Ледяное взморье

Александр Тамоников, 2021

1942 год. В пригороде Риги фашисты организуют учебный Центр для ликвидации крупных партийных деятелей и высшего офицерского состава РККА. Обучение диверсантов поручено бывшему советскому полковнику Грунову. Узнав об этом, Сталин лично отдает приказ об уничтожении Центра и доставке Грунова в Москву для открытого судебного процесса над предателем. Выполнение задачи поручено группе майора Максима Шелестова. Он отвергает предложение командования открыто прорваться на территорию учебной базы – слишком рискованно. У майора есть свой, дерзкий и необычный план проведения этой опасной операции…

Глава третья

Пассажирский поезд «Челябинск — Москва» подошел к перрону станции Рязань-1. Звякнула сцепка, заскрипели тормоза, состав остановился.

Во втором купе мягкого вагона мужчина лет пятидесяти, положив портфель под подушку, взглянул в окно:

— Рязань, еще три с половиной часа, и будем на месте.

Мужчина помоложе кивнул:

— Да, еще пара-тройка остановок, и мы в Москве. Честно говоря, Иван Сергеевич, мне до чертиков надоела эта езда. Больше полутора суток в купе. Выехали из Челябинска по московскому времени в 8.00 8 августа, а сейчас 14.28 9-го. В Москве, если поезд все так же на удивление пойдет по графику, мы должны быть в 18.00. Итого тридцать четыре часа.

Иван Сергеевич Рыбник, по должности ведущий специалист наркомата танковой промышленности, а по данным НКВД, ближайший помощник наркома Зальцмана, отвернулся от окна:

— И что вас не устраивает в этом поезде, товарищ Буторин? Вдвоем в купе спального вагона, завтрак, обед, ужин тоже в купе. Поезд идет по расписанию. Можем выспаться на неделю вперед.

— Знаете, Иван Сергеевич, — проговорил капитан Буторин, офицер специальной боевой группы IV Управления НКВД, — я бы предпочел заниматься чем-нибудь более серьезным, нежели вашим сопровождением. Не понимаю, почему в охрану к вам выделили меня, а не офицера из подразделения охраны НКВД.

Рыбник ответил:

— Мне в принципе было все равно, кто поедет со мной, но товарищ Зальцман сказал, что в охране будете именно вы и это решение самого Лаврентия Павловича.

— Что ж такого важного вы везете в портфеле?

— А вот это, капитан, извините, вас не касается. Пока состав стоит, сходили бы лучше купили у торговок моченых яблок. Обожаю моченые яблоки. На перроне их наверняка продают. Да и папирос прикупить бы не помешало, у меня в пачке осталось две штуки.

Буторин сказал:

— Вам прекрасно известно, что нам не то чтобы из вагона — из купе выходить нельзя. Пищу заказывать в ресторане только через проводника Егорова, который, я уверен, в этой должности всего на один рейс и имеет звание не меньше старшины госбезопасности. Двух папирос вам хватит. А нет, так у меня половина пачки «Казбека» осталась. Моченых яблок купите в Москве, вот передам вас охране наркомата танковой промышленности, заполните ими хоть целый багажник автомобиля. А в пути из купе ни ногой. Только в туалет, и то в моем сопровождении.

— Вот что надоело в дороге, так это походы по двое в туалет. Надо мне — со мной идете вы, надо вам — иду я. Соседи по купе смотрят на нас с нехорошим интересом.

— Да плевать, как кто смотрит. Мы выполняем приказ.

— Но уже почти доехали. Рязань — мирный город. — Он поправился: — Пока мирный, надеюсь, таковым и останется. Что здесь-то может произойти? Рядом с Москвой, после полутора суток езды?

Буторин достал папиросу. Курили они здесь же, в купе.

— Все, что угодно, Иван Сергеевич, и не провоцируйте меня на нарушение приказа. Этого не будет.

— Вы еще тот служака.

— Это да. Тут вы правы. Служака я еще тот.

— А что? Неплохо пристроились. Сопровождаете должностных лиц различных ведомств в командировках. Это не на передовой сражаться.

Буторин усмехнулся:

— Ну и вы не с винтовкой в стрелковой ячейке сидите.

— Я ученый, у меня «бронь».

— Вот и у меня «бронь».

Знал бы представитель наркомата, какое теплое местечко занимает капитан Буторин. Виктор же не имел права раскрывать свою принадлежность к боевой группе, подчиненной старшему майору Платову, начальнику управления и через него упомянутому Лаврентию Павловичу Берии. Но Рыбник этого не знал и не мог узнать.

Лязгнула сцепка, к составу прицепили другой паровоз, который покатит вагоны с несколькими остановками до Москвы, до Казанского вокзала.

В дверь постучали.

— Кто? — спросил Буторин.

— Это проводник Егоров.

— Что?

— Обед через двадцать минут.

— С чего это вдруг вы сейчас сообщаете об этом? Раньше не предупреждали.

— Так… — немного замялся проводник, — …начальник поезда в вагоне, а вас я обязан предупредить.

— Понятно, через двадцать минут так через двадцать минут.

Проводник ушел.

Буторин взглянул на Рыбника:

— Вы бы, Иван Сергеевич, портфель свой под диван, в багажный отсек положили!

— Зачем?

— Оттуда его сложнее будет быстро достать.

— Кому достать? — искренне удивился представитель наркомата танковой промышленности.

— Тому, кому очень интересно его содержимое.

Рыбник вздохнул:

— Капитан, ну что вы все усложняете? Мы полторы тысячи километров проехали, и никого, как вы выразились, интересующегося содержимым портфеля не было.

— Не было, но могут объявиться. Последний перегон — для этого самое удобное место.

— С ума сойти! Но вас действительно подействовала долгая дорога.

— Товарищ Рыбник, я отвечаю не только за вашу безопасность, но и за безопасность этого портфеля.

— И кто же возложил на вас эту обязанность? Я имею в виду документы.

Буторин ответил:

— Главный инженер Кировского завода в Челябинске, товарищ Махонин.

— Махонин? Сергей Нестерович? — еще больше удивился Рыбник.

— Представьте себе. Перед самым отъездом на вокзале предупредил, что и портфель я тоже должен оберегать, наравне с вами.

— Но почему мне он ничего не сказал?

— Приедем в наркомат, свяжетесь с ним по телефону, он объяснит. Я не знаю почему. Так что будьте любезны положить портфель под полку.

— Черт знает что, мне придется доложить о вашем поведении начальству.

Буторин улыбнулся:

— Какому начальству?

— Своему, естественно, а оно уж разберется с вашим.

— Сомневаюсь. Если разборки, то скорее уж НКВД разберется с вами. Но не тратьте время, скоро Егоров доставит обед.

Пожав плечами, Рыбник поднял полку и положил портфель в багажный отсек:

— Довольны?

— Доволен.

Рыбник пододвинулся к окну, из которого был виден вокзал.

Паровоз пыхнул паром, дал гудок, состав медленно тронулся.

Буторин посмотрел на часы:

— Да, как ни странно, по расписанию. Это, наверное, оттого, что в поезде едете вы, Иван Сергеевич.

Не поворачиваясь, Рыбник спросил:

— Ничего умнее не придумали?

— Куда нам, охранникам всяких должностных лиц.

Спустя двадцать минут в дверь вновь постучали:

— Товарищи командировочные, обед.

Голос проводника Егорова.

Буторин подошел к двери, спросил:

— Народ в коридоре есть?

— А почему вы спрашиваете?

Капитан почувствовал тревогу:

— Я задал вопрос.

— Да, есть пассажиры: у туалета двое, один курит в другом конце.

Буторин достал из кобуры «ТТ».

Рыбник воскликнул:

— Вы что, капитан?

— Обычная страховка, давайте-ка быстро на верхнюю полку.

— Но…

— Никаких «но». Вперед!

Тревога опытного офицера передалась сотруднику наркомата. Несмотря на возраст, он довольно быстро залез на верхнюю полку.

— Ближе к стене и не поворачиваться.

Сам капитан опустил запирающую пластину, повернул «барашек» замка и вскочил на полку слева.

Интуиция его не подвела. Как только дверь была отперта, раздался негромкий шум в вагоне. Дверь резко пошла влево. Вместо проводника в проеме показался мужчина лет тридцати с револьвером в руке.

На мгновение он опешил — в купе никого не было.

Этим мгновением воспользовался Буторин. Он выстрелил незнакомцу в руку, сжимавшую револьвер.

Мужчина дернулся, взвыл, уронил револьвер на пол.

Капитан нанес ему удар в голову. Мужчина отлетел к окну коридора, сбив с ног подельника, который тоже был вооружен.

Буторин перепрыгнул с полки на полку, для этого ему пришлось пригнуться, чтобы не удариться о верхние спальные места. Грянул выстрел. Стреляли из коридора, пуля ударила в торец верхней полки.

Буторин не видел противника. Тот должен был сам проявиться. И он проявился — послышался сиплый голос:

— Леша, уходи в тамбур, пусть Гринь поможет тебе.

Буторин выстрелил на голос. Завизжала женщина, выскочившая из соседнего купе. Тут же раздался ответный выстрел.

Буторин упал на пол. И вовремя — второй налетчик вошел в проем и открыл огонь по всему купе. Этот был вооружен пистолетом «ТТ». Восемь патронов он выпустил за какие-то секунды. Вскрикнул наверху Рыбник.

Буторин снизу всадил неизвестному две пули в грудь. Мужчину отбросило к окну, но выжить, как подельнику, ему было уже не суждено.

Буторин не для того состоял в особой группе НКВД, чтобы промахнуться или попасть не туда, куда надо. Бандит сполз по стене. Изо рта пошла пена. Справа с ножом в горле лежал проводник, вокруг судки-котелки, из которых на пол вылились борщ, компот, вывалились макароны с котлетами.

Капитан помнил наказ раненому Леше идти в тамбур к Грине. Он рванул в ту же сторону.

Высунулся в проход мужчина. Буторин хлопнул ему по лбу, тот скрылся в купе.

За титаном — вход в туалет и двери тамбура.

Там и объявился, судя во всему, этот самый Гринь — руки-ноги у него были целые, в руке немецкий «вальтер».

Он выстрелил, едва завидев вооруженного Буторина. Пуля задела мочку уха, сделала дырку в окне.

Больше ничего бандит не успел — Буторин дважды нажал на спусковой крючок. Неизвестный, выронив «вальтер», растянулся у туалета.

Тело Гриня еще пробивали судороги, когда Буторин оттащил его в коридор, оглянулся вокруг — никого. На миг прикинул: в тамбуре с другой стороны могут оставаться подельники. Охотников за портфелем Рыбника он не увидел, а раненый может уйти — состав еще не набрал ход.

Неожиданно раздался приглушенный хлопок. Буторин рванул в тамбур.

Первый бандит, Алексей, сидел у двери входа, в виске дырка, рядом «вальтер». Возможно, бандиты имели по два пистолета и ножи.

Капитан метнулся обратно в купе. Поднял полку — портфель на месте. Наступил на сиденье, приподнялся. Рыбник был мертв, пуля попала ему в глаз, видно, когда он повернулся к проходу.

Капитан спустился вниз, встал у проема, крикнул:

— Эй, соседи, откликнитесь кто-нибудь.

Показалось лицо молодого парня.

— Я лейтенант Щетин, Юрий.

— А я капитан госбезопасности Петров. — По документам на эту фамилию Буторин сопровождал Рыбника. — Срочно сюда начальника поезда, медиков, если есть, наряд милиции.

— А как их найти?

Буторин взревел:

— Ты что, первый раз на поезде едешь?

— Нет.

— Так какого черта задаешь глупые вопросы? Вон у двери в тамбур коробка с кнопкой. Разбей стекло, нажми. Тому, кто ответит, сообщи о перестрелке, прибудут все, кто надо. Понял?

— Так точно.

— Из училища, что ли?

— Так точно, следую в штаб фронта для получения предписания.

— Ну и следуй, только сначала вызови, кого сказал. Это приказ.

— Есть, товарищ капитан.

Лейтенант двинулся к сигнализации, Буторин крикнул ему вслед:

— Во второе купе никому не входить, предупреди особо.

— Так точно.

Буторин скрылся в купе, лейтенант, выбив защитное стекло, нажал на красную кнопку…

Первым прибыл наряд милиции, за дверью послышался голос:

— Начальник наряда сержант Голубев.

Буторин, не открывая дверь, ответил:

— Слушай, сержант, я капитан госбезопасности, со мной…, впрочем, не важно, кто и что со мной. В купе труп. Моего попутчика убили бандиты, чьи трупы вы видите в коридоре, бандит в тамбуре был ранен и застрелился сам. При всем желании открыть купе я не могу, не имею права. Чтобы подтвердить мои полномочия, свяжитесь с ближайшим отделом НКВД, лучше с рязанским Управлением, попросите позвонить в IV Управление центрального аппарата. Там вам все объяснят. Дверь я не открою до прибытия к месту происшествия старшего майора Платова, начальника IV Управления. Это все.

— Вы много наговорили, гражданин, но я должен знать, кто вы. Хотя бы представьтесь.

— И на это я не имею права.

— Я обязан проверить ваши документы. Я свяжусь с начальством, после того как увижу ваше удостоверение.

— Сержант, ты идиот? Ты не понял, что я не имею права впускать тебя в купе?

— А вот за идиота можно и привлечь. Это оскорбление должностного лица…

Буторин прервал его:

— Все, хватит, мне больше не о чем с тобой говорить.

— В таком случае я вынужден отдать приказ двум своим милиционерам взломать дверь.

— И в итоге в коридоре будет не два, а пять трупов, если пули случайно не зацепят кого-нибудь еще. Не шути, сержант, с IV Управлением. Его курируют на самому верху.

— Я учту ваши угрозы.

— Будь так любезен.

Кажется, подошел начальник поезда и врач. Буторин услышал мужской и женский голоса.

Мужчина обратился к начальнику наряда:

— Товарищ сержант, что это такое? Убийца известен, а вы ничего не делаете?

— Делаем, товарищ Суроян, — ответил он начальнику поезда, — свяжитесь с ближайшей станцией, это будет Рыбное?

— Да.

— Так вот, свяжитесь с начальником станции Рыбное, чтобы поднял местное отделение милиции, а паровозной бригаде объявить остановку на станции, при этом проводникам никого из вагонов не выпускать.

Женский голос сказал:

— Здесь два трупа, огнестрельное ранение. Стреляли в упор, труп в тамбуре я уже осмотрела, там самострел. Но это мое, как врача, первичное заключение. Полную картину даст судебно-медицинская экспертиза.

— Понятно. Кто вы?

— Врач московского гарнизонного госпиталя, хирург, капитан Огольцова Елена Сергеевна, вот мое удостоверение.

— Откуда ехали, товарищ капитан?

Сержант явно не знал, что делать, потому и задавал совершенно ненужные вопросы.

Конец ознакомительного фрагмента.