Мемуары Люцифера

Александр Черенов

Люцифер («Светоносный»), заклеймённый людьми Сатаной («Противником»), не выдерживает многовековых наветов – и берётся за перо. Он доказательно опровергает расхожие суждения о себе. Он вспоминает историю мироздания, человечества и своё участие в этих процессах. Но – и это главное – Он рассказывает о том, кто такие Бог и Сатана на самом деле.«Мемуары Люцифера» – это «действительно» воспоминания Того, кого нарекли Сатаной: сплав истории, философии, этики, теологии. И никакой проповеди сатанизма…

Глава первая

Пора начинать, но даже «излияние души» не успокоило. Сердце продолжает обливаться кровью. Вот жизнь, а?! Но делать нечего: взялся за гуж — зарабатывай свой куш. Доказывай, что ты — не верблюд, а совсем даже наоборот: Главный тут. К сожалению, уже не скажешь: «Какие, на хрен, доказательства: вон он, я!» А всё потому, что знаю, с кем имею дело. Так что — пойдём по вехам: иначе до мозгов читателя не дойти. Да и с мозгами… мда…

Так, с чего обычно начинают? Ах, да: с посвящения. Нужное дело. Надо лишь не ошибиться с адресатом. Одни посвящают свой труд жене. Другие — самые предусмотрительные — начальству. А я посвящаю себе. Прямолинейно? Тогда — так: Истине, которая есть я. Не самокритично? Ещё самокритики не хватало: с меня и критики — за глаза!

Закончив с посвящением, перехожу к собственно мемуарам. Первая фраза — как тот «последний бой», который «трудный самый». Первая фраза должна сразу цеплять. Намертво. Чтобы уже не оторваться. Поэтому начать надо как-нибудь покрасивше. Величественно. С намёком. В духе классики. Например: «В начале было Слово, и слово было с Богом, и Слово было Бог. И Слово стало плотью, и обитало с нами…»?

Нет-нет: я ещё не начал. Я же сказал: например. И, потом: не хватало ещё плагиатом заниматься! Как будто своих перлов мало! А, что, если так: «In nomine Dei nostri Satanas Luciferi exclesi…» Стоп, стоп, стоп! Во-первых, это — тоже плагиат, хоть и «от другого корыта». Во-вторых, это же латынь! Пусть и красиво, но латынь! А мой читатель в массе своей знает только два языка: русский разговорный и русский «разговорный»! Так, что надо «соответствовать». Увы: хочешь быть понятым — говори понятно.

Да, не такое это простое занятие — писать мемуары. Может, двинуть проторённой дорожкой? Путём среднестатистического мемуариста? Рассказать про папу с мамой, про трудное детство, про начало творческого пути?

Можно… если бы не одно «но». И рад бы «поделиться», да нечем. Всё младенчество с детством и юностью впридачу уместится в одно предложение — как строка анкеты: «Не был, не состоял, не привлекался».

К неудовольствию любопытствующих, я даже не могу повторить Эзопа, который на вопрос «Откуда ты родом?» ответил: «Из утробы своей матери». Насколько я понимаю в биологии, не было ни матери, ни её утробы. Равно, как и отца. Так что не писать мне о том, что мой папа был знатным механизатором (профессором), а мама — не менее знатной дояркой (женой профессора).

Единственное, о чём можно сказать, так это о начале. У всего есть начало. И у меня должно быть. Да, быть должно… но не было. Не было того момента, когда я впервые сказал себе: «Cogito ergo sum». «Я мыслю — значит, я существую». А всё потому, что я не могу сказать: «Помню, как…»

И не потому, что «что-то с памятью моей стало…». Не помню — потому, что всегда! Как это, в песенке: «Пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я!»? Ну, с мамой уже разобрались. А вот насчёт «я» — очень верная мысль. Убрать «пусть», снять восклицательный знак — и вот она, сермяжная правда жизни. Моей.

Помните, я цитировал в предисловии одного юмориста? Ну, того, который «Не был. Был. Никогда не буду»? Так, вот отталкиваясь от него — но, идя от обратного — , я могу сказать о себе так: «Был. Есть. Буду». Можно добавить ещё: «всегда». Ко всем глагольным формам.

Какая отсюда «мораль»? Мораль простая — даже мой читатель поймёт: если родителей не было, но я, тем не менее, существую, то никто меня не создавал. О том, что некому было создавать, читатель уже догадался. После того, как я рассказал ему про папу с мамой. Только не надо умничать насчёт клонов: в наше время этого ещё не было…

И что же — «в сухом остатке»? А, вот, что: если меня никто не создавал, но я существую — значит, я тот, кого невозможно создать. И только по одной причине: я — Создатель. Не selfmademan — а именно Создатель. Только Создателя невозможно создать — потому что это его профессия. Потому, что я — Начало и Конец Всему. В смысле: Отсутствие Начала и Конца. То есть, Изначальная Бесконечность. Или же: Безначальная Сущность. Вечность, одним словом.

Конечно, это трудно понять человеку, который привык «мыслить» брюхом. Земными категориями, то есть. Но я постараюсь «дойти» — раз, уж, пошёл. Потому, что надо. Иначе — напрасный расход бумаги. Начнём «от печки». Или, как у вас говорят: «заглянем в глубь веков». Так вот, в древней — для вас — Греции жил такой мыслитель, по имени Аристотель. Среди его мыслей была и такая: о беспричинной причине, как начале цепи. Вряд ли кто-нибудь будет оспаривать тот факт, что цепь причин и следствий не может быть кольцеобразной, иначе каждое следствие было бы до и после своей причины. Отсюда: сколько бы звеньев не было в цепи причин и следствий, у неё либо было начало, либо она вообще не существует! Но цепь — хотя бы в виде постигаемого человеком мироздания — существует. Следовательно, начало её было — та самая «беспричинная причина».

Я не слишком «тонок»? И так уже стараюсь максимально упростить подачу. До уровня ликбеза. Так, что придётся читателю принять факт моей «безотцовщины» как аксиому. Как одну из составляющих моей Предвечной Сущности. Дико извиняюсь за выражение — но это я не из выпендрёжа: официальный термин. Не знаю, научный или нет, но официально принятый. Во всяком случае, в нашей среде. В какой, это? Об этом — в своё время.

Да, и вот ещё, что. Не надо круглых глаз и кривых ухмылок: я — в здравом уме. Я — не из «жёлтого дома», «палата номер шесть». Слово джентльмена: всё, что я сказал и скажу — правда. Я понимаю, что вопросов не избежать. Равно как и недоверия. Но для того я и здесь, чтобы объяснить и развеять.

Вопросы, которые могут задать мне, я задам сам. И не потому, что они такие, уж, неоригинальные. А потому, что других на месте читателя и не задашь. Например, такой вопрос: как я понял, что существую, и в какой момент это произошло? Отвечаю: никак и ни в какой. Ответил? Нет? Тогда поясню. Я — Мысль. Я. И моё Существование — неотделимый от мышления процесс. Отсюда: вопрос о постижения факта существования ко мне не применим. Потому что я мыслю всё своё существование. И существую, непрерывно мысля.

Поэтому в моём постижении себя нет исходного момента, нет «старта», как не будет и «финиша». Это — даже не лампочка: щёлк выключателем — и она зажглась. Тут есть начало. А у меня нет. Я сам — Начало. И себе, и всему сущему. Никакой мании величия: объективная реальность.

Уже предвижу вопрос. Относительно намёков на мою божественную сущность. Даже тот, кто не заподозрит меня в побеге из Кащенки, «зайдёт с другого фланга»: самозванствую. Опять присваиваю чужие лавры. Опять зарюсь на то, за что уже однажды пострадал — если верить Писанию.

Ничего я не присваиваю. Я — это я. И моё — это моё. И каждое моё слово — правда. Потому что я — Правда. Ну, вот, такой, вот: Правда. Что же до разъяснений: «будет вам и дудка, будет и свисток». В своё время. Читателю, как тому овощу, ещё нужно дозреть. До понимания того, что для меня — букварь, а для него — «китайская грамота». Только — без соплей: я ведь сказал, что дифирамбов петь не буду. Ну, разве, что — самому себе.

Следующий вопрос, который обязан вертеться на языке читателя: имя. Имя, под которым я выступаю, как мемуарист. Откуда оно? Кто его дал мне? То же, мне: бином Ньютона! Да вы же и дали! Вы — люди! Ветхий Завет нигде не именует противника Иеговы Люцифером: это имя дали ему уже христиане. К тому же, в результате некрасивого поступка. Хуже того: умышленной подтасовки.

Доказательства? Извольте! «Пророк» Исайя — пардон, но цитаты не избежать — в своей книге говорит не о Люцифере-Сатане, а всего лишь о царе вавилонском Навуходоносоре: «как упал ты с неба, денница, сын зари!». Речь — о конкретной судьбе конкретной личности ненавистного автору поработителя евреев.

Христианский теолог Иероним, делая перевод текста на латынь, подтасовал его. Там, где Исайя сравнивает царя с утренней звездой — Венерой, имевшей название Хелел (Заря) у евреев и Люцифер (светоносец) у римлян, он первую часть двенадцатого стиха переиначил: «Как упал ты с неба, Люцифер…». Так и пошло: Люцифер — он же Сатана. А раз упал с неба — значит, не просто так. Не сам: уронили. И пошло-поехало: язык-то — без костей. Как и башка — без мозгов.

Что же до моего имени, то, как тут не привести строки «Фауста» Гёте:

Фауст: «Как ты зовёшься?

Мефистофель: Мелочный вопрос,

В устах того, кто безразличен к слову,

Но к делу лишь относится всерьёз,

И смотрит в корень, в суть вещей. В основу».

Лучше и не скажешь. В конце концов, что такое имя? Всего лишь ярлык для обозначения той или иной вещи. Проще говоря — символ, условность, зачастую к сути предмета не имеющая никакого отношения. Не выражающая этой сути. Вещи можно назвать, как угодно — от этого изначальная их суть не изменится.

Это люди в силу своей убогости изобрели ярлыки, называемые «фамилия, имя, отчество». Не имея возможности подняться до постижения непостижимого, они захотели «приземлить» его, думая, что приближаются к истине. А некоторые решили, что могут жалкой кличкой определить сущность того, для кого они сами — даже не насекомые, а так: пыль незримая.

Не вижу необходимости прибегать к таким ничтожным средствам, как самоназвание. И никакая это не гордыня. Нет той массы подобных мне, из которой следовало бы выделяться. Я — Единственный. Точнее — Ипостась Единосущного.

И не пугайтесь слов: только на первый вид они такие «наукообразные». Даже, если вы не поймёте содержания, то уж в форме обязаны разобраться. А, если и это вам не по зубам — отложите книгу и займитесь, чем попроще. Например, ковыряйтесь пальцем в заднице.

Ещё раз об Иерониме. Обзывая меня «Люцифером», этот фальсификатор хотел ткнуть пальцем в противника Бога. Вернее, в того, кого он считал противником того, кого он полагал Богом. Здесь необходимы пояснения. И насчёт Бога, и насчёт противника. Того самого Сатаны: в переводе с еврейского оно и означает «противник». Это нужно сделать непременно — для того, чтобы понять, кто есть кто. Имя, как уже было сказано выше, само по себе мало, что значит. Главное — то, что вкладывается в него. Надеюсь, хоть это читатель понял…