Преданья старины глубокой

Александр Рудазов, 2006

Красива и богата земля Русская. Раскинулись от моря до моря ее леса и поля, рассыпались по бескрайним просторам города белокаменные. Сидят в своих кремлях князья полновластные, скачут в поисках подвигов богатыри непобедимые, звенят над Божьими храмами колокола благозвучные. А посреди голой пустоши Кащеева Царства возвышается мрачная цитадель Костяного Дворца. Восседает на железном троне костлявый старик с мертвыми глазами. Казна его ломится от злата-серебра, но корона на голове выкована из чистого железа. Неистово шипит черный меч Кащея Бессмертного, и недолго небесам над Святой Русью оставаться ясными. Уже сгущаются беспросветные тучи, уже собираются со всех концов земли орды нелюдей. Близится последний бой. Бой Жизни со Смертью. Хек. Хек. Хек.

Глава 7

Яга Ягишна, средняя из трех сестер-ведьм, все еще стучала и вопила. Однако уже совсем слабо — несмотря на сверхъестественную живучесть, даже баба-яга вполне способна умереть. Дым ел глаза, становилось все жарче…

Силы оставляли поедучую ведьму. Старуха-людоедка уже только бессильно шипела и корчилась, тщетно пытаясь хоть что-нибудь наколдовать. Проклятая печь, которую она сама же и зачаровала никого не выпускать, теперь обернулась против хозяйки…

— Проклинаю… — еле слышно прохрипела она.

— Кого? — послышался холодный равнодушный голос.

И в следующий миг заслонка отлетела, словно рванул сам Святогор, — задвижка сломалась, петли вылезли из пазов с мясом. У бабы-яги тотчас открылось второе дыхание — она выметнулась из печи, готовая убить, разорвать, сокрушить того, кто так необдуманно ее освободил… но тут же резко остановилась.

Посреди избы стоял тощий старик в железной короне, безучастно глядящий на беснующуюся ведьму.

— Кащеюшка, ты ли?.. — облегченно прошамкала баба-яга. — Да как же вовремя-то!..

— Я всегда вовремя, — безразлично ответил Кащей Бессмертный, отбрасывая печную заслонку и разворачиваясь к выходу.

Обожженная, обгоревшая, полузадохшаяся баба-яга семенила рядом, искательно заглядывая в глаза кошмарному старику. За дверью ее лицо исказилось в блаженной улыбке, волосатые ноздри шумно втянули свежий воздух.

Изба, перехваченная Кащеем, настороженно стояла меж деревьями, переминаясь с лапы на лапу. За ней виднелся вытоптанный след-бурелом — будто десяток лосей прошел единым строем.

— Ох, Кащеюшка, я уж не чаяла живой-то выбраться, думала — все, конец бабушке пришел… — ухмыльнулась редкими зубами она. — Ты каким часом здесь-то, а?..

— Так, мимо пролетал, — пожал плечами Кащей, вступая в колесницу, запряженную летучим змием. — Решил вот заскочить, показать тебе новую невесту. Взгляни — хороша ли?

— Ой, хороша!.. — одобрительно кивнула старуха, глядя на сладко спящую красавицу. — Часом, не боярина ли Патрикея дочка?.. та, что за Игоря-князя замуж вышла?.. та, что еще у сестрицы моей младшенькой ведовству обучалась?..

— Она самая.

— Ну, Кащеюшка, ты ходок! — хихикнула баба-яга. — У живого мужа жену выкрал?

— Уже не живого. Князя Игоря я убил.

— И правильно! — скрипнула зубами старуха. — Я ж тебе не сказала — это братец его младшенький меня в печку законопатил! Братец! Да еще Волха сынок с ним был — середульний, шерсть песья!..

— Сын Волха? — проявил легкий интерес Кащей. — Забавно. Хек. Хек. Хек. И куда же эти двое направились?

— Да куда?.. Известно, куда! К братцу небось, в Ратич!.. Фу, фу, фу!.. Не найдут уже братца-то, а?.. — хихикнула Яга Ягишна, подталкивая Кащея локтем. — Как раз на похороны успеют!

— Да, похороны будут большие, — равнодушно кивнул старик. — Я разрушил весь Ратич. Змей Горыныч сейчас везет домой ратников и добычу.

Баба-яга разинула рот. Желтые глазищи пораженно выпучились, она растерянно глядела на Кащея, а потом прошептала:

— Дак ведь это… дак ведь князь Глеб-то… он же мстить полезет!.. Он же войска соберет — войной на тебя пойдет!..

— Именно, — согласился Кащей. — И я буду его ждать. Хек. Хек. Хек.

— Ах вот оно как… — задумчиво оскалилась старуха. — Ой, ладно придумал, ой, ладно!.. Давно пора!.. Давно!.. Ой, а меня ли не примешь к себе, а?.. В компанию-то?.. Силушки больше нет терпеть, так уж охота намстить им всем!.. Не пожалеешь, Кащеюшка, я уж для тебя так расстараюсь, так расстараюсь!..

— Тогда собирай манатки, старая, и перебирайся к Костяному Дворцу, — равнодушно приказал Кащей. — Я сейчас как раз созываю всех наших.

— Да я мигом, Кащеюшка, мигом! За мной не заржавеет! — встрепенулась бабка.

Кащей хлестнул крылатого змия вожжами и тот начал разбегаться — подняться в воздух с лесной поляны было для него нешуточной задачей. Однако он с ней справился.

Через несколько минут сзади послышался свист и рев. Кащей обернулся — его нагоняла огромная железная ступа для толчения льна. Сидящая в ней старуха изо всех сил загребала воздух железным же пестом, набирая все большую скорость. Сзади оставался бурлящий воздушный кокон, словно пронесся ураган или грозовая туча.

Поравнявшись с Кащеем, бабка бросила пест на дно ступы и схватила метлу — это орудие она использовала для торможения. Прутья завихрились деревянным водоворотом, и ступа начала замедлять ход, подстраиваясь под более медленного змия. Тот яростно зашипел, выдыхая клубы пара, — неожиданный соперник ему не понравился.

— Ну что, Кащеюшка, вперегонки?! — весело прошамкала Яга Ягишна, скалясь заостренными зубами.

— А где изба? — спросил старик.

— Догоняет, куроногая! — отмахнулась старуха. — Вон, вона, глянь-ко — видишь, деревья валит?..

Кащей замедлил ход и обернулся — действительно, в чаще уже виднелась свежая просека. Избушка на курьих ножках перла напролом, снося стенами молоденькие елочки и огибая более старые. А выбравшись на равнину, она разогналась по-настоящему, безуспешно стараясь догнать хозяйку.

Деревянные лапы-ходули так и мелькали в воздухе. В земле оставались глубокие следы, ветхая крыша подпрыгивала в такт бегу, ставни дребезжали, выстукивая бешеный ритм. Слепое деревянное чудовище неслось, не разбирая дороги, — любой встречный будет безжалостно раздавлен.

— Лети себе, Кащеюшка, я нагоню! — крикнула бабка, неожиданно сворачивая и снижаясь к лесу. — Перемолвлюсь-ка с Хозяином Лесным словечком…

Вернувшись домой, в Костяной Дворец, Кащей Бессмертный первым делом отправился в святая святых — в казну. Там, только там он чувствовал себя по-настоящему живым, только над грудой золота он еще мог испытать какие-то человеческие чувства… да, среди них безраздельно господствовала алчность, но это все-таки тоже чувство…

— Злато мое… — шептали сухие обескровленные губы в каком-то безумном экстазе. — Злато… Мое… только мое… Сокровище… Мое сокровище…

Костлявые пальцы перебирали монеты в полном одиночестве — никто больше не допускается сюда, в эту святыню. Два самых древних и могучих дивия вечно стоят на страже у входа — любого зарубят, кто сунется без спроса. Свежую добычу складывают здесь, и Кащей уже сам, своими руками затаскивает ее внутрь и раскладывает по ларцам и скрыням.

— Мое… мое злато…

Никто, кроме него самого, не знал точно, насколько богат властелин этих земель. Собственно, он и сам уже точно не знал — чтобы пересчитать такую гору, не хватит целой жизни.

Огромная зала — в ней легко может разместиться княжий терем…

…и огромная гора монет, слитков, украшений, каменьев, драгоценного оружия. Неисчислимое множество сундуков — взгляд теряется среди них, не в силах отличить одного от другого…

Порой Кащей что-то тратил — даже у него иногда бывали расходы… но редко, редко… За тысячи лет он собрал неисчислимые богатства, и не собирался без крайней нужды расставаться ни с единой монеткой.

— Никому… никому… никогда… только мое… только мое…

Ауреусы, дебены, денарии, динары, дирхемы, драхмы, дукаты, златники, иперпиры, милиарисии, номисмы, рупии, сестерции, сикли, силиквы, солиды, сребреники, статеры… Здесь были монеты всех стран и эпох. Одни — новехонькие, недавно отчеканенные, другие — совсем старые, полустертые. Были даже такие, о которых сам Кащей не мог сказать с уверенностью, где и когда они появились на свет.

А уж самоцветы!.. Агаты, аквамарины, алмазы, аметисты, бериллы, бирюза, гранаты, диопсид, жадеит, изумруды, кварц, лазурит, лунные и солнечные камни, малахит, нефрит, опалы черные, белые и огненные, родонит, рубины, сапфиры, топазы, турмалины, хризолиты, хризопразы, цирконы, шпинель, янтарь, яшма… Самые крупные и дорогие на отдельных подставках, поменьше — в шкатулках и сундуках, мелочь вовсе свалена вперемешку, огромной переливающейся грудой.

Золотые и серебряные диски капали меж пальцев, как вода. Холодные змеиные глаза неотрывно смотрели на них, едва не светясь от алчности. Сундук за сундуком, ларец за ларцом, скрыня за скрыней… Княжеская казна, взятая в разоренном Ратиче, потерялась здесь, как теряется корец воды, вылитый в озеро.

Из тьмы на пересчитывающего накопленные сокровища Кащея глядели восемь неподвижных глаз. Своего рода казначей — чудовищный мизгирь, уже несколько веков неотлучно пребывающий при царском злате. Те редкие тати, что каким-то чудом ухитрялись пробраться сквозь железную кустодию, неизбежно попадали в пасть этому ожившему кошмару.

Перебирание монет продолжалось довольно долго. Но в конце концов Кащей Бессмертный все же нехотя оставил их в покое и покинул сокровищницу. Алчный золотой огонь в глазах погас, они снова стали тусклыми и безжизненными.

Старик в железной короне без малейшего усилия захлопнул тяжеленную каменную дверь, повернул в замке ключ и резко зашагал прочь, оставляя за спиной двух дивиев. Безмолвные истуканы даже не шевельнулись — их не заботило ничто, кроме сохранности хозяйской казны.

— Все прошло, как планировалось? — пробасили сзади. — Не было ли непредвиденных препон?

Это был необычный голос — громогласный полушип-полурык. Почти так же говорит Змей Горыныч, только гораздо громче, с таким рокотом и гулом, словно вдруг обрел речь водопад.

— Ратич уничтожен, — равнодушно ответил Кащей. — Можем постепенно начинать переброску войск — если князь Глеб отреагирует, как я предполагаю, он помчится на нас быстрее бешеного тура.

Раздался удовлетворенный злорадный хохоток. Его обладатель чуть ускорил шаг, и теперь над левым плечом Кащея замаячил остроконечный шлем в виде луковицы.

А под шлемом… под шлемом начинался людоящер ростом в косую сажень — широкоплечий, покрытый темно-бурой, почти черной мелкой чешуей, с огромной пастью, маленькими остроконечными зубами, парой узких вертикальных ноздрей помимо всякого носа, большими миндалевидными глазами и двумя крошечными дырочками вместо ушей. Облаченный в роскошный атласный кафтан с длинными рукавами и воротником-козырем, он все равно оставался чудовищем. Не помогали даже пуговицы из чистого золота, обнизанные жемчугом.

Сам Тугарин Змиуланович, каган людоящеров и старший воевода Кащея.

— Сколько у нас времени? — прорычал он.

— Достаточно, — сухо ответил Кащей. — Покуда в Тиборске узнают о произошедшем, а великий князь соберет силы, пройдет не один день. Нам некуда торопиться.

— Особенно если учесть, что мы уже почти готовы… — оскалился Тугарин.

Да, это и в самом деле было так. Кащеева рать уже больше года непрестанно стягивалась к Костяному Дворцу — неслышно, неприметно. На Руси об этом никто даже не подозревал — ни один из русских князей не держит в Кащеевом Царстве подсылов и подглядчиков. Слишком уж быстро эти храбрецы исчезают в никуда…

Это «никуда» чаще всего означает чрево Змея Горыныча.

Скорее всего, провокация с уничтожением какого-нибудь приграничного города состоялась бы только через два месяца, когда землю покроет зимний снежок. Но тут в Костяном Дворце совершенно неожиданно объявился князь Игорь, разыскивающий похищенную жену… и Кащей просто не смог устоять перед таким подарком судьбы.

В результате все произошло так, как произошло.

Сопровождаемый верным соратником и помощником, Кащей прошел по длинной анфиладе и спустился в огромное подвальное помещение. Здесь располагались кузнечные цехи — в них ковали доспехи, оружие… и дивиев.

Да, именно так. Прямо сейчас на каменном полу скакали и прыгали десятки «незавершенных» — уродливых скрюченных карликов с безумными взглядами и тонюсенькими хилыми конечностями. Причем у каждого имелась всего одна рука, одна нога и один глаз.

Именно такими дивии рождаются первоначально — до «перековки» их называют оплетаями или половайниками. Эти уродцы не способны передвигаться нормально — им приходится складываться надвое, чтобы хоть как-то переползать с места на место.

А в глубине цеха прямо сейчас шла работа. Кащей прошел под каменными сводами, не обращая внимания на жар, пышущий со всех сторон, и искры, сыплющиеся прямо за шиворот, и остановился у огромной плавильной печи. Там орудовали клещами крохотные, но чрезвычайно сильные мужички — горные карлы из великого Каменного Пояса. Едва ли в локоть ростом, с бородищами до пояса, они с легкостью перетаскивали тяжеленные слитки металла, вращали шестерни, ворочали рычаги…

— Для чего посторонний в цеху?! — раздался трубный грохочущий бас. Однако он тут же стал на полтона ниже: — Охти мне… Не серчай, хозяин, не признал тебя…

— Не забывайся, карла! — рыкнул на него Тугарин.

Сам-с-Ноготь, старшина горных карлов угрюмо засопел, сдвинув густые брови.

— Не тебя меня учить, ящерица… — фыркнул он. — Я таких, как ты, с кашей ел, клещами плющил…

— Да ну?! — продемонстрировал мелкие зубки людоящер. — Проверим?

— Прекратить перебранку, — холодно приказал Кащей. — Ну что, как движется работа? Долго ли мне еще ждать?

— А вот сам посмотри, хозяин! — махнул рукой Сам-с-Ноготь.

По цеху неспешно двигались хитроумные машины, управляемые карлами. Одна из них, самодвижущаяся телега о восьми колесах, подвезла к печи доспех дивия — полный комплект брони, раскрытый посередине подобно ужасной Железной Деве. То, что находилось внутри, также напоминало ее нутро — сплошь иглы, шипы, крючья, шестеренки, какие-то трубки, каплющие вонючей слизью…

— Желающий есть?! — прогремел Сам-с-Ноготь.

Десяток оплетаев мгновенно метнулись к нему, что-то пискливо крича. Старшина карлов схватил за плечо подоспевшего первым, а остальных брезгливо отогнал. Обделенные уродцы наперебой зашипели, запротестовали, но все же неохотно вернулись к прежним прыжкам и ужимкам в дальнем конце цеха.

Оплетай-счастливчик выглядел особенно изуродованным. Единственная нога кривая и бесформенная, рука тощая и закрученная поросячьим хвостом, голова приплюснутая. Крохотное чудовище отвратительно скалилось, рассматривая Кащея и Тугарина. Людоящер что-то негромко рыкнул.

Сам-с-Ноготь задвигал руками, подавая знаки подручным. В цеху вечно стоял такой шум, что горные карлы разработали свою «молчаливую» азбуку. Бородатые коротышки понимали друг друга без слов, по одним жестам.

Несколько мастеровых подхватили оплетая и принялись укладывать его в нутро доспеха. Тот по-прежнему лишь глупо скалился.

Он не перестал скалиться, даже когда в его тело впились десятки игл, а половинки брони начали закрываться. Медленно, очень-очень медленно. Несколько минут прошло, прежде чем они окончательно схлопнулись, испустив еле слышное шипение. Из щелей выступила дурно пахнущая кровянистая слизь.

Карлы заработали рычагами, и доспех принял вертикальное положение, подпираемый сзади хитрым устройством. Выдвинулись две пары огромных клещей, удерживая железного истукана за грудь и пояс, и он неторопливо поехал к печи, из которой поднимался зеленоватый дым. Во все стороны разносился визг заключенного внутри оплетая.

— Клепки заканчиваются! — тревожно воскликнул один из карлов.

— Так пойди накуй! — гаркнул на него Сам-с-Ноготь, управляя сложной системой. — Вот, батюшка, готово, принимай нового ратника!

Визг и вопли стихли. И из печи, лязгая и погромыхивая, вышел свежий дивий — уже полностью «собранный», заключенный в железный самодвижущийся гроб. Теперь наружу ему не выбраться уже никак — живое мясо оплетая перемешалось с металлом, сотворив Кащею нового безгласного воина. Могучего, бронированного, безжалостного, не знающего сна и усталости, не нуждающегося в пище, не способного на страх и сомнения…

Узкие прорези в шлеме горели тусклым огнем — истукан смотрел на своих прежних сородичей без малейшей приязни. Он перестал быть одним из них, из оплетая став дивием. Теперь у него не осталось собственной воли, собственных мыслей, собственных желаний — все это заменят приказы Кащея Бессмертного.

Каждый «незавершенный» мечтает о такой судьбе.

Кащей равнодушно кивнул, по-хозяйски осматривая остальных оплетаев. При желании он мог «перековать» их всех за одну седмицу — нет на свете лучших ковалей, чем горные карлы Каменного Пояса, да и железа у Кащея пока что вдосталь. Но тогда эти воины станут последними — облачившись в «железную кожу», дивии перестают плодить себе подобных. Новых больше не появится. А они и так множатся медленней, чем равлик ползет по ветке: дети у этих уродцев рождаются на удивление нечасто.

Поэтому Кащей «перековывает» их уже на закате жизни, когда подступает старость, и становится ясно, что избранный уродец в продолжении рода не поможет больше ничем. Все оплетаи в этом подвале — дряхлые старики.

А вот в железных телах они могут жить веками — пока не проржавеет хитрый внутренний механизм, пока не иссякнут темные чары, оживляющие всю эту механицию.

Тугарин Змиуланович что-то неразборчиво рявкнул, простукивая безмолвного дивия, словно пустой котелок. Тот не сопротивлялся — стоял равнодушным истуканом, не шевелился, не двигал ни единым членом. Каган людоящеров не слишком одобрял эти ожившие механизмусы — ценил за высокие боевые качества, но все равно не одобрял.

Холодная кровь рептилий не мешает людоящерам следовать древнему кодексу чести — в битвах они всегда придерживаются определенных правил. Возможно, именно поэтому люди уничтожили их так легко — ныне от народа ящеров осталась жалкая горстка, вытесненная в холодные полночные земли. Теплолюбивый народ кое-как приспособился к суровым условиям… но только кое-как.

С каждым годом их остается все меньше.

В Кащеевом Царстве есть и люди — те же татаровьины. Однако куда больше народов нечеловеческих — дивии, псоглавцы, людоящеры, навьи, горные карлы, черные мурии, самоядь… Русы, не разбирающиеся в таких тонкостях, зовут их всех скопом — дивьими народами, людьми дивия. Зачастую в это наименование включают и тех, кто Кащею вовсе неподвластен — леших, водяных, русалок, полуденниц… Эти природные духи пока еще обитают достаточно широко — при желании они даже могут жить бок о бок с людьми, ухитряясь оставаться незамеченными.

— Превосходно, — развернулся к выходу Кащей Бессмертный. — Продолжайте работу — ваши труды очень скоро нам пригодятся.

Сам-с-Ноготь угрюмо кивнул, вытирая закопченное лицо рукавицей.

— Не забудь, коротышка — на закате в тронный зал! — рыкнул Тугарин, на секунду обернувшись. — К царю на совет!

— Сам не забудь, ящерица… — мрачно буркнул карла.

Действительно, на сегодня Кащей запланировал большой совет. А завтра… завтра он отбывает на переговоры с возможными союзниками. На полудень, на восход, на полуночь — всюду, где еще остались древние создания и народы, последние осколки былых времен и эпох…

Но это будет завтра.

— Не зайти ли нам в сераль? — предупредительно спросил Тугарин. — Я слышал, мой царь обзавелся новой супругой? Теперь число вновь выровнялось?

— Да, теперь их снова ровно пятьдесят, — равнодушно ответил Кащей. — Очень недурной экземпляр, нужно сказать.

— Так мы…

— Нет. Вначале — еще ниже. К капищу Кумарби.

Даже Тугарин слегка вздрогнул. Кащей действительно взялся за дело всерьез — вот уже много веков он не будил этого древнего демона…

Костлявый старик в царском одеянии и огромный людоящер в кафтане воеводы спускались очень долго. Ступень за ступенью, все ниже, ниже, ниже, ниже… Этот ход вел в такие глубины, в какие не совались даже храбрейшие из кащеевых слуг — говорят, по нему можно добраться до самой Нави…

Но так далеко Кащей опускаться не стал. Он остановился несколько раньше — на площадке, переходящей в длинную темную галерею. По ней древний царь-колдун двинулся уже в одиночестве — Тугарин остался ждать у лестницы. Прозрачные роговые веки медленно сомкнулись, каган уселся на нижнюю ступень и погрузился в глубокий сон ящера…

Галерея не освещалась ни единым лучиком. Но Кащею Бессмертному не нужен свет, чтобы различать очертания — он шел уверенно, ни разу не оступившись. И дошел до огромного зала — посреди него рос исполинский дуб, упираясь корнями в потолок.

Как это огромное дерево могло жить здесь, в подземелье, без света и воды — загадка. Его листья почернели, но не опадали, корни шевелились, будто живые, а в самом центре красовалась огромное черное дупло.

Но Кащея интересовало не дупло. Его интересовала щель меж корнями — совсем крохотная по отношению к дубу, но огромная — рядом с человеком. Добрых пяти саженей шириной. Оттуда веяло могильным холодом, пахло гнилью и разложением.

Кащей остановился у этой жуткой расщелины и спокойно изрек:

Кощный боже, змиев отче,

Навий владыка зимний полнощный,

В подгорных норах хранящий клады,

В глубоких водах зарод творящий,

В подземных ходах иное зрящий,

Очами грозный, хладный-морозный,

Копьем грозящий, мару водящий,

Кощный боже, навий владыка.

Слово мое услыши, Кумарби.

На зов мой прииде, Отец Богов.

Ужасные чары подействовали немедля. Из трещины задул ужасный ветер, ветви подземного дуба закачались, в зале стало стремительно холодать, на стенах застыл мертвящий иней…

А вслед за ветром из трещины показалась огромная кровать — выкованная из чистого железа, совсем не подходящая для сна. Улечься на подобное ложе было бы верхом безрассудства — от него явственно веяло смертью.

С ложа очень медленно спустились две толстые заскорузлые ножищи. Следом за ними поднялся и их хозяин — леденящее кровь чудище, похожее на помесь медведя и большой обезьяны. Вместо одежды тварь покрывали толстые слои черной земли, каким-то чудом не сваливающейся с кожи. Когти на руках и ногах такие длинные, словно их не стригли веками, плечи широченные, покрытые крохотными роговыми пластинками. Лицо — неописуемо кошмарная харя. По счастью, нижняя его половина прикрыта железной личиной, закрепленной на висках гвоздями, вбитыми прямо в живую плоть. Веки доходили едва не до подбородка — ужасный пришелец был слеп.

Из-под личины раздался гулкий нечеловеческий бас:

— Не называй меня Отцом Богов… Я перестал им быть многие тысячи лет назад… Я пал давным-давно… Я больше не Кумарби… Я даже не помню, когда и кто называл меня так… Теперь у меня другое имя… Совсем другое…

— Тем не менее, ты по-прежнему мой отец, — холодно ответил Кащей. — Я очень давно не призывал тебя. Но сегодня мне нужна твоя помощь.

— Что ж, я помогу… Тем, чем еще могу помочь… Но я очень ослаб с прежних времен… и продолжаю слабеть… Уже недалек час… недалек час, когда я просто лягу и умру… Теперь я Старый Старик… и время мое на исходе…

— Но еще не окончилось.

— Нет… Кое-что еще осталось… сохранилось… Я помогу, чем смогу… — выдохнуло чудовище. — Говори же, чем я могу помочь своему сыну?

— Многим. Для начала — ты должен послать клич, подчинить мне лембоев и выпустить на волю всю прочую нечисть.

— Хорошо, я сделаю это… Сделаю… Я больше не Кумарби… не Кумарби… но я все еще Вий…