебя такую комнату приготовил, — подмигивает Наде. Мне же достается хищный оскал.

А я продолжаю задыхаться от бессильной ярости. Как спастись? Если закричу, позову на помощь, испугаю ребенка.

— Мама мы ведь поедем? — дочь смотрит на меня, а в глазах столько восторга.

Удивительная вещь, но у малышки и этого мужика очень похожи глаза. У Надюшки они светлее, но в целом сходство сложно не заметить. Это ни о чем не говорит! Одергиваю себя.

Даже если на минуту предположить, что это правда… Тогда тем более нельзя и на пушечный выстрел подпускать этого человека к девочке.

Какой нормальный отец позволит, чтобы его дочь попрошайничала на улицах?! Я не знаю, кто биологические родители Надюшки. И знать не хочу. Так поступить с собственным ребенком! Прибить их мало!

— У дяди сейчас дела. И у нас они есть, — голос дрожит. Меня колотит. — Пошли, цветочек.

Дочь идет за мной. И с сожалением оглядывается на мужика.

— Конечно, вы едете ко мне, — хриплый голос парализует.

— Нет! — выкрикиваю. Срываюсь. — Отстаньте от нас, — шепчу одними губами.

Он поднимается с корточек. Очень медленно делает шаг в нашу сторону. Зверь выслеживает добычу. Стальные глаза пробираются в душу. Невозможно разорвать зрительный контакт.

— Садитесь в машину, — жесткий приказ.

— Зачем вы бередите душу ребенку? Это не игрушки. Она же вам верит! — пытаюсь воззвать к его здравому рассудку.

А он у него есть? Очень сомневаюсь.

— Я больше скажу, — наклоняется и шепчет мне на ухо, — Тут живет, — указывает на мой едва округлившийся живот, — Мой сын.

— Вы ненормальный, — не спрашиваю, утверждаю. — Я вас впервые вижу! — по позвоночнику струится холодный пот.

— Теперь я надолго в твоей жизни, привыкай…

Слова проникают под кожу, впиваются острыми иглами. Он реально верит в свои слова. И я с ужасом понимаю — незнакомец так просто не отстанет.

— Этого никогда не будет! — со всей силы отталкиваю его.

Не получается осознать весь этот бред! У меня шок. Пелена ярости застилает глаза.

Гад пользуется моим замешательством. Он очень бережно подхватывает мою дочь на руки и усаживает ее в машину.

Что мне остается делать? Обреченно плетусь следом. И мысленно желаю, чтобы он провалился сквозь землю.

Неадекват забирает у меня чемодан. Кладет его в багажник. Дочь с восторгом рассматривает роскошный салон. А я сажусь рядом, лихорадочно соображаю, как выпутаться из дичайшей ситуации?

Машина срывается с места и уносит нас в неизвестность…