Мне отмщение, и Аз воздам

Александр Черенов

Новоявленные «хозяева жизни» и их челядь из «слуг народа» и «слуг закона» решили, что им принадлежат не только плоды труда миллионов людей, но и их жизни. И как быть тем – другим, не «хозяевам»? Последовать за Христом: «кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5:39)? Или предпочесть Оппонента: «Ненавидь врагов своих всем сердцем, и, если кто-то дал тебе пощечину по одной щеке, сокруши обидчика своего в его другую щеку! (Сат. Библия, 3:7)». Каждый делает свой выбор сам…

Глава пятнадцатая

Молча выслушав доклад Майора, Застройщик одобрительно кивнул головой.

— Чисто сработано… То есть, я, конечно, хотел сказать: какое несчастье! Какая утрата для нашего города и всей демократии! Просто — «какое сердце биться перестало…»… ну, и дальше — по тексту. М-да… Кстати, Вам не кажется, что какой-нибудь очернитель захочет представить это дело в ином свете? Какой-нибудь доморощенный Шерлок Холмс, насмотревшийся детективов?

— У нас таких не водится, — успокоил его Майор. — Ни в штате, ни за штатами. Что же до очернителя… тут одной краски мало: нужны доказательства. А налицо….

— А, вот, кстати: что налицо? На лице, то есть?

— Не беспокойтесь: работали профессионалы. Судмедэксперту нечего там делать даже с микроскопом. Да и он — дядя с пониманием. Потому, что «все кушать хочут».

— Слава Богу… то есть, Вам, конечно, Майор.

С выражением облегчения на лице Застройщик откинулся в кресле.

— Вы видите на моём лице чувство удовлетворения, пусть и неглубокого?

Майор пригляделся к чувству — и увидел его, хоть и действительно неглубоким.

— Почему же я не вижу его на Вашем лице? Неужели — рецидивы советского воспитания? В виде остаточной совести? Так сказать, атавизмы тоталитарного прошлого?

Майор и хотел бы принять шутку — да не смог. Хотя в обращении с Застройщиком это настоятельно рекомендовалось. И не кем-то: самой жизнью. Но Майор смог вывести на лицо лишь некое подобие кислой улыбки. Даже полноценно кислой не получилось. По части упрёков «от лица демократии» Застройщик был прав. И шуткой его слова были отчасти: принципиальный во всём, Застройщик и шутил принципиально. Несмотря на абсолютную беспринципность.

Майор действительно не был сторонником «радикальных методов коррекции асоциального поведения индивидуума». (Столь тактично он определял то, что другие «в лоб» называли «крайними мерами»). Но теоретическое неприятие «служебного радикализма» не могло и не должно было мешать делу. И, существуя лишь на уровне оценочных суждений, оно и не мешало ему. Так, что обвинения в святости Майору не грозили. Потому, что такое обвинение — сродни приказу о неполном служебном соответствии. С перспективами на увольнение «за совершение проступка, порочащего звание сотрудника милиции».

Нет, Майор был настоящим милиционером. То есть — милиционером «практикующим». И, как настоящий и «практикующий», он не мог чураться нормальных методов оперативной работы, в простонародье некорректно именуемых шантажом, фальсификацией доказательств, запугиванием и физическим воздействием. Пусть и не свято, но он «исповедовал» этот традиционный набор оперативного работника. В конце концов, он выполнял важную и благородную задачу: обнаруживал и изобличал преступников. А что до методов… Так за это спрос не с него: с жизни.

Но, вот — эксцессы… К эксцессам он не стремился. В силу двух причин. Первая: это не соответствовало его эстетическим воззрениям. Как ни странно, в милиции тоже водятся эстеты. Правда — исключительно как вымирающий вид и живое ископаемое. Майор был человеком деликатным. Можно даже сказать — ранимым. В глубине души. Очень глубоко. Это, конечно, мешало работе — но ничего поделать с собой он не мог. Хотя и пытался. Практически ежедневно. При «содействии» «добровольцев».

Вторая причина: эксцессы представлялись ему следствием приверженности штампам в работе. Они всегда свидетельствовали либо о собственном непрофессионализме, либо о профессионализме «объекта работы». Первое — значительно чаще. Как человек творческий, Майор решительно отвергал подобные методы. Исповедуя их, оперативник как бы расписывался в творческой импотенции. Потому, что «оптимизировать» «клиента» может каждый дурак — без погон и диплома.

Правда, «крайние меры» нередко вызывались исключительными обстоятельствами. Чаще всего — дефицитом времени и средств. Это — не в оправдание Майору: как профессионал работы с человеческим материалом, он не нуждался в оправдании.

Но сегодня был, как раз, такой случай, когда «до кучи» собрались все отрицательные нюансы. В результате на одну чашу весов легли перспективы ЧиЗа, а на другую — его собственные. Усматривать здесь выбор не стал бы и дилетант. Вопрос типа «Как быть?» в данном случае являлся бы оскорблением здравого смысла. Хотя бы потому, что ответ имелся ещё до постановки вопроса. И ответ — единственно возможный. Почему и вопрос становился лишним. Наличие мозгов при отсутствии так называемой «души» являлось дополнительным основанием для того, чтобы не только снять вопрос с повестки, но и не включать его в неё.

Здравомыслие не препятствовало минору «снимать угол» в душе. На паритетных началах: минор не препятствовал точному и безукоризненному выполнению приказа. В классической редакции: «Я всего лишь выполнял приказ!» Поэтому «остаться без сладкого» по причине «уксусного лица» Майор не боялся: он знал себе цену. Ту, которую назначил ему Застройщик. И тот не замедлил с положительной оценкой. Буквально. То есть, взял — и положил её перед Майором. Оценку. В конверте.

— Это — тебе. В качестве премии за хорошо выполненную работу.

Дав Майору возможность насладиться зрелищем не каждого дня, Застройщик тут же «извлёк из-за пазухи» традиционную ложку. И — явно не для того, чтобы зачерпывать нею мёд.

— За труды спасибо, конечно, но кассетку — вынь да положь. Откуда хочешь, вынь — а вот сюда положь.

И он шлёпнул ладонью по столу.

— Эксклюзивного характера этой кассеты никто не отменял. Эксклюзивного в плане круга зрителей. Та, пустая кассета, что вы обнаружили в камере ЧиЗа — это для среднестатистического милиционера. ЧиЗ — не из тех журналистов… был… кто экономил ленту. Значит, пустая кассета отрабатывала за полную. Для предъявления «тупым мусорам». Чтобы «забить Мике баки». И «забили» бы, если бы на месте «стандартного Мики» не оказался ты. Твои-то «орлы» «схавали» за милую душу.

От квалификации действий «среднестатистических милиционеров» Застройщик решительно перешёл к просьбе. А чтобы Майор не подумал, что это ему показалось, Застройщик добавил просительности и во взгляд.

— Найди её, Майор. Ведь… как это: «нам нужна всего одна победа, одна на всех…» Потому, что… ты же знаешь…

Он сделал выразительную паузу — и многозначительно завершил плагиат:

— «… мы за ценой не постоим»! И в этом ты можешь не сомневаться! Подумай: всего одна победа — а мы за ценой не постоим?! Стоит овчинка выделки?

— Стоит, — усмехнулся Майор. — Безусловно, стоит.

— Значит, я могу рассчитывать на тебя?

— Вполне.

— И?

— Сделаем.

— «Сделаем» или есть мысли?

— И «сделаем», и есть мысли.

— Давай их сюда!

— Даю: надо проследить весь маршрут «клиента». От объекта и до места, где мы его взяли. Задача: проверить все возможные места «закладки».

— Гениально! Конгениально! — Застройщик продолжил заимствования уже из другого источника.

— Если он и спрятал кассету, — вдохновлённый поощрением, уже живее продолжил Майор, — то лишь на точке маршрута. Варианты исключены. Это — первое.

— А есть и второе?!

Похоже, Застройщик решил не экономить на дифирамбах: таким «наградным» было его удивление.

— Есть: мобильник.

— При нём был аппарат?

— Нет, но мы уже работаем в этом направлении.

— Нет — но был? — догадался Застройщик.

— Убеждён, — Майор и голосом соответствовал тексту. — ЧиЗ был на задании — а «какой моральный человек» идёт на задание без связи?

— «Пожертвовал городу»?

— После звонка. За ненадобностью и по причине личной «тёртости».

— Благодарю за службу, Майор!

Застройщик не поскупился на лучезарный взгляд.

— Действуй! И без промедления. На всякий случай, я тебя подстрахую: зашлю людей на объект. Чем чёрт шутит: а вдруг она — там?

— Вам бы «опером» работать… — качественно потупившись, не остался в долгу Майор. Он умел работать не только руками и не только по «объекту воспитания», но и по начальству. — Хотя, не дай Бог: мы бы остались без работы.

Вторая порция лести оказалась сродни «контрольному выстрелу». Ведь давно известно: ничто не греет душу «нового русского» так, как простая доступная лесть. Посему душа Застройщика — если она у него, конечно, была, что сомнительно — немедленно согрелась. А, согревшись, выдала на лицо текст. Примерно такого содержания: «Я нравлюсь уже тем, что не стараюсь понравиться. Для этого я слишком горд. А уже для этого — слишком богат, пусть даже и богатства не бывает слишком». Как бы там ни было, Застройщик не остался в долгу. И не только потому, что «кукушка хвалит петуха…» — а петуху, как джентльмену, не пристало быть в должниках.

— Попомни моё слово, Майор: не засидеться тебе в Заместителях! А моё слово, как ты знаешь — вещее! Ну, а пока, извини, тебе не засидеться у меня. За работу! И пусть тебя вдохновляет на подвиги светлый образ… ещё одного конверта! Верю: ждёт нас удача. И помни: «там, где двое или трое собрались во имя Мое — там и я с ними!» Ну, ты понял: я — на связи…

Поняв не только это, но и то, что несколько засиделся — особенно после того, как это дали понять — Майор быстро поднялся со стула.

— Да, кстати, — донеслось ему уже в спину. — Наш бравый Полковник, кажется, вышел на след одного из Правдоискателей. И, кажется, выходит на след второго. Так сказать, «глокая куздра кудланула бокра, и кудрячит бокрёнка»…