4 | Последнее

Александр Левинтов

Четвёртый том собрания сочинений философа и мыслителя Александра Левинтова посвящён прощанию с самим собой, поэтом.Когда-то автору показалось, что источник его поэзии, иссяк и как-то не по возрасту писать стихи.Сборник открывается подборкой «Хмельная поэзия», комбинацией двух типов опьянения, тесно переплетенных между собой. Книга содержит нецензурную брань.

Хмельная поэзия

Конечно же, это — далеко не всё: многое разбросано по разным текстам, а основная масса вообще потеряна и даже не было попыток нажать save, но данная тема — заметное направление моих поэтических переживаний, и я решил собрать «хмельные» стихи в небольшой сборник. Это, надеюсь, никогда не будет дописано до конца и так и останется незаконченным, как останется недопитым вино в моём последнем бокале. Вот, что из этого вышло.

На станции Le Chatelard-Frontiere (Швейцария)

Я сижу под ливнем.

Белое вино.

Ничего не видно.

Я сижу давно.

Всюду заграница,

Всюду несвое.

Может, это снится,

Или жизнь поет.

Мне легко и чисто —

И не жаль, что жил.

Годы мчатся быстро,

Как под ветром пыль.

Сильно пахнут флоксы,

Облака бегут.

Утром будут росы.

Буду ли я тут?

Мох свисает с елей —

Видно, постарел.

Воды камни мелют.

В небе гром от стрел.

В Альпах все спокойно:

Грозы и вино.

Под дождем убойным

Я сижу давно.

Июль 2008

Совиньон в грозу

темно и страшно

и с неба хляби

сижу в домашнем

грозой расслаблен

а в небе пляшут

под гром стихии

здесь вам не наши

пишу стихи и

в стакане мокром

моя отрада

мы не просохнем

с такой отравой

мир существует

без доказательств

неоспоримо

за счет ругательств

пусть эта туча

пройдет — накатим

любовный случай

пройдет — тем паче

блестит в стакане

слеза Аллаха

нас не заманит

судьба монаха

и пусть последний

над нами грянет —

перекрестимся

как будто в Кане

на свадьбе пары

из Галилеи

заполним тару

вино лелея

что сам Спаситель

своей рукою

чудес не тратя

смешал с водою

Июль 2008

Холмы Божоле

Холмы Божоле —

Мне тепло от заката,

Поникшее солнце

В кудрявой листве,

Игривые гроздья

В кустах винограда

И плети лаванды

В минорной мольбе.

Покрыты носы

И дома терракотой,

На небе — небесно,

Земля — на земле,

И в мире — истома,

Раздумья, зевота,

И прошлые дали

Мерещатся мне.

Мне мнится ручьев

Голубое журчанье

И ветреный посвист

Сосновых ветвей,

Гремящий ущельем

Коротенький поезд,

И трав разноцветных

В лугах колыбель.

Мне мнятся огни

Развеселой долины,

Отели, шале,

Лабиринт Шамони.

Сквозь тонкую дымку

Хмельного стакана

Я вижу отныне

И призрак Монблана

В ночной вышине,

В серебристом отливе.

И мир мой покоен,

И небо открыто,

И стихли все боли,

И смерти не будет —

Я пью за здоровье

Холмов Божоле.

Июль 2008

Повод

И все потонуло в потоках и хлябях,

зависли над лесом плакучие пряди,

охвачены дрожью осенней пейзажи,

прося у стихии смиренно пощады.

И мир закружится в своих листопадах:

мне снова не спится. В безлунных парадах

мои привиденья беззвучной толпою

сомкнут хоровод над седой головою.

Теряются краски, желанья, надежды.

срываются маски, листва и одежды,

и ветер гоняет впотьмах пустоту,

и дождь обнажает вещей наготу.

А где-то — веселье, теплынь, беззаботность,

А где-то — гуляки, рванье, обормоты…

Опущен на дно серой тучи навечно,

Я горькую пью под дождем бесконечным.

Сентябрь 2008

Анакреон

Притихло море

далеко за горизонтом,

а на агоре

меж мной и Ксенофонтом

опять беседа

ни о чем, но вскоре

шмыгнула Леда.

Захлебнувшись в споре,

мы разругались

о ее прическе,

молчали дали,

так устав от сноски

на их просторы

и вмещенье дряни.

Прошли дозоры,

на доспехах глянец.

«Давай не будем» —

я сказал устало —

«сегодня будень,

ведь и мы — солдаты».

«Пошли в таверну» —

согласился сразу

приятель верный,

без сучка и сглазу.

Мы взяли больше,

чем того хотели,

и наши рожи

вмиг запотели.

«Ну, по последней» —

я сказал собрату:

«оно полезней,

коль выпить сразу».

И так, надравшись

до седьмого поту,

слегка обнявшись,

мы взяли ноту.

Кругом античность

и все такое,

а мы, напившись,

несем дурное.

Над нами боги

(не удивляться!)

уносят ноги:

чтоб не мараться.

И мы не знаем,

что будет время,

когда как знамя

потащут бремя

похмелья, пьянства

и безобразий —

вот окаянство,

скажи, Евхазий.

Я, впрочем, спутал

тебя с другими,

видать, заснули

они с бутылью.

Где Ксенофонт мой

и третий, лишний?

что звался Ноем —

пойдем, поищем?

иль лучше к девам,

Пока стоячи,

пошли налево,

к чертям собачьим?!

Победокурим —

быть может, завтра

мы все протухнем.

а вот и кварта:

давайте, друже,

нальем по первой!

Быть пьяным мужем,

лишь кружке верным

— вот это доблесть

и это слава!

а то, что проседь,

забудь, шалава!

Октябрь 2008

Бабье лето

Это пряно, это пьяно, бесшабашно.

И безбашенно гуляет хмель по ветру

Листопад — гуляка вечный нараспашку:

Ни вопросов, ни забот и ни ответов.

Я плыву по спелым листьям как по шпалам,

Потеряв года, и совесть, и усталость.

Я сегодня разойдусь — в большом и малом,

Раскаленный, как металла побежалость.

И поется, пьется — горько и неистово,

И свободно, и живешь слегка поэтом,

И приходит молодость исызнова —

Я наотмашь прошиваю бабье лето

Октябрь 2008

Миндальное шампанское

В холодной трезвости бокала

— всю горечь страсти и ночей:

я помню: сбросив покрывала,

ты бросилась в постель: «налей!»

И мы безумствовали… розы

шелками падали на пол,

нам не хватало слов и прозы,

вдали от суеты и зол.

В мутящей горечи напитка,

как в водопаде: всё потом.

и сердце — раскаленным слитком

пылало жертвенным огнем.

И вот опять: я вновь вливаю

холодный яд, сухой миндаль.

твоя улыбка где-то с краю,

и в синеве тумана даль.

Январь 2009

Зимняя пьянка

У снегопада

свои привычки

одна отрада —

снимать кавычки

с любой отравы

в руках отмычка,

а проще — штопор

нальем, ей богу,

немного шпротов

нам на подмогу

мети, поземка,

пока звереем,

наполним емкость

на страх евреям

а вот и сало

«привет из Крыма»

и чтоб немало

и лить не мимо

а хорошо бы

в пургу такую

немного воблы

под взвесь пивную

живем однако

совсем неплохо

почти Монако

для наших лохов

мне врач районный

ногою топал

марш похоронный

«уймись, пропойца,

ведь скоро сдохнешь»,

но я же горец,

рожден под Сходней…

да, «три семерки»

почти задаром,

а помнишь тёрки

над «солнцедаром»?

вот было время:

теперь — в проране,

и пьем, не меря

ногтем стаканы…

стихия стихла

и не закрыто

слетал бы мигом,

пока накрыто

март 2009

Перенедопитие

Утром проснусь,

Кофе опять желудёвый,

После вчерашнего — жуть,

И хер — такой хреновый.

На фиг тогда вставал?

Смотреть на себя уныло.

Жить еще не устал,

Но помирать — постыло.

Где-то остался рассол —

С него пронесет как надо.

Всё: добриваюсь, пошёл

Это не жизнь, а досада

Видеть всех вас разом —

С души воротит, однако,

Еду в маршрутке раком

До подземельного мрака

В глазах от вчерашнего сыпью,

Всё: дальше не шагу —

Если сейчас не выпью,

То тут же умру и лягу

Где-то там на работе

Кому я такой нужен?

На этой высокой ноте

Я просыпаюсь в луже

И снова тепло, как в маме,

Тихо и хрен, что видно,

Может, отмыться в бане?

Жизнь, вот, прошла — обидно…

Май 2009

Гроза позднего августа

с дальнего наветренного юга,

где пираты славные ночуют,

зародившись в адове тайфуна,

к нам пришла нахмуренная туча

и закрыла небо темнотою,

подгоревшая с насыщенного пода,

наковальню изготовив к бою,

нагоняя страху на природу

ветры зашумели, задрожали,

я — к стакану с терпким совиньоном…

мир исчез: и близости и дали,

с неба — пулемётные патроны

и дышать — так чисто и свободно,

и гремит разгневанное небо,

ливень — торопливою походкой,

я — вино закусываю хлебом.

пусть гремит над нами неустанно —

мы в могилах в тишине замолкнем,

а пока — божественно и странно:

мир в огнях и грохотанье мокнет.

мне кричать или летать охота,

рука плещет совиньон в избытке

будто исповедует кого-то

на электро-громодальной пытке

мне теперь безумно и пропойно,

снова юность, снова без оглядки,

снова с миром — брудершафт и войны,

и сухим, до полного, зарядка

август 2009

Октоберфест

Под грохот кружек,

в родном кружале,

мы пьём, не тужим.

В чуть сизом зале

плывут цитаты

и междометья,

по пять на брата

за многолетье.

Пусть темень ночи,

дневная серость

нас не морочат.

Хмельная спелость

пивов баварских

октоберфеста

и девок сладких

под вальсик-престо.

Шумит пивная,

горланя песни,

почти у рая

и круг наш тесен.

Тяжёлой думой

себя не муча,

чего ж не плюнуть

в работы кучу.

Октябрь 2009

Pinot Gridgio

седой как пепел,

и сушит нёбо,

прозрачен, светел,

как листья клёнов.

мой серебристый,

неприхотливый,

теки, неиствуй!

под бледной ивой

стихи слагаю,

хмельной от песен.

в сединах мая

под сыр как плесень

мы размышляем

о том, что было,

слагаем шлягер.

паникадило

в пьянящем храме

клубами мыслей

висит над нами

как воля вышней

и смелой силы…

мой Pinot Gridgio

приятель милый…

январь 2010

Ночь-1

Сладость боли, сладость грусти,

Слабость мыслей о прошедшем:

Вот глоток, который впустит

Вихрь иллюзий сумасшедших

Мне в ночном вине покойно —

Одиноко и свободно,

Где-то в Палестине знойной

Пастухи сидят при родах.

О высоком и великом

Растянулись на пол-мира,

как прическа Береники

Мысли старого сатира

Неба нет и горизонта —

Запертый в ночной квартире,

Я сижу перед иконой

В бесконечном тихом мире.

Ночь-2

Сладость боли, сладость грусти,

Слабость мыслей о прошедшем:

Вот глоток, который впустит

Вихрь иллюзий сумасшедших

Мне в ночном вине покойно —

Одиноко и свободно,

Пахнет кьянти летним зноем,

Виноградом беспородным.

О высоком и великом

Растянулись на пол-мира,

как прическа Береники

Мысли старого сатира

Неба нет и горизонта —

Запертый в ночной квартире,

Неспеша веду ремонты

Самого себя и мира.

Утомленные невзгоды,

Боли, годы и желанья —

Всё проходит, лишь свобода

Утром снится на прощанье.

Январь 2010

Ван Гог

Ван Гог, абсент

И кипарисины,

В плену общественных оков,

В бреду курчавом облаков

Любви исток и поиск истины

Среди жующих едоков.

Ван Гог, Винсент,

Под Арлем брошенный,

Дождем разбавленный абсент,

Иллюзий искреннее крошево.

Над виноградниками высится

Светило в тысячу ампер

Абсент, Ван Гог,

Цветы дальтоника

Табак, кабак, угрюмый бог,

И беспощадная буколика,

Хромой на все копыта, мишурный,

Париж больной и вечно вычурный,

Безухий странный человек.

февраль 2010

Последняя партизанская

Дружище, не спеши,

ты был лихой повеса,

неважно, кто придёт —

нас всё равно повесят,

давай же по одной,

в помин твоей души.

Наплюй на всё, приятель,

не предавайся грусти

неважно, что придёт —

нас всё равно не пустят,

нам больше не нальёт

ни чёрт и ни создатель

Такие брат, дела:

повырывают перья;

неважно, что нас ждёт —

нам всё равно не верят,

мы кончим под дождём —

так карта нам легла.

Февраль 2010

Фадо (Судьба)

На перекрёстке судьбы,

В свете ночных фонарей,

Брось якоря и мольбы,

Тихо в стакан свой налей

Мягкой отравы вина

И окунись в волшебство

До забытья и до дна

Громкого пенья фадо.

Вспомни все страсти свои,

Вспомни веселье и грусть,

Пусть под простые стихи

Дышит уставшая грудь.

И позабудь, что прошло,

Не вспоминай никогда

Памяти подлой назло

Перечеркни все года.

Гаснут в ночи фонари,

Вехами жизни — столбы,

Пой, не молчи, говори,

На перекрестке судьбы.

Март 2010

Ленинградский бутербродик

Четвертушка яйца, а под ним — маргарин,

А под ними — черняшка укромно,

Сверху килечка чистая скромно.

50 только грамм, расторопная Зин

Ни прольёт, ни обманет трудягу.

Принял, выдохнул и зажевал,

И на воздух, настоянный как сеновал,

Беломорину взяв для оттягу.

Кружка пива, как мартовский кот по утру,

Растекается жалобным мявом.

Труту окурок в асфальт говнодавом:

Эта жизнь мне дана по нутру.

Как «Аврора» мечта — по дворцам и чинам:

Всех пустить под откос и на воздух,

Распоясанный вытертый кожух,

Сел в трамвай. Эту жизнь никому не отдам.

Июнь 2010

Вагон-ресторан

Слегка покачивает пустоту

безлюдный ресторан-экспресс,

и прикрывает срамоту

вечно-зеленый русский лес.

Селёдка, водка, благодать,

окрошка, боже сохрани,

ни зги, темно, ядрёна мать,

чужие сны, не наши дни.

И мыслей томных рай-поток

бежит за ржавою луной,

ночной официант-пророк

затягивает в мир иной.

И всё спокойно, всё путём,

пусть на неведомым всегда,

сгорает прошлое огнём,

и жизнь — навечно и дотла.

Июнь 2010

В конце

наедине с собой

дорогой никуда

всему и всем — отбой

и к дьяволу года

немного вискаря

маслина на зубок

в исходе декабря

у всех седой висок

и впереди — ничто

и позади — нигде

закатных граммов сто

кругами по воде

не смерть увы страшна

а муки до неё

на всем моя вина

и жизнь горит огнём

налей еще налей

пусть ангелы трубят

остатки моих дней

на донышке лежат

и сколько ни крути

всему один конец

в неведомом пути

неведомый венец

июнь 2010

Вот и ливень

Вот и ливень — холодные струи,

мир грохочет, вскипает, смеётся,

где-то спряталось знойное солнце,

ветер кроны курчавит и крутит,

я вдыхаю заряженный воздух,

совиньон в запотевшем стакане,

я, наверно, и крепкое мог бы

в этой душной тропической бане.

по душе полощет душем

черти в небе и по лужам

лейся, мокни, упивайся,

отдыхай и расслабляйся:

Христа распяли —

гроза настала,

лило отменно,

но всё же мало;

и мир Потопа,

хмельные волны,

тонущий ропот,

смиренья полный,

я наливаю —

что остаётся?

асфальт отдраен,

но дождь вернётся:

под этим ливнем,

когда не знаем,

в чем укоризна

небес и Бога,

ворчащих в тучах,

еще немного

темней и круче —

настань, мгновенье!

вернись, эпоха!

прошли томленья

времен Еноха:

вот это шпарит,

вот это брызги!

какие страсти,

плевки и визги!

даёшь свободу

от чахлой астмы

не надо броду —

довольно кармы

я торжествую —

вино глотками

нещадно дую

как ветер знамя

и нет сомнений —

мы будем живы

считая пеньем

души прорывы,

а где-то радуг

резерв смиренный,

безумствуй, Свáрог,

мужик нетленный,

косой ли, трезвый,

ты понимаешь,

в стакан отменный

ты наливаешь:

я пью за счастье

быть в этом мире

пусть он нескладен,

важны не стили,

а эта буча

в душе и в небе,

и тучи круча;

куражась в стебе,

мы не уходим

и мы — в разгаре,

мгновенья вроде

и вновь — в угаре.

Август 2010

Херес

Небосвод высок и перист,

Дышит зноем летний Кадис,

Выпей, друг-товарищ, херес —

Креативный светлый кладезь.

Терракотовые краски,

С ароматом и горчиной,

Херес с нас срывает маски,

Полуправды и личины

В долголетнем «олорозо»

Горечь терпкая и мята

Как дорога де ла Росса

На Голгофу от Пилата.

Этот ритм Андалусиѝ,

Эти тонкие намёки,

Эти ночи в тёмно-синем,

Эти песни, эти строки

Херес дарит нам небрежно,

Пей, ликуй и наслаждайся!

Болеро, миндаль, таверна:

Сам бери и отдавайся…

Август 2010

Водка в деревне

скушно в деревне —

нешто водяру

вместо обедни

кушать на пару

под сыроежки

или картошку,

смиряя нежность

чуть понарошку

и рассуждая

о прочих и мире,

делах в их Китае

или в Кашмире

одно всё и то же

и ежедневно:

спитые рожи

от водовки блéдны

и так — годами

в любой погоде,

к такой-то маме

и к папе вроде,

в стакане — смыслы,

в бутылке — совесть,

на горке Лысой

вся наша кόрысть,

в деревне скушно,

смурнό и тошно,

и водку кушать

совсем несложно.

Август 2010

Французское шампанское

Вдова Клико, Дон Периньон,

все остальные — самозванцы;

ловите счастье — ваши шансы

хранит заветный бутыльон.

Под поцелуй и сухофрукты,

Под синий сыр, туман во взгляде

Мы пьём в кафе лазурной бухты

На фоне чистой водной глади

И ум туманится мечтами,

И жизнь опять — легка и внятна,

Мы шлём восторги милой даме,

И брызги оставляют пятна

На наших грёзах и мечтаньях,

Салфетках белых и манжетах,

На наших солнечных катаньях,

На жизни, нами же воспетой.

Август 2010

В пивной

Пиво. Шальными глотками

горечь вливаю в себя,

пенного зелья цунами

тушат остатки огня…

дружеские разговоры,

горы костей, шелухи,

брызги от струй за забором,

пьяных стихий чепуха…

здесь утихает усталость

от суеты и от дел,

кружка — простейшая малость

службой натруженных тел…

пиво — релакс и отрада,

будней законный исход,

«выпил — и что ещё надо?» —

чешет в затылке народ…

шайбы, голы или сплетни,

скромный мужской выпендрёж,

как и всегда, как намедни —

зрелость, старьё, молодёжь…

жизнь протекает под пиво,

под анекдоты и трёп,

годы летят шаловливо,

пиво смывает с нас пот…

сентябрь 2010

Прогул

соблюдая чинно учебный устав,

взамен отменённых лекций,

очень довольный, ничуть не устав,

прикупив креветок и специй,

я сижу в окруженьи холодных пив,

в комфортной близости от унитаза,

наслаждаюсь, того и другого испив,

избегая кривого домашнего сглаза

бабье лето щекочет простором полей,

опустевших от нош урожая,

я себе подаю команды «налей!»

как Адам неженатого Рая

тихо ветер листает страницы моих

незаконченных писем и песен,

я кайфую с природой: у нас на двоих

есть, что пить — этот мир нам не тесен

отдыхает душа, ни по ком не скорбя,

отдыхает и грешное тело,

гаснет солнце вдали, будто угли огня,

и покойную зόрю пропело

Отдыхай, может быть, навсегда отдыхай —

Твои годы давно уж пропеты,

Отзвенел твой далёкий, как нé бывший май,

И кончается старость поэта.

сентябрь 2010

Последний глоток

В глухую темень

из сновидений

в дурном недуге

с вином как с другом

и лишь под утро

покой и мутно

встает с рассветом

судьбой отмечен

свинцом налитый

мой кайф испитый

и день — как в дрёме

арканом пойман

арканом боли

капканом доли

я погружаюсь

в кошмар и каюсь

дороги нету —

совсем отпетый

и со святыми

для нас чужими

ты мне пропой

за упокой

осень 2010

Самогон

Свет вечерний тихо льётся из окон:

вся деревня смирно варит самогон,

от стеклянной тары — тонкий перезвон,

в каждом аппарате — смачный самогон,

до икоты-рвоты пьянство, крик да стон

веселит и дурит в стельку самогон,

наш народ неистов, крут, неугомон,

правит им не воля — только самогон,

с перегаром в споре первый перегон,

по деревне нашей бродит самогон

осень 2010

Шерри

Андалусѝя: даже зимой

солнце и ветер, соли и зной,

мне одиноко и горько с тобой,

прекрасное фино

песни на ветер, строки впустую,

я в одиночестве слова ночую,

мягко стекают рифмами струи

винà из-под флёра

где-то молитвы вкрадчивый шелест,

спит утомленный безделием Херес,

я продвигаюсь ощупью через

волны волшебного яда

в гордых аккордах пьяного шторма

всё открывается, всё мне возможно,

строится стройный неистовый космос

в бокале холодного шерри

март 2012

Чуть отставая от мелодии (на мелодию «Мекки-Мессер»)

на пожарке нынче пьянка,

веселится весь Тироль:

души пьяных наизнанку,

каждый сам себе король,

оркестранты до упаду

хлещут пиво и поют,

значит, так тому и надо —

всей компании «салют!»

в гетрах, в шортах — это ж праздник,

в шляпах горных егерей,

каждый — баловник-проказник

и друг с другом неразлей

«эй, подруга, наливай ка!»

от колбасок пыл и пар,

на пожарной таратайке

с милкой тешится гусар

август 2012

Муллер из Аоста Вале

строго, с мускатной нотой,

и чтоб пот на холодном стекле,

где-нибудь над Аостой,

в утренней зыбкой мгле,

вино пьется на слух,

под звон тонких бокалов,

лучше всего — двух,

главное — чтоб не мало,

тут же — глоток капуччино:

жизнь удалась на славу,

артишок подойдет по чину

и лучок на шпажонке по праву,

я сочиняю стих

вином, входящим в глотку,

ветер ещё не стих

в мозгах от вчерашней водки,

ровно текут мечты

проснуться когда-нибудь трезвым,

сегодня с судьбою на ты,

поскольку познанья древо

тебе теперь не указ,

и лучше питаться фигой,

висящей в метре как раз

от винопитного мига,

муллер прозрачен и сух,

словно слова пророка,

в нем — необъятный дух,

спокойный и чистый без срока,

утро уходит в тень,

плавится жар над дорогой:

так проходит мой день,

которых осталось немного…

июль 2012

Ночная гроза

со Средиземного

черною тучею

в молниях, громах,

судьбой неминучею,

я на пороге,

блаженно-расслабленный,

не выпускаю

стакан охлажденного,

если от вспышки

сгорю — то-то радости,

что не в мучениях,

быстро и весело,

только б глоток

перед этим увесистей,

счастье, вот счастье —

гроза среди полночи!

хлещут по травам,

по мне водопадами

струи прохладные;

бутылку последнюю

я допиваю в слезах,

с благодарностью

Богу, пославшему

это забвение

август 2012

Пивная коммунистическая ностальгия

мы надрывали пузыри

бесхозным «колосом ячменным»,

а вот теперь — лишь козырни! —

сосём баварское отменно

за что страдали, мужики?!

кровь проливали старики?!

и жёны костерили нас

из-под Жванецкого «Авас»?!

сначала — рачья шелуха,

а с нею — воблы чешуя,

потом — креветок чепуха,

а после — просто ни хуя;

за что же пострадали мы,

России верные сыны,

явь поменявшие на сны,

пусть и не звери, но скоты?

и пиво мощною рекой

зовет нас немощных на бой

за ЭКГ и геморрой,

за мрамор тяжкий над собой;

и есть, что вспомнить сквозь склероз:

про миллионы алых роз,

про опустевшую казну

и про пропитую страну…

октябрь 2012

Декабрьская ночь

ночь, стакан, чуть-чуть закуски,

я один, хранитель — рядом,

ангел говорит по-русски,

он со мной всегда недаром,

до рассвета — путь в пол-жизни,

я неспешно наливаю,

по себе справляю тризну —

встречу ли зарю — не знаю,

и о чем моя кручина?

где-то тихо запевают

«догорит твоя лучина» —

догорит, конечно, знаю…

волком воют одиноко

изметеленные грусти,

на душе моей морока,

на тарелке — только грузди,

мне поёт печаль: «забудься»

— я забылся, как на веки,

и дышу уже не грудью,

и закрыты снегом веки,

за окном — и ночь и темень,

на столе — стакан с бутылкой,

ангел смотрит мимо, в вечность,

я промахиваюсь вилкой,

ничего, пройдет и это,

все проходит в человеке,

ангел судорожно метит

моё место в этом веке,

не спеши, пацан, не бойся

свято пусто не бывает,

скоро я собой закрою

то, что пустота скрывает,

бесконечна ночь без света,

бесконечны мои мысли,

я живу, давно отпетый,

в летах, что давно повисли…

декабрь 2012

Белочка

и я увижу

свиней на стенке

так много визгу,

неявно, бренно,

и всё такое

до Бологое

и шприц колючий

врача в забое,

нас куролесит,

ломает, шкодит,

нас просто месят

из подворотни,

да, бред, конечно,

а что не бредни?

кайф бесконечен,

как и намедни,

я выйду, может,

из этой верти,

меня не гложет

судьба, поверьте,

и день настанет —

предстану, слабый,

в какой-то Кане

пред Богом правым,

не Он — спрошу я:

за что все муки?

и Рай минуя,

сверну к вам, други…

декабрь 2012

Новоцыганское

— что-то мало взяли: пару,

иль послать соседа вновь?

— что гонять его задаром?

только портить дрянью кровь.

Эй, бомбило, рви на Балчуг,

лимузин свой не жалей,

я безумно водки алчу,

так давай, чмо, поскорей!

Там путаны за валюту,

всё, что хочешь, всё ништяк,

там такой счет намалюют,

что и Гейтсу не пустяк.

Ночь, луна, фонарь, аптека,

кажется, Терлецкий пруд,

и менты меня для смеха

в обезьяннике запрут.

Там просплюсь, слезой умоюсь,

крест нательный заложу,

я в душе помойной роюсь

и Россией дорожу.

Январь 2013

Москва 70-х

мы злыми волками

вечерней Москвой

всё кайф свой искали —

волна за волной,

пивные — стекляшки,

гадюшников звон,

лихие стакашки

с шумящих сторон,

а где-то — тревоги

за наш неуют,

неверные ноги,

вас, может быть, ждут

всё те ж разговоры

про всё — ни о чём,

дворы словно норы:

мы жизнь в них пропьём…

январь 2013

Ожидание

вновь скоро грозы

земли дрожанье

мы примем позы

для возлежанья

под струи, брызги

стакан наполним

под чьи-то визги —

мы юность вспомним

нет сил? — ну, что же

мы не в накладе

пусть наши рожи

не видят бляди:

еще мы мыслим

и существуем:

хвала всевышним,

пусть стали хуже

глаза и уши,

мы всё же глушим,

хоть мы не нужны,

остатки мира

в твоём сознаньи —

вино и лира

воспоминаний…

пусть грянет крепко,

порвётся небо:

грачи на ветке,

я жду, как хлеба

ждет нищий в Храме,

разверзтых истин,

открытых нами,

раскрытых листьев —

и с именами

апрель 2013

На лоджии

под грозным небом

загрохотало,

вот стихло, дрожью

затрепетало,

упали брызги

как дробь калибра

медвежьей силы —

и всё зависло,

ещё немного —

и ветер рваный

завихрит струи

легко и рьяно,

в бокале тонком

коньяк хороший:

пусть град дробится

лихой порошей,

всё ж есть отрада

в грозе и громе —

вон, голубь жирный,

исчадье ада,

намок под ливнем:

ему не надо

ни алкоголя,

ни даже страсти,

он бога молит

от сей напасти,

а мне всё проще

в глотках глубоких

у тучи проседь

менять в потоки,

я пью отраву,

дышу, и кроме

меня и неба,

ничто не может

возжаждать хлеба

стихов и тождеств

июнь 2013

5 c (cognac, cofe, chocolad, cigar, cards)

коньяк, ароматный вулкан,

пылает как магма в руке,

суля и дурман, и обман,

мой друг, и тебе, ну, и мне

и стих небрежный, полупьяный

из сердца вырвется порой,

чтобы в угаре и обмане

вдруг обрести в себе покой

крепчайший кофе перед нами

и горький черный шоколад,

сигарной сладости губами

гаванский ловим аромат

и стих небрежный, полупьяный

из сердца вырвется порой,

чтобы в угаре и обмане

вдруг обрести в себе покой

тебе сдавать — мне ставки делать,

игра — забвенье от трудов,

доска, испачканная мелом —

свобода от любых оков

и стих небрежный, полупьяный

из сердца вырвется порой,

чтобы в угаре и обмане

вдруг обрести в себе покой

июнь 2013

Крымский херес

из моря туча

на город грянет,

бывает круче

или иначе,

но я спокоен —

холодный херес

стакан наполнит

сполна и через,

стихия скатит,

мужик — креститься,

а мы накатим,

чтобы напиться

озоном свежим,

вином миндальным,

забыв про плеши

и про скандалы,

душа спокойна,

и ум витает —

над Крымом знойным

гроза не тает,

сверкайте громче,

орите, чайки,

еще не кончен

мой пир печальный,

еще бушуют

ветра и волны,

напрягши скулы,

опять наполним,

и мир откроет

простор и тайны,

и Бог умоет

того, кто крайний

июнь 2013

Собутыльнику

и всякий слышащий меня поймёт

и разрыдается чуть пьяными слезами,

и тоже пустится в мой горестный полёт,

поникшим ангелом — над сирыми, над нами

налей же, друг, горчайших ядов дозу:

пусть всё не так, и жизнь не удалась,

мы по жаре, дождю или морозу

махнём не глядя и перекрестясь,

над нами — купол незавидной яви,

и солнце светит — чуть над горизонтом,

от недопитого мой слог, конечно, вянет

как вянут страсти, собранные оптом,

налей ещё: туманы, ветры, дали —

здесь всё смешалось, в чуждом далеке,

мы здесь не потому, что нас позвали,

а просто жизнь уходит налегке.

Июль 2013

Ранний дождь

«ранний дождь — до обеда»

всё льётся и льётся,

мне с утра, как всегда,

удивительно пьётся,

по поникшим кустам

слёзы неба стекают,

жизнь, признаться, пуста,

хоть и льётся стихами,

сладкий перец идёт

хорошо к совиньону,

на асфальте народ

мокнет словно солома

с деревенской избы —

до души промокает,

мир немного забыт,

когда дождь идёт в мае,

и стоѝт благодать

позабытых страданий,

и на память печать

совиньон льёт в стакане

июль 2013

Жизненный путь

я падаю, я постоянно падаю,

не держит пьяненькая твердь,

в Тамбове, Кинешме и Падуи

упав, рискую помереть,

земля подножками балỳется,

я навзничь падаю опять,

дома вращаются на улице,

упал — и сразу тянет спать,

а в небе звёзды — им до лампочки,

а, впрочем, это — фонари,

столбы — как спичечные палочки,

а может, то луна горит?

и мне легко лежать, раскинувшись,

и размышлять о суете,

сошелся свет от свечки клинышком,

как на татами каратэ…

что ж я опять на ровном падаю?

друзья забыли обо мне,

я где, в Тамбове или Падуе?

— нет, я себя нашел в вине

сентябрь 2013

Успение

Успение… мне не успеть за Нею,

в туман дождливый медленно смотрю

и тихо, под тоску души, пьянею

пока кадят закатную зарю

и вин моих несметных вереницы,

и вин, испитых вёдрами дотла, —

теперь уж никогда мне не простится

измятой жизни порванная мгла

уходит всё — пройдёт и то, и это,

и надо мной гудят колокола,

нетрудно быть гулякой и поэтом,

пока тебя Мария берегла

Она успела — мы осиротели,

чуть зажигается прощальная звезда,

а впереди — холодные метели

и безутешные просторы — навсегда

сентябрь 2013

Осеннее пиво (вальс)

осеннее пиво ненастьем разбавлено

осеннее пиво копчёною мойвой украшено,

и плавает в баре над лампами дым —

с друзьями, в тумане давно мы сидим

все темы и споры давно нами пройдены,

все копья для диспутов вдребезги сломаны,

мы тихо и молча будвайзер сосём,

неважно, нас много иль только вдвоём

а годы летят, наши годы к циррозу летят,

и девушки, честно, на нас не глядят,

и нам всё спокойней и тише без них,

ну, что ж ты, товарищ, заснул и притих

пусть рядом от раков одна шелуха,

нас снится, лишь снится жена и уха,

затылок и брюхо всё толще — и тут

сорочкам и брюкам, приятель, капут

сентябрь 2013

Настоящее настоящее

и вновь — накати, накати:

в середине ль, в начале пути —

ты себя осади, обуздай,

ты примерно и в меру поддай!

и забудь

про непройденный путь…

всё пока впереди — бури, дрязги, дожди,

и на всё, что пройдёт, наплевать,

потому что его не понять, перемать,

завтра будет опять —

даже, если не спать…

мы живём очень мало — сейчас,

ход истории — он не для нас,

растворись, остаканься, проснись —

в настоящем рождается мысль,

в настоящем — душа,

в остальном — ни шиша…

октябрь 2013

Jin&tonic

я добавляю

к тонику джина,

лайм отжимаю:

славная мина

от суеты и ненужных забот,

чуть только выпил — сразу не тот,

сразу мечты и слова потекли,

я отрываюсь от грешной Земли,

с каждым глотком —

выше и выше,

вон полнолуния мертвенный ком

чуть зацепился за плоские крыши,

дальше — планеты,

как их там звать?

счастья приметы

не сосчитать…

что ж вы? — прощайте,

в мыслях прибой,

строчки на сайте,

муза со мной…

ноябрь 2013

виски

доброе виски пахнет болотом,

пахнет туманом, гарью и пόтом,

в сумерках пьётся, полночью бродит

по звонким стаканам и колобродит

доброе виски из хересных бочек,

перед камином, рождественской ночью,

в клубных мечтаньях прокуренной трубки,

в клубных собраньях, под запахи утки

доброе виски — добрые люди,

за добрым бокалом никто не осудит,

всё выразительней утром похмелье,

всё благородней и значимей зелье

декабрь 2013