Мемуары Люцифера

Александр Черенов

Люцифер («Светоносный»), заклеймённый людьми Сатаной («Противником»), не выдерживает многовековых наветов – и берётся за перо. Он доказательно опровергает расхожие суждения о себе. Он вспоминает историю мироздания, человечества и своё участие в этих процессах. Но – и это главное – Он рассказывает о том, кто такие Бог и Сатана на самом деле.«Мемуары Люцифера» – это «действительно» воспоминания Того, кого нарекли Сатаной: сплав истории, философии, этики, теологии. И никакой проповеди сатанизма…

Глава шестнадцатая

Всё та же Индия представлялась мне наиболее перспективной в плане насаждения параллельного божества. О, Индия — страна чудес и причуд! Ни в какой другой стране, ни у какого другого «пипла» я не встречал такого гигантского разнообразия духов и божков. Вот оно — благословенная почва для любого Садовода от Веры! Почва — исключительно плодородная, унавоженная мириадами духов и экзотическим невежеством «пипла» во всём его многообразии!

Новое учение я начал конструировать параллельно с насаждением буддизма: как-то не очень задались наши с Буддой дела. Именно на полуострове — вопреки нашим расчётам. А во множестве других стран и народов восточнее и южнее Индостана мне удалось укоренить новую веру, почти не прилагая усилий! Воистину: «Нет пророка в своём Отечестве!»

Уже, казалось бы, обработанную «площадку» предстояло обрабатывать вторично. Как ни старались мы с Буддой, наше учение не имело шансов стать религией всех людей, населяющих полуостров.

Предвидел ли я это до начала работы? Ну, предвидеть, может, и не предвидел, но не исключал: дело то — новое, не освоенное. Но у меня была работа, которую я должен был делать. Я конструировал новое учение — дополнительно к зороастризму. Я создавал очередного Большого Бога. Я выстраивал барьер на пути идей Alter-ego. Я ничего не загадывал: я делал. Моей задачей было продвинуть Будду как можно дальше и охватить им как можно больше мозгов. Я не закрывал глаза на реалии. Потому, что сам — реалист. Я понимал: ста процентов не будет. Но любой процент — удар по планам «соседа». И это — главное.

Мне не в чем себя упрекать: я свою работу сделал. И цели достиг: создал учение. И насадил его на огромной территории. Alter пока лишь реагировал на мои движения. Всю дорогу — «вторым номером». Разве это ничего не стоит? Разве это ни о чём не говорит?

Беспокоить должно было другое. Параллельно с работой я делал анализ сознания «пипла» — объекта работы. Такой же анализ — уже вослед моему — делал и Alter. Результат был неожиданным. Оказалось, что множественность экзотических духов и первобытные верования в антропоморфные силы природы способствовали не только закреплению в сознании людей нового Бога и новой религии. Чем больше духов, тем больше почвы для появления новых богов. «Чистым листом» сознание «пипла» не сделать. Можно либо принимать его в работу таким, какое оно есть — либо не принимать вовсе: другого не будет. В этом сознании всегда жила возможность трансформации привычных образов в другой, обобщённый. И не обязательно один.

Alter понял это — и дальше анализа не пошёл. Ведь, следуя за «пиплом», он вступил бы в противодействие с самим собой. Каждый его новый шаг был бы шагом в сторону от создания Бога Единого. Alter создавал бы очередного «территориального Бога», без всяких оговорок делая мою работу за меня. Собственными «руками» он воздвигал бы очередную преграду на пути к цели.

Но то, что не сделал Alter, сделал я. То есть, я попросту воспользовался ситуацией, в которой роль активного игрока отводилась лишь одному из нас. Второй же вынужден был работать зрителем и не «путаться под ногами», чтобы не сделать и без того не блестящее положение ещё хуже.

Объективности ради, должен заметить: моей заслуги в создании этой ситуации не было. Это — всё «пипл». А я лишь воспользовался случаем. Такие ситуации люди красноречиво характеризуют словами: «Всё, что ни делается — к лучшему!» и даже: «Не было бы счастья — да несчастье помогло!»

«Скрипнув зубами», Alter отвалил в сторону — а я приступил к работе. Я сразу понял, что этот мой труд имеет больше перспектив, пусть и в пределах Индостана. Да, я обратил в буддизм миллионы. Но это было каплей в море. Оставались ещё десятки миллионов, не охваченных Буддой, да и не желающих быть охваченными. Эта публика не спешила расставаться с привычными божками.

Отбирать последних у них я не собирался — следовательно, оставалось только модернизировать объект поклонения. Это значительно упрощало мою деятельность по созданию очередной Псевдотрансцендентной Силы, готовой противостоять экспансии любого иноземного божества.

Условия для творческой работы были исключительными: в мозгах индусов глубокие корни пустила ведическая религия. Её установления были закреплены в четырёх Ведах — сборниках гимнов, молитв, жертвенных формул и заклинаний. Ведические божки являлись антропоморфным олицетворением сил природы: Агни заведовал огнём, Индра — атмосферой и её осадками, Сурья — солнцем, Варуна — небом, Сома — луной и так далее.

На этой основе развился брахманизм — традиционное для классового общества вероучение с местной спецификой, объясняющее и закрепляющее «Высшим Повелением» неравноправие людей и непрерывность переселения душ. Новое — лучшее по сравнению с предыдущим — перерождение могло быть только следствием беспрекословного соблюдения дхармы, то бишь, образа жизни, якобы вменённого людям богами для различных каст, или варн. Пределом мечтаний было слияние с высшим абсолютом — богом-Творцом Брахмой: все живые существа, согласно этого учения, являются лишь частицами Брахмы.

Меня вполне устраивал образ нового сильного Бога регионального значения. Как тому алмазу, ему нужно было лишь дать огранку. То есть, придать законченность и форму, подкорректировав как самого Бога, так и некоторые принципы стихийно сложившихся основ учения.

Прежде всего, я занялся самим образом нового «Бога Единого». Кстати, насчёт «Единого». В этот раз, воспользовавшись спецификой обстановки, я сделал «Единого» всего лишь «Центральным». Для этого Брахме с его устоявшейся репутацией создателя всех форм жизни я «присоседил» компаньонов: Вишну и Шиву. Эти двое должны были в случае необходимости подстраховать «шефа», а если понадобится — то и заменить его в качестве «главы триумвирата». Что, кстати, мне и придётся сделать чуть позже.

Это триединство — или «тримурти» на санскрите — давало возможность маневра в любом направлении. Я теперь имел возможность заменить любого из троицы, вера в которого стала бы терять в рейтинге, на более «авторитетного» в данный момент «товарища».

«Соседу» оставалось «кусать локти». Ведь вместо создания очередного сильного «Бога Единого» я создал целую команду, в которой один «страховал» другого» — и всю композицию в целом! Замена лица происходила бы без малейшего ущерба для веры — и это главное!

Теперь «соседу» нечего было и мечтать о том, чтобы лезть сюда с чужими богами. Ни один из «Единых Богов» с «европейской пропиской» не имел ни малейших шансов на прохождение хотя бы в «подручные». Так сказать, в «Боги на подхвате».

Предвидя неизбежность поползновений «родственника», я позаботился о том, чтобы новое учение не крепилось единой организацией. Административный ресурс в делах веры — наиважнейший. Более того, я обеспечил разнобой в толковании отдельных положений как вполне допустимый и не считающийся святотатством. Вдобавок к этому — «на всякий пожарный случай» — я раздробил массу верующих на множество сект. Теперь, попробуй, тут, насадить «иноземца»!

И в философию религии я внёс кое-что от себя. Например, я указал на циклический характер существования этой вселенной по нисходящей. Люди должны были видеть безрадостную перспективу земного бытия — и уже не только в плане соблюдения персональной дхармы. Но касты я не стал трогать: публика уже привыкла к modus vivendi, и менять его было незачем.

На всякий случай я лишь подчеркнул идею кармы как закона возмездия за совокупность поступков, определяющего характер каждого из последующих перерождений. И — всё. Ах, да: ещё я определил четыре основные цели существования человека: исполнение предписаний, отношение к материальным ценностям, удовлетворение чувств и, как апогей вероучения — освобождения от цепи перерождения.

Последнее было «с подтекстом»: хоть таким образом я хотел породнить обе религии. Полагая, что «кашу маслом не испортишь» и памятуя о заслугах протеже, я произвёл Будду в одного из членов индуистского пантеона в качестве десятой аватары (воплощения в другое божество) Вишну. Не предел мечтаний, конечно, но всё же лучше, чем ничего.

Увы, приходилось считаться с реалиями. Ведь авторитет Вишну у большинства индусов был значительно выше авторитета Будды — не в пример соседям Индии, как ближним, так и дальним.

Не столько в плане экспансии, сколько для подстраховки, я переместил некоторое количество индуистов за пределы Индии. И они понесли «свет нового учения» туда, где уже и без того было «светло» от работы их конкурентов-буддистов. В результате индуизм распространился по соседям Индии: в Непале, на Цейлоне, а также в тех частях пока ещё единой Индии, где со временем предстояло образоваться новым государствам: Бангладеш и Пакистане.

Полагая ничегонеделание меньшим злом в сравнении с любым противодействием, Alter «молча» «глотал пилюли». Эта ситуация напоминала положение на доске в русских шашках, когда один из противников вынужден соблюдать правило «бить обязательно!» — а после этого, ужасаясь, наблюдать за тем, как его визави расправляется с тремя-четырьмя шашками и проводит свою «в дамки».

Моему Недругу оставалось лишь одно: продвигать идею Бога Единого на свободные площадки. Я уже не сомневался в том, что он сделал выбор: Яхве. Не берусь гадать, чем ему так уж приглянулось это изначальное божество примитивных кочевников-скотоводов, но стремление представить его в качестве «Единого и Единственного» было очевидно.

Конечно, на пути реализации этой идеи Alter-ego ждало немало трудностей. И далеко не все они были связаны с противодействием с моей стороны. Так, например, проблему, ничуть не меньшую, чем моя «контрмиссионерская» деятельность, создавала малочисленность евреев и их пребывание на задворках мировой цивилизации. Хотя бы — в плане географии.

Но Alter нашёл выход из положения. Руководствуясь уже отработанной методикой — а именно теодицеей Яхве — он от имени Бога начал расселять «избранный народ» «по соседям». Якобы в качестве наказания за отступничество от своего бога в угоду иноземным. «Не хотели поклоняться своему богу в своей земле — будете поклоняться чужим богам в чужой земле!»

В сложившейся ситуации Alter сделал, пожалуй, единственно верный ход. Правда, ничего другого ему и не оставалось. Распыление евреев как разносчиков веры в Яхве было единственным способом внедрить это учение в другие земли и народы. На роль «миссионеров от меча» евреи не годились.

Первый «миссионерский» поток пришёлся на эпоху завоеваний Александра. Историческая правда не имела ничего общего с тем, что Alter от имени Яхве внушил «своему народу». Действительная же причина была такова: основная масса перемещений народов происходит исключительно по причине военного давления на них извне. Достаточно вспомнить многочисленные волны «переселения народов» — хотя бы, тех же славян, сначала отступавших под давлением готов, а затем — гуннов и обров. Поэтому не надо трындить о поисках новых пастбищ: мелко!

И пошли евреи расселяться. Вначале — по соседям, а затем двинули на острова и полуострова Средиземноморья. Предваряя характеристику отношения к незваным переселенцам, хочу отметить вот, что: к этому времени уже сформировались некоторые специфические черты еврея. Прямо сказать — не из числа тех, что сразу вызывают симпатию к их носителям.

Евреи — некогда умелые ремесленники — под влиянием сурового быта обратили свой взор к «золотому тельцу». И не в переносном смысле: измена богу тут ни при чем. История «минус десятого» века с воздвижением в храме Соломона по приказу царя Иеровоама двух золотых статуй тельцов не имеет к трансформации взглядов еврея никакого отношения. Тем паче, что Иеровоам своей акцией и не покушался на веру, лишь содействуя почитателям Ваала отправлять культ по месту жительства. Ваал в сознании верующих стоял тогда выше Яхве.

Евреи же стали поклоняться другому «золотому тельцу»: «богу» стяжательства и наживы. Еврей показал всем, что предприимчивость не имеет ограничений, а обмануть «гоя» — не есть согрешить: не единоверца же.

И настолько они преуспели в своём мастерстве, что побили все рекорды по темпам вызывания ненависти. Вскоре их стали просто бить. По мордам и всему остальному. И очень сильно. Иногда же — так и вовсе убивать. И чем дальше, тем больше.

Не каюсь, а просто информирую: моя работа. Я науськал — а евреи мне в этом помогли. Честно говоря, меня абсолютно не занимала судьба простаков. Я — не пророк, обличающий социальные язвы, не третейский судья, и даже не мировой. Евреи меня интересовали исключительно с одной точки зрения: они были глашатаями веры в Бога Единого. А вот уже этого я ни допустить, ни стерпеть не мог. Сложившаяся уже к тому времени репутация еврея как ростовщика и кровопийцы только помогала мне в натравливании на них обиженных масс трудящихся.

Разумеется, ни о каком распространении Бога Единого за пределы «земли обетованной» и речи быть не могло. Так — небольшие очаги, даже пятна, на территориях, населённых негроидами и монголоидами. Европы идея Единого Бога Иудейского ни увлечь, ни заразить не смогла. Да и там, куда она проникла, успехи её были настолько скромными, что я даже «постеснялся» бы называть их успехами. Alter, надо отдать ему должное, так и сделал: постеснялся.

Так евреи стали изгоями всюду, куда их только забрасывала судьба. Рукой судьбы была, естественно, рука Alter-ego. Ну, а «давал по рукам», а заодно и по евреям — ваш непокорный и не слуга. Изгоями они становились не только, как носители чужой веры, но и как этнос, запятнавший себя безудержным поклонением золоту. «Два — в одном» — и не в пользу Alter-ego.

Это — не только следствие просчёта Недруга, но и результат моей работы с товарищами. В отличие от Alter-ego, целиком занятого воздействием на «духовные рычаги» подшефных, я взялся не за веру, а за тело.

Нет, конечно, душу я тоже не оставлял без внимания. Но внимание это было иного рода, чем то, которое уделял ей «сосед». Обнаружив в иудее черты характера, перспективные с точки зрения дискредитации их носителей, я уже не пускал дело на самотёк. Ибо от дискредитации носителей черт — прямая дорога к дискредитации того, кого они принесли в мозгах: Бога Единого.

Я стал лелеять, холить и пестовать в подшефных то, что изначально должно подвергаться осуждению: высокомерное отношение даже к титульным народам тех стран, где они находили себе прибежище, жадность, зависть, накопительство, желание преумножить состояние любыми путями. Я внушил им, что совесть, честь и стыд — удел неудачников.

И труды мои не пропали втуне. Почва для произращения нелучших черт оказалась настолько благодатной, что за какое-то поколение мне удалось не только вырастить нацию ростовщиков, но и отодвинуть на второй план самого Яхве. Да, иудеи продолжали поклоняться своему божеству, но уже по инерции. В силу традиции, без души. Оно больше не занимало их мысли. Оно больше не стояло на первом месте. Оно больше не замещало им радостей земного бытия. А последними я сделал для евреев только наживу, только фактор материального благополучия.

Еврейское ростовщичество как прообраз банковской системы я использовал для расслоения народов — и даже для их расколов в самом себе. Работая с иудеями, я «зрел» в перспективу. На показательном примере евреев я намеревался воспитать местные кадры ростовщиков. Зачем? Ответ простой: евреи наглядно демонстрировали не только то, как можно быстро разбогатеть, но и то, как можно быстро стать объектом всеобщей ненависти.

В моём деле это имело первостепенное значение. Не зря ведь народная мудрость гласит: «Сыт голодного не разумеет». И я «очень постарался» для того, чтобы количество голодных, не могущих «разуметь сытого», начало увеличиваться стремительно и безудержно. Я начал всемерно содействовать всем желающим встать на путь обирания своих же сограждан и добиваться преуспеяния любой ценой. За чужой счёт, естественно.

Всё большее число людей, будучи не в состоянии рассчитаться с долгами, стало попадать в кабалу финансовой зависимости. Это не могло не вызывать отторжения душ. Да, что там «отторжения»: ненависти. И уже не к одним только евреям, но и к безжалостным кредиторам одной с ними крови. Мои труды «по выращиванию семитов в антисемитах» начали приносить свои плоды.

Следствием этой ненависти стал духовный раздор уже не только между «титульными» и пришельцами, но и между «своими», единоверцами. То есть, если имущие просили у Бога ниспослать им «дополнительное» богатство, то их должники вместо просьб об оказании финансового содействия обращали к нему мольбы о ниспослании на своих мучителей всех мыслимых и немыслимых кар.

И вот уже взаимоисключающие потоки энергии веры формальных единоверцев уничтожают друг друга ещё на подступах к пределам Внешнего Порядка. Ни о какой концентрации однородной энергии и речи быть не могло — к непередаваемому огорчению Alter-ego.

В очередной раз «коллеге» оставалось лишь признать своё поражение. А я, «вдохновлённый» результатами эксперимента с участием «народа избранного» и его последователей «по финансовой части», начал кампанию за распространение полезного опыта. Опираясь на достигнутое, я пошёл дальше. Это была даже не экстраполяция опыта: это была новая фаза работы с человеком. Теперь мне надлежало «обратить взор свой» на всё человечество сразу. Пора было совершать небольшую «революцию сознания» «в мировом масштабе», не распыляясь ни на каких «избранников».

Я уже говорил том, что не ставил перед собой задачи вытравить из сознания людей Идею Бога. Пусть себе веруют. Пока мне это совсем не мешало. Лишь бы они веровали не в одного Бога, а в нескольких сразу. Я наметил другую цель: перевернуть сознание людей. Устроить так, чтобы формально верующие начали жить так, словно никакого Бога со всеми его инструкциями не существует.

Я должен был сделать из Бога всего лишь элемент выходного дня. Отныне паства должна была ходить в храмы так, как ходят на променад — в парк или набережную. Что называется, «людей посмотреть и себя показать». А, если навещать Господа — то лишь так, чтобы уже на следующий день напрочь забыть о том, кому вчера отвешивал поклоны. Вера должна была стать безобидной привычкой «без нутра».

В лучшем случае — для себя и жрецов культа — Яхве должен был предстать в образе никого не пугающего пугала. Чем-то вроде нестрашного «бабайки», которым на сон грядущий «вразумляют» непослушных детей.

Бог должен был стать всего лишь частью традиции — и это убило бы энергию веры. Эманация трансцендентной энергии стала бы невозможной. Максимум, на что сподобилось бы «при таком раскладе» сознание человека, так это производство «мертворожденных элементов». А ведь «родственник» нуждался в качественном продукте: из «трупов сознания» Силы не выстроишь…