Звук стеклянной гармоники. Песни, стихи, афоризмы

Александр Околеснов

Когда был мальчишкой, мечтал написать книгу, а вот издаю уже четвёртую. В этой книге собрано всё самое лучшее, что я насочинял за свою долгую жизнь. Скромный объём – но с чувством. Я всегда старался держать планку, тот уровень нашей русской литературы, на которой был воспитан. Пусть и в вашем сердце эта книга найдёт своё место. А. Околёснов. Книга содержит нецензурную брань.

ПРИТЧА О ХУДОЖНИКЕ

На старом письменном столе

Стояла роза в хрустале.

Горела лампа. Спал весь дом.

Писал писатель о пустом.

Про розы розовый наряд.

Про звезды, что над ней горят.

Потом пытался рисовать

Её изысканную стать.

Звучал рояль. Волшебный звук

Передавали пальцы рук.

Жил человек в полубреду

Благоуханьем роз в саду.

Он мучил много лет подряд

Один и тот же звукоряд.

Давно уж роза отцвела.

Ни хрусталя уж, ни стола.

Другая лампа, свет другой.

Спина художника дугой.

Кровать больничная. Психоз.

Старик бубнит себе под нос:

«На старом письменном столе

Мерцала роза в хрустале».

1996 год

На простор

Гуси с озера взлетели

От морозов и метелей.

Вдаль за море полетели

На простор

Вы зачем летите птицы

За столицы Заграницы

С запорошенной водицы

На простор.

В сердце лёгкая тревога;

Вдаль ведет меня дорога

От родимого порога

На простор.

В небе соколы кружатся;

Где так можно надышаться?

Им с простором не прощаться,

На простор.

Я — то радуюсь, то каюсь,

Что в стране чужой скитаюсь,

Что стремлюсь или пытаюсь

На простор.

Мчусь я ветром в чистом поле.

Вскружит голову мне воля;

Но такая наша доля —

На простор.

Я над волной расправлю парус.

Увижу горизонт вдали.

Я в детстве!

И одноглазый Аргус у изголовья

Пристал меня стеречь

Чтоб я забылся и уснул в блаженстве.

2012 год

РОДНЯ

Не давала мне мать горевать.

Совесть не дала разбогатеть.

Не умел мой отец воевать,

Если смог от войны умереть.

Пожалела сестра, как могла.

Друг поможет тоску освятить.

Что жена овдоветь не дала,

Значит, многое может простить.

Кум научит деревья растить,

А с кумою веселья вдвойне.

А соседка поможет крестить,

Тех, кому помирать на войне.

Я немного еще потужу,

Что на смерть соберут по рублю,

Да деревья весной посажу,

Да колодец дубовый срублю.

Не давал я сынам воевать;

И зачем воевать да просить,

Если есть еще, что выпивать,

И, тем более, что поносить.

Не давала мне мать горевать.

Совесть не дала разбогатеть.

Не умел мой отец воевать,

Если смог от войны умереть.

2002 год

ПОКАЯНИЕ

О Господи, не дай мне слез,

Не исцеляй напрасно душу.

Не посылай мне сто угроз,

Когда я заповедь нарушу.

Дай мне терпенья злу назло.

Стреножь коней моих до боли.

Страдать — земное ремесло,

Где даже ангел подневолен.

Дай, что осталось от любви;

Теперь любовь большая редкость.

Не пробуждай в моей крови

Лихую прыть нерусских предков.

Когда найдет меня родня,

С кем я надолго разлучился,

Пусть не казнит за то меня,

Что я молиться не учился.

Что летом травы не косил,

Зимой телегу не готовил,

А по Руси все колесил,

Да на фортуну сквернословил.

(Повторить первый куплет).

2003 год.

СУДЬБА-КАМАЗ

Бригаде им. Ленинского комсомола

Казанцева — Ошуркова.

Спросите у ветра

Когда холода:

Какого же цвета

Здесь в Каме вода?

Какие здесь в небе

Над ней облака?..»

А тот, кто здесь не был,

Не знает пока.

Нам думать об этом

Дела не дают.

И наши поэты

Нам песни поют:

Про пыльное лето,

Упрямый бетон.

Про краски рассвета

Напишут потом.

Мгновенно за нами,

Почти до небес,

Росли, словно сами,

Опоры, как лес.

Стальной паутиной

Опутали свод

И стал бригантиной

Огромный завод.

Станки-автоматы

Поставлены вряд,

Как будто солдаты

Пришли на парад.

Дрожала, гудела

Земля от работ.

Великое дело —

Родился завод.

Припев:

А дел у нас, у всех, немало;

Дан важный Родиной заказ.

Нас всех судьба одна связала,

И цель одна у нас — КАМАЗ!

Февраль 1976 год

КРИК ЦЫГАНА

Обхвачу руками ночь;

Дочь ничью — привольную,

Что, объятия раскрыв,

Завлекла меня.

Отчего ж душе невмочь,

Что на воле больно ей?

Что ж держу уздой порыв

Черного коня?

Что же, ласковая, ты

За туманным берегом?

От себя не убежать,

Сколько ни грусти.

Я замру без теплоты,

Как зимою дерево,

Чтобы стужу переждать,

Сердце извести.

За пустое не сочту;

Снег слетает с тополя.

Одиночество вдвоем —

Ночи нет длинней.

Потому невмоготу

Нам, гуляя во поле,

Не любить, да в ночь не красть

Вороных коней.

1979 год

ЗАЛ ОЖИДАНИЯ

Опять дождям не спится;

Они снега размыли,

И снова в наши лица,

В сырую землю — били.

По улицам бетонным

Потоками бежали.

И мусора затоны

Потоком обнажали.

Кипела грязь, как масло,

А в здание вокзала

Коричневая масса,

Как в душу, заползала.

Вокзал был опечален,

Что зря его пытали,

Что, не найдя причала,

Куда-то улетали.

Вокзал стоял под небом;

Не участь ждал — награды.

Желал дождя, как хлеба,

И не просил пощады.

Но улетали птицы,

И песня не звучала:

Зачеркнута страница —

Поэзии начало.

Но грызла цепь природа

И муки продолжались,

Когда в тяжелых родах

Все девять муз рождались.

А он стоял, покорный,

С распятыми грехами,

И дождь его упорно

Захлестывал стихами.

Но гасли силы бунта,

Сон склеивал ресницы,

А он, как древний Будда,

Звал буйство повториться.

1978 год

ЗЕРКАЛО

Лицо — все та же маска;

Наверно, не к добру.

Я с добрым буду ласков,

А с грубияном — груб.

С печальным — опечалюсь.

С веселым — пью вино.

С любовью обвенчаюсь

Без «если» и без «но».

Мне карта — не указка;

Шестерка или туз.

Рай обхожу с опаской,

И добреньких боюсь.

В друзьях не буду гостем.

Врагу найду беду.

У подлости и злости

Надежду уведу.

Не спрятать в трудном споре

Угрюмого лица.

На счастье ли, на горе —

Не понял до конца.

1979 год

НОВЫЙ АРБАТ

Акробат, шары и пони —

На потеху для ребят.

Фотография на фоне:

Ах, Арбат, ты мой Арбат.

Поливает полдень рыжий

И натуру, и портрет.

Я брожу, как по Парижу,

Незнакомому сто лет.

Суматошная столица,

Чем богата, тем и рад.

Всё почти по загранице,

Ах, Арбат, ты мой Арбат.

Но слова чужие вроде:

Офис, полис да инвест,

До кого с трудом доходят,

Для меня же — темный лес.

Дым отечества не сладок.

Льется песня невпопад.

И уже почти на ладан

Дышит прошлого уклад.

То построим, то порушим —

Не пойму лишь, для чего.

И звучит по чьи-то души

Песня детства моего.

И звучит по чьи-то души

Песня детства моего.

1994 год

КУРАЖ

Погудели молотом

И, мерси — пардон,

Потащились волоком

Прямо за кордон.

Здесь места укромные,

Небо — цвета беж.

Наши дни скоромные;

Сытый «зарубеж».

Сколько б мы ни топали,

С хомутом, иль без, —

Все равно прохлопали

Западный прогресс.

М… да! Ага!

Запад понемногу я

Пробую на вкус.

Помолюсь на Бога я

И в себе замкнусь.

Кто у нас за главного —

Не видать в упор:

Церковь православная

Иль в законе вор.

Где в переплетении

Пасха и погром,

Без житья питейного —

Тронешься умом.

М… да! Ага.

Запад в нас нуждается…

Ну, ядрена вошь…

Запад развлекается,

Хрен его проймешь.

Карусели крутятся,

Изобилье прет.

Что у нас получится,

Леший не поймет.

Реки жизни корчатся,

Но текут умно.

Только плыть не хочется

По реке бревном.

М… да! Ага!

Запад ест да слушает;

Хочет нас понять.

Гений наш засушенный

Дал себя подмять.

В трубы пролетарские

Больше не дудим.

На палаты царские

Косо не глядим.

Сколько б мы ни топали,

С хомутом иль без,

Все равно прохлопали

Западный прогресс.

М… да! Ага!

1978 год

НИ ПРЯМИКОМ, НИ СТОРОНОЙ

Ни прямиком, ни стороной,

Ни сам, один, ни вместе,

Идем куда-то со страной

Или стоим на месте?

Вокруг ни шум, ни тишина,

Ни весело, ни скучно.

То ль это мир, то ли война

Прошли благополучно.

И не летим, и не ползем.

Не празднуем, не стонем.

Гранит науки не грызем,

И без нее не тонем.

Прохожий, бомж или родня?

Мелькают чьи-то лица.

И где Отчизна у меня?

А у нее столица?

То ли Казань? То ли Ростов?

Рязань или Анапа?

То ль Запад двинул на Восток?

То ли Восток — на Запад?

Какой-то вакуум в башке.

И в доме так же, если

То ли сидишь на вещмешке,

То ль в генеральском кресле.

В саду ни осень, ни весна,

Ни лето, уж тем более,

Когда вольна твоя страна,

А ты — как зек на воле.

Не марш играют, не каприс,

И не попсу крутую;

Какой-то вроде компромисс,

Серёдку золотую.

Наверно, лишь у нас в стране

Не проживешь без страсти;

Или оглохнешь в тишине,

Иль завопишь от счастья.

(Повторить первый куплет)

ТАЛИСМАН

Когда у сердца гаснет уголёк,

Зажгите в доме восковые свечи.

Пусть над свечой порхает мотылёк,

И не дает покоя вам весь вечер.

Когда запляшет тень

Среди сутулых стен,

Представьте, что сегодня вы художник.

Рисуйте в полутьме

Воображеньем смех.

Не важно, вы директор иль сапожник.

Представьте, что сегодня вы поэт.

К вам опустилась Муза с небосвода,

Найдите недописанный сонет,

Что сочиняли в молодые годы.

Пусть прозвучит любовь,

Чтоб стыла в жилах кровь.

Читайте с выражением и блеском.

Под ваш ночной дебют

Все тени оживут

И занавеска станет как невеста.

Без музыканта — музыка мертва,

А без фантазий — мастерство ни к черту.

Страдайте от избытка естества.

Летайте, если тяга есть к полету.

Когда окрутит ложь

И страх пробудит дрожь,

Чтоб не остаться мне навек калекой,

Храню, как амулет,

Тех, кто летит на свет,

Чтоб хоть в ночи остаться человеком.

1996 год

ВНАЧАЛЕ БЫЛО

Вначале было слово «Бог».

Кто сотворить то слово смог,

Наверно, тоже Богом был,

Да только вот о том забыл.

Религий много и Богов,

Но жизнь не знает берегов.

Хоть и глядит в оклад икон,

Но претворяет свой закон.

И может глупость быть в верхах,

А целомудрие — в грехах.

И топят не со зла котят.

И палачи детей родят.

Столпотворение миров;

Культур, морали, школяров.

И не хватает вышины

Все охватить со стороны.

Уходит море от земли,

В пустыне тонут корабли.

Киты сбиваются с пути.

Кукушку, Господи, прости.

Смолкают посвисты хлыста;

Снимают узника с креста.

Отчизна просит послужить,

Солдату хочется дожить.

Родит земля из года в год,

Но всё слабей ее народ.

И всё тревожней голоса,

И все глядят на небеса.

А небо, как немой упрёк

Тому, кто первым «Бог» изрёк;

Ни указать, ни приказать,

Ни Слово заново сказать.

1996 год

****

Не отрекайся от страны.

Её Войны и старины.

От красоты, от нищеты.

Всё это мы, всё это ты.

Не отрекайся от друзей.

И за кордоном — не Борзей.

Не отрекайся второпях.

Не увози с собою прах.

Не отрекайся от могил,

Где предки прошлого лежат.

От тех, кто душу оголил

И в небе соколом кружат.

Ведь то, что тянет твой карман,

Обман, туман или дурман.

1996 год

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ВНУКУ

Ай ду-ду, ду-ду, ду-ду.

Сидит ворон на дубу,

А сорока на сосне

Снится внучеку во сне.

Тучка по небу бежит.

Месяц в озере дрожит.

Спят деревья и кусты.

Спи, Савелюшка, и ты.

Чтоб здоровеньким ты рос.

Чтоб не ведал в жизни слез.

Чтоб тебе в счастливом сне

Снились звезды в вышине.

А когда ты подрастешь —

Сам кому-нибудь споешь,

Чтобы тот, кому ты пел,

Тоже песни петь умел.

2001 год

У КАРТИНЫ НЕИЗВЕСТНОГО ХУДОЖНИКА

Был очень старым холст,

Но жил на нем пейзаж.

Мотив, как мир, не прост.

Расплывчат, как мираж.

Врагов не проклинал,

Не прославлял богов,

Но силуэтом звал

Далеких берегов.

Стелился серый дым

От неба до земли.

Грустили у воды

Шуты и короли.

На них уж нет лица,

На буклях седина.

С печалью ждут конца

Над кубками вина.

Не ждут гостей они;

По чьей-то прихоти

И в выходные дни

Дождь вместо конфетти.

Мир без шутов затих,

Без их участия.

Нет радости у них,

И нет несчастия.

Когда ж придет пора

Придуманных забот,

Начнется маскарад,

Построят эшафот.

Восстанет мир творца

Над синей бездной лет,

И обретет певца

Дописанный сонет,

Как трудно мне понять рисунок чудака.

Висит пейзаж его под крышей чердака

И пылью покрывается,

От мира отрекается.

1977 год

МОЛЧАНЬЕ — ЗОЛОТО

Я к тебе по воскресеньям

Прихожу, мой друг уставший.

Только снова, словно тенью,

В разговорах — тема та же;

Покурили, помолчали.

Оба — ты и я — в печали.

Помолчали. Покурили.

Ни о чем поговорили.

Ты мне тайны не откроешь,

Я к тебе не лезу в душу.

Ты себя в себе зароешь,

Я покой твой не нарушу.

Я болтаю о погоде,

Про любовь свою в столице.

Ты мне скажешь, что в природе

Невозможно повториться.

Что прошла пора венчанья,

И, с толпою обрученный,

В гастрономе или чайной

Ты в терпении — ученый.

И, конечно, не случайно

Мы с тобой скучаем оба.

Наше золото молчанья,

Впрочем, неприличной пробы.

1978 год

S.O.S.

Нам выдали НЗ как чаевые,

И облачили в новые шинели.

Мы так гремели марши фронтовые,

Что соловьи надолго онемели.

Бросало нас по фронту или флангу,

Мы призывались к совести по рангу.

И комиссар устава не нарушил;

Не отписал: спасите наши души.

Быть иль не быть — банально до предела;

Был дан приказ: расстаться с жизнью смело.

И осыпались огненные маки

На полевых разводьях цвета хаки.

По нашу веру, Бог тому свидетель,

В который раз уж пели и стреляли.

В который раз погон срывали плетью,

И ордена посмертно выделяли.

Бросало нас по фронту или флангу,

Мы призывались к совести по рангу.

И комиссар устава не нарушил;

Не отписал: спасите наши души.

1986 год

ОСТРОВ ЧУДАКОВ

Как только злая тень

Занавесит день

Весь до облаков,

Я из папье-маше

Выкрою душе

Остров Чудаков.

Там балаганщик храбр,

А цыганский табор

Пляшет менуэт.

И Гамлет не убит:

Сидя в кресле, спит,

Запахнувшись в плед.

Там старый шут хитер.

И несёт актер

Свой тяжелый крест.

А неземная власть

Оживляет страсть,

Мимику и жест.

Там старость — не года,

Горе — не беда —

Дорогой урок.

Но на закате дня

Подадут коня

И надежду впрок.

Там в праздник, чуть дыша,

Пьют на брудершафт

Плут и астроном.

А песней менестрель

Оборвет дуэль

Меж добром и злом.

Там, в промежутках лет,

Несчастливых нет;

Что ни день — фурор.

Всех судеб не прочесть.

Нет людей, но есть

Зритель и актер.

1994 год

ЭХ! СВОБОДА

Эх, Свобода, свет в окне,

Что же ты, княгиня,

Загуляла на войне

Не вчера, а ныне.

Бьются пули о стекло,

Рвутся двери с петель.

Мне с тобою не везло

Столько лет на свете.

Домик у причала,

С удочкой юнец.

Там всему начало,

Где всему конец.

Эх, Свобода — свет в окне.

Дым, дожди косые.

Не рассказывай ты мне,

Слабому, о силе.

Здесь сегодня, как вчера,

Кони лихо скачут.

Командиры — юнкера

Ловят миг удачи.

В поле ветер рыщет,

Ворон закружит.

Кто награды ищет,

Кто во ржи лежит.

Нет свободы без греха,

Коль ее так много.

Что задумано в верхах,

Может быть от Бога.

Принимаю, как броню,

Божий дар — Россею.

Я дареному коню

В зубы не глазею.

Закружила стая

Сизых голубей.

Наша жизнь простая:

Наливай да пей.

1995 год

«GE PRENO MON BIEN OU GE LE TROUVE»

«Я БЕРУ СЕБЕ ДОБРО ТАМ, ГДЕ ЕГО НАХОЖУ»

(Ж.-Б. Мольер)

Кто возвращается к богам.

Кто был с деньгами, — тот к деньгам.

Лишь доброта не ко двору.

«Же пран мон бьен у же ле трув».

Хоть жизнь — не бархатный сезон,

Искать любви в ней есть резон.

А прикипит добро к добру:

«Же пран мон бьен у же ле трув».

В хрустальной вазе три цветка,

В шкафу бутылка коньяка.

Я и во сне, и наяву

Лишь ожиданием живу.

Здесь будут песни про Париж,

И ты мне глупости простишь.

Я слезы смеха разотру;

«Же пран мон бьен у же ле трув».

А кучерявая метель

Все стелет на зиму постель.

Нам расставаться поутру.

«Же пран мон бьен у же ле трув».

Свою судьбу не обойдешь,

Где потеряешь, где найдешь.

Есть только истина одна:

Своей судьбы хлебнуть до дна.

1995 год

«GE PRENO MON BIEN OU GE LE TROUVE»

«Я БЕРУ СЕБЕ ДОБРО ТАМ, ГДЕ ЕГО НАХОЖУ»

(Ж.-Б. Мольер)

Hm Em6 F# Hm

Кто возвращается к богам,

H7 Em7 A7 D

Кто был с деньгами, тот к деньгам.

D7 Em F# G

Лишь доброта не ко двору.

G Em6 F#7 Hm

«Же пран мон бьен у же ле трув».

Hm Em6 F# Hm

Хоть жизнь — не бархатный сезон,

H7 Em7 A7 D

Искать любви в ней есть резон,

D7 Em F# G

А прикипит добро к добру:

G Em6 F# Hm F#7 Hm

«Же пран мон бьен у же ле трув».

Hm C#7 F#m A7 G

В хрустальной вазе три цветка,

G H7 Em H7 Em

В шкафу бутылка коньяка.

Hm F# G H7 Em

Я и во сне, и наяву

Em Em9 C#-9 Hm

Лишь ожиданием живу.

Hm Em6 F# Hm

Здесь будут песни про Париж,

H7 Em7 A7 D

И ты мне глупости простишь.

D7 Em F# G

Я слезы смеха разотру.

G Em6 F#7 Hm

«Же пран мон бьен у же ле трув».

Hm Em6 F# Hm

А кучерявая метель

H7 Em7 A7 D

Все стелет на зиму постель.

D7 Em F# G

Нам расставаться поутру.

G Em6 F# Hm F#7 Hm

«Же пран мон бьен у же ле трув».

Hm C#7 F#m A7 G

Свою судьбу не обойдешь,

G H7 Em H7 Em

Где потеряешь, где найдешь.

Em F# G H7 Em

Есть только истина одна:

Em Em9 C#-9 Hm

Своей судьбы хлебнуть до дна.

(Повторить половину первого куплета).

АЙ, ДАНУ, ДАНУ, ДАНА…

Музыка народная

Ай, ромалэ-чавалэ,

Ну, давай, давай!

Волю, вольный человек,

Для души поймай.

Если конь свободен, как птица,

Значит, он до воли домчится.

Круп коня, что женщина в страсти.

Не пеняй цыгана в напасти.

Если осень сбросит одежды,

Три гитары мне — три надежды.

Пой, гитара, в ночь перебором.

Будет ворон в таборе вором.

Украдет шальную цыганку,

Чтобы песни петь под тальянку.

Чтобы в сердце нож, но на воле,

Чтоб любить, но все ж не без боли.

Чтобы воля вольней казалась,

Чтобы в сердце что-то осталось.

1994 год

ТРУБАЧ. ПАМЯТЬ

Трубач мне снится. Не видать лица.

Зовет меня сигналом за собою.

Где под дождем железа и свинца

Одной судьбы хватило б нам обоим.

Что у него сбылось? что не сбылось?

Он знал меня, но рук его не вспомнить.

С ним за столом сидеть не довелось

И просто песню добрую исполнить.

Его лица я никогда не знал.

Он о войне мне не успел поведать.

И вот теперь, во сне, в атаку звал,

Чтоб цену я познал его Победы.

Я от напасти уши затыкал,

Я не желал внимать его приказу,

Но звук в меня все больше проникал,

Не отступив от истины ни разу.

Чтоб приходила ярости пора…

(Бой достигал здесь высшего накала,

Уже гремело вечное «УРА»).

И сердце, словно колокол, звучало.

Где мы врывались в музыку атак,

Превозмогая тяжесть сновиденья.

Где не заполнить паузою такт,

Не избежать врагу его паденья.

1988 год

МУДРЕЦУ

Лукреций Кар!

Материя — основа…

Когда б не звон веселого ключа,

Мне не пришлось бы мучить кисть и слово,

Но эта соль — моей души свеча.

И я пою полет неугасимый,

И я скорблю над полотном зимы.

Материя с душой — неразделимы!

Что гибнет в нас —

С тем погибаем мы.

1982 год

ПРАВДА И КРИВДА

Век раскольников окончен;

К бунтарям иной подход;

Декабристов круг — порочен.

Стеньку Разина — в расход.

Робеспьера — вне закона.

Гарибальди — осрамим.

Ломартина и Дюпона

Разнесем в театре мим.

Левых — влево.

Правых — вправо.

Белых — красным напугать.

Ленин — тот вообще отрава.

Хуже — только Карла мать.

Лихо примемся за дело;

Школа, пресса, куплетист…

Только с Пушкиным что делать?

Он ведь, вроде, декабрист?

………………………………..

………………………………..

1991 год

СЛОВА, СЛОВА…

Слова в слова — что кружева;

Вскружится песней голова.

Не от духовного родства

В Руси нерусские слова.

Родной язык без родника —

Баланды мутная река.

Лапшу мне на уши, шоумен,

И бей баклуши перемен.

Силен «прикидом» ссыльный сленг.

Умен пришедший, встав с колен.

Он «чешет» речи с кондака;

Продажа мыслей кабака.

Повеет холодом в мозгу;

Вдувают в головы лузгу.

И не противится душа,

Что бьют в подъезде алкаша.

Слова, как змеи (не буди),

Плебеи греют на груди.

Слова под дых.

Глаголом — в нос.

Бульдог поджал обрубок хвост.

Слова — подъездные бомжи,

Ужимки модные у лжи.

Слова «соленые» «в умат»

Заткнут за пояс контро-мат.

Со льда берет разбег на взлёт

С ума сошедший дельтолёт.

1992 год

О ПРИРОДЕ ВЕЩЕЙ

«Продается…» «Продается…»

Объявления хлопочут.

Видно, так нам всем живется;

Хорошо, мол, да не очень.

«Продается сад с колодцем,

Две породистые утки…»

Кто-то с вещью расстается,

Купит новую на сутки.

Станет шапкой белый пудель.

Торговать — так до предела.

А другой, мальчишка, будет

Продавать награды деда.

Объявления тоскуют;

Дворник стену колупает;

На виду все, кто торгуют,

Не видать, кто покупает.

Вещи в розницу и кучей

За умеренную плату.

Разобраться б в этой буче,

Да нужна ума палата.

Обновленья предвкушая,

На ветру обрывки вьются.

Вещи нас не украшают,

Коль над нами же смеются.

В электричке, под Рязанью,

Песни ветхая старушка

Выводила на баяне,

Собирая мелочь в кружку.

Дружно хлопали ей двери,

Вторя аккомпанементу.

Если б я ей не поверил,

Не завел бы тему эту.

1986 год

****

Ах, Валя, Валя, Валя-Валентина,

Ну все в тебе, ну все в тебе по мне.

Ты словно про любовь кинокартина,

А я как бедный лапоть на стене.

Мы не ровня, и я тебе не пара.

Ты, говорят, не терпишь перегара.

А я слова, мол, вешаю лапшою,

И ни шиша буквально за душою.

Сверкая, как витрины магазина,

К тебе ну так и липли два грузина.

Я на тебя поглядываю косо;

У женщин я не пользуюся спросом.

Выделываясь тонким интеллектом,

Твой ухажер, танцор кордебалета,

Обняв тебя за трепетные плечи,

Лишил меня навеки дара речи.

Являлась ты душою коллектива.

Тобою увлекался я ретиво.

Пишу теперь куплеты в лазарете,

Есть у меня другие на примете.

Я на тебя молиться перестану,

Любовь свою в капусту изрублю,

Найду в пустыне лысого султана

И весь его гарем перелюблю.

Мы не ровня, и я тебе не пара.

Ты, говорят, не терпишь перегара,

А я слова, мол, вешаю лапшою,

И ни шиша буквально за душою.

1986 год

ВИДЕОКЛИП

Растрепаны патлы.

Гитара в ребро.

Шансон, хеви-парень,

вихляет бедром.

Сто двадцать ударов

фальцетом на всхлип —

Видеоклип.

Я к экрану прилип.

Парижанки, шампанское, кафешантан.

Дамы поп-панорама —

реклама Монтана.

В варьете «Мулен Руж»

ходят девы-фламинго.

Ленточка в пах, листочек фиговый.

Теле мадонны:

бедра, талия.

Волнами грудь —

маде Италия.

И наши туда же, на запад, русские:

В видео юбки,

Видео блузки.

В видео власти

Теле когорта.

Девочки страсти

платят абортом.

Потные стекла.

Окно занавешено.

Видео мальчик

на сексе помешан.

Ушел в журнал

«Плейбой»

с головой.

Занят проблемой

половой.

Южные пляжи пышут экзотикой.

Любви — по уши.

Раж эротики

В видео —

заграничное порно.

А наше порно

на стенах уборной.

Я к дивану прилип:

грипп.

Но реклама не спит:

СПИД.

Страсти-мордасти.

Череп больного.

Кости запястья.

Легкие в копоти

под рентгеном.

Вечные хлопоты

антропогена.

Все на виду:

больной и герой.

Презервативы

и геморрой.

Раж Брежнева.

Порно Сталина.

Наши завалинки

и развалины.

Я к дивану прилип:

Грипп.

В видеоклип

Влип.

1989 год

В ПУСТЫНЕ

Безмолвием пропитана пустыня.

Безветрием пронизана насквозь.

В безмерное тягучее унынье

Сквозь марево просачиваюсь вскользь.

Колючки, саксаулы да оливы

Заплещутся в прозрачных миражах,

А мне ультрамариновые сливы

Все чудятся, что в зелени дрожат.

Ни тучки, ни пристанищ, ни колодца:

Текучие пески да соль в глаза.

Да плавится безжалостное солнце,

Которому молился я в слезах.

Россия-мать, завьюжь меня снегами,

Дай мне прохлады иль росы глоток.

Здесь столько звезд-песчинок под ногами,

Что кровь вот-вот пробьется сквозь висок.

1987 год

МАЛЕНЬКОЕ СЕРДЦЕ

Чем дольше век, тем зло смелее,

Тем меньше в каждом доброты,

Хоть правый ты, хоть чуть левее,

Хоть королева красоты.

На тещу злы, на тараканов.

На продавцов, купцов, юнцов.

На то, что нет простых стаканов,

И на себя, в конце концов.

На то, что пили, что купили,

Что кран течет, что мучит чих,

Что нас соседи затопили,

Что сами топим мы других.

Сегодня все друг перед другом

Мы в неоплаченном долгу

За то, что век ходили цугом,

Послушные лишь сапогу.

За то, что строим и ломаем…

За все приходится платить:

За смуты, войны, Первомаи,

За высоту больших плотин.

Чем дольше век, тем свет короче,

Тем толще на душе броня.

Чем больше счастья мне пророчат,

Тем меньше сердце у меня.

1987 год

****

О женщина! Начало всех миров.

Мать гениев: художников, поэтов.

Сестра цветов, подруга комплиментов,

Дочь бремени, любви земной покров.

Я счастлив, что не всю тебя постиг,

Что таинством душа твоя обвита.

Твой чистый лик как светлая молитва,

Как над Отчизной журавлиный крик.

1987 год

НЕОКОНЧЕННЫЙ РОМАН

Там, где осень летала

Перед долгой зимой,

Ты молитвой шептала:

«Милый мой… Милый мой»

Ты молитвой шептала.

Взгляд летел за окно,

Где туман черноталы

Одевал в кимоно.

Мимолётная встреча,

Словно киносеанс.

Приходил я на вечер,

Уходил через час.

Ты порхала синицей,

Я парил журавлем.

Не летать, не гнездиться

Нам с тобою вдвоем.

Не висит занавеска

На провисшей струне.

Ни жена, ни невеста,

Ни любовница мне.

Не проклюнулись всходы

Нашей встречи с тобой.

Я краду твои годы,

Ты крадешь мой покой.

Так давно это было…

И зачем, не пойму,

Ты молитву забыла, —

Вру себе самому.

Мир тобой не заполню,

Не ударюсь в запой,

Как молитву припомню:

«Милый мой… Милый мой».

Так давно это было.

Там, за долгой зимой.

1987 год