Я заберу свою дочь

Александра Багирова

– Мама! Кто этот дядя? – дочь с интересом рассматривает незнакомца. Если бы я знала, что ответить. – Я твой отец, – невозмутимо заявляет странный мужик. – Глупости. У моей дочери есть отец, – мой голос дрожит. Взгляд его стальных глаз пробирается в душу. Неподконтрольный страх сковывает тело. – Я больше скажу, – незнакомец преграждает мне дорогу, – Тут живет, – указывает на мой едва округлившийся живот, – Мой сын. – Вы ненормальный, – не спрашиваю, утверждаю. – Я вас впервые вижу! – по позвоночнику струится холодный пот. – Теперь я надолго в твоей жизни, привыкай…

Глава 2

Константин

— Костяяя! Я нашла твою дочь! — раздается звонкий голос Натали в трубке.

Телефон выпадает из рук. Сон как рукой снимает.

Дрожащей рукой поднимаю аппарат.

— Повтори! Что?! — ору как ненормальный.

— Все четенько, девочка твоя. Я проверила, — самодовольно сообщает. — Ты даже не представляешь, у кого она, — замолкает. Цену себе набивает.

Наташка отличный журналист. Нюх у нее от природы. Но как человек порой невыносима.

— Быстро ко мне, — рука дрожит, голос охрип.

Неужели после стольких лет поисков! Новость саданула меня по башке, припечатала к полу.

— Ну… не… — завывает протяжно. — А где спасибо? А где, Натали, я жду тебя? Где манеры, Константин?

— Тридцать минут. Попробуй только не появиться, — рычу в трубку.

Не до нежностей мне сейчас. Я как бомба, могу взорваться в любой момент.

Неужели правда? Во рту пересыхает, глаза пекут, будто песок в них насыпали. Иду в ванную комнату. Подставляю голову под ледяные струи душа. Надо унять эмоции. Это может быть ошибка. Лучшие спецы ищут мою девочку. А ей удалось найти? Верится с трудом.

Моя дочь… Нет, я никогда не отчаивался. С железобетонной уверенностью рыскал по стране. Нанимал людей, проверял информацию. Сколько тестов ДНК сделал за это время — не сосчитать.

Все мимо. Мы нашли нить. Мою дочь продали профессиональным попрошайкам. Вот тогда я был на грани сумасшествия. Представил, через какой ужас проходит моя девочка… все накрыло. До дикого ора. До адского безумия.

А потом нить оборвалась. Снова неизвестность. Она режет меня тупым ножом. Где она? Что с ней? А если малышка… Нет… Об этом я запрещаю себе думать.

Найти дочь — это смысл моей жизни. Нет, она и есть моя жизнь. Я так мало о ней знаю. Не осталось даже ее фотографий. Все гниды уничтожили. Будто и не было моей девочки. Врезаю кулаком по кафелю. Боль отрезвляет.

Те твари назвали ее Дашей. Но я мысленно зову ее Надеждой. Она моя Надежда, моя звезда путеводная.

Звонок домофона немного приводит в чувства. Впускаю Наташку. Она влетает в длинном плаще нараспашку и коротком черном платье. Черные волосы, хищный взгляд, ярко-алые губы, расплываются в соблазнительной улыбке. Каждый жест отточен, выверен. В этом она вся, продуманная, расчетливая, хваткая.

— Заждался? — грациозно снимает плащ и, виляя бедрами, проплывает мимо меня в комнату.

— Где моя дочь? — мне по барабану ее игры.

— Костя, что за манеры? А угостить даму? — усаживается в кресле, закидывает ногу на ногу.

— Наташка, выкладывай, — нетерпеливо рычу.

— Натали, — поправляет меня.

Стерва использует свой козырь, играет на моих нервах.

— Пофиг. Как ты ее нашла? — хриплю. Я на пределе.

— Случайно, — пожимает плечами. — На одного персонажа собирала информацию. А тут нежданчик, — сверкает чернющими глазами.

— Где моя дочь? — скалюсь.

Наташка меняется в лице. Хмурится. Вздыхает. Не на такой прием рассчитывала.

— Ее удочерил Вениамин Толмачев. Знаешь такого? — голос приобретает деловые нотки.

— Червивый веник? — я аж поперхнулся. Прокашливаюсь.

— Он самый, — кивает.

Тошнота подкатывает к горлу. Моя дочь у этого слизняка! За что моей малышке все это?

Открываю бутылку минералки. Залпом выпиваю. Главное — жива. И ведь все это время была рядом.

— Как она оказалась у этого существа?

— Так он на этой истории репутацию свою подправил. Три года назад только ленивый не писал о его благородстве. Подобрал сиротку, пригрел. Герой для общества. Я знала про эту канитель. Но тогда параллель не провела. Все же считали ее… — запинается. Заходит на красную зону.

— Три года назад я даже мысли не допускал, что она жива, — заканчиваю за нее.

Никогда себя не прощу. Ни себя, ни ту… о змеюке лучше не вспоминать… даже мысленно.

— Вооот! — поднимается с кресла, достает телефон и сумочки, — Так что и у меня информации не было. Глянь, вот их семейное фото, — протягивает мобилу.

На червивого веника даже не смотрю. Взгляд цепляется за хрупкую девочку. Красивая, маленькая, огромные глаза, улыбается, лицо очень бледное. Сердце разрывает грудную клетку. Больно смотреть, невыносимо оторваться. Запредельные эмоции, непередаваемые. Впервые вижу свою дочь… Она моя. Чуйка срабатывает. Провожу дрожащим пальцем по снимку. А вдруг все же ошибка?

Взгляд падает на женщину рядом. Судорожно хватаю воздух открытым ртом. Не может быть!

— Это… его жена? — спрашиваю сипло.

— Ага.

Узнаю ее мгновенно. Сомнений нет. Это она…

***

— Есть небольшие трудности, но я все улажу, — отвечаю ровно. Прячу эмоции.

— На фонд свой надеетесь? — злорадная ухмылка искривляет его лицо.

Он знает намного больше, чем я. Разведал какую-то мерзость.

— У меня есть и другие варианты, — вру не краснея.

Нет у меня идей, нет вариантов, кроме фонда. Врачу об этом знать необязательно. Но сейчас главное — закончить этот скользкий разговор. Потом буду думать, как выкрутиться.

— Я говорил с вашим мужем, — заявляет с триумфальным блеском в глазах. Будто выиграл миллион не меньше.

— И что? — меня передергивает.

Одно упоминание о Вениамине, и внутренности скручивает от болезненных спазмов.

— Он поведал о вашей готовности… ммм… решить вопрос со мной, — медленно поглаживает редкую рыжеватую бороду, — Так сказать, тет-а-тет. А я со своей стороны, позабочусь о Наде. Так что, Любовь Павловна, лучше не тянуть резину, а договориться, не отходя от кассы, — поднимается с кресла и идет ко мне.

Меня прошибает холодный пот. Что Вениамин наплел? Растоптал меня, этого мало? Удары судьбы придавливают к земле. Как справиться с нарастающей болью? Грудь печет как от ожогов.

Еще и врач надвигается на меня, облапывает скользким взглядом.

— Павел Аристархович, мой муж просто пошутил, — мямлю заплетающимся языком.

Не хочу его в открытую посылать. Нельзя сейчас этого. Мне нечем заплатить за лечение. Мне нужна эта отсрочка. Но я никогда не приму унизительных условий.

— Ну же голубушка, — урчит мне в затылок. — Пора уже отбросить лишнюю скромность. Я не обижу. Буду нежным, — кладет руки мне на плечи.

Вместе с омерзением накатывает паника. Его руки как скользкие щупальца. Они тащат меня на дно болота.

— Павел Аристархович, прошу, давайте не переходить черту, — сбрасываю его руки. Вскакиваю со своего места. — Я в положении! — голос срывается.

— Это отлично! — он как шакал надвигается, я отступаю. — Беременность раскрывает в женщине страсть, — высовывает кончик языка. — Просыпается голод. И я вам помогу его утолить, — хватает меня за руку и притягивает к себе.

Отталкиваю его. Паника придает сил. Он сумасшедший!

— Не прикасайтесь ко мне! Вы врач! Опомнитесь! — намеренно повышаю голос. Пусть нас услышат!

Он замирает. Морщит нос. Проводит рукой по бороде.

— Решила в недотрогу поиграть? Цену себе набиваешь? — переходит на «ты». В голосе пренебрежение.

— Вы составили неверное мнение обо мне. А теперь простите, я пойду, — направляюсь к двери. Но он снова хватает меня за руку. Сжимает до боли.

— Последний шанс, дорогуша. Я человек уважаемый. Проблемы с Надей на раз решу. И для этого, — кивает на мой живот, — Достойную семью подберу. Даже процент не возьму. Весь навар тебе, — и улыбается во все тридцать два.

Открываю и закрываю рот. Каждая фраза — удар под дых. Делаю вдох, а вдыхаю смрад.

— Я расскажу всем о вашем неэтическом поведении! Это подсудное дело! — кричу, слезы ручьем катятся из глаз.

За своего кроху я готова вцепиться ему ногтями в самодовольную физиономию. Предложить мне такое?! У меня волосы на голове шевелятся.

— Кто тебе поверит? — ухмыляется. Я уважаемый врач. А ты с чемоданом приперлась в больницу. Муж выкинул за ненадобностью. Я по доброте душевной хотел помочь… А ты, — фыркает, — Истеричка припадочная.

— Гнилой вы человек, Павел Аристархович, — с этими словами вылетаю из кабинета.

Беру чемодан, который оставила около кабинета.

— Сутки у тебя, Люба — бросает мне в спину. — Потом будет больно.

Не отвечаю. Не оборачиваюсь.

Меня шатает. Перед глазами кровавые круги. Совсем я не разбираюсь в людях. Уже какой раз наступаю на те же грабли. Талантливый врач оказался беспринципным чудовищем.

Вхожу в палату.

— Мамочка пришла! — дочурка не спит. Улыбается, так искренне, радостно.

— Да, цветочек, я с тобой, — за несколько секунд подбегаю к кровати и осторожно прижимаю к себе Надюшу.

— Ты не переживай, — утыкается носом мне в грудь. Все чувствует родная… У нас с ней особая связь.

Глажу ее по голове. Не могу остановить поток слез. Как себя простить? Как ее защитить? Ведь я перед ней так виновата! Из-за меня моя дочурка тут оказалась.

***

Константин

— Ты ее знаешь? — Наташка пытливо заглядывает мне в глаза.

— Нет, — отвечаю резко.

Раскрывать тайны прошлого, журналистке и стервятнице я не намерен. Она итак слишком многое знает.

Гипнотизирую фотографию. Не могу отвести от нее взгляда. Люба… пропавшая без вести… Вот уж точно не ожидал, что она еще когда-то замаячит на горизонте. Еще и в роли жены веника.

Не учишься ты на ошибках, Люба.

— Невзрачная бабень, — протягивает, Наташка. — Вениамин ее четко подобрал на роль кроткой супруги.

Мысленно усмехаюсь. Тут ее журналистская хватка дает сбой. Люба — роковая женщина. На раз меняет судьбы людей. Сейчас я в этом очередной раз убеждаюсь.

Держу эмоции в себе. Не даю им просочиться на поверхность. Прошлое как лавина накрывает меня с головой.

— Только не помогло ему это. Профукал свой шанс. Теперь на его политической карьере можно поставить крест, — продолжает свои размышления.

Меня ее зудеж над ухом начинает раздражать. Но и прогонять не вариант. Надо разузнать подробности. А у меня ком в горле. Выдавить слово из себя не могу.

В каком страшном сне я мог представить, что моя дочь окажется у Любы? Во мне борется чувство благодарности и горечь прошлого.

Хорошо, что она исчезла, попадись она мне тогда в руки… даже боюсь представить финал…

А время пусть не лечит, но помогает все переосмыслить.

— Ты уверена, что она моя дочь? — спрашиваю сипло.

— Обижаешь, — хмыкает, — Я тест ДНК сделала.

Берет свою сумочку и достает оттуда листы бумаги. Протягивает мне.

Разворачиваю их. Не верю! Неужели поиски остались в прошлом? Столько вопросов. А сформулировать ни один толком не могу. И поблагодарить Наташку надо. Сколько я мог еще круги наматывать? Рыскать по стране? Она реально сотворила чудо. Только почему она меня так бесит? Раньше мог с ней развлечься. На несколько дней катнуть на отдых и оторваться на всю катушку. А сейчас все, как отрезало.

— Они ее с севера привезли. Лечили долго, у девочки был перелом бедра. Родовая травма. Она сильно хромала.

У меня на сердце раны кровоточат. Такая маленькая, хрупкая и столько пережила. А я… чтоб меня… был далеко. Никогда не прощу себя. Слепой, глухой идиот.

— Ее Даша зовут? — откладываю бумаги в сторону, снова возвращаюсь к фотографии.

–Нет, — хмурится. — С чего ты взял? Надя она.

— Надежда… — падаю в кресло.

Мир сужается до нежного и родного личика. Наденька… Надежда… мысленно повторяю ее имя…

Чувствовал. Знал. Не верил, а сердце подсказывало. Теплота и боль жгут душу. Нервы, как оголенные провода.

И вместе с ними ненависть. К существу, которое обрекло мою дочь на мучения. Бывшая жена… ядовитая гадюка. Она отказалась от нее в роддоме. Обставила для меня все так, будто дочь умерла.

Я тогда едва умом не тронулся. Так ждал ее появления. А потом все эти годы оплакивал свою кровиночку.

И ведь разыграла все мастерски, не подкопаться. Зараза!

Чуть меньше года назад узнал, что дочь жива. Когда вскрылись все мерзкие подробности злодеяний моей бывшей.

Сколько судеб переломала гадюка. Даже ее многочисленные измены, кажутся сущей мелочью.

— Это еще не все новости, Костя, — вырывает меня из раздумий мурлыкающий голос Наташки.

— Что еще? — устало интересуюсь.

— По ходу… это, — выгибает бровь дугой, — В животе у этой Любы тоже твой ребенок…